* * * (Рассказать тебе сказку?)
Рассказать тебе сказку? За тысячи тысяч миль
на окраине ночи по краешку суеты
часовыми - во фрунт - застывали во тьме мосты,
а под ними по серому небу корабль плыл:
из дневного сияния соткан и в день рожден,
расплавляя касанием киля волны сургуч,
протирал сквозь прорехи на небе остатки туч,
засевал сонный город то ль снегом, то ли дождем.
Семена превращались в иголки, вшивали свет
в черепичные лоскуты ломких промерзших крыш.
И в чердачных окошках косых - конопат и рыж -
прыгал солнечный "зайчик". За тысячи тысяч лет
вырастали в степи то дома, то опять - ковыль.
Но, из солнца весеннего соткан, в весну рожден,
тот же "зайчик" в окне. Значит, мы не напрасно ждем.
Рассказать тебе сказку? По небу корабль плыл...
В октябрьские иды
Сегодня тепло. Наступили октябрьские иды,
и солнце такое, что впору закатывать в банки.
А после, зимой, делать чай и подсчитывать дни до
прихода весны. Выворачивать ночь наизнанку,
распарывать швы: полуночный, час Волка, рассветный.
Развенчивать мифы и верить в нелепые сказки.
И, чтоб не пропасть в заоконном угрюмом бесцветье,
раскрашивать город. И запахом вызревше-вязким
корицы и яблок укутывать плечи. В горячей
утробе заварки разглядывать листик цейлонский...
И, если ты все же придешь (разве можно иначе?)
подать тебе чашечку с каплей сгущенного солнца.
* * * ( а тишина - как мостик на ветру...)
А тишина - как мостик на ветру -
качается на тонких перемычках
нечастых слов.
"Устала?"
"Как обычно."
"Иди ко мне."
Пожалуй, наверху
про нас забыли. Шумный теплый дождь
укрыл наш дом и от чужих и даже
от тех, кто рядом. И уже неважно,
что было раньше. Сер и мокрокож
провал окна... И в нем - как чек на гвоздь,
на шпиль ажурный накололи небо.
Прошедший день - ненужно и нелепо -
сошел на нет. И, раз уж довелось
платить - ну что же...
Черт возьми, пусть там,
вверху о нас не вспоминают вовсе...
Я, пестрый плед на плечи нам набросив,
качну мосток: "А ты, родной? Устал?.."
* * * (На ржавой ладони крыши...)
Ты видел? На ржавой ладони крыши
сегодня опять ночевали тучи.
Закат, словно чай, был кирпично-рыжим.
Рассвет будет мятен и свеж. Летучий
Корабль мелькнул и исчез на юге.
А завтра опять в новостях расскажут,
что шарик трещит, но еще упруга
полоска экватора. С демонтажем
пока подождут. Что (престранный случай!)
мы все еще живы. На ветхий пояс
ложатся стежок за стежком - Летучий
Корабль при деле. А мы с тобою
рисуем маршруты. Рассвет неслышен,
проворен и гибок, как кот саксонский...
Ты видишь? На теплой ладони крыши
разнежилась сонно облатка солнца.
Медовые медные сны
Еще пара вдохов - и город ленивым линём
нырнет в междумирье, в мерцанье и шорох волны.
Давай расседлаем усталых своих вороных
да выпустим в ветер и вечер - а сами шагнём
на край волнореза, за край, за дрожанье ресниц,
за дверь в междудневье, за корочку снов? А давай,
присев у порога дремоты, как глупый Шалтай,
тихонько болтать и, шатаясь, поглядывать вниз,
как спит королевская рать?
Засыпай же и ты,
и пусть тебе снятся медовые медные дни
да рыжие рыбы, что дремлют в морях желтизны,
скрывая от всех золотые свои животы,
да шалый закат, что мгновенье спустя отгорит
и выплеснет на небо ржавое воинство сна,
да то, как в межсоньи луны охряная блесна
цепляется тонким лучом за остывший гранит...
Валентина Криш: Раскрашивать город.