Тьма в подстаканниках и стаканах
Тьма в подстаканниках и стаканах,
Густая, жирная, нефтяная,
Солью откладывается на ранах
И страшит концентрацией даже
Бывалых
Привидений и тараканов.
Во тьме пустота и горечь.
Последней в ней больше, кажется.
Ни разу не был на Мертвом море,
Но воздух тот же, тишь та же,
Кроме того, странно даже,
Во мне слои мертвой сажи.
Ты предложила мне дружбу. Искренне.
Пью третий день. Иди к черту, девочка.
Являются ж людям такие мысли!...
Швырнуть в фонтан тебя,
Словно мелочь бы.
Будем мы с разных сторон счастья
Губы кусать, ложась порознь,
Бродить босиком по остывшей страсти,
Ты – не в моей,
Я – не в твоей
Власти.
И…
Оставляю внутри слезы.
Состояние легкой влюбленности
Состояние легкой влюбленности
Наполняет сосуды и емкости
И порхает оранжевым светом
Полупьяное, полуодетое.
Не мое, не твое, а общее,
Элегантно рваное клочьями,
Окунутое в тьму пахучую,
Безотчетное и тягучее.
Вот опять сейчас померещилось -
Что-то радостное навстречу мне
Вместе с ветром весенним кинулось,
В терпком сумраке заискрилось…
Телевизор. Тоска. Тлен.
Говори, не стой, не молчи,
А ладонью бей кирпичи,
Нарисуй на стеклах пейзаж,
Я хочу, чтоб лето и пляж.
Пиво капало чтоб со стен,
Чтобы стал веселей Жан Габен,
Ведь его все равно убьют,
Будет счастлив пусть пять минут.
Кто не пишет в ответ письма,
Попадает, конечно, в ад,
Ты запомни мои слова…
Неспроста так свежа листва,
Не впервой так сиять глазам,
Ни к чему быть твоим слезам.
Сядем в белый пустой трамвай,
Скажем вместо "пока" "прощай"
И помчимся по рельсам в рай,
Пока ждут нас, покуда май.
Городам тут стоять сто лет
И в мороз, и в солнце, и в бред.
Нам с тобой бы ночь пролежать,
День прожить да снова в кровать.
А потом я буду один.
Безо всяких там половин.
В тупиках, площадях, мостах,
На свой собственный риск и страх,
На свободу себе и на плен,
Вечность слизывая со стен.
Пять минут, и упал Габен.
Телевизор. Тоска. Тлен.
Луна над Петроградской стороной
Луна над Петроградской стороной,
Все та же древняя и желтая,
Запечатленная в сетчатках глаз
Поэтов
Всех эпох и континентов,
Она мне освещает путь домой
В который сотый битый раз
Холодная и гордая
И для плевков, и для аплодисментов.
Сегодня понял я, что дорожил
Своей судьбой
Напрасно, ведь волнами
Прибьет ее под ритм вековой куда-нибудь,
Не нарушая дыма
Над домами,
Не нарушая птиц полет над бездной…
Едва ли самому мне интересно,
Что с нею дальше будет.
В бестиарий судеб
Сойдет и станет там улиткой,
Травой, почтовою открыткой,
Или змеей
На склоне черных скал?
Не изменить того, о чем сказал,
Что произвел на свет своей рукой.
Не воплотить того, о чем грустил,
О чем не хватит смелости спросить
Под вечно существующей луной,
Под бесконечный ритм шагов домой.
Любовь
Август
Ах, август!
Сочный тихий вечер
Сгущается в ногах кровати.
Скрипичный стон так безупречен,
И небо бархатом объято.
В тебе сегодня темной вишни
Оттенки, и в дожде свинцовом
Твой смех меня как будто ищет,
Блуждая в сумраке садовом.
Всё льется, и трепещут гривы
Деревьев, птиц и великанов,
А лето волнами пролива
Впадает в матовый багряный.
Первое стихотворение для осени
Бледность небес дребезжит на ветру
Вместе с холстом поседевшей картины.
Мы заблудились в осеннем саду
Между болот и гирлянд паутины.
Нам не вернуться в оранжевый день,
В лужах всплывают обломки столетий,
В воздухе стылая хищная тень
В окна глядит, там, где спрятались дети.
Кровь застывает октябрьским льдом,
Ты не смеешься уже как когда-то,
Сумрак тревожно твердит о своем,
Сказки читая дождливым стаккато.
Октябрьский вечер
Тонут в облаке дождливом
Самодельные дома,
Над мостом сереброкрылым
Мчится ветер в закрома.
Я - с бутылкой, как обычно,
Осень - треснувший арбуз,
Вечер - злым был и циничным,
Но теперь вошел во вкус.
С ним шагаем мы по листьям,
Между каплями дождя,
Пусть пузатые столицы
Свое чрево сторожат,
Пусть далекие вокзалы
Задыхаются в дыму,
Лужи с примесью сандала
Нам разбавят нашу тьму.
Вспомнив о тебе средь ночи,
Я устало улыбнусь,
Если только ты захочешь,
Я вернусь.
Осень трогает ладонью
Города.
Ты в одном, а я в другом, но
Не навсегда.
Ты меня кусала
Ты меня кусала, а еще
Псы кричали, и летали совы,
Помню, изгибался горячо
Твой язык, упрямый и багровый.
Бешено стучало о тебя
Мое сердце, глупое созданье,
И, в себя почти не приходя,
Ночь сверкала пьяными глазами…
Алексей Лоскутов: Сборник номер ноль.