Рубинштейна с утра
Каждый день как вчера,
черт возьми,
и шагами заполнены -
Рубинштейна с утра,
И на площадь Восстания вечером;
а в гранитной лоханке заходится ра-
диоволнами
ледяная Нева,
разбиваясь о каждого встречного.
Из непрочных домов
по воде
устремляется к гавани
птичий клекот в моих
интонациях до
одурения,
/а планета по-прежнему мерно
стучала составами,
как одно бесконечное глупое
стихотворение/
Каждый выгнул дождю
спины жестких,
натянутых зонтиков;
я пишу тебе письма,
придумав характер и
прошлое;
/а в Европе такие
соборы - барокко
и готика,
только слово любое
о них просто буковок
крошево.
Но не нужно уже
Ни Парижа ни Рима ни
Кракова/
отсылаю тебе
календарных отметинок
перечень;
каждый день как вчера.
в каждой строчке пишу
одинаково:
Рубинштейна с утра
и на площадь Восстания вечером.
Посвящение Д.Н.
может быть так: над нами тоску качая
станет летать задорное племя чаек,
знаешь, ведь я уже поменяла имя
дело за отчеством.
отчество за иными.
Это не правда, что можно менять привычки.
наш разговор заходит о
слишком личном,
значит пора, пора говорить стихами.
Шелестом волн о серый балтийский камень.
Может быть наше прощание затянулось.
и у своей печали не взять
отгула.
голос - сквозь строчки слышу -
все так же гулок,
и не прошла твоя северная сутулость;
так что смелее.
где там твои столицы.
ведь с точки зрения той (если помнишь) птицы,
что написал ты, когда
был чуть-чуть моложе,
неразличима местность.
и люди тоже.
Ты говоришь
Ты говоришь - я здесь не желаю жить.
Во все стороны света чертовы этажи,
номера лотерейные тысяч чужих квартир
и звонков пунктир.
Я говорю - ну и пусть его, не живи
Кровяные тельца рывками бегут в крови,
ты стоишь у зеркала, ноешь - не узнаю,
а вокруг июнь
Ты говоришь - лучше бы был моряк,
или художник, чем время транжирить зря,
а то за душой количество целых лет
и в Москву билет
Я говорю - значит еще живой.
Утро прошло, потому что проспал его
и по десяткам разных других причин.
Я говорю. А потом молчим.
Лучшая из песен
Сосновый закончился лес, начинается море;
иголки, песок вперемешку - представь себе это.
поедем туда, ну пожалуйста,
не о чем спорить,
ведь лето закончится, прежде, чем кончится лето.
Я лучше умею быть девушкой
в сливовом платье,
рисованной музой особенной, северной грусти,
чем, скажем, поэтом. Мы час на прогулку истратим,
и берег морской нас уже никогда
не отпустит.
Деревья тишатся, пропитаны первой волною.
Представив, что море твою пообветрило кожу,
подумаешь быть до скончания рядом
со мною,
о чем-то еще, что прекрасно, пока
невозможно.
Я все еще там, я стою и отчетливо вижу
как кроны затихли, предчувствую близость рассвета,
качаясь в вагонах,
кончаясь героями книжек,
печалясь над лучшей из песен.
Не зная об этом.
Эпистолярный жанр
Странная штука -
из всевозможных слов,
многих способов говорить,
городов для встречи
мы выбрали
/кроме взгляда поверх голов/
импровизации речи.
о чем невозможно рассказывать,
правда, о чем -
мы будем поэтами, может быть,
это ли важно.
есть минимум прошлого -
еле заметный толчок,
и можно всю жизнь превратить
в самолетик бумажный.
Пиши мне почаще.
Да станет тебе видна
звезда на востоке.
И что же еще сокровенней
чем эти вот письма.
И пусть позавидуют нам
лишенные вовсе
точек
соприкосновенья.
Элина Леонова: Лирические отступления.