Светлана ШиранковаГородской кардиографик2010Город семи ворот Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет. Город укутан в плащ в пятнах губной помады. В горло мне вбили кляп горечи сигарет, Руки стянув кольцом бешеной автострады. Я уходил сто раз, я возвращался в дождь, Я продавал себя, чтоб заплатить по счету, Только растут долги... Знать бы, чего ты ждешь Флюгером на ветру жизненных поворотов. Спой им, душа моя. Я не умею петь. Вечности медяки глухо бренчат в карманах. Шел я на зиккурат, чтобы увидеть смерть, А повстречался шут, плачущий – видно, спьяну. Я бы купил билет в город семи ворот, Где золотой грифон – времени сторож строгий. Там до пяти утра флейта твоя поет И на большом лугу пляшут единороги. Черное серебро – мелкая пыль дорог, Где я прошел не раз в поисках нужной цели. Пять или шесть утра. Город совсем продрог. Спела, душа моя? Что ж, тогда – полетели? Наверх Этот город Ты не знаешь, но этот город безумно стар – Все холмы, на которых стоял он, сошли на нет. Он успел позабыть свой язык и молчать устал, Здесь часы отстают на четыреста тысяч лет. Ты не видишь, но этот город давно ослеп, Хоть таращит оконные бельма тебе в лицо. Он на ощупь обрубками улиц найдет твой след, Загоняя в ловушку отживших свое дворцов. Ты же чувствуешь – этот город пронзает дрожь, Он бессмысленно жаден до эха твоих шагов. Как и я, он боится, что ты навсегда уйдёшь В пантеон не сходящих на землю чужих богов. Что останется – строчки стёртых до дыр молитв И века по маршруту: святилище – дом – кабак? Этот город, конечно, дождется, он терпелив. Ты прости меня, liebe, но я не умею – так. Наверх Боже, храни карнавал! Венеция. Холодно. Боже, храни карнавал! Февраль зазывалой на ярмарке маски развесил. Веселье оплачено – смейтесь! Но город мне тесен, Он ждал не меня – и зимы он, похоже, не ждал. Я пью его воду – в ней грязная пена толпы, Объедками брошенных мыслей забиты каналы. Вдыхаю зависшую в воздухе взвесь карнавала И роли немого статиста прошу у судьбы. Глотатели шпаг и факиры сродни голубям, Им площадь Сан Марко – тарелка для манны небесной, Пажи у подола своей престарелой невесты Добавят на щёки румяна и блёстки к теням. С открытым лицом, неприличен, у всех на виду, От горя взахлёб хохочу на перилах Риальто, Хромым акробатом душа крутит фляги и сальто… Я жду не тебя. А себя и подавно не жду. Наверх Пла де ла Сеу. Вид справа. Видишь каменные чаши, где вином пьяны фонтаны – В них купают тротуары запылённые ладони. В туго стянутом корсете площадь – чопорная дама – Голубей и рыжих кошек уходящим летом кормит. Равнодушно глядя в лица оживающих мистерий, Драпирует солнце складки на готическом соборе. Подойди – и горстку счастья хриплый колокол отмерит. Не хватило надышаться? Это осень… слишком скоро. Наверх Гнезда химер Наверх Утренний вальс Утренний вальс на паркете привычных квартир. Раз-два-три, раз-два-три, ванная, кофе, помада. Сны косяком улетают в заоблачный мир, Нам оставляя угар надоевшего ада. Утро давно не синоним начала начал – Спину держи, не сбивайся с привычного ритма. Тканью обтянем бескрылую плоскость плеча И – покорять бастионы трамваев набитых. Утренний город противен, как утренний секс В суетной спешке, под злые звонки и клаксоны. Цепью к лодыжке прикован немыслимый вес – Боги ночные, верните мою невесомость! Снова и снова, по капле цедя вечера, Что-то пытаюсь писать на обрывочке куцем. Я у тебя на груди засыпала вчера… Может быть, утро сегодня забудет проснуться? Наверх Городской кардиографик Городом, городом, спазмами, клочьями, через сплошную – и к чёрту обочины, воют клаксоны анафему улицам, боги асфальта насмешливо щурятся, чёрные, чёрные – стены исчерчены – линии смерти свиваются смерчами, пляшут фракталами, кардиографиком, прямо по горлу верёвочным шарфиком, холодно, холодно, пальцы неловкие, мысли – не смыслами, а заголовками, не успеваю – к тебе или выспаться? Взгляд твой заряжен единственным выстрелом, выше прицел – наугад или кнопками? Наше «сегодня» у жизни за скобками, время отныне и присно по-местному, и ненавистное «если бы… если бы…» Наверх Чет и нечет Брось монетку – чёт и нечет, Вечер падает на плечи, Город трубами калечит Чуть живые феврали. Несгораемые свечи, Неразменные рубли. Было... что с тобою было? Что – забыто, что – остыло, Вполнакала диск унылый Греет неба простыню. Гастарбайтеры-Ахиллы Рушат Трою на корню. Чёт и нечет, чёрт и нечерт, Алгоритм до боли вечен, Осциллографом прочерчен По судьбе сердечный ритм: Жив – убит, здоров – увечен, Невменяем – нелюбим. Ты один – хоть чёт, хоть нечет. Выбор: чай или покрепче, А внутри надежда шепчет, Обещает крылья дать. Выпей водки – будет легче Эту стерву убивать. Чёт и нечет, нож и пуля, Сорок в марте, снег в июле, Вероятностная буря, Прогностическая блажь. Молча, спину не сутуля, На шестнадцатый этаж. Крылья - антураж... Наверх Глядя в никуда Не летают сегодня мои самолёты, Потому что затянуто тучами небо. Я закрою притихшие аэропорты, Все равно в них ни разу никто ещё не был. Я так долго бежала по взлётной полоске – Не хватило под крыльями силы подъёмной. Этот мир, как экран телевизора, плоский, – И меня хочет сделать фигуркой картонной. Я поддамся ему и забуду о звёздах, Ведь поверхность двумерная их не приемлет. Буду рано вставать и ложиться непоздно, И вливаться в толпу, чтоб спускаться под землю. Время оловом серым застыло в глазницах, Третью ось геометрии вырвало с корнем... Мне бы небо моё увидать сквозь ресницы, Только как это сделать, я больше не помню. Наверх Город мертвых Этот город не вытравить ветром из жил – Не помогут ни сера, ни огненный град. Он вцепился корнями в изнанку души, Замыкая пентаклем кольцо автострад. Он уродливо щерится пастью трущоб И гнилым безразличием дышит в лицо. Не кривись – неужели не понял ещё? – Это здесь ты хоронишь своих мертвецов. Зацветает в каналах забытая боль, Вечер пачкает памятью строгий мундир… Ты однажды устанешь сражаться с собой И подаришь мне ключ от одной из квартир, Хорошо бы в мансарде. Матрас на полу, В незакрытые окна – настойчивый дождь. Как прекрасен твой город в начале разлук! Ты уходишь? Прощай… Ну, чего же ты ждёшь? Наверх Лунная трасса Собирайся, уходим. Как раз подходящий момент Для того, кто не хочет прощаться и врать, что вернётся – Там на лунную трассу пролили горчащий абсент И теперь поджигают лучом отсыревшего солнца. Допивай свой ликёр из бессонниц, страстей, полумер, Оставляй за спиной и врагов, и любимых, и судей. Нас крылатый таможенник выпустит в ночь, за барьер, Где стирают беспошлинно линии жизней и судеб. На ладонь положу двадцать семь недоверчивых лун, Двадцать семь расстояний до неба, до чуда, до смерти, Постою у дверей, докурю, прислонившись к стеклу – И курьеру отдам нашу память в измятом конверте. Это дьявольски больно – свобода от старых имён, Забытьё иероглифы шрамов рисует на теле. Мне талоны на счастье сегодня принес почтальон И бессрочную визу до вечности. Что ж, полетели? Наверх Код для вставки анонса в Ваш блог
| |||||
Светлана Ширанкова: Городской кардиографик.