Андрей Стрелков: Мегаполисная поэзия..
О Петербурге написано много стихов. И ещё больше будет написано. Болота, фонтаны, фасады, львы, мосты, дожди, туманы, дворцы, реки, каналы, сады… – все эти и многие другие атрибуты города, казалось бы, созданы для вдохновения плеяды тысяч авторов. Но у медали есть и другая сторона.
В данном сборнике, балансируя на стыке городской и гражданской лирики, Андрей Стрелков создает неутешительную картину современного мегаполиса. Чего только стоит эта фраза
«Город мне раскрывается, как существо
В странном танце уродующих трансформаций –
Самоорганизуемое вещество
В постоянно идущем процессе мутаций».
И в данном случае Петербург выступает в качестве повода, поскольку все мегаполисы по своей сути схожи. Бомжи, казино, рекламные вывески, промзоны, свалки, бабло, гастарбайтеры… Петербург взят в качестве основы потому, что автор живет в нем и чувствует все происходящие явления и изменения. И от того еще сильней любит этот город, сам мегаполисный дух. И хотя Андрей утверждает, что
«город – не родина.
а потому
в отношенье к нему глупо и неуместно
выраженье сыновей любви»
он все-таки, как мне кажется, немного, но лукавит. Поскольку так написать мог человек, которому далеко не безразлична, как своя судьба, так и судьба города. При всех описанных и прочувствованных метаморфозах и метастазах, автор видит истинное лицо города: «Я то, знаю кто ты, ибо всё ещё зрячий». И лицо это, все же, прекрасно.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Андрей Харчевников
|
Мегаполисная поэзия.
2009Спб. |Нет, Петербург... |Снег ночной...
Спб.
Мне случилось родиться у Нарвских ворот,
В юго – западном секторе –
в зоне массива,
Где тяжёлым угаром могучий завод
Насыщает прохладные бризы залива –
В мегаполисе –
где эстуарий Нева
Развернула.
Где насыпью скрыта болотина…
…Где расторгнуты тонкие нити родства
Между всем, что вплеталось в понятие – «Родина»
То есть то, что, казалось бы, от естества
Нам дано –
тщетно ищем, бродя неприкаянно,
Как бездомная псина, живая едва,
Ищет в мёртвых руинах слепого хозяина.
У рождённого в городе – родины нет!
Есть привязанность к месту рождения –
вроде
Некой памяти детства.
Сквозь муторность лет
Нитевидной пульсацией, память приходит
Как привычка;…
Предметом обмена – когда
Мы меняемся воспоминанием с ближним…
В оправданье за тусклые наши года
Наполняется память о детстве всевышним,
Лучезарным свеченьем.
Причём, этот свет,
Исходящий из прошлого, мнится просветом
В бесконечную будущность!
Всё же, при этом,
У рождённого в городе – родины нет…
*
Я погряз в эту землю на много колен –
Корни высохли, но не пускают наружу…
Душный плен Петербурга гнетёт.
Но взамен –
Научился глядеть в эту мрачную душу –
Так, как если б душой обменялся на миг
С этим городом –
мне открывается сразу,
Что собою таит представительный лик –
Что вовек не увидеть приезжему глазу –
Город мне раскрывается, как существо
В странном танце уродующих трансформаций –
Самоорганизуемое вещество
В постоянно идущем процессе мутаций.
Обнажается плоть каменистых пород,
А за нею – метаболизм,
где все мы
Воплощаем тупое движенье вперёд –
К усложнению связей в структурах системы.
Наши радости, беды ему не видны –
Нет «людей», в измереньях его!
Но на деле,
Все подвижки души им давно сведены
В соответствие к выше указанной цели –
И безмолвная опустошенность бомжа,
И надменность «великосветской» девицы –
Всё! –
до бунта душевного,
до мятежа,
Предусмотрено к благу балтийской столицы:
Хочешь – будь респектабельным.
Или не будь…
Иль живи, как изгой – жертвою конъюнктуры –
Мотивация наших амбиций – не суть!
Суть не в нас,
а в насущных запросах структуры.
То есть, всё к одному –
усложненье структур,
Как священное действо, под строгим приглядом.
В остальном –
расслоенье, смешенье культур
И смещенье акцентов –
к тому, чтобы рядом
Ничего не могло бы окрепнуть вполне,
Отколовшись от общего хода движенья –
Просто город боится,
как видится мне,
Исполняя инстинкт своего сохраненья.
Что вполне объяснимо –
Ведь ежели в нём
Обособится, некая сущность сумела –
Это значит болезнь! Катастрофа!
Притом,
Это значит, что в нём инородное тело!
Город примет любые порывы души,
Комбинации страхов, амбиций и страсти –
Извращайся! Молись! Мемуары пиши…
Не приемлет одно –
человеческой власти
Над собою самим –
там где жертвенность может
Быть поставлена выше животных страстей,
Выше смертного страха!…
И город тревожит
И пугает подобная власть.
Ибо в ней
Есть финальное, высшее определенье
Человечности…
То есть, достигнув едва,
Город может обратно, лишиться значенья –
Совершеннейшего
существа.
Кстати, те, кто чудовище это вскормил
Своей плотью, в блокадные лютые зимы
Стали брендом…
в придачу – лекарство.
Вестимо –
Город помнит о них. Город их не простил!
*
Исторический центр –
Святой винегрет
Архетипов и архитектурных течений
Под эгидою брендов –
где «Русский балет»
В череде «игровых» и «ночных» заведений.
Я ж, когда то до жженья любил твою стать!
И верстались дома, в соответствии строгом,
Когда я,
как дурак, их учился читать
Шаг за шагом рифмуя шаги,
слог за слогом…
Помнишь? –
я, твой предлетний, вдыхал аромат –
Тополиных серёжек на тёплом асфальте,
После первой грозы,
когда солнечный взгляд
Разыгрался лучами на каменной смальте.
Я ж не мог отвести привороженных глаз,
Зачарованно глядя, как в створе канала,
Вспыхнул солнечным заревом огненный Спас –
Равно, сердце моё…
Что же всё-таки стало? –
…Центр, как-то повыцвел –
По ходу времён
Отсвет счастья сошёл, несмотря на наличье
Разноцветных афиш и рекламных знамён –
Может просто линяет? –
Цвета без различья,
Стали блёклыми –
в тон шелестящих банкнот
На которые маклеры город друг другу,
По частям продают, и, толкнув в оборот,
Как шалавую девку, пускают по кругу…
Нестерпимо и дико!...
Ведь, кажется я
Помню всё ещё то – беспрерывное время –
Сквозь разломы сознания и бытия,
Сохраняющее в неизменности семя
Петербургской поэзии:
Тени ветвей
Оживляли собою жилое пространство,
В доме каменных львов;
Где у каждых дверей
Ожидало чарующее постоянство
Городского домашнего быта -
Камин
Изразцовый в передней,
за ним – подоконник
И дубовый комод, на котором один
Из семи, сохранившийся – маленький слоник,
Как надежда последняя:
Предрешено –
Что Поэзию, в качестве анахронизма,
Завтра выпишут.
И буржуазность в окно
Влезет дряблою прозою постмодернизма…
…Помню, дальше –
как время меняло обряд
Петербургского духа –
Распалась основа
Для поэзии –
Наши поэты молчат,
Отдавая другим сокровенное слово.
Впрочем, всё это внешность – поверхностный слой –
Наши страсти, собранья, дома –
мимикрия!
А под ней, вдоль залива, согнула дугой
Тело жилистое,
Индустрия.
*
Современный прогресс – порожденье войны
«Городов – государств».
Не имеют значенья
Наши званья на этой войне –
Включены
В индустрию войны, все мы, без исключенья.
То, что выглядит городом – только каркас
Ибо он безразмерен – границы размыты:
Пьёт сибирскую нефть, и вдохнув её газ,
Прогрызается в север, взрывая граниты.
И по-хищнически оглянувшись окрест,
Он впивается в мёртвые кости деревни –
Дух России из этих загубленных мест,
Отошёл навсегда.
И по волостям древним,
Как круги на воде – разбежалось кольцо
Индустрии, на всём оставляя приметы
Разложенья и свалки…
Пром. зоны лицо,
Вечно серого,
вечно цементного цвета.
Но с особенным шармом магических глаз –
Гипнотической силою этого взгляда
Безымянный поток человеческих масс
Нагнетается в плоть ненасытного града.
Начинаясь извне, продолжается ход –
Приходя к упорядоченности телодвижений,
Обретает значенье и смысл –
Растёт
Структурированность и частота обновлений!
Также верно обратное – смена идей,
Обновление техники и технологий
Неизбежно ведёт к обновленью людей –
Цикл – замкнутый круг!
И тут принцип жестокий –
Иноземец вертлявый, затянутый в плен
Городской суеты, мегаполису ближе,
Чем неспешный противник любых перемен –
Коренной обитатель наследственной ниши.
Не дородные плечики Кариатид
Не могучие торсы дебелых атлантов
Держат город! –
Он ныне живёт и стоит
На смуглявых плечах безымянных мигрантов.
Приносящих сюда пыль заветренных трасс
Чтобы здесь сохранится и выждать до времени,
Когда дети их, станут одними из нас –
То есть, массой безликой, без роду, без племени,
И «не флага, не родины»!…
Только сперва
Город их ослепит – что б они не сумели
Обособить свои, сокровенные цели
От задач мегаполисного существа.
*
В общем, город – не родина.
А потому
В отношенье к нему глупо и неуместно
Выраженье сыновей любви.
И ему
Ни о нас, ни о нашей любви неизвестно
Ничего!
И не надо иллюзий.
Хотя,
Это трудно представить – поймёшь то не сразу –
Предопределено, что любое дитя
Станет частью большой городской метастазы –
Участь раковой клетки на лике земном!
Что же здесь от отцовского благословенья? –
Город знает лишь тело своё.
И притом,
Эта опухоль – ставится в определенье
Ко всему! –
Как единая мера вещей:
Мы уже научились всё видеть сквозь призму
Освоения алчного – словно Кащей
Миллионноголовый…
И от альтруизма
Не осталось следа:
Миллионами рук
Жадно тащим куски из единой лоханки
Мегаполиса.
Тут же, диаспоры в круг
Собрались,
на этнические останки
Нашей нации…
Выше – зачаточный мозг,
Где нашёл воплощенье общественный разум –
Коллективная воля – податливый воск…
Коллективная мысль – корректная фраза –
Вырождаемся!...
И обновленье во всём –
Обездомливает! –
Словно речное теченье,
Вымывает потоком и суть, и значенье
Из наивного, детского образа – «Дом».
*
Город мой, объясни, неужели же ты
Эту участь себе положил изначально –
Чтоб на хрупких костях воплощались мечты
И безумства твои?
И гляжу я печально,
Как верховным звеном эволюции став,
Ты вознёсся над жившими здесь существами –
Саваоф,
ты всё время меняешь устав,
Под различными, к нам приходя именами –
Петербург... Петроград… Ленинград…
Охлони! –
Я то, знаю кто ты, ибо всё ещё зрячий,
И когда мы с тобой остаёмся одни,
Я от глаз твоих каменных, взгляда не прячу.
Город мой, не забыл?! –
я твой сын и твой внук,
И твой правнук, отправленный на попеченье
Ближней области.
Морду свою, Петербург,
Поверни!
Я поздравлю тебя с днём рожденья. Нет, Петербург...
Нет, Петербург, меня не обольстит
Твой бледный лик в убранстве новогоднем…
Видал я этот «…строгий, стройный вид»,
Мосты твои, подобно старым сводням
Связующие судьбы островов
В единую судьбу большой утробы,
Сквозь метрополитен, в десятки ртов
Сосущей живностную массу, чтобы
Существовать.
И это существо
И был мой дом?!
Нет, мне здесь не по нраву –
Ты стал всеяден!
Более того,
Харчишь, дурак, холодную потраву
С чужой руки.
Нет, Петербург, молчи!
Ведь ты же сам учил меня когда-то
Мелодии своей – когда в ночи
По первоснежью улиц Ленинграда
Бродил, открыто улыбаясь львам,
Мяукавшим мне с каждого фасада…
И падал снег, и в такт моим шагам
Стучалось в ноги сердце Ленинграда,
Мелодией…
Как вдруг, из-под ноги
Ты, Петербург, котёнком, тёплым шаром
В ладони прыгнул! –
Оборвав шаги
Держал тебя предновогодним даром…
Вот видишь – помню. Только всё одно,
Мне нету места в городе уснувшем…
Твоим мостам, как видно не дано
Соединить меня со мной – минувшим. Снег ночной...
Снег ночной, дороги укрывая,
Искорками крошится с луны…
Нынче бесполезно ждать трамвая –
Даже пешеходы не видны.
Ладно уж, добраться всяко можно –
Дохромаю как-нибудь к утру…
Только жаль, что так неосторожно
Вечер разменял на мишуру –
Радость оказалась недотрогой –
Ну её! Скажу себе – окстись,
Ночка ляжет сказочной дорогой,
С тем, чтоб утром в двери поскрестись…
Хватит флиртовать с фригидной Невкой;
Пискарёвским разойдусь с Невой,
Выскребусь из города за Ржевкой,
Дальше – зимним лесом, по прямой.
Только если задеревенею
С полпути, уткнувшись в снег ничком,
Вот тогда, возможно пожалею
То, что как-то всё не целиком –
Так живём – вполсилы и вполстрасти –
Истого размаха лишены…
Даже снег для нас, и тот – отчасти –
Искорками крошится с луны.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Андрей Стрелков: Мегаполисная поэзия.. Сборник стихов.
Подборка стихов о другой – не туристической – стороне Санкт-Петербурга. Написанная открыто, без прикрас и с любовью.
15.07.09 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|