Ангольский почтальон
Дворник
Сантехник
Канализация, напав на стены ванной,
Плетёт рисунок мокрого витья,
Из позолоченных, разрушившихся кранов
Течёт на кафель цвет небытия.
Шарахнув запахом, сантехник лицедействий
Взмахнёт руками - матом, наискось.
Он знает многое о русле чёрных бедствий,
Сейчас которых вам хлебнуть пришлось.
Спаситель душ(ев) и наместник горькой славы
Берёт за всё малюсенький оброк,
Стакан вина употребляя для забавы,
С ключом в руке идёт творить добро.
Друзья, помолимся во имя тех небритых
И безымянных ангелов труда,
Чьи лица нами незаслуженно забыты,
Чьи руки сушат ненависть пруда...
Обломов. Вариации...
Действенная тоска – штрих к моему портрету,
Грифельный скрип по аспидному сланцу.
Если выведет кривая, то я приеду
Нищим принцем с князьком-оборванцем.
Вырвусь из грязи, это нехитрое дело,
Друга представлю – немецкий мой кореш,
Кровь разгоняет, дабы не очень густела.
Кстати, чем нас с Андрюхой покормишь?
Есть некий план: "Бельведерского Аполлона"
Охолодить Корреджиевой "Ночью".
Как ты считаешь, хватит пивного баллона
Туфли испачкать римскою почвой?
Грум запрягает праздничный выход трамвая,
День ест от солнца последнюю дольку.
Три остановки, но до конечного рая
Всё не доеду, милая Ольга.
Кондратий
На одинокой табуретке,
В проклятых кухонных тисках,
Седой мужик глотал таблетки
Под боль зудящего виска.
И капала, звеня печально,
Из крана затхлая вода
Меланхоличное отчаянье -
Слеза сверкала, как звезда..
По полу бегали мурашки..
Горела ночь в углах перил.
Седой мужик с рукой в рюмашке
Спиртное выпить норовил.
Его года в убыток только.
Прирост – изгиб спины уже.
Таблетки в горле и на полке,
Не жизнь, не смерть – одно драже…
И отовсюду мрак и крысы
Несли седому старику
Протухшие объедки мыслей,
И постоянную тоску…
Простая дверь 8-ой квартиры
На непонятном этаже –
Седой мужик лежал в сортире
С потухшей лампочкой в душе…
Эдуард Учаров: ЖЗЛ.