У тебя есть заколка в виде ноты...
Быть никем...
Быть никем
Быть тщательно запертой ночью
приглушённым осязанием
географической завистью
быть наконец
разъеденным солью будущим
Приходить домой
к запотевшей настольной смерти
жевать газетные новости
трогать напильником
стальные сердца журналистов
Пора вставать...
Пора вставать
пора забросить себе на плечи
рюкзачок с повседневными делами
а я всё ещё раскачиваюсь над обрывом
всё ищу иголку в стоге сена
В конце концов неважно
увижу ли я снова
твои мягкие губы
или потеряю своё имя
в лесу разлинованном ветром
Начинай твоя очередь
бросать нож в мокрый песок
Если уж ты не спишь...
Если уж ты не спишь,
изволь тратить бессонницу с толком.
Как ни прекрасны
бесплотные страны,
куда тебя зовёт онанизм,
вряд ли,
вряд ли
это то, что тебе нужно.
Сегодняшняя бессонница -
простоволосая поэма,
надо только подобрать к ней ключ,
надо
потерять себя во тьме,
ограниченной
стенами твоей квартиры,
телом спящей жены,
бронзовым снегирём памяти.
Ты никуда не спешишь,
и вещи становятся вещами,
книги - книгами,
друзья - друзьями.
Пора сменнить пластинку.
Тебя съело с потрохами
то кино,
которое ты смотришь и пересматриваешь.
Новый стих крутится в голове...
Новый стих
крутится в голове
как белка
но никак не даёт себя поймать
В дядиной комнате
то и дело
всхлипывает будильник
Дядя хотел
хотел хотел
нас обмануть
То разливался тихой речкой
то бушевал водопадом
Но за нас были
угарный газ
и ветряные мельницы
и даже
покойная кошка Васса
Пляски с пустыми вёдрами
с пустыми вёдрами
Можно сочинять...
Можно сочинять
бесконечное во все стороны
стихотворение,
охватывающее всё,
что попадает в полосу зрения,
но тогда лирика
станет мелкой,
как речка, петляющая между камней.
Значит, придётся
строить плотины,
накапливать толщу воды,
которая может смыть тебя к чёрту,
а может вынести к морю,
к морю -
заветной цели всех поэтов,
к морю,
куда ходят электрички из Джанкоя.
Это вторник...
Это вторник,
обычное утро,
оставленное на разграбление
таким, как я: тунеядцам,
нотариусам, проституткам.
Мне холодно. даже не хочется
вынуть руку из-под одеяла
и взять листки со стихами.
Лучше думать о женщинах,
о тёплых женских телах.
Мы переедем в новый офис...
Мы переедем в новый офис,
нас запакуют, как сельдей,
в отдельные боксы,
и над каждым
повесят видеокамеру,
чтобы, не дай Бог,
никто из нас
не повесился на рабочем месте.
Надеюсь,
всё-таки будет можно,
уединяясь для решения
срочных заданий,
исподтишка,
совсем незаметно
друг друга любить.
правда стучится...
правда стучится
в холодное сердце
это какафония
недельная бессонница
ноябрьская жижа
это родственники
которых ты закопал
подальше в памяти
и простил себя за это
ты можешь положиться
на два своих главных таланта
равнодушие и забвение
они не подведут
разве что презрение выбьет пробки
или голодное семя затопит подвал
из всего можно выжать
уютный стишок
даже из болезни
даже из смерти
Спешка
Спешка своего рода
универсальное лекарство
тебе некогда думать
некогда работать
некогда влюбляться
Жизнь редуцирована
к простым геометрическим формам
ты переставляешь предметы
стряхиваешь пыль
и пополняешь желудок
отлично представляю мизансцену...
отлично представляю мизансцену
алёхин за тяжёлым редакторским столом
дама с причёской
похожей на один из садов семирамиды
ещё несколько линялых лиц
все глубоко компетентны
алёхин морщась дегустирует
первые десять строк
вот ещё нам подарок от димы кузьмина
куда глядели редакторы волги & дня и ночи
что вообще эти издания делают в журнальном зале
мои стихи летят в мусорную корзину
там им и место
там им и место
в мусорной корзине журнала арион
Лена с утра звонила...
Лена с утра звонила
лечащему врачу
почему опять
температура 38
и сильно болит грудь?
обычно при этой терапии
у моих больных
выпадают волосы
а вы говорите грудь
врачу было неинтересно
Я пытался писать стихи
Лена лежала рядом
положив мне руку на плечо
и молчала чтобы не мешать
в какой-то момент
пальцы стали легонько шевелиться
уснула