Виталий Максименко: Фонарь и темнота.
В любви всегда есть третий - гений места. То, что делает именно этот день, эту встречу, этот миг неповторимым.
Лесистый остров посреди широкого Амура. Пустынный морской берег, окружённый высоким обрывом. Заросшее бурьяном бывшее совхозное поле мокрой осенней ночью.
Пять рассказов о любви. Очень коротких, почти миниатюр. И очень ёмких.
Сюжеты просты, даже банальны. Но истории вышли по-настоящему живыми - благодаря продуманной краткости и очень точным, ярким деталям.
Особенно хорош последний рассказ, тонкая смесь реальности и сказки. Получился почти миф - в исходном, античном смысле этого слова.
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Фонарь и темнота
2010Помнишь? |Когда нечего ждать |Mismatching |По-другому |Фонарь и темнота
Помнишь?
– …А помнишь, когда наступала осень, мы ходили в парк на набережную?
– Помню. Мы гуляли, взявшись за руки, и солнце мелькало между веток…
– А листья, ты помнишь листья? Как они шуршали под ногами? Как они пахли?
– Да, целые ворохи листьев. Их всегда было так много, что всё вокруг казалось жёлтым…
– Нет, не жёлтым. Рыжим… И они пахли. Этот запах… Чуть-чуть горький, такой как…как печальная улыбка. Я и теперь, когда сентябрь, слышу его. Иногда. Я сразу вспоминаю, как ты пил коньяк на ярмарке, а потом лез целоваться…
– Ах, да! Ведь мы ходили на сентябрьскую ярмарку. В манеж. Слушай, сейчас её, кажется, нет? А жаль. Там были такие маленькие стаканчики для дегустации, но можно было ещё раз занять очередь или пойти к другой фирме и...
– Почему нет? Ярмарка есть. Только я там больше не была ни разу… Да, тебя невозможно было отогнать от винно-водочных отделов. А когда мы шли обратно, ты начинал приставать. Твои губы были с коньяком. Ты немножко сходил с ума после ярмарки. Смеялся и бросал в меня листья.
– Мы гуляли ещё по набережной. И всегда было солнечно. Не знаю почему, но всегда ярко светило солнце. И было тепло, как летом. Только ветер с реки сразу сдувал тепло. Ты тогда прижималась ко мне. Я обнимал тебя крепко-крепко, и мы подолгу стояли где-нибудь у парапета. Помнишь? Мы смотрели на реку. Осенью Амур как-то по-особенному серебрится…
– Не знаю. По-моему ничего особенного. Серебрится, как и всегда. Амур мне больше нравится летом. Когда жара, а от него такая прохлада… такая ясная свежесть. Ты помнишь, как мы поехали на заброшенный остров?
– Когда просто так взяли, да и сели в катер? С бухты-барахты. Ничего с собой не захватили… Да, мы же увидели, что он собрался отходить и побежали.
– Еле успели. Там уже закрывать хотели, а тут мы.
– И узнали, что катер не прогулочный только посреди реки.
– Это же было в июле, кажется. Или в июне?
– В конце июня, после твоего дня рождения.
– Да, точно. Просто я помню, было так жарко. Я думала, что асфальт сейчас потечёт. И набережная превратится в ещё одну реку.
– А на теплоходе ты даже замерзла.
– Ну, это же ты захотел сидеть наверху. Чтобы смотреть, как уползает город.
– Но зато как здорово было на острове. Весь берег для нас. Длиннющий берег – и никого.
– Это было очень кстати, ведь я была без купальника.
– Всё равно боялась загорать…
– Нам пришлось до самого вечера гулять по острову.
– Ну, конечно. Катер туда возвращался только в девятом часу. Развозил сначала дачников, а потом собирал всех обратно. За нами в самую последнюю…
– Мы зашли подальше в деревья, в тень, и ты потянул меня на землю. Там были какие-то ветки и муравьи…
– Тебе понравилось?
– …да. Мне показалось, что поднялся сильный ветер – такой был шум, а это ты сопел мне в ухо. И трава вокруг шелестела. И щекоталась. Смешно. А потом мы встретили странного дяденьку… Как ты думаешь, он не подглядывал за нами?
– Да ну. Мы его встретили намного позже. И он не странный. Обычный дачник.
– Угостил нас печеньем. А мы-то с голоду помирали…
– И ещё он нёс какие-то цветы внучке, и подарил тебе.
– Это были дикие лилии. Я их очень люблю. Люблю всё дикое…
– А ты помнишь, когда я тебе в первый раз цветы подарил?
– Ну ещё бы! Не каждый год меня будили восьмого марта в восемь утра и…
– Дарили восемь роз?
– Почему восемь? Там было пять красных-прекрасных роз.
– Шучу. Простоя хотел самым первым поздравить тебя с праздником.
– Это было самое лучшее восьмое марта в моей жизни.
– Мы весь день шатались по городу. И стояла подозрительная теплынь. Как будто весной.
– Ну, первая весенняя оттепель. Как раз к празднику, по заявкам трудящихся… и учащихся женщин. Небо словно растаяло, а солнце было повсюду. Даже под ногами. Мне, правда, очень понравилась та наша прогулка.
– В общем-то, я же ничего такого не делал. Кафе – кино, цветы – вино.
– Ты был худой, смешной и влюблённый. Мне было так хорошо с тобой…
– А потом, после фильма, когда мы уже замерзли, куда мы пошли?
– О, это был какой-то подъезд. Там было тепло и темно…
– …
– Какими мы были…
– Просто молодыми. Очень молодыми. Потом я провожал тебя до общежития. По вечернему городу. Тогда небо затянуло, и начался снежок.
– Нет, не тогда. Ты что-то путаешь.
– Да? Ну, может быть. Но на следующий день снег точно повалил. Почти как сейчас. Или как в тот день, когда я ушёл. Совсем ушёл. На старый Новый год, помнишь?
– Зачем ты?..
– В тот день, точнее уже ночь я сам был как снег. Шёл и падал, шёл и падал…
– Не надо… слышишь, не надо это вспоминать!.. Всё равно уже ничего не изменишь…
– Я хотел, чтобы снег меня засыпал. Засыпал с головой. С дурацкой памятью, со всем, что у нас было… Я думал, та зима окончательно превратила нас в ледышки. Но, может…
– Мой автобус. Ну, наконец-то!
– Я только хотел сказать, что…
Женщина, не оборачиваясь, протаптывала тропинку к замершему чуть в стороне автобусу. Она неловко протиснулась в приоткрывшуюся дверку, поднялась выше и пару раз топнула, сбивая снег с сапог. Створки косо и неуверенно задвинулись за ней, словно кулисы на детском утреннике. Обречено заскрежетав, транспорт сдвинулся с места и вновь пополз сквозь липнущую к окнам манную кашу. Женщина присела на свободное место напротив входа. Она протянула кондуктору купюру, взяла билет и сдачу; не считая, бросила бумажки и монетки в сумочку. Её взгляд был прикован к окну, но там ничего не показывали. Белые перья летели к ней и от неё, кружились, скользили мимо стекла, и от этого бесконечного движения у неё рябило в глазах. Кто знает, может, поэтому она и заплакала. Неудержимо, отчаянно, беззвучно. Её лицо сразу стало мокрым от слёз, но она даже не пыталась их вытереть. Так и сидела неподвижно, глядя невидящими глазами в ослепшее окно.
Автобус из последних сил сражался с подъемом, не одолев ещё и сотни метров после остановки. Он навзрыд дребезжал поручнями и стёклами, стонал перегретым, измученным мотором, и, кажется, уже готов был сдаться.
Когда нечего ждать
Он терпеливо прождал весь день. И отправился к морю, когда почти стемнело. Но не совсем, иначе бы он точно свернул себе шею, спускаясь в бухту по едва узнаваемому пути меж каменных глыб и каких-то узловатых, густолистых растений. Кажется, он взял немного левее, и спуск превратился из просто трудного в по-настоящему опасный. «Чёрт! За год успел забыть…». Цепляясь за скользкие корни, и крепко обнимая выступы, он буквально сползал вниз. Он не был толст, скорее упитан, но дышал тяжело, с присвистом – было очевидно, что лазанье по горам не самое привычное для него занятие. И одет он был не очень подходяще для альпиниста: лёгкая рубашка-безрукавка и шорты по колено. «Хорошо хоть, кроссовки не забыл взять… А ведь мы были в обычных сланцах… Почему я тогда не упал и не сломал ногу?». Он весь взмок, хотя к вечеру жара спала. Наконец, он оказался на ровной поверхности. Присел на приятно тёплый, шершавый валун, отдышался, утёр пот со лба и расстегнул рубашку. Провёл ладонью по ссадине на правом боку, осмотрел исцарапанные ноги. Скривив гримасу, глянул вверх: «Ничего, взбираться всегда легче». Затем скинул кроссовки и поднялся. Увязая в мелком прохладном песке, он зашагал к недалекой полоске прибоя. Вечерний бриз трепал и без того спутанные волосы, хлопал пузырящейся рубашкой по спине, бросал в лицо невидимые брызги. Не доходя до кружевного края, вытканного на берегу набегающими волнами, он остановился. Тёмно-лиловые, пахнущие йодом волны упрямо тянули к нему свои мокрые лапы и недовольно ворчали, не в силах добраться до его ног.
«Море, – удовлетворённо подумал он, – шипит и пенится. Как всегда. Море не меняет своих привычек… Странно, – его мысли перескочили на другое, – говорят, преступник всегда возвращается на место преступления… Но я же не преступник. Преступник – это оно, – он вновь рассеянно глянул на волны, – и ему возвращаться не надо – оно всегда здесь. Как, впрочем, и Инна... Но, если б я не уснул тогда… Все-таки какого черта мы сюда полезли?!..».
Сумерки подошли к заключительной фазе превращения в ночную тьму. Солнце только что закатилось за линию горизонта, оставив после себя тихий жемчужно-розовый отсвет. Посуровевшее небо отбирало у земли остатки тепла и красок, выданных на день. У самого зенита – в фиолетовой густоте выкололась звёздочка, сбоку белела почти полная луна. Словно тонкостенный стеклянный сосуд с чернилами, на мир падала ночь. «Время», – решил он и огляделся по сторонам. «Может, кто-нибудь…». Пляж был пуст. Да и кто мог быть здесь в этот час. Песчаная полоса изгибалась подковой, ограниченная почти неприступным каменистым обрывом.
Он опустился на песок. Сидел, обхватив колени, смотрел прямо перед собой и что-то тихо, почти беззвучно шептал. То ли просил о чём-то, то ли жаловался на кого-то. Иногда немного громче бормотал: «Зачем, ну зачем же?» и качал головой. Затем спина его выпрямилась, ноги он скрестил перед собой, ладони положил на колени и замер в такой позе. Лицо его было расслаблено, глаза закрыты. Дыхание замедлялось, становясь глубоким и спокойным. Лунный свет скользил по чёрным буграм волн, скатывался с гребней на едва видимый берег и находил там единственное светлое пятно рубашки…
– Эй! Ты долго так будешь сидеть? Я уже соскучилась. Я успела сплавать по дорожке чуть ли не до самой луны, а ты всё сидишь. Так всю ночь проспишь, милый! Ты, что действительно уснул?
– Нет-нет, я не сплю. И не спал, так, задумался немного. Ой, какая ты мокрая и холодная!
– Что-о!! О, да! Конечно, я мокрая и холодная…утопленница! И пришла, чтобы забрать тебя к себе в морскую пучину! Ха-ха!
– Ой, ну, Инка, серьёзно! Не дурачься. Рубашку намочила.
– А ты что оделся-то? Замёрз, бедненький. Давай, скидывай с себя это тряпьё – и в море! Там, знаешь как тепло!
– Слушай, ты же не любила купаться по ночам. Помнишь, в Крыму я тебя так и не вытащил?
– Ну, когда это было! С тех пор, сколько времени утекло. Люди, знаешь ли, меняются. И интересы меняются, и привычки… И ты, я смотрю, тоже изменился. И животик вот прорезался, и подбородок второй,…ага! Да-да! Не вырывайся!
– Слушай…, да, подожди! Слушай, а ведь это просто здорово, что мы тут с тобой встретились? А? Живём-то не в разных городах, знакомые есть…, а сколько уже? Лет десять не виделись. А тут на тебе – вот она красавица.
– И не только, между прочим, красавица, а ещё и спортсменка, комсомолка и просто отличница!
– Да-да. Комсомолка. Но это же странно, вот так вот взять и встретиться! На какой-то богом забытой базе… А вдруг, это судьба? Может, неспроста все это? Чтобы заново там что-нибудь… А, Инка?
– Ну, может быть. А может и не быть. Слушай, ты, как хочешь, а я пойду ещё искупнусь. А то и вправду, на воздухе как-то холодновато. О морэ, морэ, морэ, морэ-мо!.. Ой, как здорово! Красота! А тем, кто ложится спать, приятного сна!
– Я сейчас! Ещё чуть-чуть посижу и тоже…
…Утро было как парное молоко – тёплое и нежно-белое, с розоватым отливом. Наконец, туман под лучами взошедшего солнца рассеялся, оголяя берег. На берегу, прямо на серовато-жёлтом, отсыревшем за ночь песке спал мужчина, одетый в легкую рубашку-безрукавку и шорты. Он лежал, положив небритую щёку на ладонь, подтянув к животу босые ноги и, кажется, улыбался во сне. Море сердито скворчало, словно сало на сковородке, волны одна за другой накатывались на берег, стремясь дотянуться до мужчины, и не дотянувшись, разочаровано возвращались назад.
Mismatching
По-другому
Он быстро шагал по привокзальной площади, ёжась под порывами уже совсем не по-летнему зябкого ветра. Прошел мимо автобусной остановки с тёмными перекошенными фигурками у круглосуточных киосков. Обогнул исполина на постаменте с устремленной во мрак каменной рукой. Впереди его путь прерывистой цепочкой огоньков пересекала дорога. Выждав достаточный разрыв между машинами, он перебежал на другую сторону. Лавируя между автомобилями таксистов, добрался до здания вокзала. Подошел к левому – ближнему входу и протянул руку, чтобы открыть дверь, но не успел её коснуться. Двустворчатые двери сами широко распахнулись, и ему навстречу повалила толпа пассажиров какого-то раннего поезда. Женщины со здоровенными сумками и заспанными детьми, молодые люди и девушки, странно молчаливые в этот предутренний час. Оживились таксисты со своим вечным: «Кудавам-довезунедорого-недорогодовезу-вамкуда?». Он заторопился, двигаясь против людского потока, наступил на ногу молоденькой девчонке в розовой курточке, та укоризненно глянула смело накрашенными глазищами. /Серо-зелёные, злые глаза Жанны совсем близко. Она, кажется, смеётся?/. Один мимолётный взгляд и девушка пропала за спиной. Он пробирался дальше. Столкнувшись плечо в плечо с невысоким бородатым мужичком, тащившим какой-то ящик, свернул направо. Поднялся по лестнице на уровень первого этажа и оказался в просторном помещении, где продавали билеты на поезда дальнего следования.
В первый момент залитое искусственным светом пространство показалось бесконечным и совершенно пустым. Вдруг ему почудилось, что на сияющем граните лежит ничком маленькая фигурка. Сердце чуть не выскочило сюда же, на полированный пол с декоративным рисунком. Лоб мгновенно покрылся испариной. Он потряс головой, сделал глубокий вдох и увидел людей, приклеившихся к окошечкам касс. Прошагал через весь зал и встал за высоким широкоплечим парнем в чёрной кожаной куртке. Вскоре тот отошёл, забрав билеты и сдачу. Кассирша – женщина лет сорока пяти с обесцвеченными волосами и выражением смертельной скуки на лице выжидающе воззрилась на него. Он также молча смотрел в окошко.
– Вам, чего, мужчина?
Он ещё несколько секунд вглядывался в её лицо, словно силился понять, чего же от него хотят. Потом собрался с мыслями и спросил:
– Скажите, что это за поезд сейчас прибыл?
– Единица это, Владивосток – Москва, – с удивлением ответила женщина и тут же сварливо добавила, – вопросы задавайте в справку! Тут вам не справочная.
– А вы можете продать мне на него билет? Один.
Кассирша, не отвечая, нажала на клавиши и, глядя в монитор, сообщила:
– Да, места есть. Отправление через восемнадцать минут. Вы будете брать?
– Да, давайте. В обычном купе.
– Куда вам?
/«Куда ты опять собралась? Какая к чёрту Люба?! Ты на часы смотрела?!», и потом, вдруг умоляюще: «Жанночка, милая, ну, перестань…, давай всё забудем! Я же тебя люблю». Она сосредоточенно смотрела мимо него. Прислонилась к стене и обувала свои любимые туфли на немыслимо высоких каблуках/. Он вновь непонимающе уставился на женщину. На его лице отобразилась какая-то внутренняя борьба.
– Мужчина, вам куда билет? Я же не успею его оформить! Вы, что, издеваетесь?!
Окрик привел его в чувство.
– До Москвы, если можно. Сколько надо?
Кассирша назвала сумму. Он, сняв с плеча потрёпанную спортивную сумку и бросив её на пол, полез в карман пиджака. Зачем-то пролистал свой паспорт. Его зрачки внезапно расширились, но уже через миг в глазах не осталось ничего кроме тупого, усталого безразличия. Пересчитал деньги и протянул в окошечко вместе с документом. Через несколько минут ему дали розоватые листочки и напутствие бежать как можно быстрее на вторую платформу.
В купе оба нижних места были пусты, на верхних спали мёртвым сном. Поезд незаметно тронулся, здание вокзала пропало в стылом утреннем тумане. Закончив необходимое общение с проводницей, он растянулся на своей постели даже не разувшись. Спать он, конечно и не думал. Но с мыслями надо было собраться. «Днём сойду к чёртовой матери и…. Зачем вообще поехал на вокзал и сел в этот поезд? Вот дурак! Хотя, какая теперь разница? Какая разница-то теперь?! Зря они решили не оставлять ребенка. Или нет? Как-то всё пошло наперекосяк. Всё было бы по-другому. Если бы… всё должно было … должно по…» /Обувшись, выпрямилась. Тоненькая, в обтягивающих сиреневых брючках и топике, она выглядела как накрашенная девочка-подросток. «Принеси мои сигареты и зажигалку. Хотя не надо, сама возьму». Жанна прошагала на кухню. Он за ней следом. «Что ты делаешь? Ну, что ты делаешь, объясни?!». Он кричал во весь голос, а Жанна словно и не слышала его. Взяла с холодильника узенькую пачку и жёлтую пластмассовую зажигалку и, не говоря ни слова, пошла обратно. Он загородил ей выход. Рука слепо шарила по поверхности кухонного стола. «Да что же ты делаешь, дура проклятая!». Она впервые за эту ночь посмотрела ему в глаза…/.
Он проснулся и долго лежал без движения, бессмысленно глядя в обтянутую красным кожзамом верхнюю полку. Его потряхивало в такт ударам колёс. Сначала он подумал, что это сон, продолжение сна. А потом всё вспомнил.
Неправильный финал
Её нашли через два дня. Подруги не могли дозвониться ни до Жанны, ни до её мужа. Дома к двери тоже никто не подходил. Обеспокоенные, обратились в милицию. Когда взломали дверь, в квартире уже чувствовался сладковатый запах. Жанна была на кухне – она лежала ничком головой к выходу, в большой кляксе высохшей крови. Её некогда светло-сиреневый топик почти полностью стал коричневым.
Правильный финал
– Ты представляешь? Скотина! У меня чуть мозги не вылетели. А потом смотрю, оделся и из дому валить собрался. Испугался, что я ментов вызову. Урод! Вызвала? Нет. Не знаю. У меня так голова раскалывалась. И сейчас тоже. Ага. А я ему: «Ты куда это?». А он только глазами зыркнул и за дверь. В общем, не знаю даже, что и делать. Что? Валерке? Да ну…. Ну, не знаю. Ой, ну ладно, Любочка, пойду ещё лед положу…. Спасибо, дорогая. Нет-нет, я его, конечно не пущу. А вы завтра когда приедете? Давайте, приезжайте, а то у меня такой синячище, ужас! Ну, ладно, Любочка, до завтра, в смысле до сегодня. Целую, пока-пока.
Фонарь и темнота
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Виталий Максименко: Фонарь и темнота. Сборник рассказов.
Пять рассказов о любви. Очень коротких, почти миниатюр. И очень ёмких.
25.04.10 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|