Занимающие пустоты
После деток, выросших без заботы,
дети, занимающие пустоты,
или вовсе - растущие в пустоте.
Дети, с быстротой ключевой воды,
прорывающие ходы,
проникающие повсюду.
Принимают форму сосуда,
пока папа сдает посуду,
пока маменька бьет посуду,-
эти
как рыба в воде.
Дети.
Город гудит как улей,
маугли убегает искать закона
на улицу, на угол третей и пятой
несется, сверкает пятками
слышит как мамуля
с балкона
сыплет проклятия.
Маугли, послушай, тебя надули
Маугли, Маугли, где твои джунгли?
были углы - остались угли,
он глядит, а сквозь угли, таких как он - уже стая
прорастает.
Вечер перелистывает страницу,
стая засыпает, волчатам снится,
что их матери никогда не срывают голос,
что за ними едет желтый новенький школьный автобус,
и Маугли в первый день в музыкальном классе
знакомится с мальчиком, выросшим в контрабасе.
у знакомца тонкие руки, лакированая спина,
и голос вибрирует как струна,
он рассказывает, что увидал сквозь щели
девочку,
живущую в виолончели.
Старый дом
старый дом помнит столько никак никак
не выходит выкинуть этот хлам
раньше было скоплено по углам
а потом лежало и тут и там
а теперь все ближе к твоим ногам
подползает приливной волной к ногам
так поверь же скорее своим ногам:
ну беги же спасайся коль не дурак
но дурак. вот ухват утюги тюки
с самым ценным хватай и беги беги
чтоб потом ( ты видишь же: дело – швах)
чтоб потом когда дом затрещит по швам
чтоб сказать: там не будет моей ноги
головы не будет руки руки
ничего моего. пока!
а пока ты тут но потом потом
тебе будет сниться твой старый дом
зазывая тонким печным дымком
умоляя: вернись же ко мне вернись
у меня все готово – вот стул и стол
крынки склянки кислое молоко
прялка палка гнутое коромысло
ты б вернулся, будь в этом какой-то смысл
в возвращениях не бывает смысла
не ходи не гляди не пей молоко
просыпаться будет легко легко
я болтаюсь болтаю качаю ногой
чепуха, говорю, требуха труха
поросло, говорю, поросло быльем
не ходи, говорю, я лиха лиха
уходи, говорю,
дорогой.
Мария С.
Очень хочу убежать (здесь: сойти на берег) -
Не удержаться, да если бы кто держал.
Всхлипнет морзянка придушенно:
не дышать –
Лучше вливания в хоры пустых истерик.
Мне этой ночью снился дядюшка Беринг -
На папиросной бумаге карту чертил
сколько хватало чернил.
Поглощена своим собственным исчезновением,
Всё скрупулёзно до букв – в бортовой журнал,
Мне отчего-то чудится криминал
в действиях тех, кто знамена считает знамением.
Врет мой компас в интервале от зюйда до веста,
Пусть не сойти мне с места, но ты-то не стой.
вот приглядишься,
и я окажусь пустой:
Славной, привычной, теплой, такой простой
Вмиг опустевшим бригом «Мария Селеста».
Болезнь
зеркало помутнело, оно кривляется
странным лицом пожилой полоумной тетки,
волосы – клочьями, губы – ниткою, взгляд... я боюсь с ней встречаться глазами,
но у нее ухмылка, повадки, платьице
эдакой записной бульварной кокотки,
но у нее глаза: то ли ртуть.. ли, камень ли.. бирюза ли?
я боюсь той комнаты, но ни слова – мужу,
его голос насмешливый и тревожный,
он вручает мне каждое утро письмо с планом на день – десятком подробных инструкций
подставляю щеку, целует быстро и осторожно,
совсем как с маленькой
обещаю быть паинькой:
(ну, там, вымыть окна, ждать, приготовить ужин),
а на улице ветер – деревья гнутся…
он сбегает, скрипя выходною дверью,
вдруг кричу, по комнате вьюсь юлой,
я зову, я плачу, я-срываюсь-на-вой,
я искала на столике, на балконе и под одеялом,
но почти невозможно обнаружить потерю,
если
толком-то и не знаешь,
что именно
потеряла.
я вцепляюсь в память, я вспоминаю, хоть понимаю,
что болезни, как мине, поставленной на таймер,
время на руку, что исход неминуем.
вот и тает-тает-тает фрау Альцхаймер
но приходит вечер, и болезнь отступает,
успокоенная мужниным поцелуем.
Про тьму
Самосожжение – это только звучит красиво,
А на деле – пойди зажги.
У случайных встречных тьма огонька просила –
Не видать ни зги.
Те к провалу рта услужливо подносили
Угольки.
Тьма затягивалась невидимой сигаретой,
Выдыхала дым, выпускала пару колец,
Ей хотелось принять в себя хоть полпинты света,
Пропитаться им. Даже если потом – конец,
Тьма, пожалуй, была не прочь,
Но кончалась ночь.
Утром же, отложив дежурный кошмар,
Ты просыпаешься.
И обнаруживаешь пожар –
Пламя весело пожирает штору,
И подбирается ближе, ближе,
Сразу становится ясно: теперь уж скоро.
Первым, конечно, не выдержит потолок.
Ты просишь тьму подбросить ещё дровишек
И ложишься на левый бок.
То же
Что до связей, так это химия, не иначе.
Столько не:
не знать, не видеться, не звонить.
От подобного натяжения всякая нить
Разорвется.
Но каждый окажется озадачен,
Когда нас снова свяжут.
И выйдет, что эта связь
Не в твоей, не в моей, а в третьей, чужой голове.
Нелегко удается поверить, что в этот раз
Всё идет извне.
С этим, вроде,точка, теперь по повестке дня:
Всё меняется, ничего не пришлось менять:
Что я думала, когда я думала о тебе?
Как бессонно утро, как черен метро провал,
Как прохожий мил, как утренний город мал,
как мои сережки звякают при ходьбе
Что я думаю, когда не думаю о тебе?
Как болезненно просыпаются старики,
Как туман встает с широкой спины реки.
Как завоет собака у свалки, как воздух густ,
Как срываются листья, словно лишились чувств,
Как похож на тебя спешащий к метро прохожий,
То есть, ровно то же.
чувствуешь, ровно то же?
Оля Россой: Занимающие пустоты.