колодцы
пролей на меня безысходность молитвы
словами... ничем не приметные звуки
рождаются в каждом при жизни убитом
и падают каплями в теплые руки
обвей мою смелость любить не вникая
в границы границами сказанной фразы
услышь как гудит непомерно тугая
струна размещенная в области глаза
сожми мою кисть что старательно ходит
по кругу невинно дурманя страницы
и выжми до капли в бездонный колодец
листа моей жизни которая снится
тебе а мне кажется ежесекундно
от пафоса к пошлости сжатого звука
который утробно а значит и нудно
долбит в перепонку частотами звука
и если молитва твоя не прольется
и кисть не сожмется себя проливая
прольется - другое... в бездонных колодцах
любая струна прозвучит как живая...
усталость
усталость придет за своими плодами
сорвет их, вопьётся - пусть сочные… неча!
так мерзко любить под чужими кодами
так гнусно жалеть изначально не вечных…
а если раскидывать карты по полю
чтоб выросли козыри… хочется верить
что нет в этом мире ни палки, ни воли
а есть только жизнь, пусть бы даже за дверью…
кому то причины, кому то мотивы
кому-то придуманный облик на фото
струна не пребудет нисколько тетивой
обратно – возможно, но только не модно…
ты видишь – нет зренья? не видишь – обидно
а в общем-то зрение тоже не важно
важны лишь ресницы сведенные слитно
да прелесть цветка на словах и бумажках…
вот так воспеваю свой нерв и усталость
одно на другое ложится и – неча!
в глаза говорить, что в глазах показалось
стремление жить – это так. каждый вечер.
закутки
закутки нарочито
зову уголками
где бы губы
где ломкие звуки
и нёбо
заходи, выпей чаю
скажи уголками
щекочи языками
сокрытое
нёбо
мяготки-коготки:
научи
видеть молча
залезают под локон
царапают пряди
подыхает
микроб
горделиво и молча
не кочуют пучками
белесые
пряди
проходи, вытри ноги
мой руки
мой руки
и кто скажет: болезнь
будет первый свидетель
я беру тебя в танец
за руки
под руки
бесполезен молчать
как обычный свидетель
нарушаю ушаю
даю
отогреться
за душою ушою
стою - неприкрыто
импозантен слепцу
но даю
отогреться
хоть нисколько
не понят им
пусть - неприкрыто
заходи, выпей чаю
куда? и чей чайник
проходи, вытри ноги
зачем? и где тряпка
выбираю тебя –
наугад и случайно
наугад и случайно
руками в охапку…
пульсирую огнями
сквозь огнями пульсирую
надо же должное выдержать
проступают на горле отметины-кляксы
над пятнами
возвышается гордо-могуче
вся в катышках рыжая
шерстяная любовь
объявившая чувства
всеядными
в подоплеках таится
слегка припорошена снежными
не опилками
но чрезвычайно простая и пошлая
сердцевина нуля
на крючок вместо рыбы подвешена
и тихонько вздыхает
мол что тут в реале хорошего?..
ну и пусть - ну и здесь -
так вот сказано каверзной плоскостью
что не лист на плато
но еще сохранила бумажную
чистоту-пустоту
за своею фатальной неброскостью
опрометчиво движет на выход
своими плюмажами
в остановках есть смысл
если надо присесть и задуматься
если надо - подчеркнуто
в случае - нет - обязательно
прикурить от огня из тех рук
что без всякого умысла
протянули его
это пламя
к тебе
по касательной...
беспозвоночность
меня радует твоя беспозвоночность
не амебность, нет: отсутствие пружины
может так проверкою на прочность
и удобрим мир оскалочностью мины
одобряешь пребывание в зачатьи?
или может пребывание в закланьи?
так отдай свой сок заранее початым
пусть наполнятся основой мирозданья!
пусть наполнятся своей вселенской дурью
что так брызжет из шлепками гордых губок
пусть разложат свою сущность арматурью
на клочки, стежки... сумбурные сугубо.
ах, гляжу и умиляется сердечко
как же жизнь неукоcнительно побочна
меня радует отсутствие здесь вечных
меня радует твоя беспозвоночность!
святой из бундока
я падаю каплями в эту реальность
святой из бундока отброшенный кровью
и пальцы скорее всего самопальны
и искренность в том что за явью и новью
пусты откровенные
начаты смело
и вскользь по поверхности
все невиновны
а дикие делают дикое дело
прельщаясь слюной
изначально бескровных
снимите мне веки
и выньте мне линзы
мечту проповедую
сталою плевой
снимите мне джинсы
и выньте мне тело
я думаю нет
совершенно дебелых
мои ритуалы - скольжение веры
по насту изысканных фраз
и тем боле
я буду внимать лишь себе
и для зрелых
плоды, дабы сгнить
не живите любовью...
а врозь так несчастны
заря эгоизма
я падаю каплями в эту реальность
мне линзы и веки
заменят на призмы
все те кому будущность
будет повальной
я падаю каплями в эту реальность
святой из бундока отброшенный кровью
и пальцы скорее всего самопальны
и искренность в том что за явью и новью...
биография боли
биография стыда
exit
на твой одинокий
но многоголосый
течение ставит преграду воды
не справиться с ростом
засевшей занозы
в груди...
острием проползает в кадык
комком среди стенок
охрипшего горла
комком пластилина - бери и лепи
зверушек
людей
вещи третьего сорта
клише
ритуалы
названья любви
клокочет бурлит
остановленный голос
не выйти за рамки посудины карм
ай средство!
ай суть всеобъемлющий логос!
харизму на клизму
а ауру - в бар
и пьют полоскают пьянеют
похоже
почти на свободу
почти на нули
но как разглядеть
в этой скошенной роже
подобие смысла - и в пляс:
ай-люли!
вот выход.
вот высшая степень ступени
которую может оплавить ступня:
на кончике пламени
иглами зренье
поправить
и буйствовать
в пляске огня!
p.s. вне
Тимофей Дунченко: exit.