Владислав Эстрайх: Птолемеевские псы.
Вторая – стихотворная – подборка Владислава Эстрайха на «Точке Зрения». Вторая монетка на чаше стихов ( Вы его знаете больше по прозе). Как она звучит, эта монетка?
Тяжёлое, давящее, – довлеющее? – ощущение. Музыка – колокольный звон ли? – появляющаяся в моменты грусти. Для читателя это не означает рецепта подавить в себе избыток весёлости или, в силу возраста, обстоятельств, иных причин, подепрессировать. Скорее – возможность атмосферно переживать собственную, подобную авторской, способность всматриваться в тёмные стороны жизни, в детали погодно-сезонного отмирания, в маленького дворника, который в своём банальном желании выпить, велик и миро-сжигающ, в несуществующего кролика, в платную веру, в странную чудь, в конце концов, во весь этот мрачноватый мир и в себя, который говорит: «Что пережил, то не бесценно, а что не смог - тому хвала», и в этой короткой сентенции – так много.
Аккуратность с точки зрения техники. Плавность интонации, что важно – плавность не та, тяжеловесная, грузная, малоприятная, а вполне логичная, проходящая сквозь читателя, чтобы он смог осмыслить и прочувствовать (лёгкости тут, конечно же, места нет). Обязательный реверанс (как представить без него Владислава?) в сторону «чернушности», эдакие физиологически-нелицеприятные детальки, эдакие уколы в адрес чьего-то почитания всего сакрального и неприятия всего некрасивого, но – без перебора, гармоничны они здесь. Да и всё, кажется, здесь гармонично: настроение подборки, настроение каждого отдельного стиха, сквозящий интеллект, не оскорбляющий читателя своим превосходством, немного мифологии, немного быта, приблудившиеся разговорные словечки, минимальный намёк на словесную игру – элегантное смешение аллитерации и словотворчества, – эмоциональность без чрезмерной экспрессии, – всё на месте, и никаких крайностей. И верность себе, если сравнивать данную подборку с предыдущей – в том смысле, что снова автор обращается к извечным, но при этом извечно глобальным, неподъёмным, трудным категориям «дома», «мира», «существования». Только, кажется, в этот раз все они – не обыграны, нет, – пережиты – и пережиты значительно интереснее. Не желаете ли убедиться?
Редактор отдела поэзии,
Маргарита Ротко
|
Птолемеевские псы
2010Похоронной процессией осень |Чужеземец |Разыскивается кролик |Чудь |Чёрным голодом... |Мы - птолемеевские Псы...
Похоронной процессией осень
Дворник трезв, но не вышел. Он снова в раздрае с метлой,
что-то не поделили в забитом сычуге подвала.
Иссекает плоть воздуха тополь, октябрьски злой,
иссякают запасы тепла под прогнившей листвой,
да и было-то мало.
Похоронной процессией осень. Борей - катафалк.
Но виновник, ожив, убежал, чтоб повеситься дважды.
Позабыв о подъёме, спускает все вымпелы фал,
а что нет парусов, такелажа, и салинг упал -
то покойным не важно.
Панорамная серость. Дождём не прибитая пыль
угнездиться не может на троне из высохшей вербы.
Позабавиться б ей, всемогущей: людишки - клопы...
Но торопят обратный отсчёт полевые цветы,
что раздавлены небом.
На одном языке говорят, умирая, кусты,
вечный ягель и ряска в заливе за брошеной лодкой.
Им признаться б в любви напоследок, да голос простыл.
Дворник с помощью лупы и солнца сжигает мосты,
отправляясь за водкой. Чужеземец
Чужеземец бродил по владеньям друидов и Пана,
возводя из тумана очаг, а из пыли - порог.
Отсекала "гнилое" и "лишнее" бритва Оккама,
завалив буреломом кривые восьмёрки дорог.
А ночами трещали костры - меж собою да с лесом,
чужеземец встревал в разговор, только всё невпопад.
Освещали костры, словно рампы, полночные пьесы:
в декорациях не было тропок вперёд и назад.
И рассвет, как всегда, криком птиц передразнивал Бога,
и закат облаков седину вырисовывал хной...
Ты прости меня, мир, что однажды ошибся порогом.
Не тропинка ли там - в темноту?.. Прочь из леса... Домой... Разыскивается кролик
разыскивается кролик без особых примет,
самый обыкновенный кролик,
каких тысячи - щиплют травку среди облаков
и улетают ещё выше, в стратосферу,
потом в мезосферу, чтобы сгореть в ней
и пеплом подняться в термосферу, чтобы
задохнуться, уже перед этим склеив ласты.
но всё-таки...
разыскивается кролик без особых примет,
самый обыкновенный кролик -
хочу рассказать ему, что эта осень меня добьёт.
угостит грёбаным сифилисом тоски,
наполнит плазму спидом одиночества,
эта мерзкая шлюха осень,
которая не может получить городскую прописку
и потому прописывается в сердце.
а может быть, я ничего не расскажу кролику
и буду просто чесать ему ушки
или отрежу их тупым мясницким ножом,
чтобы и он узнал, что такое заражение крови -
в любом случае, пусть сам решает,
что делать с полученной информацией.
разыскивается кролик без особых примет,
самый обыкновенный кролик,
за исключением одного (только тихо, не произносите этого вслух,
чтобы я вдруг не узнал):
его не существует. Чудь
Видел сверчок, да за печку уполз бочком.
Знал он, да вот - променял на вихры торчком
страшную силу мысли.
Печка разверзла хляби, и хлещет муть,
пялится из потока срамная чудь -
мыши лобок погрызли.
Чтобы не разменять серебро на медь,
надо б умыть ладони (да помереть)
в речке - святыне Весей.
Но не добраться здесь до реки-руки,
платный Исусе крутит себе соски,
божьи смакуя чресла.
...Пялится красноглазо из-за угла...
Чудь триедина: чувство-нагнойник-мгла.
И разделять не надо.
Видно чудь - чуть. Отойдёшь - так вообще ни зги.
Выкуси, пережуй, да и вовсе сгинь,
пыльно-чумная падаль. Чёрным голодом...
чёрным голодом - свитки в единый пергамент, да вот
не увяжется вязь, оторви уголок, разотри,
пережуй, похрусти, проглоти, перекрыв кислород
для глотка. на секунду. на вечность. одну. хоть на три.
ураган устаёт... он умрёт. не устанет быть сильным
только смрад, но его перебьёт подгоревшая высь.
я - давно не "зачем".
мы - с начала времён не "во имя".
может быть, "несмотря"?
может быть. не смотри. отвернись. Мы - птолемеевские Псы...
Мы - птолемеевские Псы*
на поводке у Ориона,
и пропитание другому -
когда один отдаст концы.
С величиной чуть меньше трёх**
чуть больше шансов у Алудры***
закончить дни, не опаскудев,
чем у сверкающих дурёх.
А Орион слабел и чах,
грудной магнит тянуло в копи,
и сил хватало не на копья,
а только чтоб ударить в пах.
Метались псы. Но не парчой
их накрывало с небосклона -
замкнулся круг у Ориона:
мочой рождённый стал мочой****.
Без поводка - ни свет, ни тьма.
Сам жив, но не флюоресцентен.
Что пережил, то не бесценно,
а что не смог - тому хвала.
Ты знаешь, я на свете том
не гляну в зенки Птолемея.
Подохший пёс мне лижет шею
осклизлым червем-языком.
* Созвездие Большого Пса (древнегреческий прототип - собака Ориона) в каталоге Птолемея называлось просто Псом.
** Видимая звёздная величина.
*** Алудра - наименьшая из ярчайших звёзд созвездия Большого Пса.
**** Орион (изначально Урион) родился из шкуры быка, наполненной мочой.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Владислав Эстрайх: Птолемеевские псы. Сборник стихов.
Вечные категории, несуществующий кролик, Птолемеевские псы, – процессия антиоптимистических стихов, стихов ищущих, стихов мыслящих, стихов, аккомпонирующих читателю в его смутные, смурные минуты.
20.12.10 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|