Глория Горе: Легкие.
«Я ребенок. Умеющий жить по-взрослому,
Но до сих пор играющийся во ржи».
Наверное, не хорошо открывать рецензии к сборнику некого автора своеобразным «автоэпиграфом», точнее, цитатой из того же сборника того же автора. Но иначе – никак. Более точно, метко и демократично о дебютной на «Точке зрения» подборки Глории Горе не скажешь.
Глория – молодой автор. О чём можно догадаться и по Армагеддону, и по курицам, и по любовно-не-любовным простосплетениям – до надрыва. Во что можно вчитаться, дойдя до «пылких поэтессок до двадцати». Что можно вычислить по довольно-таки «модному» почерку (ремарка для критиков и доброжелателей: в данном контексте «модность» не окрашена ни в белый, ни в чёрный цвет). А это значит, что сборник будет наполнен озоном, лёгкостью, пылкостью, свежестью не-достойных-взрослых-сравнений и пассажами, от которых умудрённые мастодонты, мамонты и прочия опытная окололитературная живность полусердито вздохнёт: «Это мы всё проходили, это всем нам задавали»… Впрочем, такие вздохи проходят все дебютанты и не только. И речь – не о них. А о «кислородозависимых танцорах» - лёгких, о «позировании для икон» и «огромной гусенице в одеяле». О настроении, которое в данном сборнике несомненно есть. И – о любопытстве: чем же порадует нас молодой, но умеющий переживать и писать «по-взрослому» автор в ближайшем будущем. А сомнения в том, порадует ли, почему-то окуклились, огусеничились, да и спрятались глубоко-глубоко, за Кусто-знает-сколько-миль под водой. И только камушки многочисленных «этих» местоимений долетают на глубину и будоражат её сомневающихся жителей…
Редактор отдела поэзии,
Маргарита Ротко
|
Легкие
2011Призрак |Внутренний спирт |Горе |Мученица |Боги |Золотоискатель
Призрак
Его время меряется линиями сигарет,
Его легкие - кислородозависимые танцоры,
Он - озоновая дыра, открытая для комет,
Но от людей огороженная забором.
Под его остывшим, печальным взором
Начинает ломить хребет.
Таких глубин не видел даже старик Кусто,
Что у него чернеют в глазных колодцах.
И эта его привычка бросать на стол
Пустые пачки, спички, ключи и кольца,
Вызывает мурашки канатоходца
От верхних ребер до самых стоп.
На сгибе локтей его - зеленые ветви вен,
Они выпирают на юной прозрачной коже.
Он немногословен, спокоен, всегда смирен,
Сутулит плечи, как под тяжелой ношей.
От него и захватывающе, и тошно,
Как от качки на корабле.
Он будто в детстве позировал для икон -
Эти узкие, тонкие, кипенные ладони,
Этот голос - литой колокольный звон -
Мир заполняется им и безвольно тонет.
С ним не то что думать об Армагеддоне,
С ним не страшен в принципе
Армагеддон. Внутренний спирт
Эти очки снимать пора, знаешь, розовые.
Это если в открытую и без лжи -
Я ребенок. Умеющий жить по-взрослому,
Но до сих пор играющийся во ржи.
И теперь становись над пропастью или руки мои держи.
Я ведь как скат. Ядреное электричество.
Выжидаю, бью и назад на дно.
Я душой маловата для платонической -
Все закончится либо физикой и вином,
Либо моим трагическим одиночеством и твоим неспокойным сном.
Я на вкус - недозревшее будто яблоко -
Горькая, но красивая зеленцой.
Я протыкаю глазами, как будто палками,
Я вызываю сложный системный сбой.
А теперь сижу – и уже счастливая от того, что сижу с тобой.
Это порой случается с нами, пылкими
Поэтессками до двадцати.
Мне до тебя, со своими в башке опилками,
Ох расти еще и расти.
Ты не любишь меня, но хотелось бы.
И за это меня прости. Горе
Его горе приходит к нему домой
И обрушивается калеными кирпичами.
И такой разит от неё тоской,
Такой беспросветной, густой печалью,
Что сразу чувствуется плечами,
Чувствуется всей спиной,
Как ей ужасно хочется кружку чая.
Как ей смертельно не хочется быть одной.
И он свое горе усаживает за стол
Ни о чем не расспрашивая, не ругая.
И она сидит, дырявит глазами пол,
Совершенно не двигаясь и не моргая.
И он добавляет ко вкусу чая
Валерьянку и валидол.
У этого парня горе всего одно -
Но от этого горя в глазах троится
И когда она, белой сплошной стеной,
Подстреленной жалкой птицей,
К нему осмеливается объявиться,
вот такой, рассыпающейся как стекло.
Страшно даже подумать что с ним творится,
Как непочеловечески тяжело.
Нет, он совсем не из тех амеб,
Что безвольны, как марионетки,
Просто это горе самых высоких проб,
она капкан, ловушка, стальная сетка.
И когда эта маленькая людоедка
К его губам подставляет лоб,
Ему приходится кашлять
И бить себя по грудной клетке,
Чтобы ни в коем случае не зарыдать взахлеб. Мученица
Он хлопает дверью. Обходит машину спереди.
Говорит "привет" голосом прокуренного старика.
С переднего смотрит девочка рода сельдевых -
Глупая, мелкая-знай плавники ищи по бокам.
Он секунды растягивает до последнего,
Вдыхает мой запах, губами дотрагивается слегка.
После недель жизни в полном почти неведении
Я его приближение чувствовала издалека.
Он из тех, кто к себе привязывает на столетия
Безо всякого поводка.
И вот он приехал. И взял с собой эту курицу.
Как всегда пьяный и в глубокой уже ночи.
Я села на заднее, он оборачивается и любуется,
А рыбке своей чуть что говорит: "Молчи"
Тот же парфюм, так же лукаво щурится,
Так же часами отыскивает ключи,
И моя пятикратная оборона рушится,
Просто разваливается на кирпичи.
И я от злости выбежала бы на улицу -
Так внутри у меня горчит.
А было иначе. Я ведь в любовь не верила,
А та, что до гроба - вообще вызывала смех.
Но небо, больше спасибо ему, отмерило
Мне этого мальчика - жесткого как орех.
И я с тех пор мучаюсь чертову уйму времени,
Как будто за тяжкий расплачиваюсь грех
Стоило бы проявить смирение -
Но это для мудрых, а я по-видимому не из тех.
И я прошу: "Господи, дай мне чуть чуть терпения"
И мокрые глаза
Закатываю наверх. Боги
Когда на тебя в упор
Смотрит, свесившись, потолок.
Ты невольно чувствуешь каждой порой
Этот жестокий холодный белый немой упрек
Которому все твои атомы вторят хором -
Мол, опять, как дура, поймалась на свой крючок
Раз, похоже не вспомнить уже, в который.
Когда пробивает дрожь
С щедростью дробовика
Ты лежишь ничком, почти бездыханной тушкой
Больного, слабого, неопытного зверька,
Что, по воле судьбы, увы, угодил в ловушку.
И смерть теперь не то что недалека -
Она уже шепчет что-то ему на ушко.
Когда у тебя внутри
Двестиградусные холода.
Ты - огромная гусеница в одеяле.
Кровь стоит в тебе, скованная во льдах,
Твое сердце - корабль, брошенный на причале,
Вот тогда начинаешь молиться всем известным тебе богам,
Хотя они еще ни разу не отвечали. Золотоискатель
Приезжай ко мне в шесть.
Рассказывай небылицы,
Грей мои руки, носом уткнись в рукав.
Вас же не счесть,
Вас же ростят в теплицах,
Мальчиков "вечно ласков и вечно прав".
Такие нужны только если совсем не спится
Без водки или отваров из диких трав.
Привычки совы -
Вставать и ложиться поздно,
Пускать по словам и рифмам смертельный яд,
Отбили, увы,
Всю радость при виде розы
И милых билетов в кино на последний ряд.
Слова о любви, даже сказанные серьезно,
Теперь вообще ничего мне не говорят.
В моей-то зиме,
В заплаканном поднебесье -
Заледеневшие окна и серпантин -
Кроме камней,
Грустных коротких песен
Да старых гирлянд, ничего уже не найти.
Но вижу тебе отчаянно интересно,
Поэтому ладно, давай, приезжай к шести.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Глория Горе: Легкие. Сборник стихов.
По-взрослому, по-пылкому и во ржи: стихи, которые пишутся "до двадцати", или же попросту - стихо-дебют Глории Горе
21.11.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|