***
Убили людоеда
вместе с людоедихой.
Сказали, отклонение это несовместимо с моралью и этикой
и прочими материями тонкими.
Такие доводы кого хочешь убедят.
Заодно сгорели в людоедском домике трое маленьких людоедят
(четвертого отловили в розовом садике).
Так им и надо,
потому что сейчас гадики,
а вырастут, конечно же, пидарасы и гады.
(Червивое яблочко от кривой яблоньки недалеко падает. )
Флэшбек: на столе глиняные миски,
в них еще дымится похлебка.
Тлеет лучина.
(Кушать себе подобных – плохо,
ни мудрецы прошлого, ни отцы церкви нас такому не учили,
не к этому нужно стремиться, по идее,
ибо сказано: «Не есть ни эллина, ни иудея».)
Короче, одержана очередная небольшая победа.
Давайте похлопаем.
***
когда на небе скучно и светло
господь берет стеклянное стило
и пишет треш на тысячу страниц
и хлещет в одиночку абсолют
а дети непослушные его
не понимая вовсе ничего
наловят снегирей клестов синиц
очищенным бензином обольют
и подожгут
потом немного подождут
и запускают вертикально
в
н
и
з
они летят от них глазам светло
повсюду загорается капслок
(они летят)
пророк совокупляется с козлом
гори гори упоротый капслок
(они летят)
из ноева ковчега не спаслось
ни одного
врубается капслок
(они летят)
еще крупнее шрифт
отчетливее каждый взмах и штрих
и ближе губы кровожадных жриц
они летят
как некий послепраздничный салют
СТРАШИСЯ РАСШИРЯЮЩИХ ВЕЩЕСТВ
БЕГИ РАЗВРАТНЫХ ЖЕНЩИН И ВООБЩЕ
МУЖЧИН РАЗВРАТНЫХ ПАЧЕ СТОРОНИСЬ
ПОЗНАЙ ЧТО НИЗ ГДЕ ВЕРХ А ВЕРХ ГДЕ НИЗ
НЕ ПОТРЕБЛЯЙ НИ ЯДОВ НИ КИСЛОТ
ИНАЧЕ И ТЕБЕ ПРИДЕТ КАПСЛОК
ОТКРОЕТСЯ СЕЗАМ
они еще летят
от них глазам и больно и светло
Про Петера
Петер, восьми с половиной лет, нашел себе забаву:
бегает по отмели,
босой, вихрастый,
дрессирует ветер, как собаку,
кричит ему то «Здравствуй!» то «Отвали!»,
а ветер слушается и все терпит.
Тетушка Аннелиза ворчит: «Доннерветтер,
вытри рот, за стол и в постель,
будет еще всякий сброд отваживать дорогих гостей».
Петер ужинает,
глотает лягушачий сироп,
думает, кому это нафиг нужно,
чтобы Господь плодил сирот,
потом ложится в дырявый гроб.
Наверху звенят гусли,
гремят кости,
хохочут рогатые гости, гогочут гуси, и так каждый вечер.
(Боже, думает Петер, я же свой,
спаси, сохрани и помоги,
подари Петеру на Рождество новые башмаки.
И чтобы в левом башмаке – неразменный золотой,
в правом – ломаный грошик
за то,
что я непослушный, но в целом хороший.)
Петер засыпает,
лопоухий и тощий,
в уголке рта капелька слюны.
Ветер бродит по отмели, ищет в песке Петеровы следы,
потом засыпает тоже.
(А на заднем плане играют лютни
и все растут, растут города злые да алые.
Днем их строят люди,
ночью –
ангелы.)
Atropinum sulfuricum
Ручной божок в промасленном тряпье
почтенный волк на тлеющей тропе
давно мой друг не мыслил я побега
А дальше и драконы не живут
и тайным именем не назовут
а нам с тобой нужна одна победа
Одна на всех одна за всех за тех
кто съеден был в тиши библиотек
за воск размятый и разъятый текст
что не пролазит в горло неофита
(Отравленные буквицы кармин
лазурь и охру нам Господь скормил
и по губам ударил необидно)
Мой тайный друг небесный атропин
когда седьмой охранник вострубит
обрубит нам хвосты и интернеты
ужо мы спляшем ламцадрицаца
возьмем фошыстов на прицел шприца
ужо утопим их в говне и нефти
Поверх старинных пожелтевших карт
(по кафелю кровавое кап-кап)
записано прозрачным жиром нерпы
здесь антиподы, карлики и мгла
в размятый воск вонзается игла
и почта полевая не дошла
про то
что нам нужна не та планета
***
Все тела состоят из бесов, водяных, земных и небесных
змей и горлиц, кротов и жаб
На минуточку, потому-то так седы и туманны утра
лица томны и взоры мутны, рыжи бороды ест ржа
Тут ведь главное, из запоя выходя, покрепче запомнить
шелест крыл и скрежет зубовный и на кухне нащупать кран
Ибо веруем и трепещем, тем спасемся во адской пещи
так обрящем тропу во храм
Веруй, веруй, ибо абсурдно, в женский мат и битье посуды
Жизнь есть майя, если по сути, и в особенности стрезва
А в раю чуть-чуть пахнет хлоркой, и летают на крыльях ломких
собутыльники и друзья
Потому что не из молекул, из мокриц и гадов малейших
из невидимых юрких бесов и локальных стихийных бедствий
состоят простые тела
Как сказал бы Фалес из Милета
о таки, малята, дела
Брихадараньяка
…и сказал тогда Видагдха Шакалья:
«Мне не нужно мое сердце шакалье,
ни кузнечиково, ни людское,
можжевеловое, никакое.
Потому что сердце есть брахман,
вынь его и не вставляй обратно.
Расскажи про синеликих богов,
что кусают нас огнем со всех боков».
Отвечал мудрец Яджнавалкья:
«Тут и так дела ни шатко ни валко,
и не время разматывать сопли –
всех богов на свете три раза по три сотни,
а еще точнее, их числом шесть,
сучий потрох твой и блядская шерсть.
А по совести – ну два, ну один,
так что ты, пацан, давай без обид.
Ибо сердце есть брахман,
и речь есть брахман,
и ты есть брахман,
и твое говно есть брахман,
все было светом, все станет прахом, и обратно».
Машет гривою Видагдха Шакалья,
наполняет уши Божьей мочою
и уходит, размышляя о чем-то,
ходит-бродит, размышляя о чем-то,
напряженно размышляет о чем-то.
Мудрость – штука непростая такая.
Тяжело сиротинушке в учебе.
***
Станем сфагнумом,
будем есть сфагнум,
ебать сфагнум.
Необходимо смириться с фактом:
мхи живут в агрессивных средах,
на лабораторных срезах,
даже в Антарктиде.
В общем, они такие.
Если, скажем, простую бабу скрестить с фавном,
она родит ежа, потом древесную жабу, а далее густо попрет сфагнум.
Занимаясь факом или войной, веруя во всесильный фатум,
ты делишь себя на ноль,
то есть приумножаешь сфагнум.
Дорогие жители Луны, вам письмо, к нему прикрепленным файлом –
а) артефакты майя,
б) немного ласточкиной слюны,
в) тараканья куколка и конечно же, сфагнум.
Необходимо помнить о главном,
о важном,
о самом-самом:
жизнь есть сфагнум,
и сфагнум родит сфагнум.
Кузнечик в январе
заговор на детство
ты ужаль меня чтобы вставило
чтобы сразу на взлет и аах
и волшебные птичьи штабики
расцветали на деревах
грязный рай для домашних деточек
из соплей пустоты и веточек
мохноглазых заморских девочек из журнала советский экран
моргунованикулинавицына и миелафона алисиного
ушатай меня чтобы выхлестнуло
чтобы вынесло за край
чтобы стены тихо раскачивались
байки страшные рассказывались
где-то рядом вздували голуби
перламутровые зобы
а потом собрать это в кучечку
поднести веселую спичечку
все на свете тайные штабики
карты голые
птичьи трупики
сходни шаткие
кости хрупкие
сжечь-
развеять
насрать-
забыть
***
Вот он появляется на свет
будто бы с повесткой в страшный суд
(В комнате его покамест нет
в комнату его сейчас внесут)
Грузчики ругаются внизу
утро ковыряется в носу
и в тяжелом колченогом гробе
горячо и злобно мертвецу
словно в механической утробе
(Как по смрадным улицам везли
хорошо еще хоть не роняли
в недрах уцененного рояля
душу неживую растрясли)
Вот он выпускает коготки
обрывает заспанные шторы
как больной или неместный что ли
бьется в окна двери потолки
лезет по незримой вертикали
превращаясь в желтую осу
а внизу толпятся вертухаи
Свяжут руки
выломают локти
в полотенца спеленают ловко
и вперед ногами понесут
…………………………………………..
Люди в голубых татуировках
музыку из дома понесут
***
Жила-была девочка Саженька,
а попросту Золушка.
Господь ее с коленей не ссаживал,
трепал за ушко.
Ну и что, что вся закопченная
и брови черточками –
полюби, нас, сказано, черненькими,
со всеми нашими чертиками.
Такова была Господня любовь полна, глубока,
что стала Саженька круглой, как бочка.
А родила малого голубка,
белого, говорю, голубочка.
Полюби нас за каждый грех, за любой изъян,
чтобы аду было жарко,
а более нас любить не из-за чего, да и нельзя.
……………………………………………
А потом раз пришли воздушные баре да князья
и съели Саженьку заживо.
Смешно, а жалко.
Точка.
***
убийца и убитый спят в обнимку
тому двенадцать, а другому десять
(их маленькие бесы тоже спят)
их сны как праздничные фотоснимки
где горизонт с собой играет в прятки
а перспектива убегает вспять
и кажется, что это все неправда
дрянная шутка, опечатка в тексте
что им еще чудесно повезет
и не поднимет камень брат на брата
а бесы сладко спят
как только в детстве
сопя в противотакт и сдвинув пятки
и наглухо завален горизонт
про Димона
Дима Д. был из актерской семьи
и поэтому стал актером, потом вахтером.
Часто приходил со словами: «Слышь, займи
сотню-две, извини, что я втертый, отдам во вторник».
(Никому в голову не приходило Диме отказывать.
Раз в полгода
приходилось Диму откачивать.)
Одно время Дима играл в нашей группе на басухе –
смешно, он и разговаривал басом.
Худой, под два метра ростом, лохматый, а по сути –
интеллигентный мальчик с тихим таким прибабахом.
Музыкант из него тоже вышел так себе.
Нанялся распорядителем в ритуальное агентство –
обустраивать смерть по установленной таксе,
объяснять родным,
во что мертвецу прилично одеться.
От таких дел Дима и запил – сперва легонечко,
а потом придешь, смотришь, лежит и лежит.
Кто-то не забывал приносить ему аптечные флакончики,
и может быть, иногда чуть-чуть лапши.
Не знаю, от чего он умер,
от дрянного бухла или от голода.
Я пришел, когда его выносили из парадного.
МЧСники работали в респираторах,
так что, видимо, пролежал Дима достаточно долго.
***
поклонюсь крыльцу и пустым углам
помолюсь поганой дыре
душу-девицу, что нежна, смугла
задушу во сне на заре
задушу во сне, утоплю в говне
упасу от смерти в огне
то не тьма в окне – божья мать в окне
борода ея в толокне
наколю я щеп, наколю я щеп
и светелочку запалю
помолюсь за всех, помолюсь за всех
кого паче ада люблю
во златую пещь, во златую пещь
посади меня мой господь
чтобы твердой корочкой взялся верх
угольком почернел испод
памяти Анны Яблонской
А ты не гуляй в потемках
не ходи к Синаю
рвется там где тонко только любовь земная
да сирый болящий свет
(Большой мясорубке не хватает мяса
звезды близоруки давят на массу
во сне ругаются то ли по-русски то ли по-арабски
ловят рыбку в дыму
вот бы позвать веселого мастера Веселиила
пусть сделает ковчег из олова и речного ила
законопатит щели болотной ряской
спрячет нас всех и не рассказывает никому)
Все что остается
руны и руины
а сквозь них струится зимний легкоранимый
не проходит мимо
не проходит нет
***
Сучьи дети и багровы внуки
гей вы мамины сибиряки
разбирайте АКМы в руки
в обе молодецкие руки
Сладко пахнет мясо новобранцев
всюду растворенье воздухов
от тревожно-радостных вибраций
хорошо срифмованных штыков
С кем их там до кучи зарифмуют
нам с тобой ни горести ни зла
Бог не съест свинья не заревнует
Господу свинину есть нельзя
А какой-нибудь дремучий Велес
старый пень с червивой бородой
будет очень даже рад и весел
терпкой протоплазме молодой
Духи предков это одобряют
пляшут и Ярило и Сварог
если пуля в сердце ударяет
если наш ненашего дырявит
если тот как резаный орет
Славно пахнет завтрашним погромом
и закат раскинулся багров
словно бы над тризною огромной
задубевший от земли и крови
богородицын покров
Алексей Сомов: Убили людоеда.