игорь богуш: Кома. Записки дежурного врача. Часть 2..
Записки Игоря Богуша можно отнести и к прозе, но автор посылает их именно в публицистику - и мы соглашаемся. А где, собственно, грань между этими жанрами? Подлинность историй? Но многие рассказы пишутся с натуры. А у текстов Богуша есть ещё одно важное качество - точные черты места и времени.
И глубокая, тотальная коммерциализация фармацевтики, не только российской, но и мировой ("...одно новое лекарство лечит побочные действия, возникающие при применении другого..."). И жуткое, будничное спаивание российской провинции (рассказ "Случайная больница"). А уж практика "перепихивания" врачами больных (по-человечески вполне понятная - кому нужна лишняя работа, когда момент и без того напряжённый) знакома очень многим. У моего младшего сына были все шансы родиться на лестнице - сотрудницы двух родильных отделений два часа азартно доказывали друг другу, что взять меня не могут. К счастью, всё кончилось хорошо - и у меня, и в рассказе Богуша "Кома".
Игорь Богуш по-настоящему интересный автор. Надеемся на его дальнейшее сотрудничество с "Точкой Зрения".
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Кома. Записки дежурного врача. Часть 2.
2011Клинические исследования. |"Случайная" больница. |Кома.
Клинические исследования.
Однажды, зимой 2007 года, я увидел в интернете объявление о наборе врачей для работы в фармацевтической компании, европейском подразделении одной из крупнейших транснациональных корпораций. Главное, что требовались не надоевшие уже всем медицинские представители, «медпреды», а специалисты по клиническим исследованиям. Звучало неплохо. Заполнив on-line анкету, через полгода я забыл об этом случае. Июньским вечером мы с друзьями на катере добрались до одного из ближайших волжских островов. Уже близился вечер, я принёс к догорающему костру шампура. Раздался телефонный звонок. Номер, с которого звонили, начинался цифрами +7495… В трубке я услышал молодой, энергичный женский голос.
- Здравствуйте, Игорь Васильевич. Поздравляем, Вы приняты на работу в фармацевтическую компанию “NN”. Меня зовут Полина, я – менеджер по персоналу. Служебные обязанности будут занимать у Вас 5-6 часов в неделю. Зарплата первый месяц будет 20-25 тысяч рублей, в дальнейшем – по результатам работы. Все расходы – мобильная связь, интернет, бензин также оплачиваются компанией. Вам необходимо пройти недельное обучение в Москве. А после того, как вернётесь домой, каждую неделю будете посылать с корпоративного ноутбука отчёты на наш сервер. Завтра(!) до 18 часов Вы должны забрать билеты в представительстве авиакомпании и послезавтра, в 10.15 по московскому времени вылететь в столицу. В Шереметьево Вас встретят и отвезут в гостиницу. Увидимся в 13.00 у «ресепшн». Вопросы есть? Какая в Самаре разница во времени с Москвой?
- А нельзя было хотя бы дня за три позвонить?
- К сожалению, нет. Ваша кандидатура одобрена в самый последний момент. Закажите такси до аэропорта, оно тоже будет оплачено. Вы обучаетесь в первом потоке. Всего по программе принято 120 врачей, по два человека из большинства регионов. Мне нужно сделать ещё почти 50 звонков. До свидания.
- До свидания.
Девушка произносила слова чётко и громко. Стоявшие рядом приятели почти всё слышали. Они смотрели на меня с любопытством.
- Москвичи. Быстро всё у них. Наши бы только дозванивались до тебя две недели.
- Ну, и что, полетишь? Везти тебя завтра в «Курумоч»?
В левой руке я держал наполовину насаженный шампур.
- Я, честно сказать, в растерянности. Говорит, такси оплатят.
- Давай, сразу видно, что это не «левая» контора какая-нибудь. А что, неплохая «прибавка к пенсии». Алкоголики подождут твои, скажешь, через неделю прилечу, тогда и выведу из запоя вас, а пока пейте.
Мы летели вдвоём с преподавателем психиатрии, учившимся в институте на год младше или на год старше меня, не помню уже. Фармацевтическая компания вывела на рынок сразу три новых препарата – один «онкологический», второй – для коррекции анемии, возникающей у больных после химиотерапии, а третий – для лечения шизофрении. Было понятно, кто из нас чем будет заниматься. Оказалось, что у коллеги это уже не первый опыт подобной «подработки».
- Ну, введи меня в курс дела тогда.
- Называется всё это «постмаркетинговые клинические исследования». Лекарство уже прошло нужные испытания, одобрено фармкомитетом и продаётся на рынке. А компания собирает информацию о всякого рода побочных действиях, осложнениях, аллергических реакциях и так далее. Ты будешь называться «региональный координатор медицинских программ», «каэмпэ».
- Любят они эти сокращения. Чувствуешь себя сразу, как овечка в многотысячной отаре… Ладно, главное, что не «региональный представитель»!
- Нет, это другое совсем. Здесь никаких планов продаж и тому подобного. Нужно будет собирать у врачей информацию в виде заполненных анкет, обрабатывать её и отправлять в Москву. И вставлять карточку в банкомат.
- На первый взгляд, как всегда, всё просто.
- Много тонкостей всяких. Главное, конечно, своевременные и полные отчёты. Но менеджеры получают данные сразу по нескольким каналам, много не придумаешь.
Как и было обещано, в аэропорту нас встретил водитель такси, держащий в руках табличку с фамилиями, и отвёз в «Измайлово». Полина, с которой я, стоя в плавках на берегу Волги, разговаривал позавчера вечером, расселила всех по одноместным номерам и дала необходимые указания.
Неделя пролетела. Работа в иностранных компаниях налажена, как следует. Клиническим исследованиям нас обучали, главным образом, девушки, как капля воды похожие друг на друга. «Корпоративный стандарт». Возраст 28-30 лет, тёмно-серый деловой костюм в тонкую полоску, минимум косметики, никаких украшений, даже обручального кольца (некогда им – карьера, они даже в субботу до 18.00 на работе), ноутбук, корпоративный «Mitsubishi-Lancer» и корпоративный же энтузиазм в глазах, достойный Стаханова и Павки Корчагина, вместе взятых. Лекторы менялись перед глазами каждый день, между ними невозможно было найти никаких отличий, а провинциальные врачи, представлявшие всю страну, от Владивостока до Калининграда, только успевали удивляться такому напору. У нас быстро сложилась небольшая компания, состоящая, кроме меня, из оренбургского врача Сергея и двух девушек, Ольги и Галины, жительниц Новгорода и Томска соответственно. В Москве они были второй или третий раз в жизни, первые два – ещё в школе, наверное. Девушки просили помочь им добраться до «IKEA» на шоссе Энтузиастов, а я вечерами возил новых знакомых гулять на Чистые пруды. Девчонки открывали рты, рассматривая рокеров, панков и всяких готов, а в кафе толкали меня локтями.
- Это Иванов из такого-то сериала, а тот, за столиком в углу, Петров из такого-то, его «убили» неделю назад!
- Оля, хочешь, верь, хочешь – нет, но за всю свою жизнь я, кроме «Рабыни Изауры», видел ещё три серии из одного только другого сериала, он назывался «Комиссар Рекс». Хотя, обманул я тебя, ещё серий пять «Секретных материалов» смотрел.
Включив в телефоне режим калькулятора, под испуганными взглядами Новгородских и Оренбургских эскулапов, я проверял счёт, принесённый официанткой со слишком уж презрительным взглядом.
- У Вас больше трёх тысяч вышло, а у меня даже две не получается, мы половину того, что здесь напечатано, не заказывали. Позовите администратора.
- Она ушла домой уже. Сейчас проверим… Да, извините, ошиблись немножко.
После кафе подошли к стоянке таксистов. У ржавых «Рено» курили пять или шесть человек.
- В гостиницу Измайлово.
- 1500.
Мои друзья уже взялись за ручки, а я остановил их и отвёл метров на 30 в сторону. Там мы остановили проезжающий «Мерседес» S-класса. За рулём сидел пожилой, седой «дяденька».
- Здрасьте. До Измайлово возьмёте нас за 300, если Вам в ту сторону?
- Да, вы что! Вас четверо? Минимум 500 рублей. Садитесь.
Москва.
В машине ребята немного расслабились от плавного покачивания, любовались ночными огнями столицы.
- Слушай, у нас «на лбу», что ли, напечатано, что мы «с Урала»?
- Конечно, Серёга, ещё как напечатано! Известно ведь, официантки да таксисты – лучшие психологи.
Я с неподдельным интересом узнавал о большом фармацевтическом бизнесе. Транснациональная корпорация вкладывает в разработку нового лекарственного средства миллиард евро. Если препарат становится коммерчески успешным, эти деньги возвращаются за полгода продаж. Врачи, приглашённые из регионов, трудоустраиваются через «чёрные» фирмы, без всяких социальных пакетов и гарантий, разумеется. Эти же фирмы выплачивают потом зарплату, заключив с доктором договор. Они меняются каждые 2-3 месяца.
Препараты, которые предстояло «отслеживать» мне, стоили недёшево. За одну ампулу просили больше 20 000 рублей (начальный месячный оклад они определяют, исходя из этой суммы, что ли?), а на курс одному больному их требуется 10 штук, с перерывом в полмесяца курсы нужно повторять. Интересно, что одно новое лекарство лечит побочные действия, возникающие при применении другого, а себестоимость их может составлять 50 евроцентов за упаковку… Западная компания покупает отечественную медицину на корню. Докторам низшего звена раздаются бесплатные ручки, халаты, календари и специальные рецепты для выписки лекарственных средств именно этой фирмы. Бланк имеет отрывной талон, по которому выплачивается скромное вознаграждение. Врачи, непосредственно назначающие дорогие лекарства, или что-то «координирующие», уже имеют определённый ежемесячный доход и раз в полгода летают на недельку в Москву или Турцию. А персонажей повыше, от которых хоть в какой-то степени зависят бюджетные закупки медикаментов в регионе, кроме индивидуального вознаграждения, разумеется, вывозят на бесконечные «семинары» в Швейцарию.
По возвращении домой я подарил дочке, в числе прочего, гостиничную шампунь, шапочку для купания и китайские пластиковые игрушки из пакета в «Макдональдсе». Дурацкие куклы так сильно воняли фенолом, что их пришлось выбросить на следующий день. Мне удалось проработать в “NN” неожиданно долго, почти год. Раз в месяц, 14-го числа, я отвозил после обеда две-три красивые папки с цветными анкетами для врачей в областной онкологический диспансер или клиническую больницу. А утром 15-го спешил к ближайшему банкомату и очень сердился, если перечисление денег задерживалось на день-два. Вечером мы уже возмущались такими фактами вместе с Оренбургом. В то же время подробные отчёты, отражающие кипящую работу с максимальными расходами по всем статьям, отправлял каждую пятницу. Я успел ещё пару раз слетать в столицу. Начался кризис, иностранные компании стали сворачивать многие программы. Дмитрий Шкурников, главный менеджер ”NN”, попросил всех срочно прислать компьютеры «на профилактику» (с этим я решил не торопиться, он без проблем работает до сих пор…) У фармацевтов в моём регионе что-то не получилось так, как они хотели. Может быть, отдых в Альпах показался кому-то слишком коротким, или он просто случайно упал на несложной трассе, но лекарств этих назначалось в городских больницах маловато, и я на это никак не мог повлиять. В конце концов, меня, всё-таки, сократили, не оплатив даже предъявленные за последний месяц расходы! Нужно сказать, что я продержался дольше многих других, моего оренбургского знакомого и девушку из Томска, с которыми мы ещё некоторое время переписывались по е-mail, уволили раньше.
Больше, к сожалению, такие объявления в интернете мне не встречались. Снаряды, говорят, два раза в одну воронку не попадают. А в столе до сих пор лежит карточка «RaiffeisenBank», несколько папок, обратные стороны листов из которых дочка использует, когда ей не на чем рисовать и компьютерные диски с надписью «Институт клинических исследований».
2010.
"Случайная" больница.
Во второй половине «нулевых» годов я устроился на работу в один из городских стационаров. Выбрал его среди других почти случайно – мне пришло время пройти очередную специализацию и получить новый врачебный сертификат, необходимый для частной практики. В обычных больницах врачей всегда не хватает. Главный врач и заведующий отделением искренне обрадовались.
- Совсем ведь у нас дела плохи, дежурить некому. Если есть желание, ты можешь уже послезавтра, в воскресенье, выйти на сутки.
- Говорю сразу, буду только ставку «выбирать» у вас, не больше. Хватит, в своё время наработался по 380 часов в месяц. До сих пор перед глазами невесёлый пейзаж, который из окон операционной в моей больнице открывался, только времена года менялись, как в калейдоскопе. Вся молодость прошла в наблюдениях за этими переменами… Здоровья уже нет в таком режиме трудиться.
- Да, конечно. Как хочешь.
Но я понимал, как хочу, скорее всего, не получится. И действительно, уже через месяц одна девчонка в декрет ушла, другой врач уехал на учёбу, третий приболел немного… Всё вернулось «на круги своя», как будто и не было многолетнего перерыва. Я быстро вспомнил график бюджетного врача: отработал 1,5 суток, поспал дома, поел – и опять на работу пора. Это была самая обычная больница в промышленном районе мегаполиса: хирургия, «травма», роддом + гинекология и реанимация, не считая терапевтических отделений. Когда-то здесь была неплохая ведомственная медсанчасть, но после перестройки «социалку» заводы «сбросили» муниципалитетам (не выговоришь никак), и нищета отечественной государственной медицины проявилась во всей своей красе. В провинции это особенно заметно.
Своими глазами я видел квиток хирурга первой категории совсем недавно, осенью 2010 года. У врача с 10-летним стажем, проработавшим месяц почти на две ставки, сумма получки составила 13500 рублей. И три тысячи он в аванс получил. У большинства пациентов в провинции доходы тоже такие, что их с большим трудом хватает на квартплату и питание. Для них любая болезнь родственника, требующая серьёзного лечения – финансовая катастрофа. А врач, не умеющий делать ничего другого и вынужденный работать без праздников и выходных за копейки, через два-три года теряет надежду на перемены к лучшему. Без надежды же плохо человеку, как ни крути.
В первое же дежурство я обратил внимание на чёрный пакет, стоящий в углу ординаторской, прикрытый от чужих глаз распахнутой дверцей шкафа. В нем было несколько пластиковых бутылок с полупрозрачной жидкостью. Открутив пробку, я почувствовал запах низкокачественного спирта. Время от времени в кабинет заходили врачи, медсёстры или санитарки из какого-нибудь отделения, ни слова не говоря, проходили к письменному столу, оставляли под стеклом свои мятые червонцы, забирали из сумки бутылку и уходили. Их сопровождал тяжёлый шлейф суррогатов алкоголя. Я подождал анестезистку.
- Слушай, что это у вас за «движуха» здесь?
- У анестезиолога Мамедова брат работает директором спиртзавода где-то в деревне. Он два раза в неделю привозит сумки с бутылками и оставляет их в ординаторской. А кто хочет выпить, просто кладёт деньги под стекло на столе. Мамедов забирает их в конце недели.
- Молодцы эти Мамедовы, хорошо наладили бизнес свой! Но, там же отрава какая-то, запах ужасный, как это пить можно?
- Ничего, у нас привыкли все, никто не умер ещё. Зато недорого совсем.
А мы-то думали, что любители дешёвой выпивки давно все вымерли. Через пару недель я в полной мере оценил всю «технологию» пьяного конвейера. Две трети, без преувеличения, персонала больницы страдала алкоголизмом, находясь далеко не на первой стадии зависимости. Уже после 21.00 найти абсолютно трезвого человека в каком-нибудь отделении было непросто. Часто приходилось работать за двоих – и в палатах и на наркозах, так как напарник физически не мог подняться с кровати! Со стороны эта ситуация выглядела, как вполне обычная взаимопомощь: «Слушай, Василич, сходи на «кесарево», у меня что-то сегодня давление высокое. А я в следующий раз за тебя отработаю, если нужно будет…» Как в таком случае коллеге отказать? В следующий раз всё повторялось, и так - каждое дежурство. Одна только Анастасия Михайловна, совсем молоденькая девчонка, второй год после института, была почти всегда трезвая и тоже трудилась в свои дежурства за двоих.
- Настя, что здесь творится?
- Раньше ещё хуже было, полгода назад мы сразу двух врачей похоронили – один от панкреанекроза (разрушение поджелудочной железы, нередкая причина смерти алкоголиков) умер, а другой на машине пьяный разбился насмерть. После этих случаев стало тише, а до этого, уже с утра в отделении пили все!
- А Воробьёва говорит: «Никто не умер ещё…»
- Врёт! Она сама у Мамедова «на процентах», в терапию и роддом бутылки таскает, чтобы в ординаторской очередь не выстраивалась…
- Я смотрю, и у тебя иногда щёки розовеют... Валить тебе нужно из этой больницы, куда глаза глядят! Плохо это всё кончится. Уж поверь мне.
- Как же они без меня, дежурить совсем некому будет.
- Да ты о чём говоришь! Наплевать на них на всех, вместе с их дежурствами, ты что, студентка! Послушай меня, пожалуйста. Пока не поздно.
Её нужно было бы, по-хорошему, просто выгнать из этой больницы! Но кого там волновала судьба какой-то рыжей девчонки! С заведующим отделением разговаривать на такую тему смысла не было, он сам с утра мог шевелиться, только выпив грамм 150-200 «дихлофоса». Я отработал время, нужное для получения сертификата – четыре месяца, ещё три месяца - «для приличия» и написал заявление об увольнении «по собственному желанию».
Прошло три года. В 2009 году я оказался там снова. Наш роддом закрыли на «помывку», и жену приятеля увезли рожать туда, в пьяную больницу. Зашёл в свою бывшую ординаторскую. Знакомых лиц я не увидел.
- А Толя Кондратьев где?
- Он на инвалидности теперь. Токсический гепатит. С женой развёлся.
- Кто же ещё работал здесь? Терёшин Олег Николаевич.
- Повесился год назад. За две недели до этого пытался уже, тогда верёвка не выдержала, «откачали» его. А через полмесяца снова…
- Значит, твёрдо решил Олег Николаевич, верёвку надёжную во второй раз нашёл…
- Да, точно.
-Ну, а заведующий отделением, Ищенко?
- Валерий Львович в аварию попал зимой, парализованный три месяца был, сейчас, вроде бы, лучше немного. Кстати, произошло это на том же самом месте, где, тремя годами раньше, другой анестезиолог, Вершинин, разбился. Говорят, у этого места, на мосту, «аномальная энергетика», очень много аварий там происходит. И многие со смертельным исходом.
- Эта «аномальная энергетика» , я помню, вон там, в пакете раньше стояла… А Ищенко трезвый, что ли, за рулём был?
- Ну, выпивший слегка… Но не сильно, как обычно. Это же 23 февраля произошло.
Я прошёл в угол ординаторской, с неприятным чувством заглянул за стенку шкафа. Надо же! Знакомый пакет стоял на своём обычном месте, под стеклом на столе лежала стопка мелких купюр…
- Ещё Анастасия Михайловна работала при мне, молодая девушка совсем.
- А она здесь, на наркозе сейчас, должна вернуться вот-вот.
- Я подожду её тогда, давно не виделись.
Через полчаса дверь в ординаторскую открылась. На пороге стояла заметно потрёпанная женщина. В глаза мне бросилась небрежно «нарисованная», плохо скрывающая синяки под глазами, косметика, и не совсем свежий халат. Раньше этого за ней не замечалось.
- Привет! Ты как тут?
Настя подошла ко мне, начала говорить. Запаха алкоголя я не почувствовал.
- Рассказали Вам про наших? Никого почти и не осталось из тех, кто работал раньше.
Анастасия Михайловна старалась отвести глаза, не хотела встречаться со мной взглядом.
- А ты, что же, не послушала меня тогда?
- Не послушала… Я замуж вышла, дочке три года скоро будет. Вот, после декрета на работу вернулась.
Я не мог узнать свою коллегу. Голос у неё был какой-то монотонный, она неприятно растягивала слова. Наконец, поймал Настин взгляд… Вот, оно что! Глаза «стеклянные», зрачки «в точку». Всё намного хуже, чем я думал.
- Да, теперь вижу, как ты «вернулась»!
Я уходил из отделения с тяжёлым сердцем.
2010.
Кома.
Множественные проникающие огнестрельные ранения. Два из них - в живот, а третье, повредившее межрёберную артерию – в грудь. Здоровый, под центнер, парняга. С таких пациентов санитарки при поступлении не решаюся, как положено, снимать украшения, так и привозят их, как ёлки рождественские. Золота на нём с четверть кило, перстень с огромным, южноамериканским изумрудом, карат на пять, на запястье золотой «будильник» ”TISSOT” с бриллиантами. Мы с медсестрой все срочные дела сделали, я решил поиграться: включаю ларингоскоп, направляю пучок света на часы, в боковом освещении от них идёт сияние по операционной на метр. Анестезистка улыбается. Барсетку, набитую пачками купюр так, что дужка верхнего клапана не достаёт до замка, фельдшер приёмного покоя побоялась даже в руки брать, не то что на хранение принимать. Я принёс её в операционную и сунул на нижнюю полку аппарата искусственной вентиляции. Врачи теперь неделю будут однообразно шутить: «Менеджер из салона звонил, когда «Лэндкрузер» заберёшь? Хватит «шифроваться», все уже забыли про барсетку эту …» или: «Матвеевна рассказала: когда вы в лифте поднимались, ты сказал ей пять пачек в штанах спрятать и до Нового года не вынимать…» Хирурги торопятся, кровопотеря из-за a. intercostalis значительная.
- Ира, подгони наших с кровью, а плазму ставь сразу, как согреется.
- Василич, ты их всех у нас в городе знаешь, кто это его так?
- А нам не всё равно? Другие «авторитетные» бизнесмены, наверное. В стратегии инвестиций не сошлись... Вон, я в окошко смотрю, у приёмника уже два «Лексуса» чёрных, и «Гелендваген» подъезжает ещё, достанут и вас и меня теперь, «почтение будут свидетельствовать…»
- Это точно. Всё дежурство, считай, «коту под хвост»… У тебя там как дела?
- Нормально пока, успел «подлить» его, кровь ставлю уже.
- Хорошо.
В операционной тихо, только кардиомонитор пикает и аппарат искусственной вентиляции еле слышно шипит, «дышит» за больного: «ш-шик - ш-шик» - вдох-выдох… Siemens! Это не советский «РО-6», когда все стёкла дрожали… Слышно, как операционная сестра разматывает кетгут и заряжает хирургам иголки: «жиг» - натянула нитку, «щёлк» - в ушко завела, «чик» - отрезала нужную длину, и опять по кругу. Присел на стул, анестезистка смотрит на камень, задумалась о своём. Когда-то я возил ювелирные изделия из Москвы на продажу, зарабатывал на жизнь.
- О чём, Ира, задумалась? Видишь, камень яркий, но «пустой» какой-то, да? С уральскими изумрудами не сравнить – у них зелёный цвет насыщенный, глубокий, глаз не оторвать…
- Я знаю, дочке серёжки покупали, продавец сказал: это наши уральские камешки, поэтому красивые такие…
В операционной противно и громко трещит «внутренний» телефон. Беру трубку. Олег Поляков, дежурный терапевт из стационара в другом здании, бывший мой одноклассник и по школе и по институту. Без «здравствуйте»:
- У меня больная без сознания. К Вам отправляю сейчас, встречайте в приёмном покое.
Почему-то он разговаривает всегда так, как будто мы и не знакомы с ним вовсе.
- Подожди, подожди, Олег, у меня наркоз непростой, кровь переливаю, не могу выйти сейчас, я сегодня один, нет больше никого. Попробуй сам пока что-ни…
Врач сразу начинает кричать, на некоторых словах срывается на визг, я в эти моменты убираю трубку от уха.
- Я не знаю, что делать здесь, говорю, без сознания она, умрёт сейчас. Приказ главного врача был: всех больных без сознания сразу в реанимацию отправлять.
- Да не кричи ты. Если бы она «хотела» умереть, ты бы и позвонить мне не успел. Есть и другой приказ: анестезиолог во время наркоза не имеет права операционную покидать. Сто раз главному говорил: нужно ещё ставку, чтобы мы не оставались по одному. Я же не отказываюсь принять её. Попробуй пока что-нибудь сделать: давление измерь, пульс посчитай, возьми кровь по «cito», я ведь с этого же начну.
Доктор ничего не слышит. Ему нужно побыстрее «сбросить» непонятную, тяжёлую больную на другого. Болбше он не слышит ничего.
- Да Вы что! Без сознания она с самого начала была, может, наркоманка или ещё что-нибудь. Не знаю я, что делать здесь с ней… Докладную завтра напишу, что Вы не брали больную!
Вот как… Даже телефон от страха разъединился. Врач так сильно кричал, что все в операционной, включая санитарку, слышали наш разговор от начала до конца, мне даже не нужно пересказывать. Хирурги улыбаются под масками.
- Иди, не отстанет он от тебя. Сам ничего делать не будет, ты же знаешь их. Сейчас ещё домой Николаевне позвонит. У нас пока спокойно тут, артерию прошили, будем в животе анастомозы штопать. В операционную заглядывает медсестра из отделения.
- Вас к городскому телефону зам. главного врача, срочно.
Хирурги громко смеются.
- Да, Ольга Николаевна, слушаю Вас.
- Игорь Васильевич, ну, что Вы, Поляков уже три раза мне домой звонил, поужинать не могу…
- Ольга Николаевна, у меня тяжёлый больной на столе. Он, в другом институте, что ли учился? Не может даже ответить, дышит она или нет!
- Игорь, Вы же знаете нас, терапевтов: мы всего боимся. На это Вы у нас и зав. реанимацией! На Вас вся надежда! Я завтра опять вопрос о второй ставке для анестезиологов в дежурное время подниму.
Ольга Николаевна – «калач тёртый», всю жизнь начмедом, знает, как с врачами говорить, когда ей нужно что-то, этого у неё не отнять. Главное, вовремя похвалить. Могу только удивиться, как быстро это сработало.
- Хорошо, спущусь сейчас, пусть привозят.
- Спасибо, я и не сомневалась, что Вы так скажете. Потом позвоните мне, расскажите, что там.
- Да отдыхайте, Вы же не на работе, сделаю я всё.
- Спасибо, сама тогда позвоню Вам, если что.
Выхожу из лифта. На каталке лежит молоденькая, худенькая девушка. Бледная, губы и концы пальцев синие. Глубокая кома, не реагирует ни на что. Зрачки обычного размера. Дышит сама, пульс слабый. В чём причина? Одета скромно, если не сказать бедно, но очень аккуратно и чисто. Белые носочки, ногти на руках коротко подстрижены, но отполированы сверху. Наркоманки такие не бывают никогда. Лаборантка берёт кровь на анализ. Поднимаю рукава её кофты, на логтевых сгибах никаких следов от уколов. Непонятно пока. Уже собираясь отойти от каталки, чтобы дожидаться результатов анализов, сам не знаю, почему, поднимаю рукав кофты повыше… Вау! (вообще-то, это пошлое междометие я терпеть не могу, но «опа!» - ещё глупее…) Вся наружная поверхность плеча в следах от множественных инъекций. Инсулин. Открываю рот, склоняюсь над ней, в нос бьёт резкий запах ацетона. Всё ясно. Диабет, гипогликемическая кома.
Это очень характерный момент в работе реаниматолога. Только что ты не знал, с какого конца начать, казалось, ничего не понятно. И вдруг всё сразу встало на свои места, и думаешь уже: «Как же ты сразу не догадался, ведь совсем простой случай, как из учебника!» Но это только «post factum» так всегда, «после произошедшего»…
- Ира, скажи лаборантке, пусть в первую очередь сахар определит и позвонит сюда сразу. Набирай две «двадцатки» 40% - ой глюкозы и вводи оба шприца струйно. Гормоны, соду приготовь.
Первый шприц введён, медсестра начинает вводить второй. Девушка открывает глаза и пытается сесть на каталке. Я помогаю ей.
- Привет, буфет!
Она удивлённо оглядывается вокруг.
- Здрасьте. А я где?
- В Караганде. Ты помнишь, что с тобой случилось-то вообще?
- Не очень… Я сегодня не завтракала почти. А в аптеке мне новый инсулин дали, импортный какой-то, французский. Я сделала укол, как и раньше делала всегда и ничего уже не помню потом.
- Понятно. Разве можно незнакомый инсулин вот так сразу вводить, нужно сначала эндокринолога своего расспросить, что и как, сколько единиц…
- К эндокринологу запись за месяц, или вообще талонов нет в поликлинике. А у меня ребёнок маленький и мама – инвалид, не встаёт с постели, я не успеваю… А что, я умереть могла?
- Не плачь, малыш, теперь уже позади всё… Я тебя к себе, в реанимацию положу сейчас, не пугайся, до завтра только полежишь, мы тебя полечим ещё, ты же две минуты назад без сознания была. Зато эндокринолог завтра утром к тебе сама прибежит в палату, не нужно будет месяц очереди в поликлинике ждать. Ты только запиши всё, что она скажет про этот инсулин французский, сколько единиц делать и когда, поняла?
Звонит телефон.
- Да, Ольга Николаевна. Кетоацидоз. Новый инсулин сделала себе, много слишком, не рассчитала. Глюкозу начали вводить, она, как говорят, «на игле» очнулась. Поляков? Да что Вы, за что ему выговор-то, он всё правильно сделал. Испугался просто немножко, а если бы анализы увидел, догадался бы и сам. Я не заступаюсь. Задача-то, может, и для третьего курса, но я тоже не сразу сообразил. Пойду, меня в операционной потеряли уже. Там ещё один «кетоацидоз» у нас. Шучу, конечно. Вот лаборантка звонит, наверное. Сахар при поступлении был 2,2, при норме 4,4 - 5,5! До свидания.
Утром, сдав смену, выхожу из больничного городка. Вижу, как из терапевтического корпуса выбегает Поляков. Увидев меня издалека, он семенит на другую сторону улицы, но пройдя шагов десять, разворачивается совсем и исчезает за углом…
2002.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
игорь богуш: Кома. Записки дежурного врача. Часть 2.. Репортаж.
У текстов Богуша, кроме подлинности описанных событий, есть ещё одно важное качество - точные, обобщающие черты места и времени.
26.03.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|