Илья Гутковский: Blues.
Говорят, у каждого автора всенепременно должна быть «фишка». Выражаясь языком более благородным и окололитературным – отличительная черта, особенность, некая «гравировка» в теле текста, помогающая разузнать его в толпе других авторов. Иногда они не сразу заметны глазу, иногда – агрессивно бросаются в глаза, и не ясно, как трактовать эту агрессию: не то – как авторскую смелость и не поддающуюся сомнению оригинальность, не то – как не-совершенство вкуса, выбора, поведения… У Ильи Гутковского «фишки» – бисеринки в многочисленных «фенечках». Бисеринка-прочувствованность, бисеринка-экстравагантность, бисеринка-игра звука, бисеринка-находка образа, бисеринка-причёсанность (помнится, я когда-то уже писала о «растрёпанных строчках» – повторяться не буду). И все – разноцветные (кстати, цвет – ещё одна «фишка» этого автора: «болотно-синие сосны», «жёлтые букеты памяти», «изумрудное яблоко августа», «золотое тление», и это – лишь несколько примеров из этой подборки, «навскидку», а сколько их было до!)
Как это богатство смотрится «всё вместе», сказать сложно. «Чересчурно» – для сторонников простоты и словесной сдержанности или, если позволите, элегантности. «Богато» – для тех, кто больше любит краски, свободу и парад идей-парад фантазий. Но всё это – в целом.
А если перейти непосредственно к “Blues”, то скажу одно: это – не сборник. Это, с одной стороны, – сам блюз, с неоднородными ритмами, неожиданными переломами интонации, и чувственностью смысла и звука. С другой – это картины-впечатления-мгновения, выполненные в разных тонах, в порой не совместимых, неожиданных красках, причём, несмотря на помянутого в одном из стихов Босха, почему-то при попытке провести аналогию на ум приходит: наверное, если бы «осовременить» молодых импрессионистов и перевести язык кисти на язык слова, вышло бы именно так. Таким образом, у нас есть музыка, живопись, и литература, которую наполняют музыкой и живописью, в результате чего и сама литература, и читатель испытывают какую-то внутреннюю борьбу: противиться, как предписано природой, или подчиниться?
А пока перед нами и в нас самих идёт эта борьба, предлагаю не мешать сражающимся сторонам, и поразглядывать самое интересное. Например, проникновенное шипящее первое стихотворение подборки – поклонение потерянному мгновению. Или прекрасный самодостаточный образ: «хорал сквозняков на губах свечи». Или парадоксальную формулировку: «ты любила меня для рассвета». Настроенных же более воинственно я бы провела по спорным моментам по типу «Расплывчатым взглядом пьяницы лезут под ноги лужи,…» – чтобы они очень умеренно воинственно рассказали об этих «заковырках» Илье, потому что любые «фишки» и «фенечки» всё равно нужно шлифовать, оттачивать и правильно компоновать.
Редактор отдела поэзии,
Маргарита Ротко
|
Blues
2012Храни тишину своих слез |Ты убила меня на рассвете. Признание |Осень. Дождь. Окно |Талое золото |Земляника |Dокурю полдень |Багрянец (Blues) |Blues #2 |Диапазон Silence (Blues #3) |Пастель
Храни тишину своих слез
Осень сняла кожуру изумрудного яблока августа.
Безмолвствуй, храни тишину в туманном шафране
влажной воздушной шали,
храни тишину своих слез.
Расплывчатым взглядом пьяницы
лезут под ноги лужи,
лезут за шиворот
сквозняки.
Встретимся у реки,
у белоснежной, лилейной реки
за лугом из желтых букетов памяти.
Солнца кратер запружен
водой, мякотью
лиственной гнили.
Топка остывших созвездий тянет
в логово снов без сновидений.
Спасает
малиновый чай и шахматный плед.
Мгновение –
это то, что мы потеряли,
сейчас,
в талых лучах листопада,
сейчас,
в заметках незримой любви
на обрывках вчерашних газет.
Ты убила меня на рассвете. Признание
Ты убила меня на рассвете,
В серебре осенних туманов,
В листопаде дорожного пепла,
В пробужденье кофейного взгляда
На согретой луной постели,
На дыханье ночных занавесок.
Ты любила меня на рассвете,
Когда солнце кровавой фреской
Расписало лицо и руки,
Эти руки убийственно-нежно,
Как весна, как весны подснежник,
Ниспадали на сердца сухость.
Ты убила меня, этот ветер
Ядовито-пустынной печали,
Мне осеннее солнце светит,
Золотой короной венчая.
Ты убила меня случайно,
Сном росы, цветением лилий,
Перламутром в агатовой пыли
Осыпая нагое молчанье.
Я разбился в запах, в мотив
Твоего предрассветного плена,
Я для прошлого мертв, я жив
Настоящим звезды осенней.
Я в распахнутом дне-окне
Наблюдаю янтарь-приметы,
Ты пришла рассветом ко мне,
Ты любила меня для рассвета.
Осень. Дождь. Окно
Осенний склеп.
Болезненно-дождливо.
Вода съедает солнечную пыль
и жалит окна дробью влаги серой.
Деревья выбиваются из сил
в неугомонных оплеухах ветра,
разбойного осеннего припева,
холодного узла на шее неба.
И пустота заметно
ширится в пространстве,
душой бесцветной тает
в легких, на глазах,
ладонях,
и пустота в ручьях змеиных тонет,
и отражается на маске
злых фасадов
нотою прощанья.
Кристаллизуется сонливая метель,
что дует из щелей
и подворотен
соломенных картин.
Осенний склеп.
Болезненно-дождливое молчанье
у окна, где дым
воды застил ознобом лето.
Талое золото
Кровью кленов горит земля,
пеплом дождей умытая,
изъеденная, отравленная.
По чешуе аллей скользит
стон золотого тления,
талое золото осени.
Раной глубокой разлито
небо слепое, пьяное,
ветреное.
Спит
на карнизе память
о солнечном меде.
Роем пчелиным носятся
тучи косматые,
жирные от
слезоточивых струн.
Еще несколько лун
и тревога
уйдет, покинет
мой храм-подвал,
ее сменит длинная,
длинная ночь
с осколком Полярной звезды
в кошачьем зрачке,
ее сменит хорал
сквозняков на застывших губах
свечи.
Земляника
Ты проснулась,
Земляника-роса коснулась
Твоих губ,
И раскисшее осенью облако света
Село на край постели.
Переплетением рук
Из пряжи янтарной
Ветви играют в окнах рассвета,
Но мертвая хватка расстрельной метели
Зимней палитры
Уже понемногу болит
За углом.
Твой дом,
Наводненный фантомами сна,
Мне говорит,
Даже в самый смертельный холод,
Даже когда,
Движение нестерпимо,
О последнем, как первом, вздохе любви
На отрезке пьяного золота.
Глянец рассвета в луже окна.
Сонная пантомима
Ветвей.
Ты пробудилась,
Юной фиалкой искрились
Глаза,
И ястребиным криком зефиров
Разбились
Ставни
Спальни
Твоей.
Как мило
И больно бросать тебя здесь,
До колокольчиков вечера,
До отвесной,
Фривольной
Вечерней зари наших сердец,
Погруженных в раскаты тепла,
Встречей
Ночного зноя…
Dокурю полдень
Докурю полдень. Выпью вечер. Нарисую ночь.
Утра источник
вдохну сандалом и медом твоих волос.
Дымом осенних роз
солнце заправит постель.
Сонная тень
занавесок
растает раскуренным полднем.
Я буду помнить
каждый глоток
присутствия
в сутках
осени ранней,
раненой
сталью дождей и влагой любви
ключевой.
Воздух вечерний. Шепот ночной.
Утра огни
в туманном золоте твоих волос
скользнут прохладой речной.
Струны настроит
ветер осенний,
и понесет
опять
сердца хрустальную проповедь
к западу,
к тающему горизонту,
к звездам
нежного полдня.
Багрянец (Blues)
Дух осени –
расстрелянная ласточка –
ожог фантомной боли.
Крадется сердце проседью
в багрянце рощ,
и колосится в поле
ливней урожай.
В осипшем горле
водостоков –
гниль пряности
и холодок угрюмый.
А мне – не жаль,
мне пить до дна
микстуру
свинцовой крови
рек
в туманной жабе
солнца,
да у окна
срисовывать закат.
А я, не прочь,
колоться льдом поутру,
и перламутром
лиственной волны
гнать тень в глухую ночь,
во взор совы
бросать крыло нагое,
свинцовой кровью рек
смывать следы
растрат.
А я, точь-в-точь,
как неба влажный лепет
сквозь дымчатый рассвет,
лесов карминный пар,
дрожащий зверь-
октябрь –
завет
в слепую ночь,
пристанище потерь.
Blues #2
Зари холодный пот с души-прохлады.
В ореховой скорлупке мозга
цветет сентябрьская роза,
как переношенное чадо.
И будет осень, будут кости,
и прах, и пепел, хлеб на них,
словно с немых полотен Босха
сошел зловеще-вещий крик.
Как ты оброс желтушной плотью
простудный сон-сентябрь.
Изношенное тело
безлюдных скверов,
и тишина внутри,
в ней пасмурная степь
дымится мелом
утренних туманов.
И нам с тобой гореть
на перепутье
листопадов-
ливней,
на горизонтах, что могильная ограда,
в железных лапах
неба из стекла.
Твой взгляд – мой взгляд –
прямая линия –
и между ними
лилии
пустынных звезд,
любви осенней фатум.
Диапазон Silence (Blues #3)
Все, что мне нужно
этой ночью –
фонарных язв
и луж
сочувственный оклик,
мокрых окон
почерк
смуглянкой-росой,
да небеса
в клочья побитые
звездами.
Свет в плафоне горит
кислым лимоном
осени.
Все, что мне нужно – немое
пространство,
кофейная гуща и слезы
густых благовоний
под потолком.
Сердце проронит
музыки тонкую струйку,
и дом
наполнится тяжестью
пьяной сирени.
Пусть все окажется –
ненавязчиво-
свято
(вовне и во мне),
пусть все привидится
смертью во сне,
и пусть
привяжется
боль вдохновенья…
Пастель
Виолончель садов осенних,
мышьяк заплат дорожных,
и не искать уже спасенья,
и паутина неба тлеет
кленовым сном заката.
А ты молчишь, так осторожно,
так чисто и прозрачно,
окутав в чувственную мяту
дрожащий бархат губ,
что грубый ветер, ветер-плут
под ноги стелет листья,
как шелковые кисти,
как облако объятий
в сиянии воздушном
болотно-синих сосен.
Железные качели
осеннего теченья
скрипят от ласки солнца –
все для тебя –
тебе послушны
и легки.
Играют тени бал.
Холодный берег, всплеск реки –
и нас целует осень,
и мы так далеки
от декабря-дракона,
от погребальной службы
белым льдам…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Илья Гутковский: Blues. Сборник стихов.
...у нас есть музыка, живопись, и литература, которую наполняют музыкой и живописью, в результате чего и сама литература, и читатель испытывают какую-то внутреннюю борьбу...
30.03.12 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|