1. Хельсинки
Влюбиться в этот дождь, в неторопливый север
Легко, когда вино кончается, и ты
Сидишь на берегу, прозрачен и рассеян,
Пытаясь утопить колодки суеты.
Влюбиться в этот порт, в идиллию без красок,
В покрытый мхом бетон, в фигуры кораблей,
Несущих караул в серебряных кирасах,
Ненужных, как и ты, привязанных к земле.
Влюбиться в шум воды, в торговку на причале,
В суровое лицо нордической Луны…
Ты, верно, не один, кто кормит этих чаек,
И оттого они - такой величины.
Как выразить, Луна, как выразить словами
Извечную болезнь – пристрастие к тоске?..
Эй, чайки! Я хочу кружиться вместе с вами
И жалобно кричать на финском языке…
2. Стокгольм
Просыпаясь в Стокгольме, спрашиваешь не «что это за страна?»,
А «что за планета?», «Правда? Не верится, что она».
Дом из книжки про прошлое смотрит в воду и видит в ней
Дом из книжки про будущее за рябью текущих дней.
Да, это новые викинги с кастрюлями на головах,
Начищенными до блеска, так, что ослепнет враг,
Вдоль окон дворца, как по сцене, довольны своей игрой,
Шагают, втайне надеясь, что их увидит король.
Да, в это трудно поверить, но всё же прошли века,
И эти люди отмылись, вышли из кабака,
Сплели в мелодию звоны оружия, струн, монет
И жить научились в мире, таком, что мирнее нет.
Ты чувствуешь влажный ветер, гуляющий по траве
Лужаек Юргордена, лёгкость на сердце и в голове?
Так ясным июльским утром, увидев тебя, Стокгольм
С улыбкой старого друга здоровается с тобой.
3. Копенгаген
Сырость в воздухе, сырость…
Спрятав тучу в карман,
Море в гости просилось
К разноцветным домам.
А дома отвечали:
«Мы и сами – вода,
Ведь на этом причале
Мы стояли всегда,
И когда-нибудь время
Нам укажет на дверь –
Будем вместе со всеми
Там, где туча теперь».
____
Сырость в воздухе, сырость…
Этот город для нас
Как рубашка на вырост,
Как далёкий Парнас.
Не для русского глаза
Этот красочный мир –
Послесловие сказок,
Позабытых людьми.
В убегающей в море
Новой гавани мы
Как разносчики хвори,
Как посланцы зимы.
____
Серебристые крыши,
Паруса, фонари –
Лишь проекция высшей
Красоты изнутри,
Лишь развитие чувства,
Перекинутый к нам
Через пропасть кощунства
Шаткий мост колдуна,
По которому чудо
Переходит туда,
Где мечтают, оттуда,
Где сияет звезда.
____
Чайки в воздухе, чайки
Призывают: «Живи!»
Белокурой датчанке,
У которой в крови
Эти сказки и эта
Сырость, вовсе не жаль
Кандидата в поэты,
Мирового бомжа.
Словно солнце, усталый,
Грустный, словно луна,
Смотрит Андерсен старый
На неё из окна…
____
Сырость в воздухе, сырость…
Капли яда парят.
Мне сегодня приснилось,
Что я старый пират,
Что закончу бесславно
Свои годы в одном
Из трактиров Нюхавна
В глупой битве с вином.
И вольётся украдкой
В горло серого дня
Пустота, без остатка
Растворяя меня.
4. Амстердам. Аверс.
Прижатая к стенке морем смеющаяся страна.
Улыбку её не смоет тоскующая волна,
И юность её украдена у быстрого хода лет.
«Голландия?» – «Да, Голландия.» И больше вопросов нет.
На улицах странный запах и странные господа.
В стремлении к счастью Запад пришёл, наконец, сюда.
Страна никого не слушает, плюёт на немой упрёк.
Всё можно, но только нужно ли? Вот где зарыт бульдог.
Позвольте же человеку по совести выбирать,
Куда ему лучше ехать и с кем разделить кровать,
И в мыслях его не будет того, что решили вы,
Приписывая всем людям отсутствие головы.
Свобода – не только право отведать запретный плод,
Свобода – когда отрава тебя уже не берёт,
Когда никакие рифы тебя не собьют с пути,
Когда не дурманит кривда и свет надувных светил.
Ах, девочка, улыбнись мне, и я тебе улыбнусь,
Ты мне, вероятно, снишься, и я тебе тоже снюсь.
Останутся между нами молчание и вода,
Под красными фонарями текущая в никуда.
5. Амстердам. Реверс
Человек с шевелюрой, похожей на финиковую пальму,
Что-то стырив, бежит от полиции, выстукивая каблуками
«Угощаю», а после на набережной канала
Курит вместе с ментом. Называется «проканало».
К вечеру город обычно раздваивается, как жопа.
Две чернокожих шалавы, выйдя из кофешопа,
Громко смеясь и горланя что-то на местной фене,
Идут к монументу, садятся на каменные ступени
И кричат своим чести и разуму, спрятанным под мостами:
«Хуе нах*, дорогие! Пожалуй, мы дружим сегодня не с вами.
Не скучайте, камрады, до будущей перезагрузки…»
Честь и разум, голландскую речь понимая по-русски,
Отправляются с площади прочь, пожимая плечами,
Обернувшись растерянно, слышат «Дуй, дуй!**» на прощанье,
Смотрят с грустью на башни, на шпили, на солнца и луны
И идут в кофешоп, чтобы тоже чего-нибудь дунуть.
* «Спокойной ночи» (нид.)
** «Пока, пока!» (нид.)
6. Бремен. Монолог осла
7. Люксембург
Выбирать для себя из придуманных вер
Подходящую – всё же нечестно.
Кто сказал, что душа устремляется вверх,
Вероятно, не знал эту местность.
В Люксембурге душа, очарована так,
Что с трудом вспоминает про тело,
Затеряется в арках, холмах и мостах
И не скажет, куда улетела.
То поднимется к небу набрать чистоты,
То нырнёт меж колоннами в древность,
Пощекочет платаны, измерит мосты,
Расколдует старинную крепость,
То, забравшись на башню, вдали от людей
В нежных чувствах признается ветру,
То из нижнего города будет глядеть
На туристов, гуляющих сверху…
Не распахивай рта, чтоб сказать «Красота!»
И не бойся свалиться с балкона.
Человек, вероятно, способен летать,
Превращаясь в итоге в дракона.
8. Париж. Реверс.
Меньше пафоса, господа, меньше пафоса,
Меньше гордости за страну!
Старый мир настолько проштрафился,
Что рискует пойти ко дну.
Господа, до маразма стильные,
В прогрессирующем бреду
К центру города в день Бастилии
С гордо поднятыми идут.
Всюду слышатся крики «Франция!»,
«Либертэ!» да «Эгалитэ!»
Первомайская демонстрация
В исторической темноте.
И уверен торговец булками
В том, что сердце планеты – здесь.
В том, что город своими звуками
Вызывает восторг небес.
В это время на чёрных окраинах
Полыхают машины одна
За другой, и увозят раненых,
Как в военные времена.
Меньше транспорта – меньше трафика!
Вот он – праздник, вот он – размах!
Золотая гремучая Африка
Пляшет с чёртом на куполах.
Поздно, Коля, держать дистанцию,
Мир не сможет тебе помочь.
Наплывает с югов на Францию
Что-то чёрное, словно ночь…
Не пытайтесь укрыться за стенами.
Что за паника, господа?
Это мы – европейцы надменные –
Получаем ответный удар
За колонии, за империи,
За гниение с головы…
Человеческими потерями
Не отделаться нам, увы.
Нас догнали: «Молчать, заложники
Неразмеренности веков!»
Даже башня, раздвинув ноженьки,
Ждёт кудрявеньких женихов.
Сотня лет – и работа сделана,
И в толпе коренной француз
От души удивится белому
Промелькнувшему вдруг лицу.
Время, время! Твоё послание
Взять никак не могли мы в толк,
Что не замысел мироздания
«Человек человеку – волк»,
Что легко, в отсутствие дьявола,
Чёртом сделаться самому,
Самому изолгать все правила
И построить себе тюрьму.
Меньше пафоса, меньше пафоса…
С полным трюмом дурных вестей
Входит в гавань под чёрным парусом
Неудачливый наш Тесей…
9. Варшава
Что у вас за бабы, Кажик, что за бабы!
Сплошь красавицы, прекрасные находки
Для художника, при этом хоть одна бы
Улыбнулась. Лица требуют щекотки.
Сделать вид, что не расслышала, так просто,
Ни по-русски не понять, ни по-английски,
Отвернуться от непрошенного гостя
Из страны, что оказалась в чёрном списке.
Эти мрачные прищуренные взгляды
Отличают вас от Запада, к несчастью,
А кому-то только этого и надо:
Разделяй, как заповедано, и властвуй.
Очевидно, нас давно хотят поссорить –
Провокация всемирного масштаба.
Пусть политики грызутся, но вот стоит
Ли обкатывать политику на бабах?
Знаешь, Кажик, до текущего момента
Я не думал – вероятно, по ошибке –
О влиянии доктрины президента
На наличие у барышни улыбки.
Старый город и собор Святого Яна
Смотрят вверх, навстречу солнечному шару,
Что восходит на востоке, как ни странно,
И с улыбкой направляется в Варшаву.
10. Париж. Аверс.
Музыка, вечная музыка... Белый негаснущий город
Всегда отражается в небе, где юные облака,
Как новые миссионеры, стекаются к месту сбора
Затем, чтоб украсить планету во всех её уголках.
Какая, в сущности, разница, умру я или останусь
В живых ещё пару лет нервировать Вас, мой друг...
Парижская ночь продолжает свой непостижимый танец,
Прекрасный, как паруса, дрожащие на ветру.
И если всё это сон, пугливый и скоротечный,
И завтра во взгляде дня увидишь немой укор,
То знай: Красота, устав в дороге до нашей встречи,
Ночует на куполах базилики Сакре-Кёр.
Роман Ефремов: Европейский дневник.