Станислав Бельский: Ошибочные теоремы. Продолжение..
Первые «Ошибочные теоремы» Станислава Бельского появились на «Точке Зрения» три года назад – и сопровождались рассуждениями рецензента о различных, «правильных», «неправильных» и «красивых» способах ошибаться. С тех пор был опубликован не один сборник, но, вопреки «ошибочному свойству», продолжение должно было появиться – и вот оно перед Вами. Неизменный, стойкий, не меняющийся с ходом времени, почерк: «уже два года /я пишу только верлибры /классический стих /напоминает мне город». С позволения сказать, форма, выбранная автором, объясняется (ни в коем разе не оправдывается) самим автором, и это противопоставление классики/верлибра и города / моря – ёмко, как сама природа и порядок земных вещей. И, думается мне, не один критик позавидовал бы такой точности определения. С “jedem das seine” – между строк. Причём вот это самое “jedem…” автор как раз не «вкладывает» – оно витает в воздухе, оно подразумевается, оно перечёркивает споры о том, что же «лучше», ибо одно не есть другое, и «каждый выбирает для себя….»
Точно так же – подразумевая – Станислав создаёт свои зарисовки. Сценки физкультурного или физиологического характера. Сценки между человеком – и литературой. Сценки «между полами». Сценки «имени мироздания». От философских теорем («все вещи /лишь тени сновидения / ответы реальности /
на ряд неудобных вопросов») – до грубоватых житейских подробностей и эротики гласных. Всё это похоже на констатацию. Всё это похоже на поиск. Всё это похоже на театр – то ли абсурда, то ли двора между девятиэтажками. Эмоциональная безэмоциональность, деликатная мини-ирония, реалистичная полу-мистика, динамичная статичность – называть это стилем? методом? «изюминкой» данного автора? Ах, всё это – просто неудобные вопросы реальности. Ответы же – на выбираемой каждым из нас глубине…
Редактор отдела поэзии,
Маргарита Ротко
|
Солнце скачет с бугра на бугор...
Солнце скачет с бугра на бугор,
как широкоскулый
и ни черта не понимающий
в нашей жизни
гастарбайтер.
Оно подметает улицу,
моет витрины церквей,
а потом хватает,
как детский микроскоп,
мою девятиэтажку,
трясёт её жёлтыми руками
и приговаривает:
"Ни сердца, ни зеркала,
ни звука.
На-ми-а-ми-да-бут-су."
Я перемещаюсь, как Харон...
Смешной человек...
Смешной человек
живёт только по субботам
и носит на себе,
как улитка,
свой дом, полный рыб.
Обычно болезненно робкий,
однажды он подарил
зеленоглазой
и солёной на вкус девушке
огромного муравья с бивнями
по кличке Сысой,
и она от удивления
стала его любовницей.
Время торопилось и поскальзывалось.
После нескольких
стохастических ссор и примирений
они всё-таки поженились
и стали жить вместе
под надзором
глубоководных чудищ.
Поскольку дети
смешного человека
жили только по четвергам,
он не возился с отпрысками
и посвятил субботы
любви и ихтиологии.
Всю жизнь он ревновал
к недоступным дням недели,
ибо зеленоглазая,
а впоследствии и красноволосая
женщина
постепенно привыкла,
как море,
нежить всякого пловца.
Сегодня особенно боязно...
Сегодня особенно боязно
пробираться ночью домой.
За каждым углом
караулит стоустый верлибр
и отъедает головы
зазевавшимся рифмачам.
Даже если ты просто
"кохався"
(как говорят украинцы)
с классической поэтессой,
или заполночь
мудревал в алкогольном лесу
с окладистым шестидесятником,
или - о ужас -
в твоей сумке том Ахмадулиной -
спасенье одно:
журнал "Воздух"
и густое облако ладана.
Деликатные прикосновения...
Деликатные прикосновения
немолодой
романтически грустной
парикмахерши
доставили мне больше
любовной радости,
чем полтора десятка соитий.
К лучшим
эротическим приключениям
за отчётный месяц
я ещё отношу
короткий телефонный звонок
давнишней знакомой,
рассеянный взгляд мороженщицы
и все гласные буквы
в этом стихотворении.
Предлагаю переименовать...
Предлагаю переименовать
скалу Лермонтова
в скалу Последнего
Забравшегося на неё Поэта.
Это выведет поэзию
на новый физкультурный уровень,
поднимет самооценку
многим юным дарованиям,
а также избавит
лично меня
от неприязни к Лермонтову.
почти час...
почти час
я как поплавок
то ныряю в море
то возвращаюсь
к прогорклой логике
все вещи
лишь тени сновидения
ответы реальности
на ряд неудобных вопросов
только что
мне снились
футбольные мячи
и распиленные компьютеры
а проснулся я от эрекции
не объясняйте мне
что это значит
не будьте свиньями
уже два года...
уже два года
я пишу только верлибры
классический стих
напоминает мне город
иногда нарочито красивый
тщательно выскобленный
сияющий
с прохожими
надевшими нимбы вместо кепок
а иногда
какую-то чертовщину
вроде Днепропетровска
с буграми и заводами
с центральной частью
оглушённой
архитектурными выкидышами
в любом случае это город
а не море.
Может быть так и пишется...
Может быть так и пишется
авангардная поэзия?
Эта нотная блажь
верховенствующая запятая
церковь с секущимися
кончиками крестов
глисты поющие в глотке
у павлоградского панка?
смазанные лица
души похожие на разделочные доски
девочки с разбитыми коленками
и неумытными пиздами
горбатое солнце
куриная поступь шоумена
зеркальное чрево
в котором глохнут шаги
лошадиная грива
невыносимая
шепчущая о смерти
Смерть автора подступает исподволь...
Смерть автора подступает исподволь
в сознании появляются дивные пустоты
которые не удаётся
заткнуть ни писчей бумагой
ни зубной болью
Безногие аисты спускаются с неба
и вьют гнёзда
на руинах силлаботоники
Крановщики
авторитетно рассуждают
о премии Аполлона Григорьева
Пора сматывать удочки
сказал господин Барт
директор птичьего рынка