Мистическое кафе
Глаза человека, второй час не вспоминающего о едва пригубленной кружке пива, мерцают красным огнём… Крошка Цахес распоясался, и человек, быстро записывающий что-то в блокнот, понимает, что его пора убивать… Некто с птичьим профилем, зайдя в кафе, безошибочно понимает – к кому надо подсесть; глаза вошедшего при этом тревожны, тревожны… оба здороваются, как старые знакомые, и пришедший повествует о Носе, отделившимся от хозяина, и в мундире, самостоятельно… - Неужели самостоятельно? – Представьте… - Господа, господа, не забывайте о Процессе, - говорит нововходящий – худой брюнет. – Ибо Процесс везде, он всегда идёт над нами. – Правда? – оживляются двое. – Расскажите.
Свечи в мистическом кафе переливаются разноцветными огнями…
Зыбкий лабиринт
Лабиринт будет виться, клубиться, дрожать, распадаться…
Из дома многоквартирного, коммунального – проулками, мимо лавки овощной к скверу, где возле паребриков копится барочная, витая листва, потом – мимо пещерообразного депо, где печально свесив рога, стоят гигантские улитки трамваев, к домам – старым, высоким, со взмывами окон; и в подвале одного из них слесарная мастерская, и, присев на корточки, заворожённо глядишь, как из плоской пластины возникает миска, и вдруг мастер, улыбнувшись, открывает фортку и протягивает её тебе – ребёнку, и берёшь – радостный, польщённый, относишь маме… Осталась ли миска? Нет, нет…
А то – мчал на велосипеде между дач, мчал бодро и ходко, и вдруг - наехал на что-то велосипед, дрогнуло колесо. Остановился. Слез.
Нож – изощрённой лагерной работы; нож-трофей был отдан дяде – заядлому рыбаку – и долго служил ему…
Залы лабиринта, замшелые стены, испещрённые неясными знаками, переходы, лестницы… И бредёшь и бредёшь, сознавая, что к свету выведет только смерть.
Брызги безумья
Неработающий фонтан
Параллелепипед ямы неработающего фонтана; тусклый цемент растрескавшихся стен, веточки и камешки на дне: причудливая география случайности. Мальчик с дельфином – фигура, крашенная серебрянкой – из пасти дельфина выходит бездействующее жерло трубы; и представляется плотная, лениво-оливковая вода, плещущая у ног, ибо бортики былого фонтана низки. Трава вокруг июньски сочная, живая, золотистая едва ли страдает от отсутствия соседней воды, отсутствия очевидного, и – в силу фантазии – условного.
Клумба-ящерка
Клумба в форме ящерки – застывшей, пёстрой – так видно, если смотреть с лестничной площадки.
Вспомнил вдруг – похороны были,люди черно пестрели у гроба, и казался он лодкой, остановившейся на миг перед долгим-долгим плаваньем.
…на асфальте играют солнечные пятна, и зрелый день июня ласкает ящерку клумбы, отгоняя недоброе облачко воспоминания…
Путь меж зеркал
Кузя
...растворяет в себе всё
Пластиковая пальма
Как по-русски!
Пыльная, жёлтая с высверком дорога дачного посёлка. Прокалённая жесть гаражей дышит жаром. Старый и молодой бредут не спеша, покуривая.
-Не считаете ли вы, - говорит молодой, - что наше представление о яви не соответствует оной?
-Тут всё амбивалентно, - затягиваясь Беломором, отвечает старый.
Маленький магазинчик – непритязательная цель их пути.
Суммируют мелочь, и выясняется, что до вожделенной поллитры не хватает рубля.
Старый, вдвигаясь лицом в крохотное оконце, подчёркнуто вежливо, со старинными речевыми оборотами просит поверить им – этот рубль. Так и говорит: Девушка, вы поверите нам рубль? мы тут рядом, и через час занесём вам.
Девушка качает головой.
Выходят понурые.
Резкий окрик – Мужики!
Окрик сильный, эмоционально окрашенный, будто на драку зовущий. Стоял некто за ними, стоял.
Ражий парень в спортивном костюме идёт к ним, улыбаясь: Держите рубль.
Молодой благодарно говорит: Спасибо.
Поллитра куплена.
-Так вот, - говорит старый, - наше представление о яви есть…
Господи, как по-русски!
Насколь осмыслено – понять бы.