Елена Мокрушина: Проблески.
Современная жизнь настолько стремительна и непостоянна, настолько изменчива и перенасыщена информацией по большей части бесполезной, что сборник Елены Мокрушиной выглядит на фоне этого вселенского безобразия чем-то «не от мира сего». Спросите себя, давно ли вы любовались спокойной гладью воды, звездным небом, огнем костра? Нас перестали завораживать подобные вещи, увы. И, по-моему, мы так много от этого потеряли.
Именно поэтому прозаические миниатюры Елены (прозаические ли?) показались мне такими прекрасными - я не боюсь этого слова ни в какой мере. Прекрасными, и в смысле содержания, и в смысле работы со словом. А еще мне, как увлеченному фотографией человеку, очень импонирует некоторая «фотографичность» этих зарисовок, такой удивительный взгляд на жизнь и природу, который, пожалуй, присущ как истинным фотохудожникам , так и настоящим художникам слова…
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Татьяна Гринкевич
|
Проблески
2012Озеро |Проблески |Дерево жизни
Озеро
Озеро было великолепно – матово-синий самоцвет причудливо-округлой формы в тонкой золотой оправе. На пустом пляже бродили собаки и лошади. Одна лошадь, жеребёнок-подросток, была удивительная, бело-гнедая, вся в крупных пятнах обоих цветов.
Через неделю оно уже больше походило на зеркало; его оправа стала чуть более ажурной и менее золотой. Западная часть этого зеркала была безупречно гладкой, восточная – странно матовой, густо покрытой сидящими чайками. А на гладкой воде не сидел никто, лишь у самого пляжа плавало несколько уток.
Еще через две недели в озёрной оправе не осталось ни крупинки золота, а вода словно покрылась матовой сталью. Только юго-западная, пляжная часть ещё сохраняла стеклянную прозрачность; в ней ясно отражалась ярко-синяя кабинка для переодевания.
Потом подуло с севера. Белые хлопья всё быстрее летели над озером, исчезали на его тёмной, смятой ветром поверхности, отдавая воде свой холод. Наутро ярко-белые снежные заструги легли правильными волнами, перемежаясь полосками чистого молодого льда, сверкавшего под низким солнцем; всё озеро было словно в крахмально-зеркальных оборках.
А чуть позже оно стало пегим, как лошадь, серая в яблоках – серый лёд и белые пятна снега; даже оправа была уже не золотой, как в октябре, и не тонко-ажурной, как три недели назад – а щетинисто-чёрной, похожей на стоячую лошадиную гривку.
Проблески
Дерево жизни
Гнутся, гнутся деревья, мелко, еле слышно стучат в окно капельки, звучно шлёпаются капли покрупнее. Ветер, протискиваясь сквозь щели между высокими домами, кружит по пустырю, и березы в разных его концах наклоняются навстречу друг другу, мягко, прихотливо раскачиваясь. Ветки ивы с узкими, длинными листьями, точно зелёные волосы, ровно зачёсаны в одну сторону и только чуть подрагивают под особо сильными порывами. У самого окна гибко, упрямо мотает верхушкой молодая лиственница.
Как красивы, благородны движения деревьев! Так изящно может быть только живое.
А ведь большое, взрослое дерево живо лишь на доли процента: одна живая клетка в нём приходится на тысячи мёртвых. Живут только листья, ворсинки корней и тонкий слой между корой и стволом.
С первого взгляда и не отличишь живое дерево от сухого: ну, листьев нет, так зимой их нет и у живых. Мёртвые клетки неуязвимы, они крепко держатся друг за друга, засохшее дерево может стоять десятки лет, но в нём, незаметная для глаза, уже идёт другая жизнь, не создающая, а разлагающая; оно упадёт, затянется мхом и превратится в труху, став питанием для других деревьев.
Счастливы листья – мощный ствол поднял их высоко к солнцу, и они радуются его лучам, омываются дождём, шелестят под ветром; именно они творят то, что никто, кроме них, не может: вбирая в себя всё богатство мира, создают живое из неживого. Но за счастье надо платить уязвимостью: листья всегда умирают первыми, опадают, озарив родное дерево прощальной своей красотой. Они разобщены, не связаны друг с другом, как мёртвые клетки ствола: каждый лист творит в одиночку, отдавая всё стволу и корням.
Само дерево не ценит свои листья, жертвуя ими при первой опасности: что их жалеть – вырастут снова, лишь бы работали корни – не творцы, а работяги, лишённые солнца. Наверно, они менее счастливы, чем листья, но гораздо более живучи. Дерево, потерявшее листья – живёт, отращивая новые; потерявшее корни – умирает сразу.
А есть ещё тонкая, очень важная прослойка жизни между корой и стволом, связь корней и листьев; и те, и другие не могут без нее. Клетки-менеджеры, так нужные дереву, крутятся между мёртвыми частицами древесного общества и недолго остаются живыми, ибо каждая такая клетка старается поскорее сделать карьеру и одеревенеть, получив покой и воспоминания о бурной молодости.
Но есть и другая жизнь – паразитическая, разрушающая; клетки – бактерии есть всегда, они ждут ослабления древесного организма, чтобы тут же заменить собой уходящую жизнь. Они берутся неизвестно откуда, растут неудержимо, умирая лишь тогда, когда нечего больше разрушать. Они часто мерзки, но именно они превращают умершие листья в питание для древесных корней.
Болота - царства этой тёмной, гибельной, уничтожающей жизни – дают начало животворящим равнинным рекам.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Елена Мокрушина: Проблески. Прозаические миниатюры.
Миниатюры о природе
24.12.12 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|