А помнишь, братишка...
А помнишь, братишка, мы видели белку? -
Всё было как будто на прошлой неделе;
Снег сыпал за ворот, колючий и мелкий,
Сорвавшийся с лапы встревоженной ели.
Петляла лыжня в колее снегохода,
Шептали друг другу с тобой без утайки:
Вот вырастем - тоже пойдём на охоту
И купим собаку, конечно же, лайку;
А лучше упряжку задорных и прытких.
Как явственны в памяти звуки, ты слышишь? -
Отец возвращался со скрипом калитки
И скидывал мехом обитые лыжи;
Насвистывал, крякал, стучал в рукавицы.
За всех не ручаюсь, не знаю, а наша
Мечта отдавала кедровой живицей
И сернистым запахом из патронташа.
А в зеркале лица нет-нет, да помяты,
Но столько в них жизни, души, интереса,
Что кажется - в сущности те же ребята
Глядят с придыханием в сторону леса.
Хлебозоры
Ночь. Цикады звенят в травяной кузне.
Облепили столбы фонарей совки.
Чёрной глыбой вдали, горизонт сузив,
Выпирают на юг из земли сопки.
В тёмных пихтах тревожно кричат жёлны.
Разорвав в небесах полотно в клочья,
Загорится просвет молодым жёлтым,
Будто солнце оттуда встаёт ночью.
Остаётся мудрёным словам верить:
Хлебозоры парят облаков выше,
Будто кто-то на миг распахнул двери -
И алтайскую рожь наяву вижу.
До неё, до родимой - в пыли вёрсты;
Ястреб-птица и тот долетит редко.
И, каким ни казалось сухим, чёрствым,
Откликается сердце на зов предков.
Словно в Китеже, вечном святом граде,
Продолжается жизнь там своим ходом;
И хотя их покинул ещё прадед,
Снится, будто и я с этих мест родом.
Зимовье
Подрастёшь, не вспомнишь про долг сыновий -
Лишь река промёрзнет до дна и устья,
Ты в тайге заветной найдёшь зимовье,
И очутишься дальше, чем мать отпустит...
На морозе пихты стояли, съёжась,
Километров с пятнадцать там было ходу -
И, ты знаешь, как-то ходили всё же,
И сейчас чудно - не боялись сроду.
Там рубили луки - малы для ружей -
И пером гусиным чинили стрелы,
Чтоб в мечтах безумных, покой нарушив,
Приносить из леса вязанки белок,
Как старик-охотник, хозяин хворый,
Что чуть свет на лыжах своей дорогой
Уходил. Мы в топке палили хворост:
Здесь закон - без дела дрова не трогай!
И другой закон: можешь взять, что нужно.
От тепла и чая брала истома...
И, съедая наспех остывший ужин,
О находке нашей молчали дома.
Алтай
Вновь душа воспарила под свод голубого шатра,
Выше хвойных вершин, выше хриплого птичьего грая -
Это кровная память во сне догоняет ветра,
Веселящие хлеб в белых нивах Алтайского края.
Всё по тем же дорогам кивают вослед ковыли,
И тяжёлое облако вечно клубится в прицепе,
Где давнишние предки тонули в горячей пыли,
Намотав на запястья литые кандальные цепи.
О, мой тучный Алтай, словно пёстрое стадо коров!
Зазвенит колокольчик, манящий, заливистый, ранний -
И останется сердце меж сёл в девяносто дворов,
Удивительно русских, простых и хороших названий.
Мой далёкий Алтай, мы покуда с тобою на «Вы»,
Но ты вспомнишь меня, ты узнаешь, конечно, взгляни-ка!
И почудится, будто, дыханье медвяной травы,
И средь ночи подушка пахнёт молоком с земляникой.
Слова
Открывается даль, как шагнёшь за порог от семьи -
Лишь бы смочь описать этот домик, окошки да ставни -
Сколько значимых слов ты усвоил со школьной скамьи;
Век живи - век учись: глубины до конца не достанешь.
Я не знаю, какую пройти возрастную черту,
Наяву чтоб прочувствовать миг, беззаветно щемящий -
Есть слова, что всегда с послевкусием тают во рту,
Будто мёдом облитый душистый и пышущий мякиш.
Как пронзают умы те слова за всполохом всполох -
А казалось бы, что там, слова, без прикрас, без узоров!
Так трепещет душа, что застигнута в полночь врасплох,
Пред беззвучною речью июльских зарниц-хлебозоров.
Пусть подольше удержится небо на наших плечах;
Пусть найдутся слова, чтоб наполнить собою страницы!
Пусть не будет дождя - пусть, гудя в конопатых лучах,
Над своим разнотравьем летают шмели-медуницы!
Вновь нежданная осень...
Вновь нежданная осень. Сварливый завистник -
Суетливо и тщетно - деревьям, кустам
Ветер в небо взметнёт облетевшие листья,
Будто силясь развесить по прежним местам.
Будто не было вовсе порывов намедни
И тревожного гула в двенадцать гитар,
Чтоб узнать, как к утру пятаками из меди
С редким серым просветом покрыт тротуар.
Всё своим чередом... Но на память отметкой,
Трепеща на ветру, лобызая исток,
На подломленной снегом безжизненной ветке
Прикипевший подножкой повиснет листок.
Ночь теряет права...
Ночь теряет права. Колокольчик: "Дзинь-дзинь!" -
Что трезвон перед светлой заутреней.
Ах, как птицы звенят в предрассветную синь -
Нипочём им ни темень, ни утренник!
Фонари вдоль дорог. Воздух матово-мглист.
Вот цветок с безнадёжной отвагою:
На ветру не дрожит накрахмаленный лист,
Лепестки папиросной бумагою.
На замёрзших былинках орда светляков -
И согреть бы - в горсти не уместятся.
Проявляются звёзды сквозь сеть облаков,
Чтоб растаять в свечении месяца.
Всем привычную тайну рождения дня
Подсмотрела случайно бессонница...
Ах, как птицы звенят, ах, как птицы звенят
По своим неизведанным звонницам!
Первый снег
Дождевая вода не успела пролиться,
Затворённое небо бесстрастно и глухо;
Между бледных созвездий легла кобылица,
Над землёю навесив мухортое брюхо.
И струится с высот серебристая грива,
На сентябрьском ветру завивается в косы;
Удручённо глядит запоздалая нива,
Как морскою волной отливают покосы.
На асфальт перекрестий садовых дорожек,
Где налипшие листья прозрачны и квёлы,
То рассыплется горсть пенопластовых крошек,
То роятся, роятся белёсые пчёлы.
И хотя всё серьёзно, как быль или небыль,-
Снег по-зимнему падает прямо за ворот,-
Кобылица проснётся, откроется небо
И лучами замоет побеленный город.
Снегири
Запорошен, забыт лист осенний;
И сегодня до ранней зари
На снежистые ветки сирени
За окно упадут снегири.
И вспорхнёт – где твоя бесшабашность?! –
Чуть приметным всполохом зарниц,
Уважая пунцовую важность,
Стайка жёлтых комочков-синиц,
Осыпая тяжёлые зёрна.
Заклубится – не видно ни зги –
И серебряный иней подёрнет
Золочёную горстку лузги.
Октябрь в Шории
Лишь потоки сорвутся с небес, неподвижных и серых,
Отчуждённо блуждаю по глине размытых аллей –
Я мелодию леса ищу в старых парках и скверах,
Не могу надышаться сопревшей листвой тополей…
Век живу октябрём, упиваюсь звенящим Покровом;
Растворяя молитву во стуке вагонных колёс,
Я всегда возвращаюсь, влекомая сдавленным зовом,
В край чернеющих пихт, облетевших прозрачных берёз.
Вот сошла на перрон, с непокрытой стою головою –
Ветер волосы треплет ревниво, но ведь не со зла…
Я бы эти поляны с пожухлой осенней травою
В перемётной одежде и с нищей сумою прошла!
Закружи меня в вихре, о небо, беспомощной птицей;
Дай почувствовать волю до самой последней слезы!
Здесь моё государство, хранящее строго границы –
Никогда не признаю нейтральной скупой полосы!
Ольга Хапилова: Открывается даль....