Солнце играло
Когда-то ходил в белую эту церковь на ВДНХ; и – точно растворялся в мистическом кристалле, где свет золотился и играл, нисходил и вздымался прозрачными, просвеченными синевато клубами.
Потом познакомился с людьми церкви – Георгием, монахом в миру, и молодым Иваном…
Сам не церковный, но тянущийся ростком души вверх, много говорил с ними, хотя… как поведаешь про обвалы все эти, обрывы, ямы, как расскажешь о сомненьях, чьи укусы ядовитей скорпионьих? Да и надо ли… Борись сам. Живи в себе.
Георгия перевели из отдалённого этого храма, Иван ушёл за ним, а он – идущий сейчас лесопарком, мимо оливкового, сонного, зеленоватого пруда – и вовсе перестал ходить в церковь…
-Александр! – слышит, и не сразу узнаёт молодого, с недавно отпущенной бородкой человека на велосипеде.
-Здравствуй, Иван! – отвечает, узнав.
-Как вы?
-Да, ничего.
-А Георгий здесь. Мы на прудах купались. Подойдёшь?
-Ага.
И пошли вместе, Иван вёл велосипед, Александр тянулся следом.
Пруд в забетонированных границах мерцал, перекипая рябью, и Георгий, стоя у велосипеда, переодевался.
Стар, крепок, сух.
И сильное рукопожатие.
-А видел тебя с коляской раз. Как малыш?
-Растёт. Лопочет, топочет. Маленький такой – а топочет, как слон. А что не окликнул?
-Да не успел.
-Я с тех пор в храме на ВДНХ-то и не был.
-Что ж…
Стояли, говорили.
Солнце играло.
Как объяснишь, что бьётся, рвётся, слетает с мистических лестниц в душе? Как?
Да и надо ли?
Стояли, говорили, улыбались друг другу.
Анклав ангелов
Анклаву ангелов было тяжеловато – с одной стороны громыхала жестокая империя драконов, с другой поджимали анти-ангелы.
Белый ангел – верховный и сияющий – предложил:
-Что ж, давайте попробуем склонить их на свою сторону – сторону белизны.
-А как мы будет это делать? – спросил ангел часов.
Обычно он занимался огромными механизмами времени, в которых всё время что-то ломалось, портилось, сбоило.
-Единственным доступным нам образом – светом. – Объяснил верховный.
Ангел органов сказал:
-Но они не видят света.
-Не видят, - молвил верховный, - потому, что считают его не существующим. А мы поможем им думать иначе.
И ангелы принялись за работу.
Звучала волшебная музыка ангела органов, чудесные часы ангела часов вершили сияющую работу, ангелы цветов слали потоки волшебных, благоухающих… И всё это соединялось в световом потоке, который изливался на…
-Не пойму, - сказал зелёный, замшелый дракон, - что происходит. Раньше я с лёгкостью обращал людей в собственные чешуйки, а теперь они, распевая песни и улыбаясь, проходят мимо моих соблазнов.
-Да и у меня что-то не то, - молвил чёрный, когтистый. – Только хочу ухватить кого на крюк преступленья, так срывается, не хочет ничего такого совершать.
И драконы вздыхали.
Анти-ангелы, занятые обычно производством темноты, отчаяния, пустоты, скуки тоже недоумевали.
-Что ни сделаю, - говорил один, - сколько пустоты и скуки не произведу, вся она проливается мимо сосудов. И ведь сосуды созданы надёжно.
-А замечательное отчаяние, которое я, бывало, изливал литрами на людишек, всё пролетает мимо. – заметил другой.
А ангелы работали пуще и пуще – волны сияющего света, переливавшего изумрудом и бериллом, текли и текли в соседние страны.
Текли, переливались, меняя состав драконов и анти-ангелов.
Один дракон поймал себя на том, что более не хочет внушать правителям военные мысли.
Другой – на нежелании ссорить людей.
Анти-ангел выбросил сосуд, в каком хранил безутешное одиночество, и стал с интересом поглядывать на необычные сияющие волны, текущие с неба.
Другой разбил кувшины тоски – ибо она стала ему противна.
-Смелее, - подбадривал верховный. – Ещё немного – и мы окончательно победим.
И ангелы продолжали работу…
Пыль воспоминаний
Август плавит реальность жарою
Останавливаются у дверей вагона – он массивен, животаст, с гитарою, она – худа и подвижна, как ртуть.
Произносят вводное: пожелание счастливого пути, и так далее, потом начинают петь.
Она гремит кастаньетами, и дуэт не плохой получается, в общем, не плохой.
Держа на руках крошечного сынка, жена на ближнем к дверям месте говорит мужу:
-Дать что-нибудь? Стараются ребята.
-Дай, - отвечает он, глядя в окно.
Она шуршит в сумке, кидает им в пакет мелочь.
-Ой, какой чудесный малыш! – восхищается худенькая женщина…
Через полчаса, ожидая жену у привокзального магазинчика и катая коляску с малышом, муж видит, как пара бродячих музыкантов выходит из того же магазинчика, причём на руках у женщины сидит очаровательная, светловолосая малышка.
Вот, кто даёт им силы – думает он, мизантроп вообще-то, пессимист…
Август плавит реальность жарою.
И дети счастливы, счастливы...
Гастролируют цирки с соседних планет.
Вспыхивающие разноцветно огромные медузы качаются на трапециях.
Наездницы о трёх головах – но все с улыбками – скачут на фиолетовых птицах без перьев, и только кожистые крылья их дают возможность понять, что это действительно птицы.
Вот взлетают они, кружатся между медуз, медленно тающих в воздухе.
Шутки клоуна добродушны, а сам он меняет обличья легко, как люди меняют одежду.
Вот – в образе говорящего слона – он уходит, чтобы предоставить место порхающим мамонтёнкам, которые никогда не вырастут во взрослых мамонтов.
А это необыкновенный снег – падая с купола, он превращается в замечательные цветы.
И дети счастливы, счастливы…
Корни
День прошёл
Вагон электрички был наполовину пуст, тем не менее, эта кривая, и точно печёная бабка села рядом с ними.
Малышок спал в коляске, и она начала говорить с женой о правильном дыхании, о том, кто и что писал про это.
Муж, обливаясь потом, думал - Вот не повезло...
Августовская жара текла, растворяя в себе мир; электричка тронулась, замелькали пригороды, потом потянулись пёстрые дачные посёлки.
Сошли.
Старая платформа, неровная по краям, местами была замшелой, иногда пугая внезапностью выщерблин…
Муж обернулся внезапно - та бабка шла за ними.
Так вот встретишься с судьбой, подумал с кривой усмешкой...
Но бабка свернула куда-то...
И дальше потёк обычный, долгий, напряжённо-жаркий дачный день, с вялым перемещением в пространстве, с устроением, после недавнего строительства, быта, а когда оказалось, что пора уезжать, ощутилось - день пролетел, промелькнула его лента, и вот - снова платформа, замшелые края, и люди, нагруженные корзинами, рюкзаками, сумками, люди, увы, чем-то столь похожие на разводимую ими картошку и редиску...
Забавный замок
Александр Балтин: Анклав ангелов.