Пролог
Один мой приятель, если ему удается что-нибудь эдакое провернуть – приладить, скажем, какую-нибудь хреновину на загляденье или прочистить давно и прочно заложенный нос – любит характерно, так, знаете ли, покрякивая, сказать: «Эх! Как первый раз с женщиной!» И всегда при этих словах его физиономия являет собой такое смешение всяческих положительных эмоций! – что как-то поневоле начинаешь верить в существование человеческого счастья.
И вот, когда этот крендель, в очередной раз, починив протекающий кран, расплылся в улыбке и молвил долгожданное «Эх!..», не выдержав, я поинтересовалась: чем же, собственно, первый раз отличается от всех последующих?
Вразумительного ответа не последовало, однако, в этом несвязанном мычании можно было распознать что-то о неповторимости первого, вообще, как Первого, и прочие философские потуги выразить простую вещь: дело то в том, что впервые тебе – мужчине – приоткрылось что-то совершенно чуждое и одновременно такое родное. Ты – пионер, исследователь, и существо, что ты держишь в своих руках, готово раскрыть тайну своей породы. Вот именно это предвкушение открытия и называется «первый раз с Женщиной». При чём, совсем не обязательно первая любовница станет для тебя первой Женщиной. Возможно, даже, что эта загадка природы так и останется непознанной для тебя.
Какие только мысли не посещают хорошенькие девичьи головки! Вот уже битый час Даша уговаривала себя поспать перед бессонной ночью: предстояло ещё написать парочку статей и поработать над начиткой. В соседней комнате вещал телевизор, и что-то обсуждали родители. Даша поняла, что так уснуть ей точно не удастся, пошарила и нащупала дистанцию, включила музыкальный центр. Ей был известен один действенный способ, помогавший при бессоннице – расслабиться. Так как она лежала поверх одеяла, на всякий случай пришлось укрыться халатиком. Даша расстегнула шорты и, согнув ноги, чуть развела их в стороны. Несмотря на то, что руке было тесно из-за трусиков и шорт, пальцы быстро добрались до цели…
Все эти приготовления несколько отвлекли нашу лирическую героиню от мыслей о «первом разе с…», но она с удовольствием вернулась к ним – «… с Женщиной»: Давай, представь, что эти пальцы не твои. Ну! У тебя же завидная фантазия… чёрт… обзавидуешься… пальчики… фак мать – телефон!»
– Дашу? Можно. Да-аш!!!
Щуря глаза, помятая и злая Дарья выползла из своей комнаты и взяла трубку:
– Да, слушаю.
– Здравствуй, я не очень поздно?
– …
– Аллё!
– Да.
– Поздно?
– Нет.
– У тебя всё хорошо? Даш?.. Просто мы разминулись в Москве. Я подумала, что… впрочем…
– Ксан, как я скучала по твоей «р-р-р»!
– …
– Ксан?
– Впрочем, только сегодня нашла твой телефон. Ты как там?
– Отлично. Всё путём – работаю.
– Говорят, читаешь лекции. И сразу сто пятьдесят человек.
– Говорят…хм… и я боюсь их.
– Ерунда! Ты сможешь.
– Знаешь, я начала письмо тебе.
– Правда? Буду ждать.
– И ещё… Я только что о тебе думала, прямо перед звонком. Да уж…
– Даша, я рада, что у тебя всё хорошо. Просто мне надо было это узнать.
– Я тоже рада тебе.
– Ну, я позвоню позже. Теперь, когда нашёлся твой телефон…
– Хорошо. Когда?
– Седьмого, наверное.
– Ладно. Удач.
– Пока.
Короткие гудки не любимы Дарьей ещё больше чем длинные, поэтому она первая нажала «off». Конечно, ни о каком тихом часе теперь не было и речи. Взяв стопку листов А4 и свой любимый «Parker» (Ксане Даша писала только от руки – дань традиции?), она ушла на кухню. Через два часа, отревев над собственным «…Найду что-то способное заменить возможность, шанс, сознание того, что я могу быть с тобой. Просто быть…» и «…Только, пожалуйста, не дай мне повода подумать, что наше несуществование рядом тебя огорчает…», совершенно раздавленная собственными стройными строчками и ещё больше тем, что было между ними, она искала, чтобы такого выслать Ксане в плане поэзии и остановилась на «P.S.» Ёлки Моталки. Ужасно хотелось курить, но родители уже спали, и попытка пробраться на лестничную площадку привела бы к тому, что они обязательно бы проснулись, пришлось отвлечь себя беседой в чате. Чуть позже, в который раз пожалев, что у неё нет ночного РОЛа, Даша расстелила постель и безо всякого удовольствия легла в неё, зная, что ей так и не удастся уснуть.
Часть 1
Ясный до рези в глазах морозный февральский день, слепящая белизна, сказочные деревья в бахроме инея. Зарывшись в воротник шубы, оставив только глаза, Даша бежала на работу. На её щеках замерзали слёзы (восторг? ветер?). Сами собой на свет повылезали ассоциации: как-то, около трёх лет тому назад, она вот также плакала на улице. Правда, московские зимы не радовали снегом, зато было ветрено и зябко. Андрей решил пригласить на свой день рождения каких-то знакомых и предложил составить ему компанию, мотивируя это тем, что та ни разу не была в общежитии консерватории.
Они вышли на 1905 года, свернули в переулок.
– Далеко ещё? Я замёрзла.
– Пять минут, скоро уже придём. Опять опаздываю…
– Ну, на меня свалишь. Представишь: знакомьтесь – это мой балласт… Они живут на втором этаже?
– Да, а откуда ты знаешь?
– Не обращай внимания, когда иду первый раз в гости, всегда отгадываю этаж и куда окна выходят. А… вон тот дом?
– Угу, – Андрей посмотрел на спутницу с подозрением, – ведьма…
Комната, куда они вошли, не отличалась образцовым порядком, скорее даже наоборот – отличалась образцовым беспорядком. На столе книжки и тетрадки соседствовали с солениями и просто немытыми тарелками. Две кровати были сдвинуты и усыпаны нотами, дисками, одеждой и всем тем, что может и не может лежать на кровати. У стены стояло пианино, заваленное бумагами. Даше понравилась эта анархия, она быстро освоилась, освободила себе стул и наслаждалась теплом. Андрей, напротив, был смущён и неумело вёл разговор с местными обитателями. В основном беседа состояла из нелепых вопросов и глупых ответов, которыми он обменивался с Аней – высокой, красивой, что называется, в самом соку девушкой с блаженной улыбкой. Другим участником разговора была Ася, роль которой заключалась в том, что она заразительно смеялась и переводила горящие выразительные взоры с одного на другую.
Из этой компании явно выпадала третья девушка, бессистемно перемещающаяся в тесном пространстве комнаты. На её голове почему-то был берет, а ноги украшали ботинки. Она обращалась сразу ко всем, чуть картавя и красочно жестикулируя. Потом, вдруг, останавливалась и замолкала, как бы прислушиваясь к чему-то. Затем, вот уже в который раз предлагала поужинать и снова расстраивалась, потому что никто так и не поддался её уговорам. Звали ее Ксенией.
Наконец-то Андрей подошёл к цели визита:
– В пятницу мы будем праздновать мой день рождения. Вот… приглашаю.
Девчонки переглянулись.
– Всех?
– Конечно.
– А кто там ещё будет?
Андрей растеряно посмотрел на Ксению:
– Вы их не знаете… Ребята – аспиранты…
– Просто, в пятницу у меня лично занятия. Кстати, а во сколько?
– К семи. Приходите позже, я встречу!
– Так ты говоришь, будут незнакомые мужчины?
– А! – обрадовался Андрей, – там Даша будет. Вы же знаете её… теперь. Придёте?
– Хорошо, – с ударением на «р» ответила Ксения.
День Рождения решили справлять в самой просторной комнате. Так как ребята жили по двое и по трое, выбор, естественно, пал на комнату Даши, которая была единственной девчонкой среди десятка аспирантов, проживающих в общаге. Ладненькая и симпатичная Даша безусловно вызывала интерес у противоположного пола, что вносило некоторый элемент соревнования в жизнь сплоченного коллектива молодых ученых, вот уже пятый месяц проходящую под девизом «Кто первым затащит Дашку в постель?!». Единственным фактором, охлаждающим эти горячие головы, была мифическая фигура некоего Бориса – жениха Даши, оставшегося не то в Тынде, не то в Ухтомске.
Праздничный стол готовили все вместе. Ребята, пожалуй, впервые за всё время увидели Дашу за процессом приготовления пищи, и никак не могли нарадоваться и нахвалиться. Виновник торжества ушёл встречать девчонок, приглашенных с целью разбавить мужское общество. И вот, когда стол наконец-то был накрыт, Даша выгнала всех за дверь и быстренько привела себя из убогого вида в божеский: одела коротенькую юбку с блузкой, подкрасила глаза и сообразила какую никакую прическу. Не успела остыть плойка, как пришли Вова с Лёхой:
– Погуляем на славу! Да, Вовчик?
– Девушки, танцы-обжиманцы… А они, что, серьезно музыкантши?
– А ты думал… Ой, Даш! Что это с тобой?
– Ну вот, стоит снять джинсы – и тебя уже не узнают.
– Ну, ни фига себе.., – теперь к числу шокированных созерцателей добавился, вошедший в комнату Вова, – а почему ты всегда так не ходишь? Мм?..
– Так?.. – от объяснений Дашу спасло появление остальных гостей, – О! Просим, просим! Заходите.
– А где именинник?
– Сейчас подойдёт. Михаил, у-у… Что-то ты раздобрел.
– Ну, так это не ваши аспирантские гроши, зарабатываем, знаете ли…
– Вовка! Ты ещё не женился второй раз?
– Типун тебе на язык!
– Опять я за рулём! Нет, ну почему как глобальная попойка, так я за рулём?
– Дарья, как твоя диссертация?
– Я за такие вопросы, знаешь, что делаю с любопытными? Лучше тебе не знать – спокойнее спать будешь.
– Хе-хе! Страшно.
– А вот и он.
– С девчонками…
В комнате становилось тесно и шумно от щебета и смеха девушек. Ребята наперебой бросились помогать, вновь пришедшим представительницам прекрасной половины человечества, освободиться от верхней одежды и рассесться за столом. Наполнили бокалы и подняли тост за здоровье именинника, за встречу, за родителей, за прекрасных дам…
После шестого перекура кто-то внёс предложение послушать, как поёт Даша.
– Так ты поёшь? – удивилась Ксения.
– Ну… В какой-то мере, вам профессионалам вряд ли понравится.
В разговор вмешался Вова:
– Ой! Что Вы! Дашуня так поёт! Так поёт! Даш, давай, а? Нашу!
Слушатели собрались на удивление благодарные, некоторые даже помнили названия песен. Вова с Виталей подпевали, Григорьев бросал на Дарью влюблённые взоры, Лёшка подбивал клинья к Асе – словом, все были при деле. Единственным человеком, ощущавшим себя не в своей тарелке, был Андрей – ему очень хотелось приударить за Ксенией, но он не знал, с чего начать. Сама Даша сидела на стуле посреди комнаты равно отдалённая от всех, чуть пьяная и оттого раскрепощённая – пелось легко.
– А чьи это стихи?
– Первая песня – Ахматова, та, что я сейчас пела – Цветаева.
– Красиво… А музыка?
– Гм… Моя.
– Да ты что?! А ещё?!
– Спеть?
– Конечно!
И она пела. Её голос – чуть-чуть в нос с удлинением всех «л» и «м» притягивал не силой и красотой (ни того, ни другого в Дашином голосе не было), а интонациями, и там, где он не справлялся, помогала гитара. Интуитивно Даша нашла самого внимательного слушателя – Ксению. Та смотрела прямо в глаза, и Даша впервые обратила внимание на её необычные ярко-серые глаза какой-то странной интересной формы. И кроме этого, сам взгляд…
Андрей, наконец решившись, осторожно обнял Ксению и наклонился над её ушком. Даша, увидев это, почему-то занервничала и даже сбилась с ритма перебора:
– Что-то я устала. Наверное, хватит…
Ксения метнула на Андрюху остужающий взгляд и сбросила его руку с плеча:
– Тише! Даша, ещё одну, пожалуйста.
– Нет, у нас ещё есть певцы, – она передала инструмент в руки Виталика и втиснулась на кровать, рядом с Ксенией, которая тут же прошептала:
– Красиво поёшь.
– Спасибо, а ты замечательно слушаешь. Я для тебя пела.
Ксения внимательно, изучающе посмотрела на соседку. «Раз, два, три,.. – отсчитывала секунды Даша, – шесть, семь…Сейчас что-то будет! Это ненормальный взгляд, от такого взгляда можно прикуривать… Десять, одиннадцать… Вот оно, началось…»
– Можно? – ладонь Ксении легла на Дашину руку, большой палец медленно повторил рисунок вен, потом тщательно изучил каждый пальчик, – Маникюр не мешает играть?
Даша посмотрела на коротко подстриженные ногти Ксении:
– Нет.
А любознательные пальчики всё ещё продолжали своё путешествие – повернув руку ладошкой вверх, они скользили по линиям жизни, любви и… (чего там ещё бывают линии?!), перебегали на запястье…
– Потрясающе, – Ксения придвинулась ещё ближе, – какая нежная кожа.
Оставаться безучастным наблюдателем Даша уже не могла. Свободной рукой она дотронулась до спины подруги и замерла. Так как землетрясения или чего-нибудь в этом роде не случилось, она осторожно пробралась под блузку и положила свою ладонь на ничем теперь не защищенную поясницу, провела вверх, вниз… Поймала шальной взгляд, дёрнулась было убрать руку но, услышав почти умоляющее: «Оставь… это просто мурашки. Мне нравится», передумала. Мысли начали путаться. К счастью, или к сожалению, всем надоел Визбор в исполнении Виталика, и теперь народ требовал танцев. Девушки нехотя отодвинулись друг от друга.
Столы были уже убраны, свет выключен, а музыка, наоборот, включена. Даша стояла за шторой и переодевала блузку, потому что, поднимая очередной тост за мир во всем мире, Андрей опрокинул на неё бокал с красным вином. Потом она вышла… Да, Дашка была в ударе! Ксения с восторгом наблюдала за тем, как та двигается, смеётся… Такая легкая и весёлая, и уже такая родная – Дашенька…
Как? Уже полночь? Гости начинали расходиться, аборигены же разделились на две группы – провожающие музыкантов, и остальных (вторых – меньшинство). Дашка танцует медляк с одним из… Андрей помогает Ксане одеть тяжелую волчью шубу, в которой та совсем преображается.
– Ну, давайте поторопимся, а то опоздаем на электричку!
– Подожди, а Даша? Она одна останется среди…
– Не беспокойся. Даша себя в обиду не даст. Идём.
Но Ксения всё равно заходит в тёмную комнату. Там двое, танцуют…
– Пошли, Андрей. Потом передашь Даше от меня «до свидания».
Весёлая, шумная компания вышла из общежития и направилась к платформе. Аня с Асей красивыми поставленными голосами пели «Соловей мой». Ребята, как могли, подпевали и аплодировали. Андрей трижды возвращался за Ксаной, которая останавливалась и всматривалась в окна пятого этажа. Она проверила – Дашины окна выходили на эту сторону…
Часть 2
Конечно, если и следовало ожидать чего-то в этом роде, то именно тогда…
Было ли это простым совпадением или чем-то большим, но так уж вышло, что значащие даты следовали одна за другой с периодичностью в одну неделю, каким-то мистическим образом переплетая судьбы этих трёх: день рождения Андрея, собственно, был последним в этой череде. Неделей раньше родилась Ксения, семью днями до этого события – праздновался День Святого Валентина, ну а ещё ранее – день рождения Даши. Так и проходил самый короткий месяц – в заботах о подарках и взаимных поздравлениях.
Для Ксаны с Дашей февраль был некой передышкой в их сложных взаимоотношениях, когда можно было, не опасаясь последствий, честно сказать друг другу «люблю» и даже, ссылаясь на традиции, что-нибудь подарить как будто по поводу именин или же Дня влюбленных.
Андрей вот уже четвертую неделю наблюдал за этим воркованием со стороны, и оно ему решительным образом не нравилось: «сначала Ксения приехала к Дашке с розами, потом он узнает, что Дарья печатает новую книжку в подарок Ксане… Ну а сегодня (это ж надо!), позвонила Ксана и попросила номер Дашкиного сотового. Зачем он ей?! Да ещё с такой издёвкой попросила… А через какое-то время объявляется Даша и интересуется, не еду ли я сегодня на Малую Грузинскую. Ага… А потом тоже с таким ехидством: «Отлично! Значит, тебя там точно не будет!» Неужели всё опять началось?! Неужели всё вернулось к событиям двухлетней давности?! – минуту назад Андрей положил трубку, и этого небольшого промежутка времени ему было достаточно, что бы накрутить себя. В голове среди прочих снующих в бешеном беспорядке мыслей билась главная: Опять! Опять! Опять! Андрей не знал, как ему поступить. Ладно, – решил он, – пусть я поругаюсь с ней, но это надо пресечь! Надо спасать Ксану от этого чудовища… Это всё она – Даша – растравительница страстей! Она – и теперь и тогда».
Тогда
Если бы не прилетели эти (как их?), то промёрзшие грозди рябины и сейчас стучались бы в окно. Но они прилетели, сожрали всё, что выделялось на фоне грязноватого снега, и вот теперь голые ободранные кисточки щекотали стёкла – шёрк… шёрк… Обычно, за гулом машин этого шороха не было слышно, но в выходные на территории НИИ всегда стояла неправдоподобная тишина – даже местная свора собак умолкла, обескураженная отсутствием событий. Если с утра в соседнем цеху ещё что-то стрекотало, то сейчас, когда разошлись последние рабочие, воскресный вечер победил всё вокруг.
Андрей собирал сумку. Этот процесс, как правило, требовал от него немалой сосредоточенности – как запряжёшь, так и поедешь. Перед ним стоял выбор – взять прибор и папку с документами сразу и тащить их через всю Москву, или забежать за ними завтра утром. Он уже было склонился ко второму решению, но мысль о том, что из-за оставленных в лаборатории вещей, придётся проснуться на полчаса раньше, перевесила чашу в сторону первого варианта. Ход своих мыслей Андрей сопровождал соответствующими действиями, поочерёдно то, вынимая, то, складывая обратно в сумку, описанные выше предметы.
Со стороны всё это выглядело весьма забавно, о чём тут же не преминула заметить Даша:
– А чего ты, собственно, суетишься? Оставайся ночевать здесь – и никаких проблем… Хм… зИму… зимУ…
Андрей посмотрел на ухмыляющуюся Дашку, раскачивающуюся в кресле, задрав ноги на стол, и что-то увлеченно записывающую:
– Придумаешь тоже, – вытряхнув из сумки содержимое, он вздохнул, – Начнём сначала. Так…
– Андрюх, слышишь?
– Что?
Выдержав паузу, Даша прошептала:
– Тихо то как! Слышишь?
Прекратив суету, Андрей сел за стол, положил руки перед собой и уронил на них голову: «Надоело всё! Вот возьму, и поеду к ней вообще без сумки, как на свидание… На свидание ведь с приборами не ездят, да?..»
– Скажи, как тебе?
– Мм?
– Вот, слушай: Приходи ко мне сейчас. Сердцу и уму очень нужно при свечах проводить зи…
– Ой!
– …му... Что?
– Уже восемь! Мне бежать надо! – Андрей засобирался и, увидев недоумение в Дашиных глазах, пояснил, – опаздываю.
– Куда?
– На встречу с Ксенией.
– Минуту! Подожди минуту! – она вскочила с кресла, – Только перепишу набело, – донеслось из соседней комнаты.
Уже в дверях Даша отдала Андрею вчетверо сложенный листок бумаги:
– Передай Ксении, пожалуйста.
Миновав Большую Никитскую и перейдя Садовое Кольцо, они вышли к Краснопресненской. Общие темы исчерпали себя ещё на Никитских воротах, разговор в основном вела Ксения, задавая вопросы и сама отвечая на них. Андрей хотел проводить её прямо до крыльца, но Ксения сказала, что ей ещё нужно заниматься, да и вообще, тут совсем близко – пять минут. Они остановились у подземного перехода.
– Ладно, я побежала.
– Конечно.
– Всего хорошего, и спасибо, что проводил.
– Мне было очень приятно.
– Всем привет – Лёше, Володе, Даше… Кстати, как там Даша?
– Ах, да! – ухватившись за возможность поддержать разговор, Андрей полез во внутренний карман куртки, – Даша вот… передала тебе.
– О! Как интересно! – Ксения развернула листок, – Стихи!
Повернувшись к свету, она пробежалась взглядом по строчкам:
Приходи ко мне сейчас…
Сердцу и уму
очень нужно при свечах
проводить зиму.
И в неверном свете пусть
робко, чуть дыша,
третьей к нам подсядет грусть,
вот тогда душа
заскулит, слезой от глаз
подползёт ко рту…
А под утро я о нас
новый стих прочту.
После чего подняла глаза и сказала куда-то в пространство:
– Надо с ней встретиться. И как можно быстрее, – и, смакуя каждый звук, добавила, – Да-ша…
Теперь
Даша приехала в общежитие консерватории раньше Ксаны, в комнату её впустила Аня:
– Привет! Ой, а её ещё нет. Да, ты заходи, так редко бываешь у нас.
– Спасибо, – она разулась и сняла куртку, – мы вроде договаривались…
– Ну, если договаривались, значит сейчас подойдёт… Видишь? У нас перестановка.
– И вправду, – оглядевшись, Дарья заметила кое-какие перемены: кровати разбежались каждая к своей стенке, а стол переместился к окну. Вообще, на старых местах были только полки, которые вешали общими усилиями ещё тогда… Она улыбнулась, увидев мумии белых роз, подвешенных к полкам бутонами вниз. На столе стояла их живая сестра, подаренная Дашей вчера – на двухлетие ИХ встречи, – Мило. Давненько я тут не была… С прошлого года?
– Наверное. Чайник поставить? Будешь чай?
– А кофе есть?
– Нет, только чай, но зато разный: хочешь – чёрный, хочешь – зелёный.
– Да, я помню – зелёный чай хорошо выводит шлаки. А раньше кофе держали специально для меня… Чего уж там! Ставь – будем бороться со шлаками! Не впервой.
Тогда
Первый день рабочей недели близился к концу. Сотрудники лаборатории расходились по домам, и Даша уже строила планы на освободившийся компьютер. Продрогший и голодный вернулся с объекта Андрей.
Ритуальная сигарета после ужина… Он неизменно составлял Даше компанию и выходил с ней на холодную лестничную площадку, хотя сам не курил. Они стояли, облокотясь на перила. Даша задумчиво дымила, а Андрей поглядывал на неё и всё пытался понять: что же есть в этой хрупкой девушке такого, что притягивает к ней людей? Может быть… уверенность?
– Даш, как тебе это удается?
– Что?
– Уверенность в себе. Вот этот… пофигизм. Ну, эти качества – они искусственно развиваются?
Даша рассмеялась:
– Ещё как развиваются! Хочешь рецепт?
– Да.
– Каждое утро перед зеркалом говоришь: «Хороша я хороша! Нету меня краше!» – и всё – через месяц сам себя не узнаешь.
– Шутишь что ли?
– Нет, Андрюха! Я серьезно. Ты лучше вот что скажи, – она выпустила сизую струйку, подождала, пока та рассеется, – что Ксенья сказала про записку?
– Про записку? – пожал плечами он, – да ничего…
– Ей не понравилось?
– Нет, ну она обрадовалась и вроде что-то сказала о том, что хочет тебя…
– Чего?! – подавилась Даша табачным дымом.
– Зачем ты куришь? Вон как кашляешь! Надо бросать уже.
– Так чего она сказала?
– Что хочет тебя увидеть.
– О, боже мой… И когда?
– Этого она не сказала. Если хочешь, я в следующий раз…– их прервал телефонный звонок, – это мой? Сейчас.
Андрей оставил Дашу одну в задумчивости: «Что-то я желаемое за действительное выдаю. Обалдеть! Я, конечно, всё понимаю – ну, подержали друг друга за руки, ну перекинулись парочкой комплиментов. Это ничего ещё не значит. Просто выпили девушки… Просто захотелось нежности и участия. Просто?..»
– Дашк! Это тебя, подойди к телефону!
– Кто?
– Она!
Теперь
Она спешила домой. Как ни хотелось, но придти к десяти не получилось и потом, в тайне она надеялась, что Даша догадается подойти к консе. Хотя, что уж там… сама виновата – не предупредила. Только бы Аня была дома…
Прочитав подаренную книжку, Ксения, конечно, отреагировала письмом, которое передала позже с Андреем. При следующей встрече Даша протянула конверт, озвучив этот жест: «Реакция на реакцию». Остаться равнодушной к этому двойному «ре» было невозможно, поэтому появился «Re (3)» – семь знакомых (незабываемых?) цифр, гудок: «Даша, надо встретится», и такое сдержанное в ответ: «Хорошо, когда тебе удобно?».
«А ведь она всё ещё обижается на меня! Голос такой… жёсткий, чужой, – прокручивая последний телефонный разговор снова и снова, думала Ксения, – Но не могу, не могу быть прежней. Я делаю ей больно, но так лучше… для нас. То, что было между нами – страсть. А страсти сжигают душу. Я решила быть верной в служении Богу и Музыке, а наша любовь не совместима с Богом – это блуд, грех… Ах, Дашенька… Почему же ты отворачиваешься от церкви? Ты переживаешь, мучаешься, думая, что я разлюбила тебя. Я люблю… просто по-другому. Когда же ты это поймёшь?..»
Добравшись до общежития, она улыбнулась вахтёрше:
– Добрый вечер. Скажите, пожалуйста, у меня есть гости?
– Минуточку, – бабушка божий одуванчик заглянула в ящик стола, где лежали документы посетителей, – Да, к Вам кто-то пришёл.
– Пришёл? И давно?
– Пришла девушка приблизительно час назад.
– Спасибо! – добавила уже на бегу Ксения.
Тогда
«Ксения, Ксана, Ксюша… Почему же я так радуюсь нашей предстоящей встрече? – Даша бежала с работы домой и на ходу с удивлением осознавала, что, оказывается, их район весьма многолюдный, – Странно… раньше я этого не замечала. А! Просто обычно возвращаюсь в глубокой ночи, а сейчас только седьмой час. Надо же, ещё солнце не зашло. И всё-таки, почему мне так хочется увидеть её? Конечно, можно объяснить это тем, что до безобразия надоели эти небритые физиономии передовой научной молодёжи. И вообще, сколько можно вариться в мужской компании? Скоро, ей Богу, у самой щетина проклюнется. Ладно, ничего не будет – посидим, поговорим, я ей спою чего-нибудь, а на прощание, пожалуй, я её поцелую… в щёчку. Ну, на прощание можно же?.. Всё, пришли – вот и дом родной»
Даша была убеждена, что домом надо называть то место, где живёшь в данный момент. Поэтому, её ничуть не смущало, что последние месяцы этим домом было типовое 16-ти этажное московское общежитие со всеми его минусами и практически без плюсов.
Соседка по блоку была крайне удивлена, увидев Дашу в столь ранний час, и даже поинтересовалась, не случилось ли чего, на что Дарья, не кривя душой, ответила «да», и закрыла дверь в свою комнату, оставив соседку в некотором замешательстве. Затем хозяйским оком она окинула место своего обитания и пришла к выводу, что, в принципе, уборка не требуется. Лёгкий хаос, царивший на столе, возникший исключительно из-за Дашиной лени, красиво именуемой Андреем презрением к порядку, в счёт не шёл, а скорее наоборот, придавал обстановке толику уюта. Из кухонных принадлежностей водились только кружка Nescafe и чайная ложка, так что вся уборка заключалась в том, чтобы помыть их и поставить на край стола. На другой край Даша сложила стопку книжек и бумаг.
Без четверти семь она была готова к… ко всему.
Ехать в гости с пустыми руками – это не по-нашему, не по-русски! Коробка конфет «Ассорти» покоилась в недрах сумочки, а в руках начинало таять мороженое. Сейчас Ксению очень беспокоил следующий вопрос: «А любит ли Даша сладкое?» Она так глубоко ушла в эту проблему, что совершенно не заметила, как проехала нужную станцию.
Проводив взглядом четвёртую электричку, Даша наконец отошла от окна. Положив очки на стол, порылась в стопке с книгами и отыскала «Там где нас нет» Михаила Успенского. В её голове испорченной пластинкой пело: «похоже, она не придёт,.. похоже, она не придёт…»
Как назло был какой-то перерыв в расписании. Прождав в Реутово около получаса, Ксана наконец села в обратную электричку. Переживая из-за практически часового опоздания, своей неорганизованности, а также, из-за растаявшего и, возможно, нелюбимого Дашей, мороженого она переходила по мосту через платформу Чухлинка, вглядываясь в серую махину общежития.
На пятом этаже светилось ТО окно.
Теперь
«Окно зашторено… Так… Чем они там занимаются?! Сейчас… ничего… Я уже иду, – Андрей свернул с Волковского переулка на Малую Грузинскую и уже подходил к дому 22/24, – и она ещё говорит мне о Боге! Она говорит о нашем… о моём нравственном падении, а сама..! Хотя, она не виновата, если бы не Даша, ничего бы не было… Сейчас…»
Бросив удостоверение на вахте, перепрыгивая через три ступеньки, он забежал на второй этаж и, ожидая худшего, без стука толкнул дверь. К его удивлению та свободно открылась. «Совсем обнаглели – даже не запираются!», – подумал Андрей, врываясь в комнату.
Его глазам предстала следующая картина: за столом сидели Аня с Ксаной, в их кружках остывал чай. Дашу Андрей заметил не сразу, потому что она находилась за распахнутой дверью на кровати.
– Так я и знал! Даша! Что ты затеяла?! Оставь её в покое! – кивок в сторону Ксении показывал, кого именно следовало оставить в покое.
– Андрей? Что случилось?
Тогда
– Что случилось? – Даша не верила своим глазам: на пороге стояла Ксения собственной персоной.
– Извини, я проехала мимо, потом ждала электричку, и мороженое совсем растаяло. Я такая бестолковая!
– Но ведь доехала! Проходи, и давай уже сюда своё мороженое.
– Коктейль, Даш, коктейль! – рассмеялась Ксана, передавая бесформенный липкий пакет.
Когда улеглось волнение, и злополучное мороженое было съедено, Даша достала фотоальбом. Для удобства совместного просмотра девушки перебрались на кровать.
– Это десятый класс, – комментировала она, – а вот выпускной – нечёткие фото… Первый курс. Да, в центре – я.
– Ты совсем не изменилась. Пять лет прошло?
– Даже больше. А это второй курс.
– Надо же! А тут совсем другая уже, но тоже красивая…
– Спасибо…
Даша опять поймала на себе внимательный оценивающий взгляд серых глаз. Было в этом что-то необычное. Так на неё никто больше не смотрел, (даже Борис). Так… как будто впитывая её лицо, не брезгуя подробностями – трещинками на губах, морщинками под глазами, выбившейся прядью волос. Сбросив оцепенение, она спросила:
– Хочешь кофе?
– Пожалуй.
– Только, знаешь, у меня всего одна кружка. Ничего?
– Будем пить по очереди.
Организовав кофе, Даша вернулась на кровать. Поочерёдно глоток за глотком, закусывая «Ассорти» – кружка опустела. Ксана сидела, подобрав ноги, головой на её коленях лежала Даша, готовая лежать так сколь угодно долго. Естественным образом разговор перетёк в иное русло:
– Даш, а у тебя было… мм… что-нибудь с…
– Женщиной? – поймав утвердительный взгляд, она продолжила, – да… но не серьёзно. В институте, помнишь, ту девушку с чёрно-белого фото?
Ксана взяла из коробочки конфету и поднесла к Дашиным губам:
– Любишь сладкое?
– Из твоих рук – всё что угодно! – с наигранным пафосом ответила Даша и осторожно взяла кусочек шоколада, попутно поцеловав один из пальчиков щедрой руки.
«Шутка! Мы же просто шутим? – вздрогнула Ксана от нежного прикосновения, – и тот факт, что мне так хорошо сейчас… Как же хочется поцеловать эти губы! Даша, Дашенька, почему они такие яркие? Зачем?!»
– Так что с той девушкой?
– Ну, мы учились на одном потоке. Она во всеуслышание называла меня своей любимой девушкой. Это было своеобразной игрой, что ли. При встрече мы всегда целовались… в губы.
– В губы?
– Да, и к этому все так привыкли, воспринимали как должное.
– А потом?
– Потом ничего не было. Она испугалась, или, возможно, я ей недостаточно нравилась. Не до такой степени нравилась…
– Мне кажется, она многое потеряла.
– Хм.., – последние слова Ксаны всколыхнули целый вихрь: «Я схожу с ума, или она только что намекнула о том, что была бы не против близости со мной?» Вслух же она поинтересовалась, – А ты? У тебя была девушка?
Ксана задумчиво перебирала волосы подруги:
– Это было так давно, и я тогда даже не поняла, что произошло. Будешь ещё конфету?
Не дожидаясь ответа, она наклонилась над Дашей, и та с опозданием осознала происходящее: «Я же хотела на прощание! В щёчку… Вот тебе и щёчка!». Ксанины губы раздвинули её губы и деликатно протолкнули конфету во внутрь. Поцелуй длился несколько мгновений, но и этого с лихвой хватило, чтобы почувствовать насколько сильно их обоюдное желание. Чтобы разрядить обстановку, Даша прошептала (говорить в полный голос она уже не могла):
– Вкусно…
– И не говори…
Теперь
– И не говори! – кипела Ксения, – ты приходишь и предъявляешь мне… нам какие-то обвинения! В чём, скажи, конкретно в чём, ты нас обвиняешь!?
– Вы опять принялись за старое! Ты и она, – Андрей кивком головы указал на Дашу, – всё повторяется! Возвращается март двухтысячного. И, я знаю, это она, – на этот раз он даже не удостоил Дашу жестом, – она тебя…
– Март двухтысячного? Андрей! Думай о чём говоришь!
– …она тебя совратила. А ты просто не смогла противостоять, но я не собираюсь терпеть подобное!
Ксана не верила своим ушам, а Даша казнила себя за то, что забыла на какое-то время, какую мину замедленного действия представляет из себя Андрей. Ну а Аня, похоже, бывшая в курсе всех событий, воспользовавшись образовавшейся паузой, спросила:
– Почему ты так решил? Откуда эти выводы? На чём ты основываешься?
– Ах! Аня! Да зачем ему на чём-то основываться? Он просто – решил!
– Вы меня совсем за дурака держите! Я же всё вижу… И встречи эти ваши, и письма и книги, – метнул он ненавидящий взгляд в сторону Даши, – телефонные разговоры и розы вот эти! Я таких никогда не дарил!
– С чего ты взял, что их подарила я? – подала голос Дарья.
– Я знаю, что ты!
– Отлично, он просто знает! Да какое ты право имеешь, судить?! Даже если то, в чём ты нас подозреваешь и правда, то всё равно – какое право?!
– Я так и знал! Это правда, – ещё больше помрачнел Андрей, – Лесбиянки…
– Вот что! Разбирайтесь без меня – втроём, – не выдержав накала страстей, Аня вышла из комнаты.
– Я полагал, что мы сможем построить совместное будущее, но сейчас вижу, что тебя вообще мужчины не интересуют!
– Конечно, не интересуют! – вспылила Ксенья, – Если бы не дети!
– А в Ялте? Ты водила меня за нос! Я купился на твою праведность, я восхищался тобой и боялся дыхнуть не вовремя, а ты предпочла Богу эту…
– Да никого Ксана не предпочитала Богу! Ты сам бы слышал свои слова!
– Даш, это бесполезно… Андрей, а ведь летом я думала о том, чтобы выйти за тебя замуж. Подумать только! Как хорошо, что я не поддалась уговорам мамы. Как хорошо!
Тогда
«Как хорошо с ней, какая-то подкупающая искренность её глаз, слов, прикосновений.., – Ксения обводила кончиками пальцев контур Дашиных губ, овал лица, нарисовала брови, веки, – красивая… И с закрытыми глазами – красивая, тонкая, звонкая. С нежным голосом! Как я забыла?..»
– Ты споёшь мне?
Вставать очень не хотелось, но раз ОНА просит… Даша взяла гитару и, присев на противоположный край кровати, спросила:
– Что ты хочешь, чтоб я спела?
– Всё.
– Всё? Тогда, пожалуй, эту, – взяла она вступительный аккорд.
Даша плохо понимала, что именно поёт – произносимые ею слова, наполняли комнату, минуя разум – сами по себе – независимо от прочих мыслей теснившихся в голове: «Как она смотрит!.. Да, я буду петь… Ради того, чтобы она так смотрела – стоит!.. Зачем ты встаешь? Тебе не нравится?..»
– Пой, – одними губами сказала Ксана, и, обойдя Дашу, встала у неё за спиной, – Пой, – услышала та совсем близко, слишком близко... И тут Ксана положила руки на Дашину грудь, прошептав ей на ушко:
– Не останавливайся, пой…
С этого мгновения, как будто кто-то невидимый подкрался и набросил на них волшебную кисею. События начали развиваться по каким-то новым законам: времени не стало, пространство сузилось до расстояния от губ к губам. Где-то далеко жалобно звякнула гитара… Отбросив условности, Ксана ласкала, ласкала… чувствуя, как Даша тает под её руками. И тут вселенная свернулась в точку соприкосновения, нашедших друг друга губ – в этом поцелуе погибли и вновь возродились все известные и неизвестные измерения.
Мыслей не было, только чувство – одно на двоих. Даша лишь на считанные секунды всплывала на поверхность из глубин сверхчувственности, осознавая, что она уже: без водолазки,.. лифчика,.. раздевает Ксану,.. находится на другом краю кровати… Ксана, поражаясь результатом своих действий, подливала масла в огонь. Отойдя на шаг, разглядывая, полуобнаженную Дашу, она восхищенно говорила:
– Как красиво! Ты хоть понимаешь, как это красиво?
Даша не понимала… Она, вообще, ничего не понимала. Одурев от нежности и смелости этих рук, расстегивающих её джинсы, она просто повторяла: «Что мы делаем? Что?!»
– Ого! Как у тебя тут … влажно!
– А ты думала,... – успела ответить Даша, прежде чем пропасть в беспамятстве.
…В третьем часу ночи, две девушки сидели рядом на кровати и курили. Даша с интересом наблюдала за Ксаной:
– А я и не знала, что ты куришь.
– Я тоже… Да, и не только то, что курю.
– Обнаружились скрытые таланты?
– Точно!
Находясь на грани между сном и явью, чутко реагируя на малейшее движение, они пытались уснуть. Время от времени одна из них приподымалась на локте и разглядывала соседку. Поцелуй тут же вызывал, ещё не улёгшееся возбуждение. Даша прижималась покрепче к той, что ближе всех и шептала ей:
– Я не верю! Вот проснусь – а тебя нет… А! Знаю – я не буду спать. Ксюша, Солнце моё... Ксюш…
– Нравится? Ты скажи – не молчи.
– А ты разве не чувствуешь?.. О… Очень.
– Тебе помочь? – и получив в подтверждение поцелуй, она пускала свою руку в путешествие по такому отзывчивому телу той, что ближе всех, – Ты похожа на оргАн… твои движения и страсть – те же.
Даша так и не уснула в ту ночь. Но она ни на минуту не пожалела об этой бессоннице, потому что теперь знала – как первый раз с Женщиной.
Эпилог
Можно было написать любое окончание этой истории. Любители happy end_а сами придумают финал в розовых тонах. В этом случае, даже если Ксенья посвятит свою жизнь Богу, Даша тоже подстрижётся в монахини, и остаток свои дней они проведут в одном монастыре.
Как жаль, что Даша не способна на такие подвиги… Зато она способна проехать полторы тысячи километров, чтобы выбрать Ксане обручальное кольцо, безукоризненно сидящее на её пальчике. Вот только Андрей страшно сверкает очами. Малодушно, но Даше представляется, что жизнь дороже присутствия на церемонии их бракосочетания.
…И полгода спустя.
Москва. Большая Никитская. Радостное Ксанино «Даша!». Кафе (шумно и накурено), поэтому: Малая Грузинская (холодно – зима), поэтому: «Пойдем, я сварю тебе кофе»…
Даше хорошо с ней.., но лишь первые несколько минут. Как только приходит осознание их разности, происходит отторжение ситуации – она не хочет быть другом – не умеет. Не умеет быть другом, когда напротив такой участливый взгляд и Ксанина рука поправляет выбившуюся прядь. И не потому поправляет, что выбилась... уже давно поправила! – а потому, что это её прядь.
Такая на недосягаемых заоблачных высотах любовь – такие глаза, вопрошающие: «Что же ты?..», голос этот, вторящий глазам: « ...я не хочу делать тебе больно…», но неизменно делающий именно так, и с каждым разом все сильней.
Попробуйте предложить Даше, сделать так, как будто ничего не было. Ни первого раза… ни следующих. Пообещайте облегчение. Она ни за что не отдаст эту часть своей жизни, потому что были моменты, когда ей было так хорошо, что даже уже плохо и наоборот.
Надежда не раз переносила клиническую смерть. Она переживет и Дашу, и Ксану… Андрея тем более . Она всех нас переживет.
Оса Жалящая: Как в первый раз с женщиной.