Мои переводы (Вместо эпиграфа)
Мои переводы
Я за стихом вбираю стих –
Все непосильней –
И плавлю, плавлю, плавлю их
В своей плавильне.
Из них я выкую броню
Себе по мерке
И честь свою обороню
В огне проверки.
Я знаю, пустит мне вдогон
Завистник стрелы,
Но пробегу свой Марафон
И под обстрелом.
Пускай насмешки за спиной
И не до смеха –
Прочнее стали стих литой
Сего доспеха.
Беррис фон Мюнхгаузен. Епископ-сквернослов
«Зовут в Италию. На кой?
Блажна сия причуда!» –
Епископ Крут сказал с тоской
И по столу хватил рукой –
Аж прыгнула посуда.
«Мы в адском пламени сгорим
Из-за поездки в чертов Рим!
Все проклянешь, покуда
Дотащишься дотуда».
До папы весть дошла, что Крут
Ругается безбожно.
И вот легат уж тут как тут
И просит в Рим на папский суд
Приехать неотложно…
На сотню непотребных слов
Дал отпущение грехов
Прелату добрый духовник –
И думал, что запас велик.
Чуть свет карета седока
Несет по кочкам ходко.
Внутри молчание пока.
В окне трясутся нос, щека
И складки подбородка.
Но мук подагры наконец
Не выдержал святой отец:
«Эй, кучер! Легче ты, баран!
Без ног доставишь в Ватикан!»
Прислужник в замке в нужный час
Не вспомнил про побудку.
«Дерьмо собачье!» В этот раз
Всерьез уменьшился запас –
Прелат струхнул не в шутку!
На въезде в Лемниц был овраг,
И колесо в овраге – крак!
Накладная поломка!
Крут выругался громко…
А вот и Мюнхен! Град хмельной!
Гуляй на всю катушку!
Цирюльник пьяною рукой
На требник вывернул в пивной
Епископскую кружку.
Такого Крут спустить не мог:
«Ах ты, мозгляк! Срамной стручок!
Вонючая отрыжка!
Тебе, мерзавец, крышка!»
Но вскоре опустил кулак:
Не говоря ни слова,
За кружку заплатил «мозгляк».
И Крут, хотя запас иссяк,
Сиял, как пфенниг новый:
«Мне Мюнхен люб! Случись сто бед –
Нужды скупиться больше нет!
Пусть в Риме духовенства цвет
Потерпит, бес им в ногу!
Не двинусь я, ей-богу,
Пока запас не обновят –
Я слишком мало, верхогляд,
Проклятий взял в дорогу!»
Старый добрый эль (Английская баллада 16-го века)
Фрэнсис Брет Гарт. Чикита
Чудо, сэр! – В округе равных ей нету;
Верно, малышка моя, Чикита, красотка?
Шея-то – бархат! Погладьте! – Ах ты, чертовка!
Тпру! – Джек, садись – покажи джентльмену аллюры.
Морган! Не кляча какая – бумаги, все в полном порядке.
Дочь Вождя Чиппева! За тыщу – и то не расстанусь.
Бриггс ее бывший хозяин – может, слыхали?
Что прогорел и вышиб мозги себе пулей во Фриско?
Крепко влип, этот Бриггс... Джек! Хорош красоваться!
Это все чепуха – а вот дайте-ка ей работенку!
Сами знаете, лошадь ведь всякой бывает,
И не всякий, забравшись на лошадь, – наездник.
Брод на Форке видали? – Гиблое место! –
Фланиган чуть было там не угробил упряжку.
С месяц назад мы с судьей, да с племяшкой евойным
В темень подались туда – в самый дождь, в половодье.
Мчим по ущелью – ручей аж бурлит под ногами,
В щепки разбита плотина, и нету другой переправы.
Я на чалом, судья на гнедке, паренек на Чиките –
А за нами грохочут каменья с вершины каньона.
Вот подлетели мы к броду, и эта Чикита
С ходу за дело – мы слова сказать не успели! –
Плюхнулась в воду – я чуть не заплакал,
Глядя, как конского мяса на тыщу уносится к черту!
И что бы вы думали? Этой же ночью Чикита
В стойло пришла и тихонько стоит, обтекает –
Чистая, точно бобер – а упряжи нет и в помине.
Так вот, стало быть, реку она одолела, наша Чикита.
Знатная лошадь! и – Как вы спросили? – Племянник?
Видно, утоп – потому как еще не вернулся;
Он, дурандай, и в седле-то не шибко держался;
С огольца что возьмешь? - Это вам не лошадка!
Фрэнсис Брет Гарт. Гризли
Трус – геройского сложенья,
Что внушает изумленье,
Страх и все-таки – презренье:
Он не брезгует порой
Желудевой кожурой,
А во время голодовки
Грабит беличьи кладовки.
Сталь когтей и мягкий нос,
Подбородок весь оброс –
Увалень стопоходящий,
Пусть тебя в дремучей чаще
Не найдет свинец разящий!
Уходи с людской тропы
И направь свои стопы
К потайным ручьям индейским,
Скрытым меж душистых трав,
Уголкам эпикурейским,
Где шаг утки величав,
Где пчелы хранятся сласти –
Там спасенье от напастей,
Поджидающих окрест
Оскверненных стройкой мест.
Ты на страх всем звероловам
Братом Туком станешь новым;
Пустишь в ход могущу длань,
Грянешь празднество лесное,
С чужеземца взявши дань;
Хитрым будь равно с молвою.
Вволю ешь и вволю пей,
Но живи в глуши своей.
Фрэнсис Брет Гарт. Язычник Ли Син
То бишь, верьте, друзья –
Заливать не привык! –
Что по части вранья
И дешевых интриг
Никого нет ушлее китайца –
Заявляю о том напрямик.
Ли Син звался он,
И не спорю я тут,
Что подобных имен
Просто так не дают,
Но улыбка его была кроткой –
Нипочем не дознаться, что плут.
Просветлело тем днем,
То бишь, можно сказать,
Что язычник лицом
Был погоде под стать,
Но в тот день он меня с Билли Наем
Так обставил, что срам вспоминать.
Точно желтый божок,
Он возник у стола;
«Ты играешь, дружок?» –
Я спросил. «Мал-мала».
Мы засели за юкер, но сразу
Хуже некуда карта пошла.
Я тут было взгрустнул:
Дело, то бишь, – каюк,
Но Билл Най провернул
Свой излюбленный трюк
И в рукав запихнул полколоды –
Он мастак в смысле ловкости рук.
Но в игре не везло
По-кошмарному нам,
Козыря, как назло,
Так и липли к рукам
Простодушного с виду китайца –
Продували ко всем мы чертям!
И вот тут-то прокол
И случился такой:
Мне на сдаче пришел
Валет козырной,
А язычник зайди со второго –
Чем и выдал себя с головой!
Хоть я тертый игрок,
Но застыл, как стена,
А Билл Най все просек
И вздохнул: «Вот те на!
Облапошил нас вшивый прислужник», –
И настала китайцу хана.
Из его рукавов
(Я не лез в мордобой)
Сотни карт меж столов
Разлетелись листвой,
Да с ногтей его восково-желтых
Мы и сняли налет восковой.
Так что верьте, друзья, –
Заливать не привык! –
Что по части вранья
И дешевых интриг
Никого нет ушлее китайца –
Если вру, пусть отсохнет язык!
Комментарий
1. Юкер – вид карточной игры, упрощенный вариант покера. В колоде 24 карты, самая сильная – козырной валет.
2. В Калифорнии многие китайские эмигранты работали в качестве прислуги
3. Шулера используют воск для того, чтобы метить карты. Навощенным ногтем делают метку, и она блестит, когда на нее падает свет.
Фрэнсис Брет Гарт. У гасиенды
На оливе имя донны
Вырезал певец влюбленный –
«Мануэлла де ла Торре».
Кто она? Кругом молчанье;
Дождь и солнце точат зданье;
Ветра тщетно призыванье –
«Мануэлла де ла Торре».
Позабылась песня эта,
Лишь припев не канул в лету –
«Мануэлла де ла Торре».
Но порой наводит чары
Отдаленный звон гитары,
И слова легенды старой
Льются ночью на просторы:
Были стены эти юны
И впервые пели струны –
«Мануэлла де ла Торре».
Фрэнсис Брет Гарт. О чем пела пуля
Как радостен жизни
Закон! -
Любить и лететь
На рожон!
Отыщу, обет храня,
В смерче дыма и огня
Я того, кто для меня
Был рожден.
И его не спутать мне
Ни с одним:
Он – герой и в битве не-
Победим.
У него лицо под стать
И божественная стать,
Скоро, скоро должен стать
Он моим!
Вот и он – моя любовь,
Мой храбрец!
Это я – твоя любовь,
Наконец!
Счастье мне скорей даруй –
Отвечай на поцелуй!
Что ж ты, милый? Не балуй!
Но молчит мертвец…
Стивен Крейн. Из сборника «Черные всадники»
Огден Нэш. Похвальное слово другу
Одни писатели твердят,
Что мама – лучший друг ребят.
Другие спорят: это враки,
Нет друга преданней собаки!
Не избежать мне типунов
За приниженье мам и псов,
И все же я признаюсь вам:
Мой самый лучший друг – я Сам.
Мы делим радости и горе,
Мы в унисон поем, как в хоре,
Мы ближе, чем мидиец с персом,
Мы заодно умом и серсом.
Я пошутил – и Сам смеялся.
Я прогорел – и Сам нуждался.
Мы на коктейли ходим оба,
Хоть ненавидим светских снобов:
Чуть я решаю делать ноги,
Смотрю – а Сам уж на пороге.
Мне по душе кино немое –
И Сам согласен тут со мною.
И каждый из моих грехов
Добрейший Сам простить готов.
А отойду я в мир иной –
Кто будет, как не Сам, со мной?
Мы неразлучны. Рядом с нами
И Дамон с Финтием врагами
Покажутся. Не стройте рожи!
Ведь вы и Сами с нами схожи.
Примечания:
Мидия – историческая область в северо-западной части Иранского нагорья.
Дамон и Финтий – два пифагорейца, жившие в Сиракузах в 4 в. до н.э., образец преданности в дружбе.
Огден Нэш. Это напоминает мне…
Представьте себе: вы на темной террасе и к девушке рядом проникнуты чувством настолько странным,
Что становится ясно – дело не только в приданом.
В воздухе летняя нега, и вечер волнующе дивный,
И луна вам шепчет лукаво, что «любить» – это глагол активный,
И звезды мерцают над вами как-то особенно,
И старинные венские вальсы играет вдали оркестр бесподобенно,
И она ничуть не противится, когда вы нежно сжимаете ей локоток,
И спустя мгновенье, исполненное романтики, вы спрашиваете: «Милая, куда унес тебя мыслей поток?»
И она возвращается из омытых лунным сиянием далей в сумрак веранды,
И говорит: «Я просто задумалась, сколько побегов бамбука съедает за день детеныш Гигантской панды».
Или так: вы стоите с ней на холме и закатом любуетесь зимним мечтательно,
И, как в книгах Унсет, красиво все сногсшибательно,
И вы обвиваете рукой ее талию и произносите искусно составленное признание, столь же проникновенное, как в книгах Уиды и Теккерея,
И спустя мгновенье, исполненное романтики, она говорит: «Ой, я забыла купить для дайкири лаймы и в салат – сельдерея».
Или в полутемной гостиной вы только что задали ей самый главный вопрос и с трепетом ждете ответ,
И спустя мгновенье, исполненное романтики, она говорит: «По-моему, этот столик будет лучше смотреться на месте того столика, только ума не приложу куда поставить второй столик, не дашь мне совет?»
И вот так они бьют нас ниже пояса день за днем.
Не то чтоб для них не было ничего священного. Просто в Священный Момент они размышляют о чем-то ином.
Огден Нэш. Женитесь на апрельской девушке!
Славьтесь, вешние заклятья:
Мне Апрель попал в объятья!
То волшебный,
То ненастный,
Дерзкий, вздорный,
Нежный, страстный,
Вот Апрель
Цветет цветами,
Вот Апрель
Гремит громами,
Верный друг
И ветрогон,
Я, Апрель, в тебя влюблен!
Огден Нэш. Счастливый симулянт
Огден Нэш. Дитя, конечно, рождает Человека, но не сразу
Ну и что, что Резерфорд
Уплетал на ужин торт,
А в меню Аристофана
Не бывало каши манной?
Да, я знаю, что Шекспир
Ненавидел рыбий жир,
А великий Геродот
По утрам не пил компот.
Да, Ван Гог писал картины,
Не глотая витамины,
А Сальери отравил Вольфганга Амадея,
Не евши сельдерея.
Ну и что с того, дружок?
Доедай-ка свой творог.
Хочешь кушанье по нраву –
Заслужи сначала славу!
Примечание: Заголовок, судя по всему, отсылает к одному из юношеских стихотворений Уильяма Вордсворта.
Огден Нэш. Микроб
Микроб не так велик, как слон,
Но всех зверей сильнее он:
Весь ужас в том – увы и ах! –
Что он живет в людских телах
И тешит тем свою особу,
Что шлет им странные хворобы.
Дай я потрогаю твой лоб.
Дружок, в тебе живет микроб!
Огден Нэш. Моей возлюбленной
Больше, чем муж ненавидит рога,
Чем скалы грозят кораблю,
Больше, чем шут
Ненавидит зануд,
Вот так я тебя люблю!
Люблю я сильней, чем жалит оса,
Сильней, чем трясет метро,
Люблю я сильней,
Чем липнет репей,
Чем гремит пустое ведро.
Так же, как вор боится улик,
А червячок - воробья,
Так же, как нищий
Нуждается в пище,
Вот так я люблю тебя!
Сильнее, чем кит выпускает струю,
Чем ноет дырявый зуб,
Сильнее люблю я,
Чем скачет косуля,
Чем лук вышибает слезу.
Клянусь тебе месяцем, что вверху,
И внизу, если есть такой,
Сильнее, чем жмет
Неразношенный бот,
Вот так ты любима мной!
Роберт Геррик. Вишни спелы!
Вишни спелы! спелы! спелы!
Так румяны, полнотелы –
Подходи и покупай!
Где росли они? Тот край
На устах моей любимой.
Свет улыбки негасимой
Озаряет дивный сад –
Вишни там весь год горят!
Роберт Геррик. К его стихам
Что ждет, мои сиротки, вас,
Когда придет мой смертный час?
Кто вас укроет от ненастья
И обеспечит ваше счастье?
Кто вас посадит к очагу?
(Хотя вам и не быть в долгу –
Вы заработали деньгу
Своим запасом остроумья.)
И все же в тяжком я раздумье…
Вот ежли кто-то из друзей,
Хранящих честь минувших дней –
Душою щедрый, благонравный
Ньюарк или Вестморланд славный, –
Переживет меня, то в них
Найдете вы отцов родных.
А нет – хлебнете поневоле
Сиротской горемычной доли.
Роберт Геррик. Браслет для Юлии
Этот шелковый шнурок
Я к твоей руке, дружок,
Привязал, и краткий срок
Ты, прелестна и юна,
Будешь мною пленена –
Сам же я твой раб сполна;
Дерни нитку посильней
И разделаешься с ней –
А со мною все сложней:
Мне не вырваться никак,
Да ведь я себе не враг –
Не ушел бы так и так!
Роберт Геррик. Ее постель
Взгляни-ка: облачко сребрится –
То пышная постель девицы.
В ней Юлии так сладко спится!
Генри Кэрри. Пьяная песня
Вышли Вакха времена –
Я отныне Бог Вина!
С этим жалким питуном
В состязании хмельном
Я расправлюсь, как с ягнем!
Сотворите мир, сполна
Состоящий из вина!
Пусть моря и земли в нем
Будут зеленым вином –
Вот тогда-то и кутнем!
Джойс Килмер. Деревья
По мне, и лучшие стихи
В сравненье с деревом плохи.
Тем деревом, чей жадный рот
К земной груди приник и пьет,
Чьи руки вздеты к небесам
В молитве, недоступной нам,
В чьих волосах из года в год
Свое гнездо пичуга вьет,
Чьи плечи укрывает снег,
Чьим другом дождик стал навек.
Стихи создам и я, глупец,
А дерево – лишь Он, Творец.
Мэри Кэролин Дэвис. Винтаж (Из цикла "Девичьи песни")
Покуда боль свежа,
Не сотворишь красы,
Смущающей сердца.
Пускай идут часы.
Боль что вино. Свою
Не скоро я испью.
Спайк Миллиган. Тигр (Пародия на Блейка)
Тигр, о тигр, светло горя,
Можешь ты без фонаря
Различить, рассеяв мрак,
Кто твой друг, а кто твой враг?
Ты, возможно, нам и друг,
Но ужасно близорук.
Заведи скорее линзы:
Ты оставил только джинзы
От племянницы моей!
Разве можно есть людей?!
Обещай, не пряча глаз,
Что не тронешь больше нас,
А не то, даю зарок,
Я спущу сейчас курок –
Станет твой костюм тигриный
Украшением гостиной!
Михаил Лукашевич: Избранные переводы английской и американской поэзии.