ПОПЫТКА БЕССМЕРТИЯ
Когда холодало, и окна чужие желтели,
Хмелил терпковатый, на розлив отпущенный вечер,
За кровлями кроясь, залётные ангелы пели
Битловское что-то, я был гениален и вечен...
... Вцепиться, вдышаться, плющом неотвязным увить их,
Навзрыд и навеки, врастая и не отпуская,
Но всё же - не вспомнить, а вам - и во сне не увидеть,
Какими судьбАми меня подымала Сумская,
Какими стихами, да нет, не стихами, а снами,
Не снами, а взрывом, вздымалось и пО ветру рвАлось
Ночей одиноких отчаянно-чёрное знамя
Тоски и свободы... И всё это юностью звАлось...
... Там веяла вечность... Там жизнь торопливо листала
Страницы пророчеств, сверяясь по судьбам и датам,
Там Гоголь - вороной - нахохлился над пьедесталом,
И крыши вгрызались в холодную мякоть заката...
... Прозрев, опознаешь дворов обмелевших колодцы,
Слепых переулков фонарную жёлтую слякоть,
Но что остаётся? - о давние дни уколоться
И в строфах протяжных былое бессмертье оплакать...
... Детей не пускайте в бездонные каменоломни
Ночей одиноких! Забейте крест-накрест ворота.
С какою по счёту: не знаю, не вижу, не помню,
Я жизнью прощаюсь, - отныне и бесповоротно.
Но та была первой. И заново, сызнова, снова
Твердит, не сгорая, над пеплом, что теплится еле,
Прозревшая зрелость, заложница зримого слова:
"Когда холодало и окна чужие желтели..."
ПУТЁМ ЗЕРНА
Как стебель разымают на волокна,
Как кости отделяются от плоти,
Так день разъят - до голой сердцевины.
И неделим остался только свет...
И мёртвый свет блуждает в лабиринтах
Слепых домов, безлиственных деревьев,
И, задыхаясь, и себе не веря,
В глухой тоске изображает день.
И человек приподымает веки,
Впускает свет в себя - и цепенеет.
И вопрошаем: "Кто у телефона?",
Себе не веря, отвечает:" Я..."
(О, Господи, как холодно на свете...
Как непонятно, как необъяснимо
Твоё благословленье и проклятье:
"Путём зерна. Иного нет пути.")
Ну что ж, шагай по топким переулкам,
Валяй - целуй податливые губы,
Терзай гитару, бейся лбом о стены
И говори случайные слова...
Но мёртвый свет подходит к изголовью...
Я глаз не прячу, я усвоил твёрдо
Неотвратимость боли и разлуки,
Неразделимость - боли и любви.
... И не видны подземные побеги,
И никому на свете не известно,
Про то, как смерть становится началом,
Как жизнь переплавляется в судьбу...
РОЖДЕНИЕ МАСТЕРА
Богемный мальчик в брежневской Москве:
Щенок, хипарь, провинциальный гений...
... Его дарили похвалой своей
Столпы литературных направлений.
Он пил вино... Не ведая вины,
Девчонок мучил и терзал гитару...
"Чужих певцов блуждающие сны",
Как в том "Литературных мемуаров"
Вошли в него... Да жив ли он теперь?
Всё так же - нежен? И упрям - хоть тресни!?
... Он вечности приоткрывает дверь
И слышит там: " Замри... Умри... Воскресни..."
Артюр Рембо. МОЯ БОГЕМА
Затырив кулаки в дырявые карманы,
Я шлялся в допотопном и призрачном пальто.
Меня гордячка-Муза динамила, зато
Манили - в полный рост - грядущие романы.
В штанах невыразимых: с дырою на дыре,
Мечтательный босяк, я рифмовал прескверно.
Но теплилась Большая Медведица - таверной,
И звёзды шелестели листвою в сентябре.
От неба - в двух шагах, в канаве придорожной,
Вечернюю росу смакуя осторожно,
Как юное вино, чья крепость - впереди,
Пятнадцать грозных лет собой являя миру,
Я грезил, башмаков истерзанную лиру
Восторженно прижав к мальчишеской груди.
(с) Артюр Рембо. 1870.
(с) Мастер Евгений. 1973-2003.
ПОДМОСКОВНЫЕ ВЕЧЕРА
ЧАСТНЫЕ УРОКИ
Бесконечного лета в начале,
Завершает уроки свои
Выпускник факультета печали
С золотой медалисткой любви...
Их продолжить, казалось, не поздно,
Но в спираль обращается круг:
Аспирант, волевой и серьёзный,
Угодил в кандидаты разлук.
Ни карьеры, ни славы, ни денег:
Лишь бы там, за последней чертой,
Повстречался - тоски академик
С ученицей своей золотой...
ИЗ ХАРЬКОВА - С ЛЮБОВЬЮ
ЧЕТЫРЕ СТУПЕНИ
ПРОРИЦАНИЕ РЫЦАРЯ
Тяжёлых снов мучительная грусть
Сгущается в предчувствии восхода...
...Святым не стану, но живым вернусь
Из долгого крестового похода...
И в двойственной телесности земной
Являя свет, - живой и неизменный -
Она склонит колени предо мной,
Я - у Престола преклоню колено.
И не зачахнут вера и очаг
В Отечестве - несчастном и бесславном...
... Я часто заблуждался в мелочах,
Я никогда не ошибаюсь в главном...
МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ
На краю поднебесной чужбины, -
Сострадатель сомнений сыновних, -
Что забыл ты в снегах Украины,
Гефсиманского сада садовник?
Ведь не вера - надежда, скорее,
В нас, изгоях, горит не сгорая...
Чем иззябшие души согреешь
Дезертирам из светлого рая?
... Здесь живут: исподлобья, насупясь,
Но во тьме по-хохляцки упорно,
Сквозь сырую славянскую супесь
Прорастают вселенские корни...
Пояса подтянувшие туго,
Сохраним, возлюбившие много,
И поллитру - для верного друга,
И молитву - для вечного Бога.
Соль земли - не в краюхах, а в крохах
Чернозёмного чёрствого хлеба...
... И в распутицу в наших дорогах
Отразится библейское небо.
ПОСВЯЩЕНИЕ БУЛАТУ
Призывник-первогодок, в своих галифе неушитых
Ты бесстрашен и юн, и солдатская совесть - чиста.
Если сможешь, останься - в доверчивых и неубитых,
На старшинских погонах почувствовав тень от Креста.
Генералы - в разгуле, на то - генеральское право.
Не распробовать нам: ни девчонок, ни дум, ни вина.
От наркома - сто грамм. А от Господа - горечь и слава.
Не гусарствуй зазря. Береги пацанов, старшина.
Мы просрали: Прибалтику, Грузию и Украину.
Нам на Шан-зЭлизэ рыть окопы и души беречь.
"Господа офицеры, равнение - на середину,
На печаль, на надежду, на вечную русскую речь!"
КЛАССИЧЕСКИЕ РОЗЫ
Уйду, как жил: отпетый, но не венчанный…
… И в нежности, пронзительной и острой,
Любимые и любящие женщины,
Объединясь, обнимутся как сёстры.
И в смертные крещенские морозы,
Весне поверив, грянут соловьи…
…Как хороши, как свежи будут розы,
Что возвратят мне девочки мои…
Мастер Евгений: ТРЕТЬЕ ДЫХАНИЕ.