Natella Osmanli: Сон* Степана Гарсиа..
Иногда я удивляюсь: откуда Нателла все знает о странах, в которых никогда не была. Впрочем, потом понимаю: иногда можно вспоминать то, что в твоей жизни никогда не происходило. Может, произойдет?
Немного странный сбивчивый рассказ. Эклектичный, но в то же время ритмичный. несколько экзальтированная героиня, притворяющаяся мужчиной, и жизнь, стремящаяся стать романом.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Анна Болкисева
|
Сон* Степана Гарсиа.
«Прошло немало времени с нашей последней встречи, но я до сих пор помню все до мельчайших подробностей, крохотных фрагментов – таких, как золотая брошка в форме сердца на воротнике шелковой блузки, вьющиеся, будто чуть влажные, волосы, широкие брови в разлет, огромные карие глаза и улыбающиеся губы, подкрашенные ярко-красной помадой, зацепка на чулке – прямо у застежки изящной туфельки, тонкие пальцы, сжимающие ручку лакированной сумки, широкая, расшитая цветами и витиеватыми узорами, юбка... Она танцевала везде и всюду, каждое ее движение было музыкальным, ноги сами чертили милонги на паркете… А ее осанка? Когда она шла по улице, поджав губы, хмурясь и напустив на себя неприступный вид, прохожие оборачивались и провожали ее восхищенными взглядами. Редкий смельчак решался крикнуть пошлый комплимент и тут же раскаивался в содеянном – сотни возмущенных глаз окидывали его презрением, она же, казалось, даже не замечала происшедшего…
Палома танцевала танго – вечерами в крохотном ресторанчике, что на самом краю Каминито…»
Я закончила абзац и закурила, в колонках любимая песня – приятный мужской голос повторяет, что «шрам на морде - украшение грубых мужчин, шрам на попе - украшение нежных женщин»... Я встаю, и, пританцовывая, иду на кухню – заварить чай...
Вещи аккуратно упакованы в два чемодана и вместительную ярко-красную сумку (не умею путешествовать налегке) – завтра утром вылетаю в Ла-Пас. Случайный выбор. Не знаю о Боливии ничего, кроме того, что нарекли ее в честь Боливара... Но и кто такой Боливар, увы, тоже не знаю – одним словом, какой-то мужик, наверное, революционер или политик... Проведу в городе две недели, оттуда в Сантьяго – в Чили мне уже посчастливилось побывать в прошлом году - еду, как к себе домой; потом в Буэнос-Айрес – благо об Аргентине кое-что да известно из сериалов и книг; оттуда в Монтевидео – про Уругвай слыхала, наверное, даже меньше, чем про Боливию...
«Зачем тебе это?» - не понимают знакомые, - «К чему такой экстрим – путешествие в гордом одиночестве по незнакомым местам... Разве не легче купить путевку и отдохнуть с комфортом?»
Ну... Что я могу им ответить, этим спокойным, респектабельным господам, привыкшим принимать лубочную картинку, нарисованную ушлыми туроператорами, за настоящую жизнь? Побывать в Египте и не побродить в одиночестве по крохотным грязным, даже зловонным улочкам, на окраине Каира, прислушиваясь к крикам босоногой детворы, всматриваясь в глаза прохожих, наблюдая со стороны, как они радуются и огорчаются, на секунду почувствовав себя частью другой, незнакомой, непонятной жизни, не побывать в Асуане и Эль Гизе..? Или провести полпоездки, довольствуясь усталым Сфинксом и затертыми до блеска пирамидами, купить пачку папирусов в отеле, залезть на гору - поближе к богу, встретить там рассвет и потом еще год рассказывать об этом сослуживцам? Чувствуете разницу?
«Ты же рискуешь жизнью!» - снова не понимают они, - «Вляпаешься во что-нибудь! Кто тебе поможет в незнакомой стране? Так и тела даже не найдут!»
Я смеюсь в ответ – какая разница обнаружат мой труп или нет? Похоронят ли, согласно глупым обычаям? Если мне суждено исчезнуть, разве это не случится в любом случае – в родном городе или за тысячи километров от дома?!
Выключаю компьютер, скидываю тапки, надеваю грубые ботинки – на улице слякоть, усталый взгляд в зеркало – взлохмаченная короткая стрижка, куцый зеленый сарафан, «еле прикрывающий срамное место», как любит говаривать моя соседка, серая жакетка с растянутыми рукавами, из которых торчат кончики пальцев с черными ногтями, на ногах гетры в резиночку и, наконец, внушительного вида «гриндерсы»...
В наушниках «Тонкий шрам»* на repeat-е:
«Я увяз, как пчела в сиропе...» - Надо бы поменять замок - «...и не выбраться мне уже...» - Какая сволочь нассала в подъезде?- «... тонкий шрам на любимой попе...» - Ааа, черт! Ключи от машины забыла дома! – «...рваная рана в моей душе» - На метро? Или подняться за ними?
Я остановилась в раздумии, неожиданно открылись двери прежде не работавшего лифта.
«...Хоть возможно в мятежном моем мозгу...» - Ого, зато не придется пилять пешком! – «... без него была б картина мира проще...» - И когда починить успели-то? – «где теперь уже и сам понять не могу...» - Даже зеркало прибили? Не хватает только паренька в униформе, который бы вежливо интересовался на какую кнопочку нажать... – «...как милее мне он - на вид или на ощупь...» - Так... Какой у меня этаж-то?
Двери закрылись со зловещим скрипом, лифт дернулся вверх, проскочил два этажа и застыл – так я и думала... Как обычно, со мной подобное случается через день... Нет-нет, стоп, неправильная формулировка! Именно со мной подобное случается через день! Вот, так правильнее!
«Алло, Фунтик, я в лифте застряла... Да не ори ты! Ага, конечно, специально... Прекрати ржать, самой смешно... Да, жду.»
Издатель и ближайший друг – Фунтик, для посторонних Марк Евгеньевич Штольц, удивительно похож на мультипликационного поросенка, будто с него рисовали, а супруга – типичная Госпожа Белладонна, необъятная прикольная тетка, покорившая когда-то эстета Фунтика колыхающимися телесами и прононсом на французский лад, с грассирующей буквой «р». Марк изменяет жене, кажется, со всеми знакомыми бабами – кроме меня - я, как он сам говорит, «брат Дунька».
Мои романы неплохо продаются, Фунтиком придумана легенда – «наш Маркес-Борхес-Амаду» из русских испанцев и псевдоним – Степан Гарсиа, услышав который впервые, я хохотала с час, а то и больше.
Степа Гарсиа редко появляется на публике, он немногословен и задумчив – роль модного писателя играет дальний родственник Белладонны – Йося, который давно уже эмигрировал в Израиль и приезжает в Москву раз в полтора-два месяца. Журналисты пытались что-то раскопать, но, как известно, все покупается-все продается, вопрос был решен в течение дня...
Нестерпимо хочется курить – ну, где же Марк?
- Дунька! - раздается его голос откуда-то сверху, - Через двадцать минут дядя Гоша придет..., - он делает многозначительную паузу, - ...В себя.
- В отрубе что ли? – я давлюсь смешками.
- А то, - протягивает Фунтик, - Воскресенье же!
- Не, ну можно подумать, что в среду или пятницу он как стеклышко, - ворчу я.
- Что там с романом? - переводит разговор Марк, резко превращаясь из друга Фунтика в издателя Штольца.
- Пишу...
- Что значит «пишешь»?! – орет Штольц – Ты вообще понимаешь, что уже на следующей неделе я жду готовый текст?!
- Понимаю, - покорно отзываюсь я.
- Нет! Ты не понимаешь! Ты шляешься по свету, возвращаешься, напиваешься, дрыхнешь до трех дня, тусуешься по клубам! А роман? Скажи на милость! Ты когда обещала его сдать? Когда? В июне! А что сейчас?! Что сейчас?!!
- Август.
- Сколько написала? – Марк старается говорить как можно спокойнее.
- Двадцать тысяч, - честно отвечаю я.
- Сколько?!
- Двадцать тысяч знаков, - повторяю я, инстинктивно вжимаясь в стенку.
- Пошла ты, – Фунтик чуть не плачет, - Сиди тут одна, жди своего дядю Гошу. Я ушел. Не пришлешь роман через две недели, пеняй на себя – разорву контракт.
Вот гад этот Штольц! Из какого дерьма я его вытащила в свое время... Крошечное издательство разрослось, а он, негодяй, из однокомнатной хрущевки в Чертаново переехал в трехкомнатную квартиру на Кутузовском, пересел из «запорожца» в новенький «мерс», а все благодаря Степе Гарсиа. Что же делать, если мне с каждым годом все труднее и труднее выжимать из себя аргентинские-бразильские-испанские страсти? До зубовного скрежета осточертели шали с кистями, милонги, мате, карнавалы, фавелы, корриды, матадоры и страстные сочные девицы, в них влюбленные... Последний роман под громким названием «Палома Бланка» о танцовщице, живущей в Аргентине времен Перона, я пишу с нескрываемым отвращением... Поездка в Южную Америку, думаю, таки стимулирует меня, масса впечатлений, ощущений – всё это непременно выплеснется на бумагу.... Надеюсь...
«Дядя Гоша, спасибо. Давно бы так!» - выхожу из лифта, в наушниках «Брассенс и Бернес»*.
«Пока мотор стучит, и ноги носят, и бродят мысли разные в балде...» - Нет уж, поеду на такси, не в состоянии сесть за руль. – «... душа, как ни верти чего-то просит, помимо баб, напитков и т.д....» - В клуб «Гавана», пожалуйста. – «...в духовном я не смыслю не бельмеса, но знаю как бедняжку ублажить...» – Приеду, закажу себе порцию знаменитого «Гавана клаб» – традиционно, звучно и сердито! – «...ей только б услыхать Брассанса и Бернеса, а там глядишь – и дальше можно жить.»
Саксофонист рыдает над чьим-то разбитым сердцем, я потихоньку хмелею, за барной стойкой пусто... Вот молодой человек приятной наружности, смотрит, улыбается. Ну же, иди сюда, дорогой, я притворюсь, что мне нравятся твои плоские шуточки, сделаю вид, что верю в искренность затертых в махры комплиментов... Иди же. Я даже с легкостью соглашусь поехать к тебе домой... Не идет. И не надо. Мне, пожалуйста, еще порцию, ага.
***
Когда-то в этом клубе играл мой муж... А я сидела во-о-он за тем столиком и потягивала «маргариту» из бокала. Вы заметили..? Я никогда не пишу про Кубу, хотя Латинская Америка – моя стезя, то есть не моя... Степана... Так я не пишу... Побывала замужем за кубинцем, пожила в Гаване – а не могу родить ни строчки. Слишком личное, наверное... В свою жизнь, в отличие от других писателей, никого не пускаю, ни слова о себе, никогда, ни разу.
***
Молодой человек, обновите, ага.
- Леша.
- Степан, можно просто Дунька, - отзываюсь я, пытаясь сфокусировать взгляд на его физиономии.
- Вы пьяны, - констатирует он.
- Безусловно, - невозмутимо соглашаюсь я.
- Ко мне или к Вам?
- Нахал! – хихикаю я, - А прелюдия? А комплименты? А ручку поцеловать, в конце концов?!
- Вы не поняли, - он качает головой, - Я не сплю с пьяными женщинами.
- Это кредо такое? – хмыкаю я, - И что Вы мне предлагаете?
- Уехать отсюда, выспаться, а потом... Посмотрим...
- Я Вам нравлюсь? – пытаюсь кокетничать, получается хреново.
- Нет, - пожимает плечами он.
- Голубой? – меня понесло.
- В вашем случае, бесцветный, - он беспардонно берет меня под локоток, - Едем ко мне все-таки?
- Ну, поехали.
В машине тепло и мягко, перед глазами плывут разноцветные круги, сначала яркие, потом тускнеют...
Губа разбита в кровь, носом дышать не получается - ощущение, что он наполнен горячей ватой, плетусь по безлюдному шоссе, прихрамывая, и вою... Просто вою – от нестерпимой боли внутри, от режущей боли снаружи...
***
Кубинец-трубач, море музыки, бесконечные танцы, сигары и ром... Все так банально и по-книжному. Гавана – город под флюгером, что я помню о тебе? Невероятно сладкие дикие бананы размером с палец... Вкусный ром, но не Гавана клаб, которым приходится довольствоваться в Москве, а Матусалем, желательно пятилетней выдержки... Куба оказалась совсем не похожей на яркие наброски Алехо Карпентьера – она оказалась в сотни раз ярче... Я танцевала сальсу ночи напролет, безумный ритм – смесь испанской и африканской культуры... На лето мы с мужем перебрались в загородный домик, и я каждое утро, до начала ежедневной порции тропических ливней, загорала на одном из пляжей Хибакоа, подставляя лучам ничем неприкрытую кожу, бронзовея целиком и полностью... Я не оставила эту привычку и тогда, когда узнала, что во мне зародилась новая жизнь, и мое тело меняло очертания под кубинским солнцем... А потом... Потом я гуляла с Марией по бульвару Прадо, она семенила, смешно переставляя пухлые ножки, вскоре уставала и мне приходилось тащить ее до набережной на руках...
***
Я бреду по сонному шоссе, мимо проносятся редкие машины, мне холодно, холодно, холодно... Ну, притормозите, прошу Вас...
«Что случилось, девушка? С Вами все в порядке?!»
Скотина. Уехал. Как можно интересоваться в порядке ли человек, если видишь разорванную одежду, разодранные в кровь колени и локти?
Наконец какой-то ларек, подхожу ближе, из окошка на меня неприветливо косятся свиные глазки.
«Телефон есть?» - хрипло спрашиваю я.
Свиные глазки испуганно хлопают редкими белесыми ресницами.
«Телефон есть?» - повторяю я и прибавляю, -«На меня напали, прошу вас!»
Свиные глазки почти зажмурились от ужаса, в окошке появляется треснутая красная трубка.
«Штольц! Это снова я,» - на другом конце недовольное сопение, - «Марк, приезжай... Умоляю. Сейчас передам человеку, он объяснит куда... Марк! Это серьезно...»
Боливия.
Титикака, Чусисака, Кочабамба и Потоси – я балдею от названий, перекатываю их на языке, как леденцы, и похохатываю.
Мне скучно и жарко, брожу по достопримечательностям, всматриваюсь в лица людей, вслушиваюсь в местные диалекты... Зато теперь мне известно, что Боливара звали Симон... Анды не так страшны, как в учебниках географии за десятый класс – горы, как горы.
Зато музыка... Что-то необычное, особенно в горных деревушках, куда я попросила отвезти меня новых знакомых – Альфонсо и Пино. С этими молодчиками я познакомилась прямо в аэропорту. Убийственное отношение к иностранцам – благоговеют и балдеют, воспринимают, не иначе, как миссию... Так вот. Музыка... Гигантские камышовые трубы и такая штуковина, вроде мандолины, из... панциря броненосца – издаваемые экзотическими инструментами звуки удивляют, но не трогают меня вообще... Лишь раз... Только однажды... Сидя на пороге крошечной хибарки, которую мне удалось снять всего за доллар в сутки, я услышала грустную песню... «Y esta tristeza sin dolor..,»- повторяет хриплый мужской голос. Печаль без боли? Что он имеет ввиду? Мне скорее понятна боль без печали - боль, которая запрятана глубоко на дно кармана, а карман пришит к сердцу намертво, не оторвать, как ни пытаюсь... На дне боль, сверху она присыпана заботами об оставшихся в Москве неоплаченных счетах за коммуналку, протекающем кране и сломанном замке, мыслями об очередном сюжете, о героинях и героях, размышлениями о шмотках и косметике, а также о прокладках, которые здесь, кажется, дефицит...
Альфонсо и Пино упрямо пытаются напоить меня чичей – местной самогонкой, я отмахиваюсь – после грузинской чАчи меня ничто не проймет... Пью и быстро хмелею, закусываю грубой кукурузной кашей, макаю кусочки мяса в обжигающий соус из стручкового перца и снова пью... Чьи-то горячие влажные пальцы, кажется Пино, а может Альфонсо, проскальзывают под мою блузку, я не сопротивляюсь...
Чили.
Зной. Платье липнет к телу, еле тащусь, натерла ноги... Ужасно хочется пить... И есть... Ни с кем не могу познакомиться, что за люди такие, эти чилийцы... Или у меня вид слишком взъерошенный или они сегодня не в духе...
Еле нашла прокат автомобилей... Содрали полтинник. Знаю же, дорого, в прошлый раз заплатила двадцатку... Но хоть прокачусь с ветерком... Или с кондиционером - черт, а он конечно не работает... Вернуться что ли? Да ладно... Просто жму на газ.
Ух ты, красиво как... Сантьяго мне определенно нравится, здесь старина каким-то образом сочетается с новомодными небоскребами, не диссонирует, а дополняет... В прошлый раз со мной был Марк, рассказывал где и что, кому принадлежит, когда построено – путеводителей начитался... Вот только ничегошеньки из рассказанного не помню, как стерлось.
О, девушка голосует на обочине...
«Hola! Puedo ayudar? - спрашиваю на ломаном испанском и сразу же перехожу на не менее ломаный английский, - Have no clue how to approach the place you need, but… I guess, you could show me the way, right?» (Привет. Могу помочь? (исп.) Понятия не имею как добраться туда, куда нужно Вам, но... Вы ведь могли бы показать мне дорогу, да? (англ.))
Девушка с трудом переваривает сказанное мной.
«Блин,» - внезапно произносит она в растерянности.
Натка оказалась такой же чокнутой путешественницей, как и я. Точнее не совсем такой - скорее такой, но не по доброй воле... Купила дуреха путевку в сомнительном турагенстве, добралась до Сантьяго, а там никто и не встречает... Нашла гостиницу – слава богу, номер забронирован, но какой... Чуть ли не под лестницей чуланчик... И всё, коротает дни одна, бродит по улицам, любуется городом.
В тот вечер мы забурились в маленькое дешевое кафе... Это вообще мое правило – я редко ем в дорогих фешенебельных ресторанах, когда путешествую; настоящую традиционную кухню можно попробовать только в крошечных забегаловках, куда приходят парочками или с детьми. Во-первых, если приводят отпрысков, значит там более или менее чисто, во-вторых, раз ходят всей семьей, значит вкусно и по-домашнему...
Я бы не сказала, что чилийская кухня сильно отличается от европейской, разве что сытны и необычны лепешки из кукурузной муки, но такие я пробовала и в Боливии...
Ната поедает тарелку за тарелкой и пьет вино бутылками... Кстати, о вине – очень даже недурственное, но я предпочитаю коктейль Пискола – смесь виноградного ликера с пепси, в ресторанчике такого нет, и мы отправляемся в бар при гостинице, где живу я.
Пискола – вообще вкусная штука, пьешь стакан за стаканом и хочется еще, незаметно теряю контроль над собой, танцую и пою чужим сиплым голосом битловскую Yellow submarine...
«Пошли в номер,» - горячо шепчет мне в ухо Ната, - «Я познакомилась с классными мачо-мучачо...»
Какие к черту мачо... Я еле доползаю до кровати... Плюхаюсь прямо в одежде и проваливаюсь в сумбурные сны.
Утро. Нестерпимо ломит все тело, раскалывается голова. Что-то не так... Мои вещи! Где мои вещи?.. А Ната?!! Вот паскуда!
***
«Что это?» - спрашиваю я мужа, вслушиваясь в песню старой толстой креолки, что поет и плачет, перебирая струны гитары.
«Сон», - отвечает он, прикрыв веки, ловя каждый звук.
«Чей сон?» - не понимаю я.
«Сон – это такая музыка... Так называется...»
Толстая креолка поет и плачет, плачет и поет... И вдруг мне становится страшно, будто предчувствие пробирается в раскрытую музыке душу...»
***
Аргентина.
«Алло, Фунтик! Ты еще жив? Ага, уже в Буэносе, который Айрес. А? Конечно пишу! Столько уже... А? Ну... Тысяч пятьдесят будет,» - я нагло вру Штольцу. Ну, не признаваться же в том, что про роман я и думать забыла, а лаптоп сперли еще в Чили...
В наушниках снова «Тонкий шрам».
«Если б можно было жизнь мне с начала начать...» - Интересно, я научусь танцевать танго?- «...если б можно было заново родиться...» - Кстати, надо походить по улицам, запомнить город, а потом описать в романе. – «...я бы, словно ненормальный, влюбился опять...» - Так, первым делом в Каминито! – «...в этот шрам на твоей левой ягодице.»
Каминито-Каминито, как много я о тебе писала, думая, что знаю, представляю, понимаю... А оказалось... Я брожу потрясенная, не покидает ощущение дежа вю...
Аргентинцы с их коверканьем испанского... Сбивают с толку заменой слова tu-«ты» на vos-«вы», что беспардонно противоречит правилам испанской грамматики, заменили хотя бы на usted – уважительное местоимение «Вы», так нет... Вобщем, окружающих я понимаю с трудом...
Вот уже второй день брожу по кладбищу Ла-Чакарита, любуюсь старинными памятниками, размышляю о бренности мира... Мне глубоко фиолетово где будет похоронена чертова оболочка, но... Невольно подумываю о составлении завещания, в котором обязательным условием наследования имущества будет захоронение моего тела именно здесь... Смеюсь – так наследники все, что им достанется, потратят как раз на транспортировку и похороны.
Санта Фе – тут можно прибарахлиться, рассеянно пялюсь на витрины, брожу по магазинам в поисках чего-то такого... Чего-то интересного, необычного и не слишком дорогого. Набрела на лавку с бижутерией и яркими шарфами – как раз то, что люблю...
«Мама! Мама!» - голос лезвием рассекает мою задумчивость. Маленькая девочка несется мне навстречу, раскинув ручонки, смеясь... Она подбегает и прижимается ко мне, обхватывает ноги, зарывается лицом в юбку и что-то бормочет.
«Линда!» - вслед за ней появляется мужчина средних лет.
Он пытается оттащить малышку, но она крепко в меня вцепилась.
«Мамамамамамамамамамамамамама...,» - упрямо повторяет она.
-Простите, - обращаюсь я к предполагаемому отцу по-английски, - Что случилось?
- Обнимите ее, пожалуйста, - он с мольбой смотрит на меня, - Вы на самом деле чем-то похожи на ее мать. Наверное, приняла за нее... У матери была такая же стрижка, да и черты лица – видимо, что-то общее... Стрижка была точно такая же...
- Была? – переспрашиваю, прижимая Линду к груди.
***
«Успокойся, дочка,» - повторяет Тереса, гладя меня по голове, - Поплачь, легче станет.»
Но я не плачу, я раскачиваюсь из стороны в сторону, молча, сжав губы.
«Им бы не понравилось, - бормочет Тереса, перебирая четки, - Твоя доченька смотрит на тебя сверху, она стала ангелом... И муж твой тоже смотрит... Им больно видеть тебя такой...»
Я раскачиваюсь. В такт. ...Песне, что звучит в воспаленном мозгу – сон, кубинская жаркая грусть – песне, которую пела, плача, толстая креолка...
***
Мы гуляем с Линдой каждый день... Её мать исчезла, когда девочке было всего два годика... Она сжимает цепкими пальчиками мой мизинец и с обожанием впитывает, кажется, каждый жест, взгляд или слово, мною пророненное.
«Алло, Марк! Я выслала тебе роман. Да, дописала, Штольц! Можешь отдавать коректору. Что? Нет-нет, не пьяна, я просто счастлива, Фунтик! ...Впервые за несколько лет!»
Я живу в уютной квартирке в Тигре, это маленький курортный городок, пестрый и солнечный. Каждый день я купаюсь в реке и плету венки из здешних неестественно ярких, словно пластмассовых, цветов, затем надеваю на голову моей девочке, и она расхаживает важно, словно в короне...
Томас, так зовут отца малышки, приезжает раз в два дня, привозит сладости и подарки, разговаривает со мной о кино и музыке, рассказывает об Аргентине, читает певучие стихи Леопольдо Лугонеса* и... учит танцевать танго... Por una cabeza – шаг, поворот, шаг и назад... Я сотни раз проделывала это вместе со своими героинями, а теперь по-настоящему, наяву, на самом деле...
Дописала роман с легкостью – за две с половиной недели, чем не рекорд?!
У меня отменный аппетит – поглощаю в неимоверных количествах жареное мясо и красное вино – никаких диет... Я твердо знаю, что не прибавлю ни грамма.
Три недели абсолютного счастья. Я провожу с Линдой дни, а с Томасом отныне ночи. Порой мне кажется, что жизнь подкинула мне второй шанс, дубль два, очередную попытку переписать себя на беловик...
Дождливый вечер. Томас торопливо собирает дочку. В машине сидит женщина, неуловимо похожая на кого-то, не пойму на кого... «Мамамамамамама,» - кричит ребенок мне... Я отворачиваюсь, не в силах сдержать слезы... Толстая креолка снова перебирает струны, плачет и поет...
Уругвай...
Я пока в салоне самолета... Подлетаем к Монтевидео. Стюардессы, покачивая пышными бедрами, расхаживают между рядами и томно предлагают товары дюьтифри-шопа.
На коленях новый ноутбук, тонкий и легкий, не чета прежнему...
Чистый лист Word-а, выбираю шрифт, размер, цвет букв...
Сначала копирую кусок второй главы нового бестселлера Степы Гарсиа: «Прошло немало времени с нашей последней встречи, но я до сих пор помню все до мельчайших подробностей, крохотных фрагментов – таких, как золотая брошка в форме сердца на воротнике шелковой блузки, вьющиеся, будто чуть влажные, волосы, широкие брови в разлет, огромные карие глаза и улыбающиеся губы, подкрашенные ярко-красной помадой, зацепка на чулке – прямо у застежки изящной туфельки, тонкие пальцы, сжимающие ручку лакированной сумки, широкая, расшитая цветами и витиеватыми узорами, юбка... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
... ... ...»
Так... И что потом?... В наушниках «Тонкий шрам...»
Июнь 2005.
1. Сон - ритм, возникший в конце XIX века на Кубе, симбиоз африканской и испанской музыки. Припев представляет собой повторение в разных вариациях ключевой фразы песни. Основные инструменты, используемые при исполнении сона - трес, гитара, бонго, маракас, клаве, маримбула и ботиха.
2. «Тонкий шрам на любимой попе» - песня из одноименного альбома, авт. М.Фрейдкин, исп. А.Макаревич, М.Леонидов.
3. «Брассенс и Бернес» - авт. М.Фрейдкин, исп. А.Макаревич.
4. Леопольдо Лугонес – (1874-1938), аргентинский поэт, прозаик и эссеист, один из основоположников поэзии латиноамериканского модернизма.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Natella Osmanli: Сон* Степана Гарсиа.. Рассказ.
05.07.05 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|