Ольга Федорова: Рай их теней.
Что это? Пять знаменитостей, совершивших самоубийство в 27 лет и воссоединившихся где-то в "синей пустоте". Награда ли это для них, раз каждый из них радуется своему одиночеству и воссоединению с остальными? Или величайшее наказание вечностью, в которой они должны теперь осознавать свою жизнь, прожитую в фонтанах эмоций тысяч людей?
Чтобы написать эту работу, необходимо знать биографию каждого, буквально заглянуть в сердце своего ожившего персонажа, и, кажется, автору это удалось. Одно могу сказать, жаль я не знаток, поэтому тайную подоплеку сего произведения, если она есть, оставляю для разгадки вам, более просвещенным по части музыки читателям =).
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Кэндис Ясперс
|
Рай их теней
Ольга Фёдорова
РАЙ ИХ ТЕНЕЙ
Мистическая драма в пяти действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МЭРИ ДЖЕЙН, sweet little sixteen.
ДЖИМ МОРРИСОН
ПАМЕЛА КЁРСОН
ДЖЕНИС ДЖОПЛИН
КУРТ КОБЭЙН
ГОЛОС
В эпизодах и массовых сценах – синяя пустота.
ДЕЙСТВИЕ 1.
Тьма. Сцена освещена лишь тусклыми бело-синими огнями, создающими ощущение призрачности всего происходящего. Музыка: сначала окончание песни Тома Пети «Mary Jane`s Last Dance», затем – знаменитая тема из известной оперы об Орфее (соло флейты). Из ниоткуда, словно из воздуха, появляется тень МЭРИ ДЖЕЙН в длинном белом одеянии. Она двигается осторожно, осматриваясь.
МЭРИ ДЖЕЙН. Что это? Я знаю, нам не обещали рая…. Значит, это не рай? Странно, но я даже не оставила о себе воспоминаний. Любой на моём месте запомнил бы, какой это был день, всё до мельчайших подробностей. Я не помню ничего, кроме того, что я так люто и равнодушно ненавидела себя, что мне было абсолютно всё равно, какой это был день. И если бы я не чувствовала, что здесь Сонм Избранных, я подумала бы, что это…. Нет, даже не ад, и уж тем более, не рай, потому что самоубийц испокон веков хоронили по другую сторону ограды и предупреждали о вечных мучениях на том свете…. Да, я это знаю, но разве просто жить душой? Это жизнь жертвы, пусть даже во имя идеи – кому-то всё равно приходится жертвовать собой…. Я знаю, что это – пустота. Будет несправедливо, если каждому из нас достанется своя пустота. Вполне возможно, что здесь никого нет, никогда не было и вообще никто здесь не появится. Наверное, я это заслужила. Мне нечего было желать там, а здесь – тем более. Все мои грехи в том, что я думала о других больше, чем о самой себе. В той жизни я всегда чувствовала себя чужой. Они проводили Мэри Джейн сорок дней назад, хотя на самом деле всё случилось гораздо раньше. Всё было подготовлено к моему уходу в мире, где всё предопределено. Одиночество – для Мэри Джейн, вечная тоска – для Мэри Джейн, и во что превратилась душа Мэри Джейн в мире, где фальшь ценится больше искренности? Разве лицемерит тот, кто хочет чего-то иного, большого и прекрасного, как настоящая жизнь? Приходилось делать вид, что компромисс – единственно возможный способ существования…. О, я помню – он провожал меня, и на его глазах были слёзы. Он звал меня – Мэри Джейн, что ты наделала, зачем…. Но что он знал обо мне, пока я была рядом с ним? Что он хотел обо мне знать? И я смеялась над ним, смеюсь и сейчас, тая в утреннем воздухе и погружаясь в синюю пустоту. Да, пусть иногда мне было горько, но я нашла в себе силы смеяться над ним! И мы никогда не встретимся – может, он даже попадёт в рай…. Ведь его никогда не волновало, почему все мои песни негармоничны, неидеальны, почему мне было никак не дойти до горизонта. Я выбрала добровольное одиночество, и никто не мог понять, почему, и не было вокруг никого из тех, кто бы меня понял…. О, я надеюсь, нынче муки мои кончились, ибо все мы были разбросаны по разным мирам, разным эпохам, чтобы, наконец, соединиться здесь, в Сонме Избранных. Но будет ли дано нам встретиться? Или наказанием нам станет вечное одиночество? Пока я не знаю этого. Но раз не встречают меня те, кто в моей душевной реальности был мне дорог более всего, значит, это не рай. Впрочем, рая нам и не обещали…. Я знаю, где-то рядом есть двери, которые ещё предстоит открыть, но любовь и страсть к познанию нам, теням, недоступны. Так ли это? Пусть теперь лишь там, где жизнь кипит ключом, останется всего лишь энергетический сгусток того, что раньше было моей душой…. Но тогда что же будет здесь со мной? Понять бы, разобраться, кто я теперь…. Мне говорили: когда ты среди прочих, ты – ничто, но когда остаёшься наедине с собой, тебя сразу становится много, но ты незаменима и уникальна только для самой себя…. Поэтому так ли уж важно, что переменилось место? Изменилось воплощение, а с предназначением как быть? Что я чувствовала, когда танцевала с ним в последний раз? Кажется, эта нить уже порвалась, кажется, это было не просто в далёком прошлом – нет, это просто кончилось…. А есть ли смысл в том, где я сейчас? Угадает ли сейчас пустота, которую мне так хотелось назвать светом, моё заветное желание? Или те муки, что испытывала я на земле, остались со мною и здесь в наказание за то, что люди называли непростительной, позорной слабостью?
Значит, и здесь буду я бродить среди сомнений и задаваться вечным вопросом – а где же выход? Есть ли он?
ГОЛОС (неизвестно откуда взявшийся и идущий сверху). Тебе дозволено найти выход. Стоит прислушаться, и верный путь будет найден, стоит постучать, и откроется нужная дверь. Тебе не запрещено видеть, ибо все запреты вы выдумываете себе сами, и однажды их становится так много, что вам просто невыносимо жить. Пустота, которую ты считаешь губительной, может оказаться наполненной, как воздухом, всем тем, в чём ты когда-то нуждалась, радостью, невидимыми друзьями, которые всего дороже. Разве то, что тебе даровано, не достаточная плата за то, что тебе суждено было родиться и жить в вечных сомнениях? Иди же – кто знает, получишь ли ты ответ на все свои вопросы, или ответы тебе уже известны. Иди – путь
открыт….
МЭРИ ДЖЕЙН оборачивается, делает шаг и исчезает в синей пустоте, только воздух гулко звенит, отзываясь на затихшие звуки музыки.
ДЕЙСТВИЕ 2.
ДЖИМ стоит ближе к глубине сцены. Освещение, как и в Действии 1. Музыка: «Light My Fire». После первых же слов, сказанных ДЖИМОМ, из-за кулис неслышно, словно тень, появляется МЭРИ ДЖЕЙН и встаёт в глубине
сцены за его спиной.
ДЖИМ (методично импровизирует). West is the best…. West is the best…. Американец, американка – самые замечательные люди на свете…. Выхода нет. Где искать выход? Выхода не будет…. Пресытившийся славой идол, похоронив отца и мать, вернулся домой, и лишь его прекрасная подруга хранит всё то, что он для неё сыграл, и то, что так и осталось несыгранным. Теперь он здесь, играет в театр одного актёра для одного зрителя – только для себя. Наш шанс – это одиночество. То, что мы потеряли и вновь обрели – это рай одиночества, эфемерный, как мой призрак. Почему я не пью? Почему здесь нет бара? Почему мне не хочется вернуться к той жизни, которую я вёл раньше? Почему я пил? Потому что имел неосторожность писать хорошие стихи. У меня не было титулов и званий, не было нужды представляться – меня звали Джим. Я умел держать под контролем толпу, но только не себя, поэтому каждое моё шоу было моим взлётом и моим падением. Король-Ящер! Я был богом, не способным сотворить ни одного чуда: оно кончалось, едва я
исчезал со сцены. Повсюду мне мерещились микрофоны – сотни, тысячи, десятки тысяч, миллионы микрофонов – по их количеству я оценивал своё состояние. Кругом был мрак, полный беспредел…. Любая из них хотела, жаждала воспользоваться мной, чтобы потом с гордостью собственницы рассказывать об этом своим подругам…. Можно подумать, я так уж хотел писать этот свой первый пресловутый «Пони-Экспресс»…. То, что я делал, было моим шансом на бесконечность – я не знаю, изменилось ли после этого что-нибудь. Знал ли кто-нибудь, отчего я рвал себя на части, рвал часть себя – мои стихи, смеялся и плакал, сидя в полицейском управлении, а моя прекрасная подруга платила за меня залог, я выходил, и мои терзания начинались снова. Остаться одному? Теперь, когда только начинаешь понимать, что к чему, что так будет всегда, ведь в Париже я был один, а она
не в счёт, хотя она страдала вместе со мной…. (прислушивается, оглядываясь). Памела! Она должна быть где-то здесь. Разве она не повторила мою участь? Разве наша жизнь не была одной казнью на двоих, и разве справедливо теперь распилить её на две части? Памела! Я не слышу её шагов…. Неужто в этом и заключается наказание в тихом раю? Та, что любила меня, не встретила меня, что противоречит райским канонам. Но одна судьба – на двоих, одна любовь…. Я не слышу твоих шагов, Памела….
ГОЛОС. Каждый день терзаешь ты меня своими стенаниями. Какой судьбы ты хотел от меня? Знаю, не по своей воле выбрал ты себе этот путь, но чего ты хочешь от меня?
ДЖИМ. Да, прошёл путь, уготованный мне, я один, но разве не шла она рука об руку со мной? Мой подвиг в том, что говорил слова, а её – что она была той, кто бескорыстно и искренне любил меня. Разве здесь ей не будет места? Разве она не должна быть рядом с тем, ради которого она сгубила свою жизнь? Думаешь, будь я кем-то другим, она бы не выбрала то же, что и я? Но её ждал свет, а я с самого начала знал – света мне не обещают.
ГОЛОС. Либо плохо желал, либо плохо искал.
ДЖИМ. Дороже света, дороже тьмы всего один миг…. Миг, промелькнувший в городе небоскрёбов, напичканных электричеством. В окна были видны крыши – каждая мечтала принять нас. Каждая страдала от нашей любви, но они были не настолько сильны, чтобы позволить нам, открыв все окна, встречать эту ночь, осушить по полному бокалу этой душной, несвободной темноты…. Волосы Пэм и без того были ею наэлектризованы, и не было другого источника света…. Очередная королева автострады показала бы мне на дверь в этом городе… в этот город. Но тогда мне и в самом деле было сложно понять, где выход, а где вход, где кончается её любовь и начинается моя…. Тогда мне ничему не хотелось удивляться….
Появляется тень Памелы, встаёт перед ним.
ПАМЕЛА. Подумать только, ты ещё помнишь это…. Ты говорил, что я никогда не последую за тобой, да?
ДЖИМ. Миражи прошлого и раньше донимали меня, но здесь потерян счёт времени, поэтому им нет здесь места…. Мог ли я забыть, если в этом обетованном месте каждый миг прожитой жизни становится для меня откровением?
ПАМЕЛА. Ты по-прежнему пишешь дивные стихи…. Ты так долго был один, что заново научился говорить сам с собой….
ДЖИМ. Это и вправду ты, Пэм….
ПАМЕЛА. Я думала, ты так и не узнаешь меня…. Ты не изменился; а что, так изменилась я, пока сюда добиралась? Ты хотел видеть меня здесь?
ДЖИМ. Она танцует в центре огня, а опасность отводит плечом….
Он порывисто бросается к ней. Всё скрывается в уже привычной
глазу синей пустоте.
ДЕЙСТВИЕ 3.
Выходит ДЖЕНИС, тоненькая, хрупкая, на ней – множество бус; подходит к центру сцены. Где-то позади маячит белая тень – МЭРИ ДЖЕЙН. Музыка:
«God, won`t you buy me Mercedes Benz».
ДЖЕНИС. Теперь смешно смотреть эти картинки – Перл за два года до смерти, Перл за год до смерти, за неделю, за день…. Чёрт возьми, очень глупый отсчёт. Перл – это я. Вся моя жизнь походила на вспышку молнии. Мне казалось, я очень хорошо во всём разобралась, даже слишком хорошо, а теперь понимаю, что ничего толком и не разглядела. Можно без конца твердить, что добро обречено, но в нашей коммуне ещё чувствовался дух
братства по крови, это было…. Мне этого по жизни не хватало, разве что во время концертов присутствовало. Ничего, когда пела, вокруг не видела – только я и мелодия…. Потом подходили, говорила, насколько я была обворожительна и неожиданна, в после я оставалась одна. А на очередном концерте это вновь выплёскивалось – все чувства копились во мне долгие годы…. Я не думала о том, где мне встать, какой жест сделать, когда…. Всё было в порыве чувств, в музыке, естественно – наверное, у меня просто был дар…. Брести к свету через тьму…. Я не думала о том, как это выглядит со стороны, я просто жила, и в те мгновения не было никого счастливее меня, это было откровением и, как утверждают, не только для меня. Мир спал, и я жаждала его разбудить. Поэтому наиболее приемлемой для себя я считала
жизнь в коммуне…. Анархия породила страсть к свободе, и эта страсть сопровождала меня всю жизнь, даже в то холодное утро в отеле, когда я проснулась, но уже здесь…. И если раньше меня преследовали страшные картинки реальности, но теперь с Перл остались картинки из прошлого, которое я уже не в силах изменить; впрочем, и не собираюсь. Жизнь – такая штука, о которой не жалеют, потому что даётся она не зря. Зажжёшь огонёк в пустоте, и она уже не кажется такой жуткой, и мне теплее, правда…. Но теперь за всё приходится расплачиваться продолжением жизни, хотя пора бы уже переходить в следующую. Наказание это или подарок? Мне всегда было страшно оставаться одной, но я привыкла. И не нужно было спрашивать себя, откуда печаль эта берётся, всё и так было ясно, несмотря на восторги и любовь друзей. Друзья спасали, как огонёк в синей пустоте. Как знать, может, он и выведет куда-нибудь…. А что я делала? Лучше всех пела блюзы…. Но в них была вся моя жизнь, и я привыкла так жить, потому что иначе не умела. Только усталость и одиночество трудно было переносить. А кому нужно знать, о чём думает Перл? Кончалась музыка, кончался блюз, я слышала аплодисменты и уходила оглушённая, счастливая…. Это было первое, что я слышала, очнувшись, после очередной бесконечной песни – радовалась, конечно…. Одни утверждали, что в те мгновения я была сказочно прекрасной, другие – что я казалась некрасивой заигравшейся девчонкой…. Я не знала, кому верить – впрочем, мне было совершенно всё равно. Всё в жизни держится на импровизации, на импульсе, разве нет? И если всё хорошо, мне хотелось ещё лучшего, чтобы весь этот чёрно-белый мир вдруг стал разноцветным…. И это стало возможным, только краски стоили дорого – за них в один прекрасный день пришлось всем пожертвовать, всё потерять…. Я знала это, но ведь было так здорово жить! И если мой грех в том, что я пыталась что-то изменить, то это - такая малость…. Но теперь сидеть в пустоте с одними лишь воспоминаниями и хипповскими гимнами – к чему это? Надолго ли? Возможно ли встретить друзей, где они? Зачахну я без них. Пустота – вот и вся компания…. Шампанского бы сюда – долой пустоту! Стоит разобрать ещё одну стену, чтобы разрушить это тягостное одиночество! Его уже вдоволь было, пора с этим кончать….
ГОЛОС. Неужели ты по-прежнему настолько обожаешь свободу? Откуда ты знаешь, что это такое? Что ты будешь с ней делать?
ДЖЕНИС. Когда я пела, я была свободна, а пела я так же, как и жила. Смешно спрашивать меня об этом. Нельзя, чтобы каждый шаг был определён заранее. Я хочу разрушить невидимые стены, в которых мне тесно. Что-то мешает мне это сделать, хотя кажется, что всё очень просто и легко…. Я уже сто лет ни с кем не говорила. Как тюрьма, честное слово!
ГОЛОС. Никто тебя не запирал – всё будет так, как ты захочешь, тебе стоит только сделать шаг и пожелать. Тебе раньше это не приходило в голову? Хочешь, придумай себе коммуну, самую что ни на есть идеальную.
ДЖЕНИС. Не буду я ничего придумывать, раз всё так, как и должно быть. Но пожелать и сделать шаг – я уже думала об этом. Но я не уверена, что синяя пустота скрывает страну чудес.
ГОЛОС. А почему ты сомневалась?
ДЖЕНИС. Так, говоришь, нужно сделать шаг? Рискну…. (напевает) Боже, купи мне «Мерседес-Бенц»….
Напевая, она скрывается в синей пустоте. Песня затихает, и вновь вокруг
темно и пусто, но ненадолго.
ДЕЙСТВИЕ 4
На краю сцены сидит КУРТ, в его руках пистолет, с которым он не расстаётся ни на миг. Позади маячит белая тень МЭРИ ДЖЕЙН.
Музыка: «Lithium».
КУРТ. И тогда я оказался на дороге один, совершенно один. Вокруг никого не было, какое-то поле, ветер…. Кто его знает, как я туда попал, и в руках – этот вот пистолет. Думал, что раз я тогда его взял, то здесь я раз и навсегда от него избавлюсь – нет, я, кажется, ошибся…. Снова, как в самом начале успеха, мо мной произошла очередная метаморфоза. А ведь я и не помышлял ни о каком успехе – нет, дело не в честолюбии, а в обратной стороне славы. Глупо повторять то, что всем давно известно, но с этим я согласен. За три года я изменился внешне и многое потерял…. Успешные гастроли, места в хит-парадах, потом усталость…. Откуда им было знать, насколько я одинок? Им было важно разобраться в том, что же я, в конце-то концов, играю: панк, пост-панк или грандж…. Главное – музыка, это так, но прежде чем сесть и написать песню, я не думал о том, какой это будет стиль. Всё выходило само собой, а я уже давно замкнулся в себе. Мне говорили, что я – классик уже при жизни; чего мне это стоило…. У меня было сразу нескольку воплощений и образов – так уж получалось…. Отчаяние правило мной, когда я разочаровался в успехе. Поди объясни им, зачем я на каждом концерте разбивал свою гитару и заставлял выдыхаться усилители. Даже я сам не знал, почему делал это, а кто-то следил за каждым моим шагом, искал причины моих поступков…. Я просто был сиэтльским бродягой, который в один прекрасный день проснулся знаменитым. В Голливуде всполошились: интересно посмотреть на живого панка, хотя любой стиль – простая формальность. Меня даже в рамки вогнать не успели, хотя пытались долго, а потом ломали голову над тем, откуда взялась моя депрессия…. Не получилось из меня звезды шоу-бизнеса, зато я остался самим собой, и полные залы собирал, не изменив себе. Хотя мы нарочно добивался того, чтобы весь аппарат фонил – это не для мажорских ушей. Кто надо, тот поймёт, остальные
разбегутся. Но музыка была действительно неземной. Наверное, кто-то правил моей рукой, левой, рабочей – такое не исключено…. За всё я расплатился собственным одиночеством. Было время, когда меня ненавидели; мне было всё равно, но кончилось тем, что я стал ненавидеть сам себя. Мешая кому-то, я презирал себя за то, что я им мешаю, и всё же я не стал правильным сладким мальчиком, рекламирующим крекеры и попкорн. Возможно, в этом виновата среда, но всё-таки похоже, что это я сам…. Чем не жизнь? Разбивая свою гитару, я не думал о том, что завтра мне доставят другую, ещё лучше прежней. Нет, я делал всё так, словно каждое моё выступление – последнее. Каждый концерт мог стать последним, я знал это и утешался…. Кортни пыталась стать мне образцовой женой, она готова была пожертвовать карьерой, а я не мог остановиться…. Я всегда был один, был потерян в дебрях городов, я одичал и не знал, как можно жить иначе. Да ещё и эта боль, преследовавшая меня…. Я понимал, что запрограммирован на определённое поведение, хотел от этого уйти, но каждый мой шаг был известен заранее. Я
смеялся над собой; всё было уже предопределено, и я не в силах был что-то изменить. Убивало меня именно это, и мысль о пистолете постоянно преследовала меня. А потом он просто попал ко мне в комнату, потом в руки…. Ненависть к себе была сильнее инстинкта самосохранения. И вот теперь я даже здесь никогда с ним не расстаюсь, так же, как и прежде ненавидимый мною я сам остался жить, остался прежним…. Среди людей я наиболее полно ощущал своё одиночество, и мои шуточки – юмор висельника…. Но если существует такое измерение, где собирались бы такие же, как я….
ГОЛОС. Оно существует.
КУРТ. Если бы я знал это, я бы не стоял сейчас один посреди дороги с этим пистолетом в руках. Кто выбрал мне такую судьбу? Не говори, что я сам….
ГОЛОС. А ты не замечаешь, что рефлексия тебе очень даже вредит? Ты внимательно глядел сквозь синюю пустоту?
КУРТ. Что ты хочешь этим сказать?
ГОЛОС. Ты уже давно не один. Ты слышишь эти голоса? Там ждут тебя. Разве не в этом ты видишь спасение?
КУРТ. А этот пистолет? Когда он исчезнет? Когда я проснусь другим?
ГОЛОС. Думать об этом – не твоя забота. Ты должен был выбрать, и ты выбрал. Надо признаться, твой выбор был не слишком удачным. Не буду утверждать, что это навсегда, но как знать…. Ты слышишь голоса? Иди туда, или они сами будут приближаться к тебе – как пожелаешь. Только не медли.
КУРТ. Я всегда был слишком практичным.
Он поднимается и уходит. Снова всё тонет в синей пустоте и темноте.
ДЕЙСТВИЕ 5.
Все действующие лица встречаются на сцене посреди синей пустоты.
МЭРИ ДЖЕЙН. Ну, вот, мы все, наконец, и встретились…. Значит, каждый из нас мечтал именно об этом… во всяком случае, я.
ДЖЕНИС. Шампанского бы сюда: думаю, что мы ещё не настолько отвыкли от этого. Шампанского! Или хотя бы его тень…. За встречу!
ДЖИМ. Покажи мне дорогу в очередной виски-бар….
ПАМЕЛА. Это прошлое, это позади, слышишь?
ДЖИМ. Да, понимаю…. Наконец-то я буду спокоен и свободен….
КУРТ. Я счастлив, потому что сегодня я встретил друзей.
ДЖЕНИС. Такое впечатление, что мы знаем друг друга много лет…. Кстати, Джимми, ты давно здесь?
ДЖИМ. Нет. Я был настолько удручён и опечален твоим уходом, что и сам долго не продержался.
МЭРИ ДЖЕЙН. А не замечаете, что между вами много общего? Особенно возраст и род занятий…. А?
ДЖЕНИС. Мне двадцать семь. Я пела блюзы, играла в блюз, и вся моя жизнь была нескончаемым блюзом, прерванным на самой высокой хриплой ноте…. Ха-ха!
ДЖИМ. Мне двадцать семь. Я творил собственные импровизации так, как мог я один.
ПАМЕЛА. Мне тоже двадцать семь. Я любила Джима, просто любила до самозабвения, и он знал это. И однажды я последовала за ним в одну из волшебных сказок, куда он меня позвал.
КУРТ. И мне было двадцать семь. Я играл грандж и был очень одинок… до тех пор, пока не узнал, что есть такая точка, где все мы встретимся.
МЭРИ ДЖЕЙН. Я – не та Мэри Джейн Келли, которую убил Джек-Потрошитель; я тоже играла, но это не столь уж важно…. Но здесь мы все вместе, можем говорить обо всём, что с нами было, и никогда не почувствуем себя одинокими, ведь мы понимаем друг друга с полуслова.
ДЖИМ. Сдаётся мне, мы убили себя сами, но у нас не было выбора…. Нет, я не стану больше об этом думать, просто я долгое время был скучен и одинок. Теперь всё иначе…. Дженис, я готов поднять тост.
В центре сцены возникает бутылка шампанского и пять бокалов.
ПАМЕЛА. Надеюсь, мы его разопьём, потому что не научились питаться одним лишь святым духом.
КУРТ открывает звонкое шампанское, все веселятся и смеются среди синей
пустоты.
КУРТ. Не бойтесь, не будет никаких танцев на битом стекле….
ДЖЕНИС. Я прожила свою жизнь легко, играючи, важно было только хорошо разогнаться. У меня это не сразу получилось, зато потом покатило…. Конечно, никому такого не пожелаю, но это моя жизнь, и отрекаться от неё я не собираюсь, и ничего не стала бы менять. Да будет она благословенна! (отпивает из своего бокала).
ДЖИМ. Это каюк, прекрасный мой друг…. Это шутка. Всё только начинается, и мне многое откроется – то, к чему я шёл и не мог постичь раньше…. Не стоит ничего додумывать и не надо играть, это неестественно, а ведь вся жизнь – импровизация, импульс, чувства; рассудок здесь не при чём…. Хотя Дженис сказала, что жизнь – это блюз. Правда, Джим не знает, как все сложится потом…. (отпивает из своего бокала).
ПАМЕЛА. Меня все ненавидели за то, что я была женой Джима. А ведь он выбрал меня сам. И я любила его и гордилась этой любовью – это продолжается и сейчас. Я любила его и была искренней. Пусть искренность никогда не покинет нас… (отпивает из своего бокала).
КУРТ. Меня звали Куртом, и мне выпала честь открыть шампанское. Помимо этого я придумал новое музыкальное направление, причём о Крисе и Дэйве все незаслуженно забыли. Я хорошо чувствовал собственные мелодии, они мне удавались, ведь я оставался таким, какой я есть; возможно, кто-то считал уникальным только то, что я играю левой рукой…. Я думал, что меня сможет кто-нибудь остановить, но этого не случилось, к тому же, Кортни всё равно сюда не доберётся, ей суждено совсем другое…. За то, что мы остались собой (отпивает из своего бокала).
МЭРИ ДЖЕЙН. Не судите строго, но мне особенно нечего о себе сказать, я просто стремилась стать близкой вам всем – видимо, у меня это получилось. Будет о чём поговорить…. Не хочу оглядываться назад – мне всегда доставляло удовольствие смотреть вперёд. А теперь я смотрю на вас и хочу, чтобы так было всегда (отпивает из своего бокала).
Затем бокалы растворяются в синей пустоте.
КУРТ. Смешно – я думал, что не выберусь отсюда живым….
МЭРИ ДЖЕЙН. А я вспомнила свою Старую кличку – Ангел Смерти….
ПАМЕЛА. Да, здесь мы все стали чуточку помешанными….
ДЖЕНИС. Весёлая у нас, однако, компания – разными словами мы выражали одну и ту же мысль.
ДЖИМ. Я тоже когда-то думал, что никто из нас не уйдёт отсюда живым….
КУРТ. Чаще всего я думал об этом в школе.
ДЖЕНИС. Как ты думаешь, нас здесь хоть чему-нибудь научат? Или всё нам уже известно?
ДЖИМ. Похоже, надо заново пробовать плоды с Древа Познания Добра и Зла.
ПАМЕЛА. В любом случае ты снова выберешь меня….
МЭРИ ДЖЕЙН. Всё равно здорово, что мы встретились, собрались вместе…. Мы же всё здесь сможем перевернуть, мы уберём эту пустоту, раскрасим её яркими красками, и нам не будет здесь тесно. Я знаю, здесь скрывается целый мир, только его надо очистить от синего тумана забвения. Всё-таки у нас впереди целая вечность, и теперь мы уже ничего не потеряем, стоит только сделать шаг, первый шаг, это ведь совсем нетрудно, особенно теперь, когда….
Откуда-то доносится бой часов, какой-то невнятный гул, потом вещает
ГОЛОС.
ГОЛОС. Час пробил. Вам пора на места, и час этот будет длиться вечно.
Они расходятся, растворяются в синей пустоте. Кто знает, в пустоте ли….
ГОЛОС. Миг вашего самоубийства будет длиться вечно….
ЗАНАВЕС.
01.09.95
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Ольга Федорова: Рай их теней. Драматургические произведения.
06.07.05 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|