Лара Галль: Еда.Депрессия.Утка с черносливом.
Решение о публикации далось мне не сразу. Но я все же отправила сию нетленку на нашу полку, потому как "что-то в ней есть". Я думаю, чувства автора все же каким-то волшебным образом просочились сквозь бессистемность повествования, и это даже можно посчитать неким стилем. Напоминает поток сознания, когда мысли об утке, румяной корочке и душевой кабинке смешиваются и взбалтываются в мечтах о ледяном абсенте и приводят к украдким вспышкам в голове какого-то прошлого, космических смыслов человеческого бытия и прозаичности существования.
И все же, одновременно эта вещь моими редакторскими руками демонстрирует и то, как писать не следует. Я надеялась, что современные писатели еще не переступили черту, когда смайлики органично вплетаются в сюжетную канву. Как впрочем, и ту черту литературы, за которой ни завязок, ни развязок, ни пояснений никакому очерку уже не требуется.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Кэндис Ясперс
|
Еда.Депрессия.Утка с черносливом
«ЕДА» - так назывался один ресторанчик. Простецкий, маленький и нежно любимый.
Во дворике жарил шашлыки некто Степан - армянин с чертами Азнавура. На Степане всегда - бальные узкие черные туфли, черные брюки (стрелка – лезвие), белейшая рубашка( рукава закатаны, но казалось, что агатовые запонки – в кармане), короткий черный фартук - всё.
Он курил, не переставая, успевая играть на шампурах ему одному известную партию.
Эти шашлыки были неземными. Потом он умер. Скоропостижно. В сорок два года. Ресторан закрылся.
Один раз я спросила его, отчего так вкусно.
«Это просто свежее мясо, девочка», - ответил он, прикусывая вечную сигарету и щурясь от дыма.
Я скорчила умильную морду и он хрипло хохотнул.
«Мелю немного мускатного ореха. И ДЕЛАЮ шашлык, девочка».
Он был из тех мужчин, кому все женщины – девочки...
«ЁДЫ» - так величает мой муж то, что я готовлю.
«Я обожаю твои ёды», - томно тянет он после очередного разнузданного обеда из пяти блюд.
И я каждый раз вспоминаю свой приступ спазмического хохота.
Это случилось однажды в ресторане морского пансионата, где одна мамашка фальцетом командовала своим двум вялым деткам: «Д о ё д ы в а й т е всё до конца! Доёдывайте-доёдывайте!!!»
ЕДА – для меня вещь загадочная.
Тайна усвоения человеком иной материи велика есть:)))
Взаимопроникновение человека и …не-человека.
Чудо пресуществления, выраженное в ферментации, в разложении на мельчайшие подробности бытийной структуры, и пропитывания себя этими частичками мира.
О, тайна! Древние философы одной античной школы так и полагали, что в человеке живут частички всего, что он потреблял.( Ну и кто может это опровергнуть? )
Подумайте, Генри Миллер, п р и ч а щ а л с я миру человеков простым соитием с любым гендерным корреллятом.
Подобным образом причаститься общности мира не-человеков можно с помощью ЕДЫ.
Важно обставить все ритуально, раз речь о причастии (пусть не религиозном, но всё же медитативном:))
Например у меня - депрессия. А в морозилке у меня – утка. Ничего, что это разный семантический лад. Мы сейчас всё соединим!
Утица, вскормленная моей кроткой свекровью чистой пшеницей и кукурузой на зеленой кубанской травке, прилетела в Питер на самолетике. Сама бы ни за что не долетела.
Достаю из морозилки вакуумный пакет. Затуманилась моя птичка. Ничего. Сейчас оттаешь. Каких-то двадцать минут в микроволновке ( а надо переворачивать тушку время от времени, так что депрессовать некогда) и птичка разнежилась.
Желто-сливочная шкурка, щедро подбитая молодым жирком. Бордовая атласистость внутри. Хороша! С чем же тебя повенчать, голубка моя? А вот хотя бы и апельсин. У него тоже целлюлит, угу. Апельсиновая корка, так сказать…Утка с апельсинами – классика кулинарии.
Но мы не ищем легких путей, да, дорогая? Мы себе создаем трудности сами, нам без них – никак, да…
Для начала, натру-ка я тебя смесью соли и молотого кофе. Так вот мне заблажилось. Ух ты ж! От кофе птичка коричневеет слегка. Корица! Точно! Я припудриваю тушку корицей тонкого помола.
Мускатный орех! Да! Спасибо Степан! Мне уже скоро будет столько лет, сколько тебе. И хотя я не готовлю в бальных туфлях, потому что у меня их нет, я тоже называю мужчин «мальчиками», и в этом мы похожи, нет?
Моя бедная домашняя птичка, запорошенная сумбуром моих ассоциаций и специй, я втираю в тебя свои печали, как горькие травы в пасхального агнца, которого надо было есть торопливо, стоя, и мазать его кровью косяки дверей…
Но мазать я ничего не стану, и торопится мне некуда.
Там, куда я лихорадочно спешила весь последний месяц, меня уже не ждут. Я не пришлась по вкусу, что в общем-то неудивительно…Еще одно время-ночь. Был ли до нее день? Не помню…
Торопится уже некуда, и я могу красиво уложить величаво-вялый чернослив в стеклянную миску, настрогать в него тонко апельсиновой цедры, залить красным теплым вином и растопленным медом.
Пусть прозрачная миска постоит так немного. Я вижу, как напитывается вином кожа копченых слив, как темнеют от вина оранжевые блестки цедры.
Кто виноват, что темнеет мир вокруг меня и тают хрупкие карамельные мосты меж нашими душами?
Кто, кроме меня виновен хоть в чем-то?
Мир населен независимыми невиновными людьми.
Все население минус я.
Но это у меня депрессивное, это пройдёт, это что-то в мозгу…ОРЕХ!
Мозг ужасно похож на цельный грецкий орех без скорлупы! У меня есть половинки орехов. Я втискиваю их, меж пропитанных вином сливин, в последнюю очередь.
Ну что ж – всё сходится: к помощи мозгов я прибегаю в последнюю очередь, святая правда.
Теперь в бордовую пещерку утиного брюшка укладываю свою сливово-ореховую мозаику. Кладу птичку в керамическую форму, поливаю вином (пусть виноватится вместе со мной) закрываю тяжелой крышкой. Саркофажек. В духовку.
Духовка. Ну что за сакральное имя для такой профанной вещи! Наверное, какая-то связь есть. Но искать ее мне что-то не можется.
Были обещаны пельмени мужу . Как они сочетаются с уткой? Да…задачка. Ну, скажем, в утке – яйцо, а в яйце - игла, а в игле – смерть Кащеева?
Такая большая крепкая игла, которой меня грубо отшили….
Нет, не годится, это о помощи утки при депрессивных состояниях.
Все-таки пельмени, это – веселая еда. И они здесь ни при чем. Семантику хандры не проведешь! Значит будем лечиться только уткой.
Аперитив. У меня странный вкус, я предлагаю ледяной абсент.
Ледяной – это обращенный ко мне тон.
Absent – по-английски «отсутствовать».
Ты «блистательно отсутствуешь» теперь в моей жизни. Лишь зеркала еще помнят твои отражения. И причудливой аллюзией мелькает в голове полынь, из которой готовят дурацкий напиток, пахнущий анисовыми звездами. Со звездами ассоциаций нет.
Неуклюжая бутылка зеленого чешского абсента отправляется в морозилку.
Пока утка изнемогает в духовом жару, пусть плавится в топке всякая примесь моей души.
Нет ничего незаслуженного в этой жизни. Кроме счастья.
Три часа. И птичка уже готова. Три часа – промежуток во времени или в пространстве? Три часа и все возрастающая пропасть...
Я сдвигаю тяжёлую крышку саркофажека. Влажный упоительный дым вырывается на волю. Клубы рассеялись. Утиную кожу надо подрумянить.
Лью ледяной абсент на смугловатую шкурку и поджигаю. Пламя синеватое, и это правильно!
Вот оно унялось, сникли последние блестки…
Я пропахла вином, анисом, печеным мясом.
Мне совсем не хочется есть. Но я не одна дома, рты и ротики сейчас воздадут должное этой роскоши, зачмокают губами, защелкают лакированными косточками.
Женщина не должна пахнуть стряпней, и я заточаю себя в хрустальный гроб душевой кабины, и пускаю воду. Жаль что нельзя стоять там бесконечно.
Надо раздвигать своими руками и этот саркофаг.
И жить дальше.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Лара Галль: Еда.Депрессия.Утка с черносливом. Рассказ.
09.02.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|