Руслан Зарипов: Отцы и дети..
Знете, мне категорически нравятся рассказы Р. Зарипова! Можно сказать, они однообразны, но можно и - что выдержанны в одном авторском стиле. Всякий раз они соединяют актуальное и прошлое, вещное и насущное, убогое и идеальное. И идальное, светлое, позитивное, каким бы ни был сюжет, оказывается в большинстве, с перевесом.
Прочтя рассказ "Отцы и дети", вы узнаете, как можно написать о вытрезвителе, не впадая в чернуху, вспомните, как мучались с переводами (вверх-вниз, вверх-вниз), сражаясь с "Войной и миром", и, может быть, немного улыбнётесь.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Мария Чепурина
|
Отцы и дети.
Нефтюкову ночью в вытрезвителе стало совсем страшно. Вторые сутки изводил его незримый копатель. В своем ватнике, толстый, грязный и сосредоточенный в немом отчаянии, Нефтюков дополз до стены, где с труб неутомимо летели вниз масляные тяжелые капли, и снова приложил настороженное ухо к склизким кирпичам. Сначала, как водится, было тихо. Затем с той стороны опять донесся шорох, словно кто-то скребся в кладку.
Нефтюков постучал у самой щеки по кирпичу сложенными пальцами.
Сейчас же шуршать перестали.
«Однажды,- подумал Нефтюков,- он дороет свой ход…»
Потом он негромко, боясь привлечь голосом невидимых сторожей, спросил:
- Кто там ?
- Qui est la?[1]- испуганно ответили ему.
Нефтюков отшатнулся.
Потом все же взял себя в руки, механически оправил ватник, сделал пряничное лицо, насколько это было возможно при его разбойничьей бороде, и сказал, с трудом проникая современным тощим сознанием пьяницы в ветхую уже память своего академического прошлого:
- Sait-on qui[2]…
- Ah ! J'entends parler un homme[3]…
«Готов алкаш,- подумал Нефтюков, растерявшись,- Совсем, видно, тронулся, раз на голоса уже кидается… Последняя стадия, на таран идет, сиротинушка...»
Он поерзал, подбирая полы ватника под зад и садясь на корточки для тепла, как учил его дядя Ваня, уголовник со стажем и диссидент от филантропии. Затем спросил, добавив в голос строгих ноток:
- Qui est-ce ?[4]
- Un malheureux prisonnier[5],- поспешно отрекомендовался голос.
- De quel pays ?[6]
- Franсais[7].
- Votre nom ? [8]
- Edmond Dantes. [9]
«Ой, ё-моё,- поник Нефтюков,- Это белочка, точно ! Итить же мать твою…»
Но продолжил допрос:
- Votre profession ? [10]
- Marin.[11]
- Depuis combien de temps etes-vous ici ?[12]
- Depuis le 28 fevrier 1815.[13]
- Сesser de faire la bete ! - не выдержал Нефтюков,- C'est se moquer du monde! [14]
- Non ! Non ! Ma parole, je vous le jure ![15]- снова испугался невидимка и вдруг стал истово, как стахановец, скрести стену со своей стороны, словно хотел быстрее разрушить ее и показать себя Нефтюкову.
У того тут же скрутило желудок…
- C'est bien, bien,- поспешил успокоить он узника,- Mais ne creusez plus ! [16]
Дантес прекратил пытку. Слышно стало, как тяжело он дышит там, как колотится чужое, несчастное сердце за этими веками, километрами и кирпичами.
«Моторчик-то он себе посадил уже»,- пришло в голову Нефтюкову.
И вдруг там же, в этой пронизанной парами этилового спирта, еще не отошедшей от недавнего пьяного морока, еще питающейся уличным матом голове неожиданно для него толкнулась почти невесомая, почти нездешняя мысль из категории мыслей, давно уж им похороненных: «Pauvre garcon ![17]» Эта мысль была столь странной, столь нелепой, столь ненужной для человека в рваном ватнике, сидевшего на карачках у сырой стены, где мешались запахи гнили и говна, что Нефтюков сначала удивился, узнав в этом сгорбленном, измордованном жизнью тролле самого себя, и только потом запоздало и утробно поразился тому, что она могла вообще родиться в таком существе…
Это было, как если бы женская рука в лайковой перчатке, пропитанной духами (ах, ведь это уже случалось, случалось в другой какой-то вселенной !) развернула китайского шелка расписной веер вдруг над маленькой, окаменелой и пыльной кучкой экскрементов…
Меж тем Дантес снова позвал его:
- Mais vous ne m'abandonnerez pas, vous ne me laisserez pas seul, vous viendrez chez moi, ou vous me permettrez d'aller chez vous ? Nous fuirons ensemble, et, si nous ne pouvons fuir, nous parlerons, vous des gens que vous aimez, moi des gens que j'aime. Vous devez aimer quelqu'un ?[18]
Нефтюков, еще злясь на весь мир, сказал:
- La Partie et le Parti ![19]
- Un Parti ? Comment ? Comprends pas…[20]
- Ne donnerez attention... Je suis seul au monde[21],- нехотя признался Нефтюков, ругая себя отчего-то последней сволочью и изумляясь этому.
- Alors vous m'aimerez, moi,- сразу снова заговорил, захлебываясь какими-то надеждами, Дантес,- Si vous etes jeune, je serai votre camarade; si vous etes vieux, je serai votre fils. J'ai un pere qui doit avoir soixante-dix ans, s'il vit encore; je n'aimais que lui et une jeune fille qu'on appelait Mercedes. Mon pere ne m'a pas oublie, j'en suis sur; mais elle, Dieu sait si elle pense encore a moi. Je vous aimerai comme j'aimais mon pere…[22]
«…votre fils,- толкалось и нехорошо, неуютно эдак ухало в уме Нефтюкова,- Mon pere… Отцы и дети… Не, не, не, мужики, поиграли и хорэ ! Валить надо…»
Пятясь, он, правда, отвалился от стены, зажимая уши руками, похожий на присевшую в испуге жабу, за которой по заплеванному полу тянулась длинная, изорванная тень.
У койки его ждал дядя Ваня с вопросом наготове:
- Ты чего, Семеныч ? Отлить что ли ходил ?
- Отлить…- кивнул Нефтюков, косясь на стену.
Дядя Ваня зевнул, распахнув пасть с остатками зубов и перекосил челюсть набок. Он стал похож на старого волка, все время готового издохнуть…
- Дядя Ваня,- спросил Нефтюков,- Там, за стенкой, что совсем уже убогих держат что ли ? Которых в нарко сразу… это…
- Да окстись, Семеныч,- сел на койку дядя Ваня, нехорошо улыбаясь,- Там же улица.
- Улица… Какая улица ?
- Красного Кирпича. Ты сам, Семеныч, здоров ли ?
- Да какая там улица ?!
С соседней койки поднялась чья-то тень и, глядя в сторону, произнесла, отмахиваясь:
- Уймись, холера, морг там ! Холодильники там, слышь…
- Морг,- повторил Нефтюков и тоже сел рядом с дядей Ваней.
Койка скрипнула под ним.
- Что, Семеныч,- зевая интересовался дядя Ваня,- Колбасит тебя ?
Нефтюков молча кивнул, опустив руки между колен.
В зарешеченное оконце уже упырем лез неприятный, отравленный чем-то желтым грязный рассвет, и, стремясь убежать от него, Нефтюков, повинуясь внезапной слепой команде, рывком поднялся на ноги и опять пошел к стене. Там он, прислонясь к ней спиной и пряча от сумерек и глаз в этих сумерках сложенные в горсть пальцы, несколько раз царапнул кирпич…
Он ждал, чувствуя что внимание просыпающейся вокруг камеры и мира за камерой уже собирается, выцеливает его у стены внимательным взглядом рептилии. Он ждал ответного звука, почти не сомневаясь, что галлюцинирует, и он дождался:
- Etes-ce vous ? Me voila ![23]
Теперь он догадался, что голос этот молод, и в нем дрожит какое-то неверное, льдистое и ломкое счастье. Нефтюков спросил одними губами, но твердо:
- Votre geolier, est-il parti ?[24]
- Oui, il ne reviendra que ce soir; nous avons douze heures de liberte.[25]
- Je puis donc agir ?[26]
- Oh ! oui, oui, sans retard, a l'instant meme, je vous en supplie.[27]
- Douze heures, mon fils,- оскалился в камеру Нефтюков и стал решителен и страшен,- Non, un peu plus, je suppose…[28] Иначе и стараться не стоит, иначе эти суки нас с тобой задавят !
Затем он повернулся, опустился на колени и стал пальцами, раня их, молча отваливать расслаивающиеся куски отсыревших кирпичей, на которых кое-где еще оставались следы штукатурки, как мертвая плесень…
«…Тотчас же земля, на которую Дантес опирался обеими руками, подалась под ним; он отпрянул, и … груда земли и камней посыпалась в яму, открывшуюся под вырытым им отверстием. Тогда из темной ямы, глубину которой он не мог измерить глазом, показалась голова, плечи и, наконец, весь человек, который не без ловкости выбрался из пролома…
- Теперь скажите мне, кто вы? - спросил Дантес.
- Что ж, пожалуй, если вы все еще хотите этого теперь, когда я ничем не могу быть вам полезен.
- Вы можете меня утешить и поддержать, потому что вы кажетесь мне сильнейшим из сильных.
Узник горько улыбнулся.
- Я аббат Фариа, - сказал он…»
Отмаялся Александр Семеныч Нефтюков, доктор филологических наук и алкоголик.
Так и осталось неясным, не выдержал ли он бремени своих пугающих знаний об истинной природе литературы, или же просто догнал его цирроз, этот вечный попутчик любопытных. Аббат Фариа однажды заглянул в книгу в библиотеке графов Спада и умер. Александр Семенович заглянул в другую… Однако, он все же попал в соседнюю камеру.
А может, и не было никогда никакого доктора Нефтюкова…
Санитары уложили тело в жестяную ванну с соляным раствором и сотворили над ним сакральные свои мистерии. Плакальщицы проводили его за высокие двери, и милиционеры в кожаных передниках с золотыми ключами затворили их. Парасхит в маске Тифона вырезал у него сердце, печень и селезенку, а Богиня Хатор снова объяснила ему, улыбаясь:
- Чудодейственная сила его левой височной кости это сила височной кости бога Тума, а его правый глаз - глаз Тума, своими лучами пронизывающий тьму. Его левый глаз - глаз Гора, приводящий в оцепенение все живое; его верхняя губа - Исида, и нижняя - Нефтис. Шея покойника - богиня, руки - души богов, пальцы - небесные змеи - сыновья богини Селькит. Его бедра - два пера Амона, хребет - позвоночный столб Сибу, живот - богиня Нуэ…
И Бог Тот отвечал ей:
- Сестра моя, Бог, воплощенный во всех предметах, дух Шу живущий во всех богах. Единое во многом ! Он есть плоть живого человека, творец дерева, несущего плоды, он - виновник оплодотворяющих землю разливов, без него ничто не живет на земле…
А, может быть, все было не так. И просто в протоколе большими, валящимися буквами ординат записал: «Мужчина, такого возраста, роста и веса, без определенного места жительства, без документов, задержанный патрульно-постовой службой в такой-то день и час в состоянии сильного алкогольного опьянения, скончался… наконец.»
И выпил спирту.
- Никто не умеет правильно читать эту книгу,- жаловался дядя Ваня, зашивая дерюжный мешок кривой иглой,- Все бегут из замка Иф на скалистый островок, и оттуда уже, отягощенные золотом, по кривым виткам к неизбежному суетливому финалу в Парижском Дворце Правосудия. Никто не хочет понять, что все начинается и заканчивается там, в маленькой камере, где, склонив головы над столом, при теплом свете свечи разговаривают и разговаривают двое… Ох, люди, люди. Multa sunt in moribus dissentanea multa, sine ratione…[29]
Он нагнулся и привязал к ногам трупа ядро на веревке.
- И все же как странно,- сказал дядя Ваня, прислушиваясь к тому, как волны бьются о гранитную скалу,- Что за несчастное существо человек, если, прощаясь с одной тюрьмой, он всегда попадает в другую…
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Кто там ? (фр.)
[2] Мало ли кто… (фр.)
[3] Ах ! Я слышу человеческий голос… (фр.)
[4] Кто это? (фр.)
[5] Несчастный узник (фр.)
[6] Откуда вы ? (фр.)
[7] Я француз (фр.)
[8] Ваше имя ? (фр.)
[9] Эдмон Дантес (фр.)
[10] Ваше звание ? (фр.)
[11] Моряк. (фр.)
[12] Давно ли вы тут сидите ? (фр.)
[13] С 28 февраля 1815 года (фр.)
[14] Бросьте дурака валять ! Вы смеетесь что ли !(фр.)
[15] Нет ! Нет ! Я говорю правду, клянусь вам ! (фр.)
[16] Хорошо, хорошо, только не копайте больше ! (фр.)
[17] Бедный юноша ! (фр.)
[18] Но вы меня не покинете, вы не оставите меня одного, вы придете ко мне или позволите мне прийти к вам? Мы убежим вместе, а если нельзя бежать, будем говорить - вы о тех, кого любите, я - о тех, кого я люблю. Вы же любите кого-нибудь?
[19] Родину и Партию ! (фр.)
[20] Партию ? Что ? Я не понимаю… (фр.)
[21] Не обращайте внимания… Я один на свете (фр.)
[22] Так вы полюбите меня. Если вы молоды, я буду вашим товарищем; если вы старик, я буду вашим сыном. У меня есть отец, которому теперь семьдесят лет, если он жив; я любил только его и девушку, которую звали Мерседес. Отец не забыл меня, в этом я уверен; но она... как знать, вспоминает ли она обо мне! Я буду любить вас, как любил отца…
[23] Это вы ? Я здесь ! (фр.)
[24] Ушел тюремщик ? (фр.)
[25] Да, и придет только вечером; в нашем распоряжении двенадцать часов… (фр.)
[26] Так можно действовать ? (фр.)
[27] Да, да, скорее, сию минуту, умоляю вас ! (фр.)
[28] Двенадцать часов, сын мой… Нет, немного больше, я полагаю
[29] В обычаях человеческих много разнообразия и много нелепостей (лат.)
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Руслан Зарипов: Отцы и дети.. Рассказ.
12.02.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|