ИРЭН ШЕЛЛ: О МАЛЕНЬКОМ МОНСТРЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО ….
"Самая страшная ошибка та, — которую мы видим,
но делаем вид, что не замечаем…"
Это триллер.
Сюжет Ирэн Шелл не нов и, да простят мне эти слова, не оригинален. Есть и ошибки, в основном стилистические. Напутано с пунктуацией. Возможно, что-то в сюжете притянуто за уши; судебный процесс, который выглядит немного несерьезно, без размаха как-то, без деталей мастера. Но! Перед нами вещь, которой можно списать мелочи, икусственность и ошибки, потому что вещь эта обладает почти всеми достоинствами жанра рассказов. У творения Ирэн Шелл есть завязка, в которой под острым соусом подается первоначальная интрига. Есть развязка, которой никто не ожидал - "убийца - не дворецкий". Есть яркая картинка, - одна на весь рассказ, - пятилетний мальчик с окровавленными ладошками, который только что свернул голову цыпленку. Ирэн так эту картинку преподносит, что впечатление от увиденного сохраняется до конца, до последнего аккорда.
В целом - есть, к чему стремиться. Но, как же это приятно, рассказ, а это большая редкость, не брызжет авторскими нравоучениями, самодельной кухонной философией, "преступлением и наказанием". Лица автора мы вообще не видим, как и не слышим его голоса. В эпоху сетевой литературы, когда писать прозу доступно стало практически всем, в эпоху, когда авторская речь занимает на странице больше, чем строки сюжета, прочитать рассказ без чужеродного мнения легко и приятно.
Маленький спрессованный кусочек, отпиленный от зубров - "Парфюмера" и "Анатома". Но тем не менее, почему нет?
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Кэндис Ясперс
|
О МАЛЕНЬКОМ МОНСТРЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО …
Ирэн Шелл
(рассказ)
Яркие, лучи июньского солнца щедро заливали зеленый покров лужайки и дарили тепло. Прохладный ветерок продолжал хулиганить — нежно обдувал насвистывая в уши, теребил волосы в разные стороны. Весело кружился и неожиданно стихал, словно затаившийся зверь на охоте. А потом, выждав момент, резким порывом нападал со спины, и без малейшего стыда высоко задирал подол платья. Во дворе перед огромным особняком, с лопаткой в руках копошилась женщина. Увлеченная окучиванием роз и поливом садовых растений, она уже потеряла из виду ребенка. Испугалась, когда не обнаружила его в поле зрения. Бросила лопату — сорвалась с места. «Опять он что-то задумал. Горе мне с ним», — приговаривала она, обегая дом с торца.
В пять лет этот милый с пухлыми щечками малыш, играя на лужайке дома, собственными руками придушил соседского цыпленка, случайно забредшего через лаз. Тихо сказано. Мальчик как матерый убийца профессионально открутил голову птенцу — сохраняя в лице абсолютное спокойствие. Вера Михайловна, новая няня, была в шоке не столько от факта проступка ребенка, а от того, с каким азартом и удовольствием он надел на себя маску палача. Примерил роль убийцы. Маленький мальчик с силой монстра внутри. Взрослая женщина — педагог, многое повидавшая на своем веку в поведении детей, с таким ужасом столкнулась впервые. Несколько минут она стояла совершенно молча: потерянная, не нашедшая вовремя нужных слов. А Славик убедившись, что птичка ни подает признаков жизни, задумался. Он выронил из рук трупик птенца и, разглядывая свои запачканные кровью ручки, поднес их ко рту. Высунул кончик языка, осторожно пробуя на вкус пурпурную жидкость. Когда он заметил присутствие няни, вдруг одернулся, нахмурил высокий лоб и испуганно выдавил:
— Я нечаянно…
Мать — Юлия Андреевна, отреагировала на жалобу спокойно — чем очень сильно в глубине души возмутила Веру Михайловну.
— Он же ребенок! — возражала она.
— Юлечка, — наблюдая за реакцией ребенка, начала женщина, — ты меня послушай. Я же не первый год с ребятишками работаю — знаю, как формируется детская психика с ранних лет. Она такая хрупкая, ранимая. Дети, по натуре скрытны. За ними нужен «глаз, да глаз». Это хорошо, что я обнаружила вовремя. Упустишь сейчас — потом, не успеешь оглянуться — в беду твой сын попадет. Сегодня — цыпленок, завтра — кошка, а послезавтра — человек?
— Не каркайте, Вера Михайловна. Я не вижу ничего шокирующего. Вы накрутили и высосали ситуацию из пальца. Сынишка, прислушиваясь к разговору взрослых, вдруг стал громко всхлипывать, искренне роняя огромные слезы.
— Иди ко мне, малыш. — Так делать нельзя, — ласково погрозила женщина сынишке указательным пальцем.
— Цыпленок — это живое существо. Я больше не хочу, чтобы ты расстраивал маму, и проказничал. Договорились? Будешь себя хорошо вести, и слушаться няню — папа купит тебе настоящую птичку — попугая. Вере Михайловне фраза — «настоящую птичку» полосонула по сердцу. Она вздохнула и покачала головой. Промолчала.
— Помнишь, мы с тобой, когда в парке гуляли, на витрине магазина видели птичку? Мальчик, насупившись, кивнул головой, и смахнул кулачками струйки слез. Мама присела на корточки, притягивая к себе малыша. Поглаживая его курчавую головку на своем плече, продолжала:
— Вот, такая же красивая, с цветными перышками будет у тебя. Вера Михайловна заметила недобрые искорки в глазах ребенка. Он стоял, крепко вцепившись в шею родительницы, и свесив голову на бок, показывал няне язык.
— Как знаешь, Юля, — махнула женщина рукой. — Я тебя предупредила. Ты мать — тебе решать. Желания давать советы мамаше, напрочь, упершейся «рогами» в свою систему воспитания, у нее больше не было сил. Правда промелькнула мысль: «Все, рассказать отцу!» Но, за мыслью вдогонку кинулись слова Юлии:
— И… я вас очень прошу, не рассказывайте Антону, об этом инциденте… Он не должен беспокоиться по пустякам… У него тяжелая работа…
Весь прошедший месяц ребенок был на редкость послушен — правда, несколько обособлен. С детьми в контакт, вступал очень сложно. Все попытки няни сдружить его с соседскими ребятишками, оканчивались неудачей. Славик, не желал постороннего общения. Ему не нравилось, как дети хватают его любимые игрушки, бегают по траве у его дома и громко кричат, восторгаясь угощениями няни. Он убегал в дом и начинал собирать мозаику. После того случая, воспитательница тщательно следила за ним и старалась, чтобы ребенок был чаще на воздухе — играл с детьми в подвижные игры. Много читала книг. Готовила его к школе. Надо отметить, память у Славика была потрясающей. Он свободно пересказывал прочитанную сказку, добавляя слова новыми оборотами речи. С выражением читал стихи. Выучил таблицу умножения, и без единой ошибки решал математические примеры из курса начальной школы. Это ее заметно радовало, и она почти забыла о том страшном дне. «Может и правда, мне показалась иллюзорная злоба в глазах ребенка?» — успокаивала себя Вера Михайловна, любуясь усидчивостью и блестящими успехами Славика. А уж когда она хвалилась достижениями чада перед хозяйкой, та, не сдерживая восторга, целовала сынишку и забрасывала его подарками. В этот раз Славику был подарен импортный блестящий велосипед, на котором он ни разу так и не прокатится. Но ровно через месяц, случай повторился, правда уже картина была иной… Другая жертва. Другой формат …
Вера Михайловна еще накануне заметила, как воспитанник передергивается от присутствия соседских детей. Буквально сторонится и избегает общения.
— Славик, ну почему тебе не нравится играть с Женей и Машей? — спрашивала она его, поправляя на лбу непослушный вихор. — Они же, такие славные детишки! Неужели, тебе не скучно быть одному? В ответ, мальчишка лишь косился и отрицательно мотал головой. В этот раз он дождался, когда няня уйдет в дом за бокалами чтобы напоить детей сладкой водой. Потом с лужайки донесся пронзительный как сирена, плач девочки. Раздирающий крик ребенка отпечатком въедавшийся под самую кожу. Она похолодела, и молнией кинулась во двор. Перед домом, уже столпились соседи, в центре внимания которых, была девочка с рассеченной в кровь губой. И испуганный Женя. Алые пятна крови, запачкав белое платье девочки, превращали ее плач в настоящую истерику. Няня перевела взгляд на Славика. Мальчик стоял, едва сдерживая улыбку. Уголки губ позитивно скользили вверх… В ее адрес сыпались грубые упреки и жалобы… Родители больше не подпускали детей к соседскому мальчишке… «У ребенка серьезная проблема — он болен», — сделала она наконец резюме. Откладывать разговор, больше не имело смысла, и она решила расставить все точки над « i »…
— Юля! Нам нужно всем вместе собраться, и обсудить серьезную проблему. Я, ты и Антон. Ты не права, что оставляешь отца безучастным от воспитания сына. В конце концов, он имеет выходные дни, и хотя бы два раза в неделю может посвящать ребенку. Мальчику необходимо не только мужское внимание, но и наблюдение специалиста. Понимаешь? Кожа на щеках пылала, она нервно теребила руками раскрытую книжку — было видно, как нелегко ей дается этот разговор. Юлия изменилась в лице и сжала тонкие губы.
— Я настаиваю на общей беседе. Мне уже надоело кричать в пустоту. Ты совершенно не обращаешь внимания на агрессивное поведение сына. Женщина замолчала и вопросительно посмотрела в глаза напротив.
— Вы, все сказали? А теперь, послушайте меня. Я ничего Антону говорить не буду. Так и знайте!
— Хорошо, я сама позвоню твоему мужу. Договор, я заключала с ним. Значит, и отчитываться буду теперь, только перед ним. Если тебе кажется, что я похожа на доносчицу, то ты - Юля, ошибаешься. Я хочу, чтобы ребенок не пострадал в будущем. В этот момент, за дверью послышался шорох и шум удаляющихся шагов. Обе переглянулись.
— Славик подслушивает, — шепотом протянула воспитательница. Юлия плавно отжала золотую ручку и распахнула дверь. Никого не было.
— У вас паранойя Вера Михайловна…
Новая няня его раздражала. Впрочем, и две предыдущих были занудами. Она всегда появлялась именно в тот момент, когда он предпринимал что-то важное. Это толстая женщина мешала познавать малышу мир. Она мешала. Она все время, «совала нос» в его дела. Славик чувствовал себя несчастным, когда няня находилась с ним повсюду и везде. Малыш мысленно огрызался, и вел себя как маленький демон, внешне с трудом сохраняя на лице спокойствие.
— Мама, мама! — тревожно раздалось из спальни. По полу раздались шлепки босых ног, и в дверях вырос обеспокоенный чем-то ребенок. Не дожидаясь вопроса матери, он протянул вперед ручку и разжал кулак. На детской ладошке лежало золотое кольцо, которое Юлия Андреевна сбившись с ног, проискала все утро.
— Я, нечаянно уронил сумку няни, и оттуда выпало колечко…
— ?!
Вера Михайловна только теперь осознала, что перед ней стоит не ребенок, а очень коварное существо, облаченное в детское тело. Голос пропал, она пошатнулась, едва упираясь рукой в стену, чтобы не упасть. Сердце прихватило.
— Вы, вы, — запинаясь, шептала хозяйка дома, — вы, чудовище. Теперь, я все понимаю…
Убирайтесь из нашего дома! — громко вскрикнула она, исказив при этом лицо.
— Вон! Ни я, ни Славик больше не нуждаемся в заботе абсолютно бездарного, да еще вороватого педагога! Вы — которая не следите за ребенком… Вы — которая предъявляете мне, какие то надуманные претензии относительно воспитания… Вы — которая крадете чужие вещи… Называете себя педагогом? Убирайтессссь! — шептала она сквозь зубы…
Спустя двадцать лет, Вера Михайловна вздрогнет, когда увидит передачу о местном серийном убийце, потрясшем своей жестокостью весь город. Он насиловал маленьких детей, затем убивал и расчленял их трупы. Складывал останки в мусорные мешки, и сверху клал обезглавленных цыплят… Детские лица мелькающие на экране… Как их много… А когда она увидит знакомые глаза, и из его уст услышит о количестве жертв, сердце кольнет в груди, и ее морщинистые руки потянутся к баночке с валидолом...
*****
…Здание городского суда было битком набито людьми. Несмотря на выставленную охрану у входа в помещение, некоторые люди пытались втиснуться, накатить волной живой толпы и проникнуть внутрь. Посторонних в зал не пускали. Процесс был закрытым. Журналисты, на какие только уловки не шли, чтобы хоть краем уха, подловить информацию. Умудрялись залезать на деревья, карабкаться по стене, вставали на плечи своим коллегам, и, натыкаясь на глухо задернутые жалюзи окон первого этажа, разочарованно сползали вниз.
На скамье подсудимых, за толстыми прутьями железной клетки, сидел потерянный, убитый горем человек: такие по-детски мокрые, наивные глаза отрывались от пола, и смотрели в сторону человека, который ему верил. Единственный искренне верующий человек в его невиновность — его мать. Он уже не обращал внимания на выкрики людей из зала. Он пропускал мимо ушей колкие фразы кислотой выедающие душу. Старался не поднимать глаз в сторону ополоумевших женщин, проклинающих его. Он не мог свыкнуться с клеймом убийцы и плевками в его сторону, но сейчас почувствовал, что видит свою мать в последний раз. Поэтому думал только о ней. Ее распухшие веки и сильно постаревшее лицо — доказательство ее страданий. «Мамочка, как же ты постарела» — твердил он про себя, обхватив двумя руками бритую голову. «Я так и не успел сделать тебя счастливой. Какой же я — дурак. Дурак. Прости меня. Прости мама…» — еле сдерживая ком в груди, продолжал он бесшумно твердить сухими губами. Отец не был на ни одном заседании. Не верил.
— Вон, она сидит, гадина! Выродка на свет родила. Сука! Будьте вы оба прокляты! — доносилось из зала. Обезумевшие от ярости родственники убитых… Лишь усилиями конвоиров в зале поддерживались: тишина и порядок. Пусти на самотек и они могли бы собственными руками разорвать на части этих ненавистных людей. Месть и горе, достигшие безумных масштабов, закрывали глаза, замораживали разум, отдавая волю лишь инстинктам.
Суд начался. Председательствующий, открыл процесс и дал слово прокурору. У подсудимого перед глазами пронеслась вся жизнь. Его уши отказывались воспринимать обвинения, посыпавшиеся на его голову как из рога изобилия. Двенадцать детей в возрасте от четырех до шести лет были зверски убиты и расчленены. Подробности подтверждались: снимками фотографов, заключениями патологоанатомов, экспертов, показателями свидетелей нашедших трупы. Когда прокурор читал обвинительную речь, судья трижды объявлял перерыв — людям становилось плохо, матеря убитых детей падали в обморок. Медперсонал дежурил прямо на процессе. В памяти подсудимого всплывал всего один единственный эпизод. День — когда он дал матери клятву начать жизнь по-новому. «Не успел…» Слова, крики, шум и плач вдруг испарились. Он видел только себя и свою мать. Будто волна воспоминаний выкинула все ненужное на другой берег жизни...
А потом прогремел как выстрел приговор. Суд присяжных признал его виновным. Высшая мера. Смертная казнь. У матери из глотки вырвалось сдавленное, едва похожее на речь звук, — ааомм… Она потеряла сознание… Он не ошибся, это была их последняя встреча. Приговоренного в сопровождении конвоиров увели. В памяти короткой и недолгой, будут маячить два родных глаза покрытые влагой.
*****
Прошло много времени и все стихло. Город выздоровел. Родители успокоились. Дети свободно гуляли на улицах. Паника закончилась. За поимку серийного убийцы следователь получил звездочку — стал подполковником. Хотя до сих пор, для него оставалось загадкой: "зачем было убийце разбрасывать улики на видном месте? Зачем класть окровавленный нож на крыльце дома? А впрочем, какая разница? Дело закрыто". Пресса — точно из камня выжимала из этого дела последние капли. И, наконец, покой.
В обычный день, в кабинете теперь уже подполковника раздался телефонный звонок.
— Сергей Никалаич, найден труп, — взволнованно раздавалось на том конце провода.
— В мешке фрагменты детского тела и труп цыпленка. Это почерк монстра… Прозвучавшие слова оперуполномоченного, были для его карьеры приговором. Он ослабил ворот рубашки. Дрожащими руками извлек из сейфа недопитую бутылку водки…
Сейчас он вспомнит, как в отделении раздастся звонок, и странный женский голос расскажет о том, что во дворе одного из домов, были слышны крики ребенка...
"Эти улики. Нож на крыльце… Курятник, и целая ферма пищащих желтых шариков во дворе ранее судимого Прохорова. Приговоренный, не признал свою вину даже когда ему дали последнее слово… Значит, монстр объявился. Ему придется уйти с позором". Эта трагедия будет лежать мертвым грузом в душе, до конца его дней. «Единственное, что он еще может сделать — это поймать убийцу».
Прошло более полгода — никаких зацепок указывающих на след монстра не было. «Видимо затаился, как его искать теперь неизвестно. Словно фантом, растворившийся в воздухе. Убийца был очень осторожен — все планировал тщательно. Несмотря, на все меры предосторожности, предпринятые властями, и правоохранительными органами, убийце удавалось похищать детей. «Как он это делал? Чертовщина какая-то».
Владельцы садовых участков, частники, и все кто имеет отношение к разведению домашней птицы — подвергались тщательному обыску и допросу. Большинство из подозреваемых на момент убийства, имело твердое алиби. Милиция сбилась с ног: желтый монстр, как сквозь землю провалился. В ходе операции по поимке преступника, по городу разлетались одна ориентировка за другой. Было раскрыто более ста тяжких преступлений совершенных на сексуальной почве. Допрошены десятки психически больных лиц, входящих по тем или иным причинам в круг подозреваемых. Но все напрасно. Невидимая рука убийцы кружила город в паническом страхе. Фраза — «Все равно проколется» — мало, кого радовала. Она означала продолжение его зверств. И вот, наконец, жирная точка в этом деле! Преступник пришел в милицию с повинной и совершенно спокойно сознался в совершении двадцати (!) убийствах. Высокий, темноволосый молодой человек, на вид не более двадцати четырех… Волнистые волосы до плеч. И колкий взгляд исподлобья. Хорошо одет. По заключению судебного психиатра, Вячеслав Птицын — совпадение? — на момент совершения преступления находился в полном рассудке, и отдавал отчет своим действиям, другими словами — был вменяем.
Аудиозапись первого допроса:
Следователь:
— Почему вы убивали детей?
Птицын:
— Я не убивал детей, я помогал их душам освободиться из тесной, грубой субстанции и отправлял в вечное детство. Я им помогал. Понимаете? Родители, слишком слепы, чтобы понимать желания своих детей. Я старался исправить чужие ошибки.
«Под дурака косит» — промелькнуло в голове Бурлакова.
Следователь:
— То есть, ты считал, что выполняешь некую высшую миссию?
Птицын: Совершенно спокойно, сложив руки на груди:
— Не считайте меня за идиота. Я нормален. В голове, голосов призывающих исполнить великую миссию — не было. Просто признайте правоту моих слов. Точнее, постарайтесь сделать это.
Следователь:
— Это ты мне говоришь убийца? Не хотел Бурлаков вспыхивать, да все его видимое хладнокровие испарилось, когда он увидел это наглое лицо лишенное сострадания.
Птицын: (перешел на «ты»)
— Не распаляйся начальник. Я сам пришел сюда. Я исполнил свой долг.
Следователь («перешел на «вы»):
— Объясните мне, почему решили остановиться?
Птицын: (скалится):
— Не знаю. Просто устал.
Следователь:
— Совесть?
Птицын:
— Что это такое?
Бурлаков закипал, как вулкан он понимал, что осторожный убийца не мог так беспричинно прийти с повинной. Что-то замышлял этот монстр. Но что?
Следователь:
— Я хочу услышать все подробности каждого их эпизодов ваших преступлений.
Птицын:
— Только в присутствии журналистов и камер…
Следователь:
«Ах, так вон оно что...»
— Славы захотелось? Решили поиграть в ШОУ?
Птицын:
— Я — уже, легенда, которая будет жить - ВЕЧНО. Полчаса назад, я дал интервью на ТВ.
А он действительно, сделал сначала заявление в прямом эфире местного канала, а потом окруженный толпой новостных проныр, был доставлен в участок, дежурным охранником.
Суд приговорил Птицына Вячеслава Антоновича к высшей мере наказания. На суде он вел себя уверенно, спокойно, даже улыбался, глядя в глаза родственников убитых детей, и смеялся, глядя в глаза судье. Когда ему дали последнее слово, он без ноток раскаяния кинул в адрес слугам закона:
— Забавно. Убийцы приговорили убийцу. Что ж, это справедливо: «око - за око, зуб - за – зуб».
Я надеюсь, вы также получите свой приговор, господа...
Мать, Прохорова Станислава, умерла через неделю после судебного приговора. Не выдержало сердце потери, не смогла уберечь себя. Извещение о посмертной реабилитации ее сына, так и осталось лежать ненужной бумажкой в почтовом ящике. Следователь в отставке, еще не один год будет «ломать голову», над загадкой желтого монстра. Человек был, вменяем, успешен. Красив внешне. Из хорошей семьи. "Что его побудило"?
…И лишь Юлия Андреевна, была единственным сакральным звеном во всей этой страшной цепи событий. Только она знала ответ на вопрос: «ПОЧЕМУ?». Никто, никогда не узнает, что Славик был не родным сыном Антона. Ребенок, был плодом ее страшной тайны, по-женски ужасной, леденящей вены, замораживающей кровь, — тайны, — которую она так и унесет с собой в могилу. «Мда, во всем виноваты проклятые гены…».
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
ИРЭН ШЕЛЛ: О МАЛЕНЬКОМ МОНСТРЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО …. Рассказ.
01.03.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|