Ирина Турчина: Кино.
Из тех рассказов И. Турчиной, которые мне удалось прочитать, этот запомнился больше всего. Вы замечали, наверно, как детская проза, которую мы читаем, допустим, своим детям или племянникам, вдруг нежданно-негаданно возбуждает в нас воспоминания о нашем собственном детстве?.. Вот и этот рассказ такой же. Вдруг вспомнилось, как любой пустяк, любая встреча со взрослым человеком в необычном месте (в подвале, например) – всё превращалось в приключение. Вспомнилось, как с удовольствием ползали по кустам или по крышам, прятались от взрослых, подглядывали за ними (непонятно зачем), играли во всевозможные «штабы» и «войнушки» на чердаках, а звуки вечернего сеанса из летнего кинотеатра казались волшебными, манящими, загадочными…
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Алексей Петров
|
Кино
Прошло какое-то время после истории с Зонтиком и нашего похода за тюльпанами. Наказания были забыты быстро, и уже ничего такого уж плохого мы в нашем приключении не видели. Галка надоедала всем, то и дело повторяя свой однообразный рассказ, да к тому же следила, чтобы я не прибавила что-то новое к тому, что случилось – вот скука-то!
Но после этой истории нас зауважали во дворе. Мальчишки даже пригласили нас с Наташей «в кино». Так у них называлась вечерняя вылазка на крышу соседнего дома, откуда был виден экран летнего кинотеатра, а иногда даже можно было расслышать отдельные фразы. Мальчишки подобрали ключ к висячему замку от двери на чердак. Это была страшная тайна, никто из родителей об этих походах даже не догадывался.
Мы дождались, когда мои и Наташины родители ушли в кино, и помчались к соседнему дому, где во дворе собрались мальчишки. Мальчишки стояли посредине двора небольшой кучкой. Время от времени кто-нибудь из них делал скучающее лицо, совал руки в карманы и, странно волоча ноги, направлялся в сторону углового подъезда.Остановившись чуть в сторонке, мы делали вид, что совершенно их не знаем и, более того, даже не замечаем.
–Давай про что-нибудь разговаривать будем, – предложила Наташа.
–Ага, давай. Стоим себе и разговариваем... только вот про что? – у меня от волнения все мысли из головы вылетели.
–Ну, давай про то, что ты сегодня делала, а то у меня ничего интересного не было, мы с бабушкой стиркой занимались, вот и всё...
–Да и у меня вроде бы тоже ничего интересного... Разве что Динка какая-то странная. Никак не пойму, что это с ней происходит: то почти ничего не ест, только воду пьёт, а сегодня у меня с собой только сухарь был, так она его в два счета проглотила и все крошки с ладони слизала!
Динка – это бездомная собака, которая месяц назад появилась под ящиками у задней двери продуктового магазина. Имя ей придумала я. Как мы с девчонками ни старались, так и не смогли ничего про неё узнать. Собака была настолько запугана людьми, что не доверяла никому, кроме меня. Да и то, только после того, как я неделю носила ей еду и воду, засовывала мисочку далеко под ящики, а потом подолгу сидела рядом и разговаривала с ней обо всём на свете. Нужно же ей про меня побольше узнать, а вдруг и я плохой человек… Наверное, я всё-таки неплохой человек, потому что однажды она выбралась ко мне из-под ящиков. Если уж быть до конца честной, вышла она на запах чернослива, который я в тот момент ела. Оказалось, что Динка любит его больше всего на свете! Так мы и подружились.
–А ещё мне кажется, что кто-то без меня её кормит. А иначе как бы она так растолстела? Уже под ящики с трудом протискивается!
Последний из мальчишек скрылся в тёмном подъезде, теперь была наша очередь. Мы взялись за руки, и не было такой силы, которая в те минуты заставила бы нас следовать мальчишечьим инструкциям идти поодиночке. Вот так, не разжимая рук, мы взбежали на верхний этаж. Чердачная дверь была слегка приоткрыта. Чья-то рука втащила нас наверх. Под свистящий шёпот, в котором угадывались угроза и сожаление, что нас позвали, мы, спотыкаясь обо что-то в темноте, приблизились к слуховому окну, светлый прямоугольник которого был ясно виден на фоне общей черноты.
–Не высовывайся! – прозвучало над моим ухом.
–Там, на крыше, кто-то есть, нужно переждать...
Над нашими головами послышались тяжёлые шаги, сопровождаемые гулом жести, которой была обита крыша. Звуки как будто накладывались друг на друга и делались всё громче и громче. Казалось, что кто-то приближается к нам не только сверху, но и справа, слева, отовсюду. Перепуганные, мы сбились в маленькую стайку и почти не дышали.
Сначала в слуховом окошке возник узкий луч света карманного фонаря, затем кто-то большой и грузный, шаркая ногами, прошёл совсем рядом, дверь на чердак захлопнулась, и ... мы ясно услышали, как повернулся в замке ключ!
Несколько минут мы растерянно молчали.
–Ничего, – сказал толстый Вовка, – ключик-то у нас есть... Вот он!
–Умник, – сказал Сережка. – Замок ведь с другой стороны висит, за дверью!
Все заговорили разом:
– Как же теперь?.. Нас здесь никогда не найдут... никто не знает, что мы сюда пошли...
–Давайте хоть на крышу вылезем, – предложила Наташа, – а то в этой темноте ничего придумать не могу.
Мы выбрались на крышу. Стало посветлее… но ничего светлого в наши головы не приходило.
–Нужно другие слуховые окна и чердачные двери проверить. Может быть, найдём незапертую, – решительно заявил Серёжка.
–Вы, девчонки, сидите здесь. Будете, как в штабе, сведения собирать, а мы быстро...
Мальчишки исчезли в темноте. Никто не возражал Серёжке. Он всегда был заводилой во дворе, «кино» наверняка было его затеей тоже. Чаще всего мальчишки играли «в войну», и Серёжка был бессменным командиром. Он даже не тянул жребий (кому быть «немцем»). Нельзя же воевать без противника, вот перед игрой роли и распределялись по справедливому жребию. Нам с девчонками позволялось иногда быть санитарками, а Наташа всегда была медсестрой при штабе – ей Серёжка такую роль определял. Пару раз я попала в разведку – один раз после честной драки с другим претендентом, а второй – потому что никто из мальчишек выше меня на дерево залезть не мог. Вовсе не потому, что я храбрее, просто была легче других и подо мной ветки не ломались. Сашка грозился даже голодовку объявить, чтобы меня «обхудить» (это он такое слово придумал).
Первым вернулся Вовка. По его унылому виду мы поняли, что он ничего не нашёл. Потом явился Жека, даже двери чердачной найти в темноте не смог... Так ни с чем и остальные подошли. Мы приуныли.
–А давайте по пожарной лестнице спустимся, – предложил Сашка. – Оттуда невысоко прыгать, я один раз спускался.
–Ты днём спускался, и то потом месяц в гипсе ковылял. Забыл, что ли?
–А давайте начнём шуметь и по трубам стучать, – сказала я. – Кто-нибудь услышит и дворника позовёт, чтобы двери открыл.
–Ага, тут-то нас всех и повяжут. Тебе-то что, а Серёжку отец сразу прибьёт!
–Заткнись, – сказал Серёжка, – не твоя забота.
Видно было, что ему очень неприятно упоминание об отце. Сережкин отец был инвалидом, пришёл с фронта без обеих ног. Я как-то слышала, бабульки во дворе обсуждали его и Серёжкину мать, тётю Зину, которая зачем-то «подобрала» его, почти спившегося, и пожалела. Говорят, он долго не пил после. Она ему трёх детей родила, Серёжка был младший. Но, видно, «война из него не вся вышла» – так они говорили, бабульки, качая головами, – «запил он опять по-чёрному». Тётя Зина уж вся извелась, бедная, потому что характер у него всё больше портился. Стал он драться, используя всё, что под руку попадёт, никого не жалея, ни жену, ни детей. Тётя Зина от него прятала маленькую тележку на колесиках, на которой он передвигался. Это чтобы не уехал он опять на базар песни петь за пиво или водку. Тогда он высовывался из окна и ругал всех подряд. Несмотря ни на что, Сережка отца любил и ему было и стыдно, и больно, и обидно... Поэтому, наверное, он и играл в войну. А может, и не играл вовсе, а воевал по-настоящему за своего папку...
–Нужно нам выбраться так, чтобы никто нас не узнал... маскировка нужна!
–Там, на чердаке, перед дверью в соседний подъезд, чьи-то простыни на верёвке сушатся, я видел, – сказал Вовка.
–Соображаешь, – похвалил Серёжка. – Надо воспользоваться любым подручным материалом.
–А ещё под простынями выть можно, как будто мы привидения! – предложила я. У меня уже давно такая идея просилась наружу.
–Посмотрим по обстоятельствам. Без моей команды никто ничего не делает! Вовка, ты дуй за простынями, да смотри, не слишком-то пачкай, стирал ведь кто-то... Ирка и Сашка – наружная разведка, особо не высовывайтесь, двор возьмите под наблюдение... Жека, ты к двери – дай знать, если услышишь что снаружи. А мы с Наташей пока план действий составим.
Серёжкина уверенность придала всем храбрости, мы разошлись по постам.
Было жутковато и интересно наблюдать с крыши за жизнью двора.
–Сашка, смотри: вон твоя бабушка идёт. Куда это она?
–Опять в карты играть собралась, к Даниловне чапает. А говорила, что никогда больше с ней разговаривать не будет!
–Почему?
–Та её в карты два вечера подряд обыгрывала, а потом сшила себе такое же платье, какое бабуле мой папка на Восьмое марта подарил.
–Только и всего-то?
–Ты что! Проигрыш она ещё стерпела, хотя сковородками на кухне два дня потом швырялась. А уж когда на следующий день вечером встретила Даниловну на «Топталовке» в таком же платье – вообще кошмар начался. Я на кухню зачем-то сунулся, так она за мной с кухонным полотенцем по всей квартире гонялась, как за мухой!
«Топталовкой» называлась улица, по которой машины не ездили. Местное население любило по вечерам гулять там под высокими деревьями. Раскланивались со знакомыми, демонстрировали и разглядывали наряды, выставляли напоказ женихов, невест, знакомых и детей, искали повод для разговоров, обсуждали сплетни и слухи… Улица была довольно короткой, поэтому гуляли там словно по кругу, как в фойе театра, с той лишь разницей, что представление разыгрывалось здесь же.
Я с родителями тоже частенько там прогуливалась, только для меня развлечений там было не так уж много – меня мама за руку держала, ни на шаг от себя не отпускала. Ей казалось, что так должна прогуливаться хорошая семья: родители идут под ручку и ведут за руку аккуратно одетую девочку. Кудряшки у девочки красиво уложены по плечам, на платье ни одной складочки... скука смертная! Иногда только, если за руку меня держал папка – это если маме вдруг требовались обе руки для разговора с какой-нибудь подругой, когда с помощью только одной руки никак не покажешь, как расходятся в обе стороны складочки по подолу… ну вот, тогда я потихоньку начинала ладошкой в папкиной большой руке крутить, он замедлял шаг, мы чуть отставали от увлеченной беседой мамы, и – свобода! Дальше вечер был уже совсем другим: волосы мои растрёпаны, платье помято, зато как весело! Да и дел у меня своих много, надо ли зря время тратить на бессмысленное топтание?..
Тут Сашка дворника заметил, тот из двери показался. Дворник завернул за угол дома, и мы побежали на другой конец крыши посмотреть, куда он направляется. Железо под нашими ногами вдруг загремело, и мы, свесившись с края крыши, увидели, что дворник услыхал этот грохот, задрал голову и смотрит прямо на нас. От неожиданности мы отпрянули и, не раздумывая, с шумом помчались назад, к Серёжке.
–Тихо вы!.. всю улицу на ноги поднимете!
–Он нас заметил... сейчас здесь будет... скорее думай чего-нибудь!
–Тоже мне разведка... надейся на вас!
Подошёл Вовка с охапкой простыней. Мы все уставились на Серёжку, ожидая от него решения.
–Ну что ж, делать нечего, времени у нас уже ни на что другое нет... разбирайте простыни. Постарайтесь закутаться так, чтобы нельзя было понять, кто под ними. С головой закутывайтесь, но чтобы видеть и передвигаться могли. У дворника фонарь есть... Встанем в углу все вместе, он войдёт, осветит слуховое окно и пойдёт на крышу, а мы тем временем начнём тихо продвигаться по стенке к двери. И по моей команде – бегом в дверь, на лестницу, а во дворе – врассыпную! А пока держимся вместе, никого не бросаем. Если дворник кого-то схватит – все остаются, поняли? А нет – так дополнительно объясню, – и он показал кулак.
Никто не спорил. План был хорошим, а в беде у нас и так никого не бросали. Мы покивали головами и разобрали простыни. Их хватило на всех, а две лишних простыни мы с Наташей на веревки повесили рядом с нами.
Было так тихо, что казалось, я слышу, как громко и часто стучит моё сердце.
Вот послышались за дверью торопливые шаги, появился свет фонаря в щели... вот ключ повернулся в замке... вот замок уже в руках у дворника, дверь медленно распахнулась... свет упал на дальнюю стену и слуховое окно, медленно переместился на середину чердака...
Дворник явно рассчитывал застать нас врасплох.
Затаив дыхание, стараясь не шуметь, мы медленно двигались по стеночке к двери.
И тут раздался странный звук: «Пси! Пси... пси! Пси, пси, пси, пси!»
Мы растерялись. Никогда ещё я такого звука не слышала. Свет быстро переменил направление, и вся наша живописная компания теперь была видна как на ладони.
Напряжение оказалось таким, что, несмотря на Серёжкины инструкции и предупреждения, я вдруг завыла страшным утробным воем и замахала руками в простыне.
Думаю, что больше от неожиданности, чем от страха, дворник выронил фонарь. Мы, как испуганные воробьи, высыпали за дверь, по пути теряя простыни. Несмотря на испуг, дальше мы придерживались инструкции Серёжки: во дворе – врассыпную и разными путями – домой.
…Вернувшиеся из кино родители нашли меня в постели. Я изо всех сил изображала безмятежно спящую. Мама потрогала губами мой лоб, покачала головой и вышла из комнаты.
Тут нельзя было переигрывать, а то живо можно было получить укол с какой-нибудь гадостью в то, на чём сидишь. Мама как раз заканчивала своё медсестринское образование и безгранично верила в целительную силу уколов. Едва кому-нибудь из нас стоило заработать насморк – тотчас же попадал в пациенты! Начинались священнодействия: кипячение шприцов, мытьё рук и мест, предназначенных для уколов. В те минуты разговаривала она с нами совсем другим голосом, поджимала губы и смотрела свысока. А если вдруг на следующий, после укола, ты вдруг чудесным образом не поправлялась, она обижалась надолго, могла целый день дуться, как маленькая. А если и тогда продолжала в её присутствии чихать и кашлять – мама оживлялась, и звучало зловещее: «Курс уколов»! Впрочем, с некоторых пор до этого уже не доходило. Папка только один раз попался на эту удочку и получил сполна недельный курс! Теперь мы все были учёными, «выздоравливали» быстро.
Утром, не сговариваясь, мы с мальчишками встретились у ящиков за магазином. Я кормила Динку. Почти каждый из нас принёс ей что-нибудь. Какая же она толстая стала! А всё ест и ест! Странно... надо с мамой посоветоваться, всё-таки она ведь почти медсестра. Уколы Динке я делать, конечно, не позволю, а вот касторки какой-нибудь дать, видно, придётся. Хоть и противно, но надо...
Сначала мы не говорили о случившемся вчера вечером. Каждый из нас понимал, что на сей раз отвечать уже придётся по-другому, всерьёз. За «кино» на крыше, за дворника и чужие простыни.
Мальчишки играли в «ножичек», мы с Наташей сосредоточенно кормили Динку.
–Уууу... оооооууууу... оуээээээууууу... ох-ох-оооох, – вдруг тихонечко стал подвывать Сашка.
–Не было там никаких «ох-ох-ох»! – треснула я его по шее.
И все покатились со смеху. Мы хохотали до слёз и не могли остановиться. Толстый Вовка свалился с ящика на землю и дрыгал ногами, как майский жук, которого перевернули на спину. Это добавило нам веселья. Серёжка заливался неожиданно звонким колокольчиком. Оказывается, я никогда не слышала раньше, как же здорово он смеётся!
От смеха стало легче. Теперь всё казалось не таким уж и страшным. Обойдётся как-нибудь!
–А вот что это было за «пси-пси-пси» такое? – отсмеявшись, спросил меня Жека.
–Нет, это не я была... мне и самой интересно узнать!
–Это я чихнула, – тихо сказала Наташа. – Я всегда чихаю, когда волнуюсь, извините...
Новый взрыв хохота заставил Динку оставить еду. Она озабоченно уставилась на нас: что случилось?
А ничего не случилось. Просто жить было весело и интересно!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Ирина Турчина: Кино. Рассказ.
28.09.03 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|