Алексей Самойлов: Сказка о Домжуре (заметки Неизвестного Читателя - 4).
Данный публицистический текст описывает реальные события, происшедшие с участниками литературного сайта "Точка Зрения" (и не только ими) на встрече авторов сайта Стихи.Ру 3 марта 2004 года (т.н. "Звёзды Стихиры").
Кроме того можем порекомендовать также соответствующие воспоминания Евгения Никитина и Изольды - ссылки смотри ниже.
Редактор отдела критики и публицистики,
Алексей Караковский
|
Сказка о Домжуре (заметки Неизвестного Читателя - 4)
ИНТРИГА
Аккуратно, словно боясь разбить, кладу трубку на телефонный аппарат. Мой тайный агент только что получил последние инструкции. Из пяти бежевых блейзеров, висящих подобно Стихире в моём оккупированном бледной молью шкафу, выбираю самый бежевый. Осторожно прикрепляю на лацкан саррацениевую бутоньерку с вмонтированным радиомикрофоном (made in China-town by Grisha Clown). В оттопыренное посредством двухнедельного ношения прищепки ухо вкладываю импульсный радиолокатор (мощность 1500 кВт, частота 40 мГц, производство НЛС).
Надеваю готовый к работе пиджак, а также гидропонические очки от Мураками, фальшивый галстук от Армани, пуританское канотье от Папани и замшевые мокасины от Дон Кихота.
Предыдущие трюки были чухонским лепетом недоношенного тюленя. Пришло время для серьёзных продуманных акций.
На моих ангорских часах с Биг Беном половина пятого. Я, Вадим Решетов, ака Неизвестный Читатель, готов идти на встречу сетевых поэтов в ЦДЖ.
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ (РАВНО МЕСТУ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ)
17.54
Дискредитирующей походкой вылетаю из прокуренного метро на пропахший адреналином московский воздух. Иду на обгон колонны подпольных писателей, сопровождаемой трёхэтажным редактором с мигалкой. Слышу голос моего агента:
– Изначальный… изначальный… я последующая… последующая… приём!
Шепчу в микрофон:
– Не изначальный, а Первый, не последующая, а Вторая. Ты на месте? Приём!
– Я на месте. Изучаю обстановку. Познакомилась с ведущим. Предложила его заменить. Приём!
– Пусть он не соглашается. Повторяю: пусть он не соглашается. Конец связи.
17.59
Лениво подхожу к Дому Журов, который хищно набросился на мои глаза, спрятавшись в нагромождении кубических архитектурных излишеств. Перед входом – импровизированная сцена-площадка размером с «Олд Траффорд». Дзен-группа «Римские Каракули» под руководством Лёши К. давала бесплатно-сырный концерт, заманивая всяких мимо проходящих, а также праздно шатающихся, в утробу Дома. Добренький клавишник постёгивал кнутом по навороченному роялю, рыженький басофил елозил пряником по танталовым струнам, а сам Лёша К. заливался олдовым соловьём, луча на каждом повороте:
Здрасти, автор! Как ваше имя?
Вы написали то, что я читать не в силах!
Вы номинатор али редактор?
А может, стыдно говорить, вы плагиатор?
Как не странно, он меня сразу же узнал. К слову, в этот день меня почему-то узнавали все, и даже те, кто в глаза не видывал и в уши не слыхивал…
Помахав мне «Фендером», Лёша К. продолжил свою пропаганду. А я, помня (по посещению ЦДЛ) о постоянных поэтических пробках в дверях, решительно проник внутрь через выбитое пиарщиками окно.
18.05
Сказать, что на этот раз было всё как всегда – значит принять обет вечного молчания. На этот раз всё было точно так же, только совсем наоборот.
Персидские ковровые проспекты. Корсиканские люстры. Мавританские ступеньки. Снежинки из финской бумаги на стенах. Вместо номерков в гардеробе – инфракрасные печати на лоб. Вместо гардеробщиц – Люди. Вместо «Понаехало тут!» – «Стихи пришли послушать? Ути-пути, солнышки мои…»
А ресторан… Закруглённые столы, на каждом – готическая свечка, гофрированные салфетки, экземпляр журнала «Сетевая поэзия» и дихлофос. На каждой официантке – сарафан из черновиков. Меню – рондо с дактилической рифмой. Названия блюд: «Синекдоха по-графомански», «Жареные вирши с плесенью под острой рецензией», «Рубленые критиканчики». Названия напитков: водка «Низовой жанр», саке «Хокку», ёрш «Филология», коктейль «Один в поле – не Лапупит!»
А какой зрительный зал… Махровые кресла с откидным верхом и уходящим из-под ног низом. Из спинки кресла выезжает столик, чернильница, перо и тетрадка – для случайного вдохновения. Канделябры в нишах, нотр-дамские витражи на окнах, статуи уицраоров по углам.
Занимаю удобную позицию для наблюдения в самом центре зала, на виду у всех. Справа – амбивалентные Половина С., Антонио К., Сергей А., Лиловая Д., Геннадий ГК (м-м-м?). Слева – лапидарные Ира М., Лёша С., Женя Н., Дима Т., Катя К. Впереди – официальные представители моих клонов в реале. Сзади – ряд Филологов, за ним – ряд Москвитёров, за ним – три ряда милых мальчиков, диких нежностей и маргинальных эпигонов. Моего агента, разумеется, не видно. Она оказалась единственной, кто меня так и не узнал… Впрочем, я её тоже.
Между рядов шустрыми опоссумами снуют журналисты с сервировочными тележками. Они развозят ледяные соки и причащённое вино, раздают канапе и тарталетки. Неожиданно на освобождённую от снега сцену выпрыгивает бодрый старикашка в промасленном трико и, помахивая рулоном из книг, кричит:
– Эй, вы, убогие бездари и тупоголовые писаки! Ну чего вы сюда припёрлись, лучше бы сидели по домам и кормили своих крыс! Меня зовут Гальюн Пафнутьевич Дыркобублик! У меня чёрненький поясочек по рифмодо! И сейчас я вас всех за него заткну! Я вам покажу, растудыть вас всех в сосиску, что такое настоящие стихи!
В это же время журналисты вытаскивают из-под накладных бюстгальтеров прокламации и начинают расшвыривать их по залу. А в моём ухе снова слышится голос агента:
– Узловой… узловой… я ведомая… ведомая… Приём!
– Не узловой, а Первый, не ведомая, а Вторая, – поправляю в бутоньерку, – что случилось? Приём!
– Вижу на сцене провокатора. Слышу, как он читает грязную пародию на самого себя. Могу его заменить. Приём!
– Не надо, Вторая, не надо. Провокация входит в сценарий вечера. Повторяю… Приём!
– Читаю текст на листовке… «все поэты – альбатросы и удоды… один я – холодец…». Да, именно так – хо-ло-дец. Приём!
– Вторая, не альбатросы и удоды, а бакланы и уроды. Не холодец, а молодец. Конец связи!
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА, РУКИ И ПРОЧИЕ ХВОСТЫ
18.30
Наконец, ведущий выходит на сцену и громогласно объявляет:
– Господа виртуальные собравшиеся! Просьба на провокации не отдаваться, мусор не подбирать, бычки друг об друга не тушить! Мы начинаем наш добрый вечер Великой и Ужасной Поэзии!
Девушка-Молния тычет меня в бок:
– Вадим, тебя мы опять сегодня не услышим… а жаль…
– Кого жаль? – спрашиваю.
Ира уходит с головой в глубокую трансцендентную медитацию. А я наблюдаю, как на сцену выходят представители (ш)нобелевского комитета по культивации и медленно читают свои стихи:
– Носо-носо-носо-глаз, глазо-рыло-много-ух, ухо-носо-тарантас, мухо-мухо-цокотух!
«Похоже, я опять пролетел мимо Большого и Светлого» – вздыхаю и шепчу в бутоньерку:
– Вторая, вторая! Я Первый! Приём!
– Вторая слушает, ик! Вторая, ик, ждёт, ик-ик-ик, ук-ик-ык-аказаний! Приём!
– Ты чего икаешь, Вторая? Выпей вина из перевёрнутого стакана! Приём!
– Выпила! Всё прошло! Спасибо, Первый! Приём!
– Слушай задание. Немедленно прекратить безобразие на сцене! Приём!
– Поняла. Сейчас сделаю! Конец связи!
18.40
В зале гаснет свет. Выступающий падает со сцены, пашет носом два с половиной метра и упирается в свою философию. Смешки начинаются из того угла, где, предположительно, сидит мой агент. Они пересекают зал по диагонали, рикошетят во все стороны и поглощают ряд за рядом. Грохочущий зал тонет в безудержном экстазе.
Свет так же неожиданно включается. Ведущий, обмотанный шнуром от микрофона, беспомощно ворочается на сцене. Слышу голос агента:
– Основной, основной… я вспомогательная… Текст ведущего переписала. Список выступающих скорректировала. Самого нейтрализовала. Жду указаний. Приём!
– Вторая, молодец! С ведущим погорячилась. Он всё-таки поэт. Проследи за циничным автором в очках. Она вышла из зала за бородатым автором в юбке. Предотврати скандал. Почитай им свои стихи, успокой, напомни, что они живые люди. Да, ещё позвони Асмодеусу, скажи, чтобы не приезжал. Конец связи!
Жадно обращаю внимание Иры М. на себя. Пока ведущего развязывают Михаил Г. и Юрий Р., шепчу:
– Передай Самойлову, что я согласен участвовать в «Параде клонов». Пусть пишет пародии на всех тех, кто сейчас будет выступать. Список потом подработаем. Только передай это после вечера. Я на тебя надеюсь?
Девушка-Молния жадно кивает.
19.07
На сцене – Анастасия Д., под сценой – мой агент с диктофоном (я так предполагаю), за сценой – Лёша К. (альтернативщик), над сценой – несколько залетевших Муз: притихли и внимают, периодически невидимо перемигиваясь.
– Значимый, значимый… я знаковая… Скандал улажен. Автор с бородой помирился с автором в очках. Читают друг другу Пастернака по памяти на суахили. Приём!
– Вторая, с Пастернаком погорячилась… а так молодец! Именно так: мо-ло-дец! Конец связи…
19.40
Количество залетевших Муз над сценой прибавилось. В дверях нарисовалась голова Лёши К. и кондор «Фендера». Лёша С., чтобы не отвлекать свои уши, через Лиловую Д. переписывается с Катей К. на языке Катулла-Брайля. Сергей А. хлопает одной ладонью по коленкам Иры М., резонируя с моей невербальной аффирмацией (а может даже, с аррифмацией).
Закрываю глаза, погружаясь в чувство глубочайшего наслаждения…
19.55
Улыбающийся ведущий объявляет тайм-аут, перекур и антракт, затем нисходит со сцены домой.
Первая половина зрителей бросается на бесплатную раздачу паутинных книг, флюоресцирующих фотографий, компактных писков и кузявых ништяков. Вторая половина устремляется наружу… Третья половина закуривает «Нирдоши» прямо в зрительном зале. Четвёртая половина ищет Солнца… Вызываю агента:
– Вторая, вторая! Я Первый! Как слышите? Приём!
– Слышу заячьими ушами! Жду указаний. Приём!
– Проследи за второй половиной. Спускайся в холл, там могут возникнуть трения. Запасись льдом. Приём!
– Я уже в холле. Докладываю обстановку. Часть поэтов выпила и подобрела, часть выпила и осмелела, часть не выпила и озверела, часть не выпила, зато хорошо закусила. Подобревших предлагаю позвать на сеанс душевного стриптиза к озверевшим. Осмелевшие кидают франки в коробку с надписью «Фонд разорения Стихиры». Клянусь, я коробку не ставила. Приём!
– Вторая, твоё предложение утверждаю. Коробку не бери, это входит в сценарий. Конец связи.
Через потайной лаз в своём кетерном теле проникаю на животрепещущую улицу. Закуриваю и получаю ожидаемый с самого начала вечера хлопок по плечу. Не оборачиваясь, говорю:
– Здравствуйте, Александр из ЦДЛ, он же Хвост Автора Викина.
Оборачиваюсь. Александр чему-то весьма рад и одновременно чем-то немного озабочен.
– Вадим… Стихира твоя, – хитро улыбается, – я официально выхожу из состава редакции. Вакансия пока свободна.
– Твоя, моя… Несерьёзный разговор, – отвечаю.
– Скоро введут тотальное модерирование. Мой голос ничего не решит. Затем возьмутся за тебя. Введут тотальную регистрацию. Стихира для писателей, но не для читателей. Мой голос снова ничего не решит. Следующий этап – легализация клонирования…
– При тотальном модерировании? – сомневаюсь.
– Именно. Сделают мусорную корзину для избавления от клонов, а за публичное выбрасывание клона будут начислять баллы… Понимаешь, Вадим? Всё очень хитро продумано… – прищуривается.
– Мы не потеряем Стихиру, пока она не потеряет нас, – успокаиваю и протягиваю руку, – оставайтесь. Не уходите.
– Стимул? Дайте мне стимул, – выдавливает из себя слезу.
– Пари. Спорим на вашу вакансию, что вы заблуждаетесь?
Александр мнёт в руках мобильник, оглядывается на пятерых модераторов, распивающих бутылку «Святого Источника» на крыльце Дома Журов…
Неожиданно проявляется мой агент:
– Одинокий, одинокий… я двоякая… Озверевшие одомашнены. Белые побратались с пушистыми. Красные пристают к закусившим. Серые толпятся возле крыльца. Очернённые… пудрят носы перед зеркалом. Прозвенела в звонок, начинаю второе отделение. Приём!
– Спасибо, Вторая! Иду. Наблюдай за моим собеседником. Конец связи.
20.30
На сцене – Татьяна Б. (э-э-э…) Всё жуть как хорошо. Нет, всё просто великолепно! Лучезарные Музы начинают схватывать на лету.
Передо мной всё ещё угрюмо стоит обиженно-одухотворённое лицо Александра. Как брякнул когда-то один одиозный мудрец, «Слаще мук выбора – только муки его отсутствия».
Тем не менее, надеюсь продолжить наш замысловатый разговор после…
21.23
На сцене – Юрий Р. Под сценой… Музы провожают опавшие плоды своих эгрегорных потуг в ясли.
Зал заливается добрым, всё побеждающим смехом. Мой агент молчит уже склеенный час. Шепчу в бутоньерку:
– Вторая, я Первый! Почему не вызываешь? Приём!
– Заслушалась, прости… Приём!
– Объект ХАВ… Где он? Приём!
– Ой…не уследила… прости, Ва… Первый… Ушёл, наверно… Да, точно. Ушёл… Приём…
– Ладно… Конец связи.
Значит, пока не суждено. Значит, всё правильно. В конце концов, он знает мой легкодоступный номер. Он далеко не первый и совсем не последний, кто обращается ко мне за пресловутым стимулом…
Неожиданно в зал врывается наш Великий Провокатор, рысью трусит к сцене и, тряся макулатурой души, кричит:
– Эй ты, графоман, дай мне выступить! Почему ты, растудыть тебя в краковскую колбасу, выступаешь, а я, растудыть меня в тебя, нет? Я же настоящий поэт, а ты бездарный графоман!
Вопль не достучавшегося в Кузницу Талантов плавно перетекает в писк попавшей под паровой каток вавилонской моды…
21.40
Стою в гардероб за своим сомнительным макинтошем. Вокруг – райская тишина, изредка нарушаемая щебетанием записных книжек да вспышками грозовых фотокамер.
Слышу голос в своём ухе:
– Первейший, я вторейшая! Жду на улице. Жаль, что всё так быстро завершилось… эх, что сейчас будет, когда мы уйдём… Приём!
– Ничего страшного. Выхожу. Конец связи.
Но как не шарил я своими совиными глазами по округе, как не сканировал её на присутствие моего агента… то и дело попадал в пупырчатую млечность.
22.00
Спускаюсь в метро сам по себе. Прохожу мимо громко беседующих Лёши С. и девушки-Молнии. Слышу обрывки фраз: «…клоны…», «…читатель…», «…писатель…», «…ха-ха-ха…»
Надо будет не забыть изъять жучка (самозаписывающего, самоговорящего, всё слышащего, ничего не знающего) из Иришкиной сумочки…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Глубокой, загадочной ночью набираю её номер. Отвечают сразу же:
– Вторая слушает! Приём!
– Анюта, это я, Вадим! Можно дешифровываться…
– Ой, Вадим! Как тебе моя маскировка? Это тебе не бейджики развешивать и очками бравировать! Ты доволен?
– Не то слово, Анют! Наконец, мне удалось приобщиться к поэзии… послушать стихи… и только благодаря тебе! Спасибо…
– Да, Вадим. Но какой ценой мы этого достигли…
– За ценой не побежим, – шучу.
– Тебе тоже спасибо. За мудрое руководство, – смеётся, – кстати, договор наш помнишь? В следующий раз ты мой агент, а я иду слушать стихи. На будущее учти мои ошибки, а ещё во втором отделении я упустила ХАВа.
– Учтём, конечно. Это наш первый серьёзный опыт, всё, что было до этого, так, плюшевые тренажёры. От маскарада избавься, настоящие профессионалы не повторяются. Да… Анют, меня гложет сомнение… этот чумовой старикашка… кто это был? – улыбаюсь.
– Ты думаешь, я? – хохочет.
Хохочем вместе. Пять минут.
– Ну, а всё-таки? – настаиваю.
– Знаешь, Вадим… – вкрадчиво шепчет, – если это и был чей-то агент или клон, то явно не твой.
– Может, Лёши К.?
– Ты прав наполовину. К., но не Лёши.
– К. много.
– Лёшей ещё больше…
Хохочем десять минут. По очереди…
А за окном падает снег вперемешку с ангелами. Люди идут и не замечают ни первого, ни второго. Даже третьего не замечают. А он никуда не падает.
Впрочем, пусть. Есть такие вещи, которые не заметить невозможно. Можно просто заблуждаться насчёт того, что они не существуют.
P.S. Да, кстати. Давно мечтаю вас спросить: какие Тайны вам нравятся больше – разгаданные или неразгаданные? Приём!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Самойлов: Сказка о Домжуре (заметки Неизвестного Читателя - 4). Репортаж.
24.03.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|