Эдуард Абрамов: Ян Прилуцкий: «Чтобы разглядеть узор на крыльях бабочки, необходимо следить за звёздами». Интервью в день 33-летия поэта.
Поэт Ян Прилуцкий хорошо известен своей экстравагантностью и скандальностью, но здесь он, пожалуй, превзошёл себя многократно. Данное интервью было взято нашим другом и личным биографом Яна Прилуцкого Эдиком Абрамовым ещё в феврале, но всё никак не могло быть опубликовано из-за поразительного педантизма интервьюируемого: после целого месяца уточнения тех или иных деталей, Ян внезапно заявил, что публикация интервью возвращает его на ниву сетевой литературы, откуда он якобы гордо ушёл более полугода назад. Однако, одумавшись, "Ян, Король Поэтов" через некоторое время всё-таки согласился на публикацию, посчитав её дополнением к уже написанной и опубликованной биографии (http://www.lito.ru/text/270).
Само интервью, на наш взгляд, отражает все наиболее яркие черты Прилуцкого-человека и поясняет многие положения весьма необычной художественной философии Прилуцкого-поэта.
Редактор отдела критики и публицистики,
Алексей Караковский
|
Ян Прилуцкий: «Чтобы разглядеть узор на крыльях бабочки, необходимо следить за звёздами». Интервью в день 33-летия поэта
Мне удивительно везло всё начало високосного года: и в работе, и в поездках по миру. Но особенно мне улыбнулась удача с неожиданно подвернувшейся командировкой в Москву — по случаю русских президентских выборов. Однако, убедившись в отсутствии избирательной кампании как таковой и наличии у меня массы свободного времени, я решил распорядиться командировкой по-своему. И вот, я, Edvards Abramovs, простой латвийский журналист, поздравляю знаменитого русского поэта Яна Прилуцкого с 33-летием в кафе «Орбита», что в Замоскворечье — да ещё непосредственно в сам день рождения, 29 февраля, что, согласитесь, большая редкость.
Эдуард Абрамов: Ян, тебе исполняется 33 года. Как правило, в возрасте Христа люди чувствуют себя спокойно и уверенно. Но ты же ведёшь себя иногда как взбесившийся подросток!
Ян Прилуцкий (вскакивает с места и размахивает руками): Я совершенно спокоен! Непонятно, да? Я спокоен, спокоен, спокоен! (садится на место) Это у меня просто такое чувство юмора. Неудобное.
Эдуард Абрамов: Ты не писал стихов до тридцати лет?
Ян Прилуцкий: Я их даже не читал. До тридцати лет я зарабатывал на жизнь агитпропом, колесил в Питер на своей БМВ к Лерке (ну ты её знаешь, она на Съезженской жила тогда, теперь — в Купчино). Иногда ходил в институт, там любил науку, особенно психологию — но без особых надежд на взаимность. Там же познакомился с Лёхой Караковским, тогда ещё просто местным рок-н-ролльщиком — кажется, в девяносто пятом или девяносто шестом. Я просто подошёл к нему и спросил, не поляк ли он. Он ответил, что он — русский, а его фамилия происходит из концлагеря для детей врагов народа, что-то в этом роде. Эта история меня просто потрясла. Я даже не знал, что были такие лагеря, хотя мои родители — тоже жертвы репрессий. Вот, ну и Лёха постоянно играл на гитаре и пел, а я, как ты знаешь, ненавижу музыку. Тогда я стал придираться к каждому слову, раскритиковал его песни в пух и прах (он, к тому же, тогда ещё и стихи писал — по-моему, ужасные). Мы с ним друг друга стебали постоянно, но и тогда я всё ещё стихов не писал. Потом, когда ему удалось меня уговорить войти в «Точку Зрения» в качестве публициста, я впервые прочёл сразу большое количество стихов разных авторов — но и они мне не понравились. И тогда я подумал: а почему бы самому не попробовать написать то, что нравится? Ведь мои идеи достаточно просто разбить на строки, и это уже будет поэзия! Так я и стал писать стихи. Сначала — «Питера Пэна». Потом — глумлибры. Потом — поэму «Ян, Король Поэтов». Потом — всё остальное. И у меня сразу так лихо стало получаться, что я понял, что я гений.
Эдуард Абрамов: Как же возник твой псевдоним?
Ян Прилуцкий: Сначала это вообще не имело ко мне никакого отношения. Артём Еремеев в 1995 году написал какую-то дурацкую статью для журнала «Чёрный Петух», который Караковский издавал до «Точки Зрения», но хотел опубликовать это под псевдонимом. Подписали «Некрофил Яша» — от балды придумали, вроде бы. Потом под этим именем стал писать я, но настоял на том, чтобы его облагородили, и мы с Лёшей придумали «Яна Прилуцкого»: «Ян» потому что «Яша», а «Прилуцкий» — это название какого-то там известного монастыря в Вологде, Караковский тогда только что оттуда приехал. Так всё и получилось.
Эдуард Абрамов: Повлияли ли на твою поэзию твои политические взгляды?
Ян Прилуцкий: Наверняка не помню — но, кажется, да. В первую очередь, моя единственная женская муза — это Валерия Новодворская (можно я ей передам поклон?). Во-вторых, мои убеждения — анархизм (то есть, паразитирование на теле государства вплоть до полного исчезновения последнего). Ну, и к свержению режима в своих стихах я, наверное, тоже призывал, как всякий психически здоровый человек — хоть это и противозаконно. Конечно, я этого не помню и не могу так вот запросто подтвердить. Разве кто-нибудь в наше время может с полной уверенностью точно вспомнить, когда и что он там подумал или сказал?
Эдуард Абрамов: А что ты можешь рассказть о твоей поездке в США? Той самой, которую ты упоминаешь в "Ипохондрии"?
Ян Прилуцкий: Да, я был в США, но не помню, когда. Наверное, давно. И что там было, и как я там оказался - я тоже абсолютно не помню. Помню только, какой узор был у трещин на потолке в той комнате, где я жил - и всё. Они были очень красивы. Да...
Эдуард Абрамов: Поразительно: ты был в Америке - и ничего не помнишь... А как ты попал в интернет? Это ты помнишь?
Ян Прилуцкий: Помню! Однажды поэт и музыкант из «Точки Зрения» Дмитрий Лихачёв надоумил нас («Точку Зрения» — Э. А.) опубликовать свои произведения в интернете, но я тогда ещё ничего не писал, кроме статей, которые публиковал Караковский под моим паролем. Фактически я начал писать стихи, просто зарегистрировавшись на сайте «ТЕРМИтник поэзии» и прочитав несколько стихотворений — преимущественно, «точкозрянских». Откуда мне было знать, что, начав писать стихи, я тотчас стану звездой! Впрочем, думаю, именно поэтому меня там и кинули — из зависти.
Эдуард Абрамов: Это ты об истории с твоим редакторством там?
Ян Прилуцкий: (патетически вскидывает руки): Да, да! Меня однажды пригласили туда редактором — когда сайт был в предсмертном состоянии от неумелого руководства и низкой посещаемости. Ну, я сразу и приступил — наградил кучу стихотворений, в основном, неплохих (но, конечно, не гениальных, таких там просто не нашлось), написал пару статей, попытался пригласить интересных авторов. Тогда от меня потребовали объяснить, почему я выбрал именно эти произведения и этих авторов. Я отказался: во-первых, я — не школьник и у меня есть своя художественная философия, а во-вторых, почему я должен что-то объяснять, если я занимаюсь этим в свободное от работы время, и мне никто за это не платит. Всё закончилось тем, что в один прекрасный день, я обнаружил, что меня отключили от редколлегии, а моя работа — фактически, присвоена сайтом. «Ну и прекрасно», — подумал я и отправился публиковаться на «Стихи.Ру», где и прославился уже как Король Поэтов. Потом я, правда, устал от ажиотажа вокруг моих стихов и постепенно прекратил там бывать. А потом подумал: всё, хватит. Надо найти подходящую гавань для якоря. «Точка Зрения» — это хорошо, я здесь с самого начала. Но «Точка Зрения» — это просто профессиональный литературный архив. А мне была нужна действующая группа литераторов. Вадик Кейлин подсказал «Полутона», и я пошёл туда. Для меня это лучше, чем союз писателей, правда. Да и Павла Настина я знаю давно, ценил его ещё на ТЕРМИтнике.
Эдуард Абрамов: Что ты понимаешь под профессионализмом?
Ян Прилуцкий (неожиданно серьёзно): В литературных сайтах — как минимум, элементарную редакторскую работу, на высоком уровне осуществляемую на «Точке Зрения» и «Полутонах», вполне сносно ведущуюся на «Поэзии.Ру» и почти совершенно отсутствующую, невзирая на кучу понтов, на «Стихи.Ру» и «ТЕРМИтнике поэзии».
Эдуард Абрамов: Почему некоторые люди так убеждённо считают тебя чьим-то клоном?
Ян Прилуцкий (смеётся): Дело в том, что, когда целыми днями одно время сидел в интернете, я однажды пошутил, что я клон Караковского. Все купились на эту утку и до сих пор донимают его вопросами, не Прилуцкий ли он. Лёха страшно обиделся, но ему уже никто не поверил (тем более, что, в отличие от меня, он ходит на все эти поэтические блядки). А потом я однажды разослал всем свой пароль, и человек двадцать писали от моего имени всякую чушь. Но никому не пришла в голову мысль, что один человек не может за день написать триста объёмных рецензий. Проще сделать кого-то одного врагом (неважно кого), а меня, соответственно, клоном. Тем более, что примитивные мозги сетевого поэта на большее не способны.
Эдуард Абрамов: Не поэтому ли тебя опубликовали в журнале «Сетевая Поэзия» в разделе «литературные мистификации»?
Ян Прилуцкий (вскакивает с места и начинает ходить из стороны в сторону, размахивая руками): Поэтому! Но они опубликовали мои произведения без моего согласия. Впрочем, для сетевой поэзии это обычная ситуация - вон, вспомни статью Неймана, с того времени ничего не поменялось, кроме номенклатуры (http://www.lito.ru/text/2512 — Э. А.). Елена Гончарова ещё в сентябре предложила мне опубликоваться в их журнале, и сначала я легкомысленно согласился. Но как раз после этого я оставил литературу, и публикация стала неактуальной. Я сказал, что передумал публиковаться, а чтобы было ещё убедительнее, сразу же написал манифест на эту тему на стихире (http://stihi.ru/rec.html?2003/09/28-657 — Э. А.). Но она всё равно опубликовала — да ещё в таком разделе. Какая ж я, прости Господи, мистификация? Я с удовольствием отвечаю на все вопросы! Какая разница — как и кому… А потом Новиков в ответ на мои претензии ответил буквально так: «Вообще-то, мы говорили с тобой относительно публикации. Целых два раза и оба раза ты согласился. После чего Прилуцкий был размещен в анонсе. Если ты думаешь, что это была здоровская идея наебать кучу народа и после этого веселенько отказаться - то мне это таковым не показалось. Довольно мерзко с твоей стороны». Это при том, что с момента моего отказа до выхода журнала прошло чёрт знает сколько времени! В общем, в итоге, ничего особенного или удивительного не произошло, я считаю. Просто на моём имени ненавязчиво сделали пи-ар те, кому изо всех сил хочется быть выразителем надежд и чаяний всей сетевой поэзии.
Эдуард Абрамов: Но зачем тебе нужно, чтобы в одних ситуациях твоим именем пользовались, а в других — нет?
Ян Прилуцкий (успокаивается, садится): Эдик, пойми, главное — Идея. Как у Тарковского или Гитлера. Если есть Идея, то уже неважно, кто её носитель. «Сетевая Поэзия» опошлила идею меня как поэта. Возможно, потому что я своим существованием опошлил идею сетевой поэзии как таковой (если её вообще можно опошлить ещё больше, чем она себя опошляет). Ну и, к тому же, самый лучший способ победить врага — это стать его другом. Не сомневаюсь, что на месте «Сетевой Поэзии» мог оказаться любой журнал и любой сайт: они почти все такие — подлые и бездарные. Но я умнее их, и всегда сумею устроить хорошую заварушку перед тем, как, не дай Бог, у меня появятся друзья или что-то вроде этого. Ненавижу людей и обожаю драки. (злорадно улыбается)
Эдуард Абрамов: Ян, но какой же смысл во всех этих многочисленных скандалах? Может, их можно избежать?
Ян Прилуцкий: Нет, что ты, я сам их устраиваю иногда, если они подолгу не происходят. Скандал — это экстремальная ситуация, в ней явно проявляются скрытые возможности и качества людей. А это очень важно. Помнишь «Песню о друге» Высоцкого? Высоцкий написал, конечно, неплохую песню, но сам подход — намного ценнее песни как просто произведения. Жизнь такова, что надо постоянно провоцировать людей и проверять их на крепость. Сильные, мудрые и благородные становятся от этого ещё сильнее, мудрее и благороднее. Остальные — показывают свою гнойную суть и автоматически отправляются на помойку. Я сам им открою мусорный бак! (ударяет кулаком по столу) Да и тот же Высоцкий, кстати, тоже был сплошной провокацией. Жаль, я практически не застал его время. Ужасно жаль!…
Эдуард Абрамов: Кстати, а как твоя легендарная мизантропия сочетается с женолюбием?
Ян Прилуцкий: Женщины — это суровая необходимость в мире мужчин. Среди мужчин не может быть друзей, могут быть только соратники, да и то ненадолго — до первого предательства. А вот с женщинами — можно дружить, хотя они тоже, в конце концов, предадут. Более того, по мере необходимости, с женщинами можно даже делить постель, да! Но делить с ними жизнь — ни за что и никогда. Иначе это войдёт в неконтролируемое противоречие с моей мизантропией.
Эдуард Абрамов: Ты ненавидишь гуманизм как философию?
Ян Прилуцкий: Гуманизм — это не философия. Это христианская система ценностей плюс романтика стареющих глобалистов. К тому же, я по определению не могу ненавидеть систему взглядов (поскольку она не является объектом), я могу ненавидеть её носителей. Да, предположим, я ненавижу гуманистов и, с другой стороны, фашистов; и тех, и других — как моих идейных противников. Но моя мизантропия коренится в другом — в органическом отвращении к человеческому телу, голосу, взгляду. Мне просто неприятно находиться рядом с людьми — и всё.
Эдуард Абрамов: Кого из поэтов ты читаешь?
Ян Прилуцкий (вскакивает с места): Сетевую поэзию я не читаю. Даже подруг!
Эдуард Абрамов: Нет, вообще из поэтов!
Ян Прилуцкий (усаживается на место, надолго задумывается): Антиоха Кантемира, Арсения Тарковского. И Одена ещё иногда.
Эдуард Абрамов: Вопрос, который может показаться тебе глупым. А почему ты пишешь все слова со строчной буквы и без знаков препинания? Есть ли этому какие-то концептуальные причины?
Ян Прилуцкий: Прочины две. Первая: такой способ написания ближе к формату мысли. Вторая: непривычный способ написания создаёт иллюзию поэтической условности. Фактически, это один из способов, используемых мной для того, чтобы доказать, что гениальные стихи может написать любой человек (в том числе, и я, и ты, и кто угодно). Если, конечно, он сможет проделать путь от формы к содержанию.
Эдуард Абрамов: И что же самое главное для тебя в поэзии?
Ян Прилуцкий: Две вещи. Первое — личностный потенциал. Если в тебе живут стихии — ты гений. Второе — свобода. Надо уметь выпускать их на волю. Остальное — несущественно. В смысле — поэтическая техника и всё остальное, этому можно научиться. Вон, посмотри, в интернете бездарности добиваются вершин популярности, поскольку они просто умеют писать стихи. Или просто пользуются чужими комплексами. Но в этих бездарях нет ни творческой свободы, ни стихий природы. По большому счёту, им просто нечего сказать.
Эдуард Абрамов: Не с этим ли связан «космизм» твоих стихов? С силами природы?
Ян Прилуцкий: Алексей Крылов писал: «Нервами ощущаю конец столетия». А я ощущаю ещё и конец Вселенной. Ведь для того, чтобы разглядеть узор на крыльях бабочки, необходимо следить за звёздами, надо слышать таяние полярных льдов, крики гагар. Надо помнить все суда, пересекавшие Торессов Пролив. Записывать и уметь толковать свои сны, наконец. И даже стихи писать не обязательно. Лучше их вообще не писать. Надо так жить — и уже не важно, пишешь ты стихи или нет.
Эдуард Абрамов: У тебя есть свои любимые стихи?
Ян Прилуцкий: Нет. Я вообще их сразу забываю, после того, как пишу. Ещё удивительно, что при этом я умудряюсь практически не повторяться. Я же говорю, я думаю и разговариваю стихами, только стихами. Просто какое-то время я их записывал. Вот у тебя мысли повторяются? Естественно, повторяются. Так имеет ли смысл записывать их все, а потом сравнивать, какая лучше? По-моему, нет!
Эдуард Абрамов: Следует ли понимать сказанное тобой так, что читатели больше не прочитают твоих стихов?
Ян Прилуцкий: То, что я бросил писать новые стихи, не значит, что я не буду заниматься старыми. Во-первых, на «Точке Зрения» опубликована едва ли треть моих работ. Во-вторых, я готовлю два сборника стихов: стихи разного времени «Раковые глазки» и концептуально-заключительный цикл под названием «Ангел мой небесный». Плюс — биографический цикл «Жёлтые пятна детства», состоящий из уже написанных «Поэмы о доме», «Поэмы о Родине», «Поэмы о хлебе»; задумываемых «Поэме о Женщине» и, собственно, поэмы «Жёлтые пятна детства». Всё это будет обязательно опубликовано по мере поступления на «Точке Зрения» и «Полутонах».
Эдуард Абрамов: И всё-таки, извини что возвращаюсь, к неприятной для тебя теме. Часто ли ты мистифицируешь публику?
Ян Прилуцкий: Всё сказанное мной является ложью. И эта фраза — тоже.
Код для вставки анонса в Ваш блог
|