Николай Коллега: Отец Василий.
Многие мои оппоненты могут, вероятно справедливо, заметить: «А для чего публиковать данный рассказ? Что он нам несет? К чему вообще давать дорогу «графоманам»? Но я в данном случае не соглашусь. К «графоманству» данный рассказ я не отношу. Да, это не рассказ, а, скорее, очерк-зарисовка. Раньше таких было много вокруг. Потом этот жанр начисто отмели, как пережиток коммунизма. Хотя помимо уродливо-смешных опусов, были и хорошие вещи. Но, увы… Как-то один мой знакомый сказал про одного известного писателя: "А, этот? Да ну его, барахло. Все про природу, да какие-то истории неинтересные пописывал. Мысли не было». А зря…
Не всегда нужно читать нечто философичное или развлекательное до рвотных позывов (типа современных детективов, особенно женских). Иногда можно отдохнуть душой, прочитав такую вот зарисовку. Об обычных людях, где нет политики, криминала, наркоты и прочих обрыдших проблем. Где есть только обычная рыбалка в одной из российских глубинок. Нет «особенностей», нет каких-то непонятных гэгов. Есть герои и их незатейливая, спокойная история, напоминающая своим сюжетом, быть может, школьное сочинение. И не стоит криво морщиться. Может, просто стоит прочитать, поняв, что это тоже мы, и что жизнь не ограничивается Питером и Москвой с их городским укладом и культурными ценностями…
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Николай Заусаев
|
Отец Василий
Редко кому приходилось видеть рыбака-грузина! А я видел, даже рыбачил с ним!
Зовут его Жвания Гия Есебович, сейчас ему пятьдесят три года, низкого роста, полноты солидной - приятной для человека его национальности. В семидесятые годы, сразу после службы в армии, привела его святая мечта об автомобиле «Волга» на строительство Байкало-Амурской магистрали. Будучи шофером, трудился Гия на самых ответственных участках, начиная от простого шофера старенького УАЗика до водителя нового УАЗа, на котором он возил начальника снабжения всей стройки!
Несчетное множество раз вывозил Жвания начальственные телеса на пикники. На природе начальство кушало шашлыки, пило водку и говорило про женщин и охоту. Гия, приготовив шашлык, незаметно удалялся с глаз всевидящих и от безделья приобщался к рыбалке. В багажнике его машины всегда была раскладная удочка, червя можно было копнуть под любым кустом в тайге. А уж рыбы за то время, пока руководители боролись с пьянством, было выловлено неимоверное количество, от ерша до солидного красавца тайменя.
За семь лет ударного труда заработал Жвания талон на «Волгу», денег, которых хватило бы еще на две машины, и уехал в свою Абхазию. Выращивать и продавать мандарины Гия не умел и не хотел, поэтому деньги кончились через восемь месяцев. Машина была продана в знак справедливого удовлетворения потребностей многочисленных родственников, и на последние гроши купил Жвания билет в край сибирский, северный. Трудовую деятельность на новом месте Гия начал с того, что женился на скромной диспетчерше автобазы. Избранницу звали Валентиной, была она хороша телом и спокойна нравом. Через год родился сын, еще через два - дочь. Так пустил Гия свои корни в среднем Приобье.
Я познакомился с ним лет семь назад, когда вместе с женой приехал к её родителям в город на Оби. Тесть мой и теща жили в «старом городе», у них был свой домик, рубленный из бревен. Отец моей жены, Василий Егорович, был из кержаков, из староверов. С годами из него все кержацкие штучки улетучились, остался лишь говор, который походил на говор волжан - в каждом слове он отдавал предпочтение букве «о». За это его прозвали «отцом Василием». Наверное, имелось в виду сходство его произношения с проповедью церковнослужителя. Человек он был хоть и не шибко грамотный, но мудрый от природы, спокойный и честный. В свои далеко уже не молодые годы был он подвижным, крепким, и отношение к спиртному имел философское.
- Пока в России есть водка, - говорил отец Василий, - у нас не будет голода.
- Почему? - спрашивал я.
- Потому, что водку гонят из пшеницы! Если есть водка - значит, есть пшеница! Есть пшеница - значит, есть крестьяне! А есть крестьяне - будет масло, мясо и сало! А какой же голод, если есть сало?
- А если неурожай или, скажем, засуха? - подзадоривал я тестя.
- Значит, будем гнать самогон!
Допьяна тесть никогда не напивался, а находился в постоянном подпитии. Был улыбчив, со всеми соглашался, но при этом, как говорится, оставался сам себе на уме. Любил подшутить, в этом для него авторитетов не было. Он мог разыграть любого.
В один из моих приездов к нему, Василий Егорович обратился ко мне с предложением.
- А что, сын мой, не хочешь ли ты порыбачить благородной рыбы?
- Это какой?
- Нельмы, однако.
- Что за вопрос? Конечно, хочу!
- Тогда готовься на пятницу. Возьми на себя тушенку и водочку.
- Сколько брать?
- Тушенки много не бери, еще не очень холодно, а она в тепле долго не хранится - если не съедим, пропадет, а вот водочки можешь брать хоть сколько.
- А сколько это - «хоть сколько»?
- Так козе понятно, что не меньше десяти бутылок!
- Однако! - удивился я.
- Я же говорю, что не пропадет, даже хоть двадцать бутылок! Если сейчас не выпьем, то на следующий год вы сЛюбаней приедете, а водки-то и покупать не нужно - вот она стоит, с прошлого года! Она ж не пропадает! Не то, что тушенка. Да и вам экономия - цены-то растут!
Водки я, конечно купил. Взял десять бутылок, наивно полагая, что спрячет Василий Егорович её от своей жены где-то в дровянике и хватит ему надолго.
В четверг вечером собрали мы с ним все необходимое в багажник его старенького «Москвича». Чего мы туда только не напихали! Три длиннющие рыбацкие сети, которые назывались провязами, два топора, чайник, кастрюли, овчинные тулупы, три фонарика, брезентовый тент, размером не меньше половины волейбольного поля, две пары резиновых сапог, несколько пустых мешков из-под сахара, и наконец, огромный фанерный ящик с ручками для двоих человек с провиантом. Ящик мы привязали сверху «Москвича» на багажник.
- Зачем так много набираем? - поинтересовался я.
- На реке такой закон - едешь на день, собирайся на год!
Выехали в пятницу рано утром, часа в три. Ехать оказалось недалеко, минут через десять были на берегу Оби.
- Опаздывает Гия, - забеспокоился Василий Егорович.
- А почему Гия? Он что, нерусский?
- Он грузин, но в рыбалке любого русского заткнет за пояс.
- Что, такой спец?
- Спец - не спец, а может пить, не пьянея, и разговоры жизненные рассказывать. А на рыбалке, поверь, это немало.
- Да ну? - не поверил я.
- Сам увидишь...
Наконец, показались огни фар грузовика, который тащил на специальной тележке большую лодку, даже не лодку, а катер, на борту которого было написано «АМУР-М». Самосвал затолкал катер в воду, и когда тот всплыл, вытащил из-под него тележку. Я стоял в стороне и из-за незнания никакого участия в спуске катера на воду не принимал. Это делали мой тесть, невысокий, толстый и усатый хозяин катера и подросток - сын этого Гии. Грузовик повез телегу обратно, а мы перетащили из «Москвича» весь наш скарб в катер. Когда все было уложено, тесть отдал ключи от машины подростку, и тот уехал. По команде грузина мы заняли места в «Амуре», и, развернувшись, катер устремились в темноту. Минуты через три грузин заглушил двигатель и, повернувшись к тестю, скомандовал:
- Давай!
Василий Егорович как-то скоро, вроде бы давно ждал этой команды, достал из ящика бутылку водки, три кружки и большую луковицу. Грузин открыл водку, тесть порезал лук, и больше чем полбутылки Гия разлил по кружкам.
- А запить нечем? - я не мог пить водку, не запивая.
- Так вон за бортом воды-то сколько - кивнул отец Василий.
Меня передернуло, но выглядеть неженкой не хотелось.
Я цедил водку сквозь зубы дольше всех и, не успев набрать воды из Оби, увидел протянутую мне руку.
- Гия, - представился грузин, - можно просто Гриша.
- Андрей, - выдавил я, задыхаясь.
Мы пожали друг другу руки. Мои пальцы слиплись...
- Очень приятно, - выдавил я.
- Зачем так говоришь - что мы, не мужики, что ли? - Гриша кивнул на порезанную луковицу, - ты, старик, закусывай...
- Спасибо, - я взял кусочек и понюхал. После водки лук был слаще меда.
Погода была тихая, теплая, и наш катер плавно несло течением. Отсюда, с реки, спящий город казался тихим и совсем небольшим. Мы допили бутылку водки, закусили остатками лука и закурили. У меня в желудке запекло, в голове зашумело.
- А почему мы луком, а не колбасой закусываем? - поинтересовался я. - Там ведь, в рюкзаке, и сало, и картошка, и тушенка есть!
- Э-э-э, паря! Первую как раз луком и нужно закусывать. Лук гасит водку! - тесть поднял палец вверх. - Ведь река пьяных не любит! Бывает, такое завернет, что и трезвому впору креститься... А ты говоришь - сало. Реку уважать надо!
- Ясно, - согласился я, в общем-то, ничего не поняв.
- Отец Василий прав! - подтвердил Гриша, завел двигатель, и мы поплыли навстречу течению, нельме и темноте.
Чем дальше удалялись от города, тем темнее становилось вокруг. Лишь на самом горизонте угадывались очертания берегов. Изредка Василий Егорович брал мощный прожектор, подключенный к аккумулятору, и светил им вокруг лодки. Так он обозначал наше местоположение на воде для таких же, как он говорил, «болезных», как мы сами. Болезных - рекой, рыбалкой, природой.
Ехали долго. С двумя остановками - барахлил двигатель, и, наконец, часов через пять мы вышли на берег Тром-Егана и оказались в шишкинском «сосновом бору». Место называлось «Касьяновский песок». Сзади нас осталась Бабина протока, вдалеке виднелся Олений остров, а напротив нашего берега начиналась протока Лагерма. Не названия, а песни!!! Здесь переплелись в удивительный узор хантыйские названия рек и озер с красотой русского слова, его напевностью и мелодичностью. У Барсучьего острова, например, начиналась протока Березовая, которая впадала в озеро Ульт-Ягун. Красота!!!
Наш стан представлял собою полуизбу-полуземлянку, стоящую на высоком месте, среди кедрача. Внутри была печка-буржуйка, довольно большой настил, покрытый сеном, и стол.
Мы перетащили вещи, развели рядом с избушкой костер и принялись «перебирать провязы» - готовить к рыбалке сети. Занятие это довольно долгое и нудное, мы потратили на него около часа. Работали молча, лишь изредка Василий Егорович обращался то ко мне, то к Гии со словами:
- Ничё, паря-ванча, главное - чтобы погода не подвела.
Вначале грузин показался мне типом мрачным, нелюдимым и неразговорчивым. Он работал, сдвинув брови, всем своим видом выказывал некоторое пренебрежение, особенно ко мне.
- Что он такой надутый? - спросил я у Василия Егоровича.
- Паря-ванча, да Бог с тобой! Вовсе он не надутый! Это Гриша думу думает, и чем дольше думает, тем умнее скажет...
- А-а-а!!! Вон оно что! Ну-ну! - И я стал ждать умных мыслей.
Обедали всухомятку, уху не варили - не клевало.
- Вот ведь загадка какая, - я решил поделиться своими познаниями в рыбалке, - вроде бы и речка одна и та же, и погода одинаковая, а бывает так, что утром клюет, а вечером нет!
- Старик, зачем говоришь «загадка»? - Гия закурил сигарету и посмотрел мимо меня. - Никакой загадки нет! Утром рыба кушать не хотела, вот и не клевала, а к вечеру проголодалась! Так что это не загадка! Загадка - в другом! Вот, возьмем, к примеру, Гудаутскую конфетную фабрику - в конфете дырки нет, а внутри повидло! Как туда повидло попал?
- Во-о-о-о-т оно!!! - Отец Василий подмигнул мне и с загадочным видом произнес:
- Это тебе, паря-ванча, не аппендициты свои вырезать, тут посерьезнее будет.
- Да... - Я даже не нашелся, что ответить.
- А ты, старик, где работаешь? - Гриша поудобнее устроился у костра.
- В больнице работаю, хирургом, - я тоже, предчувствуя интересный разговор, закурил.
- Слышал о таких... У нас на БАМе хирурги одному шоферу делали операцию, так ножницы в животе забыли... Всех посадили - по пять лет дали.
- Кого посадили, хирургов? - эту байку я знал давно.
- Да! Пьяные были… лыка не вязали. Я их маму имел, - Гия выпустил дым колечками.
- А как же тот, у которого ножницы в пузе забыли? - отец Василий хитро прищурился…
- Выжил! У него ножницы сами через год вышли.
- Откуда, неужели из …
- Нет. Возле пупка сделалась дырка, и оттуда вылезли ножницы. Крепкий мужик был. Я с ним на медведя ходил.
Василий Егорович подзадоривал:
- Гия, что-то ты, паря, про медведя не рассказывал... Неужели завалили?
- Нет! Я его стоя зарезал. У напарника патрон заклинило, так миша на него и кинулся. До сих пор не пойму, как я успел нож из рукава достать?
- А разве у тебя своего ружья не было? - тесть продолжал заводить Гришу.
- Было, только если бы я начал его снимать с плеча, заряжать, целиться, моего напарника уже давно в живых бы не было. А так, я сразу тесак выхватил и прям в сердце, к-а-а-а-к дал! Я его потом еще часа полтора добивал, живучий гад оказался. На пол тонны потянул. И мясо не старое, розовое. Мы два дня его из тайги выносили. Я его маму имел!
- Да! Отменная, однако, у вас там охота была! - тесть восхищался очень по-настоящему.
- Кому как, а лично я никогда пустым с охоты не приходил. А ты, старик, не охотник? - Гриша впервые посмотрел на меня в упор.
- Как сказать? И ружье вроде бы есть, и взносы плачу, а кроме зайца, ничего крупнее и не добывал. Хотя вру, как-то уток на Дону стреляли. Выпили спиртику, и давай по уткам палить... Втроем четверых уток подстрелили.
- А изюбра охотился? - Гия явно решил блеснуть своими познаниями.
- Нет, что ты! Я и не видел его никогда... Даже не знаю, что это за зверь, - я признал его превосходство полностью. Как выяснилось через много лет, именно это мое признание и заставило Гришу проникнуться ко мне уважением.
Время было послеобеденное, солнышко готовилось на покой.
- Ну что, дети мои! - отец Василий встал, потянулся, - пойдем подремаем? Ночью погода вроде обещается... Поплаваем. Я думаю - нельмушка должна быть! Федор Иванович, братка моей старухи, говорил, что его парни уже нельмушку привозили. Даст Бог, и нам посчастит...
Они с Гришей пошли спать в избушку, а я лег у костра, постелив толстый овчинный полушубок. Минут через двадцать мне тоже пришлось перебраться к ним - комары одолели!
Проснулся я первый, на улице было темно. Спустился к реке, умылся. Аккурат к закипающему чайнику показался отец Василий.
- Здорово ночевали! - Он присел к костру, прикурил от головешки. - А ты что так мало спал? Тоже, поди, от Гришиного храпа проснулся?
- Нет, я к этому делу спокойно отношусь.
- А я который год с ним рыбачу, а привыкнуть не могу, шибко храпом донимает, подлец! Ты видел, как он засыпал?
- Нет, когда я в землянку зашел, вы уже спали.
- В следующий раз обрати внимание - он сначала начинает храпеть, а уж потом закрывает глаза и ложится. Сдается мне, что у него в голове выключатель! Если его вниз нажать - сразу уснёт, вверх - проснется. Правда, вверх - часто заедает, не срабатывает. Бывает, что и подниму его, и с избы выйдем, а он всё храпит! И так до тех пор, пока рюмку водки не поднесу. Да что тут говорить, ты сам увидишь!
Я заварил чай - высыпал в литровую банку полпачки индийского чая, залил кипятком и накрыл полой полушубка. Было уже совсем темно, на небе появлялись первые звезды.
- Ну что, сын мой, готовь закусить, а я пойду поднимать «медвежатника».
За то время, пока тесть будил Гришу, я успел нарезать хлеб, колбасу, почистить лук. Когда они появились, я убедился, что отец Василий был прав - сидя за столом у костра, грузин время от времени начинал громко храпеть, при этом вздрагивал, будто сам себя пугался.
- Ну, что, паря-ванча, наливай? - Тесть открыл бутылку и протянул мне: - у тебя рука точная, набитая! - Я не стал уточнять, чем именно набитая - скальпельем или стаканом.
- Всю за раз разливать? - Я не знал местных порядков.
- За раз, однако, многовато будет - дели на два.
Когда допили водку, я решил, что Гия проснулся окончательно - он перестал храпеть и спросил, сколько времени. Приближалась полночь. Наливая чай в кружку, он понюхал заварку и высказал мнение о том, что индийский чай не имеет никакого аромата, потому что его разучились делать, и он теперь - дерьмо.
- Сейчас грузинский чай считается лучшим в мире, - гордо заявил Гия. - Особенно вкусный и ароматный - чай Зугдидской фабрики, в нем совсем нет опилок! - Я не согласился, сославшись на вековые традиции чаеводов Индии.
- Старик, ты не знаешь этих индейцев! От них всего можно ожидать... Я их маму имел! А насчет аромата - можешь спросить своего тестя, он тебе скажет.
- Я вам, сыны мои, насчет запаха так скажу! Пока в кружку чая пару ложек сахара не сыпанешь - никакого аромату! Какой бы чай ни был - хоть индийский, хоть грузинский!
Я согласился, Гриша промолчал.
- Ну что, паря, с Богом?
Сеть уложили сверху брезента на носу лодки и на веслах отплыли от берега. Греб грузин, я сидел в самой корме - приглядывался, учился. Суть рыбалки сводилась к следующему - нам нужно было выбросить сеть строго поперек реки и следить за тем, чтобы она плыла по течению ровно, а не складывалась в узор, о котором отец Василий говорил: «как бык поссал на пыльной дороге». Дали погрести и мне. Тесть командовал:
- …немного попусти, та-а-ак… Табань… Отдохни чуток… Попускай… Натяни, видишь, пузом пошла? - Он светил мощным прожектором на поплавки, следил, чтобы сеть шла ровно. В руках он держал длинную веревку, на дальнем конце которой была привязана сеть и посредством которой мы управляли плавом. Когда в сеть попадалась рыба - веревка дергалась, и по характеру рывков можно было судить о том, какая рыба попалась.
- О!!! Язек залетел, внизу ударил…, - тесть переводил на человеческий язык то, что рассказывала ему веревка. - А это... По моему, нельмушка попалась... Нет, щука, однако! Долго дергает... Нельма - она, чем больше размером и жирнее - тем дохлее. Когда в сеть залетит - один раз дернется, и еще раз, когда в лодку ее поднимаешь, и всё - сдохла. А щука - так та будет еще час на берегу прыгать… Живучая, каналья, как Гришин медведь. - Даже в темноте я видел, как тесть ухмыляется.
К шести часам утра мы нарыбачили четыре нельмы килограмма по три, десятка два крупных язей и дюжину щук. По словам моих наставников, улов был средненьким - не то что бы очень, но и не совсем, чтобы уж...
Проснулись после обеда от ружейных выстрелов. У нашего костра резвились четверо крепких, хорошо выпивших парней. Они подбрасывали вверх пустые бутылки, консервные банки, Гришину вязаную шапочку, и палили по этим предметам из пятизарядного ружья. Гия перестал храпеть, еще не проснувшись.
- Ну чё, мужики, гусь идет? - Спросил у тестя пьяненький парень с ружьем.
- Конечно, идет! Куда же ему деться, - тесть вылез из зимовья, я следом за ним. - Только тут мы его уже шугнули, а вот километров пять выше по Тармагану - там, да!!! Там его тьма! Нынче вечером сам видел, как туда три косяка опустилось. Там у гуся кормовые озера, и если вы успеете застолбить место, то возьмете его немерено.
Через минуту их лодка, под двумя моторами, резво уходила вверх по реке. Из избы вылез Гия:
- А я слышу - стреляют, пока встал, пока нож в рукав засунул, ты их уже и отправил. Я их маму имел!
- А там что, действительно гусь есть? - спросил я тестя.
- А куда же ему деться? Там он весь и сидит, их ждет.
Мы перебрали сеть, сварили ведро ухи из голов нельмы и присели у костерка. Холодало. Ветер сменился на северный, стал колючим. За ночь мы смогли сделать всего один плав, добыли одну нельму килограммов на семь и около десятка язей. Несмотря на такую погоду, сверху реки слышались выстрелы.
- Парни гуся давят, - выпив по третьему заходу водочки, предположил Гриша.
- Неужели они что-то в такой темноте видят? - мне не верилось, что в такую погоду можно охотиться.
- Э-э-э-э, паря-ванча, это ты в такую погоду хрен что разглядишь, а они видят все, даже гуся!
- Так там что, дичи нет??? - у меня мелькнула смутная догадка.
- А откудова ей там взяться??? Там болото, а гусь на болото не садится, это тебе не утка!
- А вдруг вернутся? - предположил я.
- Значит, угостят нас гусятиной, - засмеялся тесть.
- Я их маму имел, - напомнил Гриша.
Светало. Ветер стихал, а мы открыли третью бутылку водки. Как ни странно, но никто из нас не был пьян. Жирная уха, свежий воздух - пей, хоть залейся, а не опьянеешь! Каждый из нас переживал сейчас те прекрасные минуты, когда все друг друга уважают, но вслух об этом еще не спрашивают. Отец Василий раскрутил Гию на рассказ о том, как тот «бухал» с космонавтами. Гия увлекся, его «несло».
- Когда они приземлялись - сразу ко мне в баню! Да!!! У меня была парилка - на всем БАМе такой ни у кого не было! Я в ней до трехсот градусов температуру нагонял. В тот раз космонавтов было трое, я их маму имел! Фамилий не помню, но точно помню, что не Гагарин. Ихняя ракета упала на парашюте метров триста от моей бани! Они только вылезли - я сразу узнал одного. Фамилии не помню, но точно помню, что не Гагарин. Он меня тоже узнал - уже не первый раз летал, мы сразу обнялись, и бац! - прям в баню. Они даже в Москву не стали звонить, что прилетели. Сразу в парилку, и я, конечно, с ними. После первого захода по стакану коньяку влили, но ни в одном глазу!
- А коньяк грузинский или армянский? - попытался уточнить отец Василий.
- Точно название не помню, но помню, что у них с собой ящик был. По-моему, американский коньяк. Я точно помню, что на бутылке по-ихнему было написано «белый орел». У меня, помню, собралось всё начальство: и начальник строительства, и зам. по снабжению, даже, помню, начальник автоколонны был. Я его маму имел! В общем - все были! Да!!! Доложу я тебе, отец, они и пью-у-у-у-у-т... Даже я пьянеть начал, а у них ни в одном глазу! Да!!! А что ты хочешь? Ты знаешь, как их там перед космосом тренируют? Ужас! Крутят на разных качелях, центрифугах, еще на чем-то... И там у них такой порядок - если ты не облевался, то запускают без разговора. А если не выдержал - сразу белый билет, и никакого космоса - живи, как хочешь!
Было совсем светло, ветер утих, и в разрывах тумана показалась лодка, которая плыла сверху по течению, в ней никого не было видно. Отец Василий с Гришей завели «Амур», выловили лодку и подтащили её к берегу.
В ней, совершенно раздетый, в одних трусах и в резиновых сапогах, лежал один из вчерашних горе-охотников. Он был синий, местами даже фиолетовый.
- Труп? - спросил я.
- Да вроде дышит.
- Я его маму имел.
Мы отнесли его в избушку, затопили буржуйку, укрыли парня полушубком и сами тоже прилегли подремать.
- Вот бедолага, - заключил тесть, - переохотился.
Уснули мы, не раздеваясь. Жвания спал с ножом в рукаве, поэтому не храпел. Проснулись после обеда, почти одновременно. Парень сидел, обхватив колени руками, и тупо озирался. Наконец пересохшими губами, шепотом, он спросил:
- А где все?
- Кто все? - уточнил отец Василий.
- Ну, это… как его… Подранок, Буров, Колян?
- А кто такой подранок?
- Лёха, который в РММ работает.
- Работал твой Леха в РММ, работал... - Тесть с серьезным видом пытался прикурить от полешки в буржуйке.
- Как это работал? - уже в полный голос спросил парень.
- Застрелил ты, паря, своего Леху! - тесть по-прежнему был очень серьезен, - не помнишь, что ли?
- Не может быть! - парень снова перешел на шепот.
- Ну, Леху-то ладно, он все равно подранок. А вот зачем ты остальных завалил? - Тесть срашивал с совершенно серьезным видом.
- Как это? - одними губами спросил парень.
- В упор, паря, в упор..., сразу с двух стволов.
- Так это… как его…, у меня ведь ружье одностволка, - парня начинал бить мелкий озноб.
- Не знаю, не знаю, тебе видней, из чего ты стрелял.
- А что теперь будет? - парень снова перешел на шепот
- Перестань, - прекратил я спектакль, так мастерски разыгранный тестем, - ты видишь, что у него нервный припадок начинается? Гия, налей ему граммов сто, не больше.
- Ладно, паря-ванча, - расплылся в улыбке отец Василий, - пошутил я! Не бери в голову. Гусей-то вы настреляли?
Мы отвезли нашего гостя к его товарищам, которые спали богатырским сном вокруг погасшего костра. Первым делом мы осмотрели их стан в поисках оружия. Его нигде не было. В погасшем костре угадывались фрагменты сгоревшей одежды - рукав куртки, кусок брюк. Рядом с костром лежал совершенно целый шерстяной носок.
- Вспомнил! Я вспомнил, - завопил парень, - я упал в воду и повесил сушить одежду… Да!!! Я ружье упустил и пытался его достать...
- А в каком месте?
Парень обвел взглядом метров триста берега и сказал:
- Где-то здесь.
- Я его маму имел! - Гриша сделал комплимент маме горе-охотника.
- А гуси где? - не вытерпел отец Василий.
- Не знаю, наверное, улетели.
- А были?
- Вроде были...
- То-то же! - тесть повернулся ко мне с упреком, - а ты говоришь, что гусь на болото не садится. Садится! И еще как садится!
Мы пробыли на реке пять суток. Водка закончилась на четвертый день. Когда собирались уезжать, к нашему берегу причалили две лодки. В одной были знакомые тестя - бородатый крепкий старик с двумя сыновьями. Он поинтересовался у тестя:
- А что, Васятко, хорошо порыбалил?
- Взял маленько, только две ночи коту под хвост - погода не дала поплавать.
- Крупная нынче нельма?
- Да я крупную не брал, старался среднюю, муксунку…
- Пошто крупную не брал? Не попадалась? - удивился бородач
- Попадалась, да я её выпускал - у ней голова не прожаривается.
- Да ты что? Лучше бы мне отдал!
- Дак, откудова я знал, что ты приедешь? Если б знал, то конечно...
И даже я, глядя на своего тестя, с трудом верил, что он говорит неправду.
Назад плыли долго, против волны и ветра. Два мешка с нельмой мы положили по бортам, к каждому привязали по тяжелому камню, на случай встречи с рыбоохраной. Но в этот раз судьба была к нам благосклонна. Когда до города оставалось минут десять ходу, Василий Егорович подмигнул мне и, обращаясь к Грише, помечтал:
- Вот бы сейчас коньячку, грамм по сто, а? Американского!
- Я его маму имел!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Николай Коллега: Отец Василий. Рассказ.
20.04.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|