Андрей Жизлов: Случай из жизни редактора районной газеты.
Судя по краткой биографии Андрея Жизлова, это достаточно молодой автор. Признаюсь, что сначала в моей голове начала складываться рецензия к рассказу "Случай из жизни редактора районной газеты", а уж только потом я заглянула на страницу Жизлова и прочитала, что лишь в 2002 году, и он сам в этом открыто признается, Андрей закончил школу.
Рецензия, которая могла бы здесь быть, не знай я о неопытности автора. Читаю и складывается персональный образ: прожженный идеологический коммунист, уставший от совковости родной провинции, наблюдательный, ловит свои сюжеты на лету из реальной жизни. Взяточники у Жизлова оказываются в ловушке самолично организованной ими коррупции, а члены коммунистической партии - на коне. Очень, ОЧЕНЬ зрелые наблюдения, хотя и чересчур политически окрашенные выводы. Жизлов пишет о жизни и чаяниях постсоветского Новостаровска языком ироничным и насмешливым. И сразу видно, что хоть и в некотором роде киношно, но Жизлов явно знает, как "делаются дела" в постсоветском газетном бизнесе. А главное, в новом мире это востребовано.
Зная же о том, как автор молод, я вынуждена отметить здесь свое изумление от этого рассказа. И в очередной раз признать: стереотипы обманчивы.
Жизлова можно было бы уже публиковать тиражом в пять тысяч в мягких обложках для метро. И никто бы не догадался, что литературной деятельности Андрея только четыре года.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Кэндис Ясперс
|
Случай из жизни редактора районной газеты
Город Новостаровск не выделялся из тысячи других небольших районных центров, разбросанных по территории нашей необъятной Родины. В нём была площадь Ленина, стадион, на котором играла на первенство области по футболу команда главного городского предприятия, и, конечно, город имел своё средство массовой информации – районную газету с гордым философским названием «Путь». До 1991 года она именовалась «Ленинский путь», но по известным причинам насквозь идеологическое прилагательное убрали, и теперь путь для каждого горожанина, для каждого читателя газеты был свой.
Месяца за четыре до описываемых событий старый редактор «Пути» Леонид Никанорович Снабжаев ушёл на пенсию, и на его место пришёл тридцатипятилетний Владимир Валентинович Трёшкин, человек прогрессивных взглядов, который до того руководил многотиражкой самого крупного предприятия Новостаровска – завода металлических изделий, или ЗМИя, как его называли горожане. Хотя по образованию Владимир Валентинович был инженером станкового оборудования, однако дипломированные журналисты город Новостаровск и его печатный орган не жаловали, и в редакторское кресло был приглашён именно Трёшкин – как человек, имеющий хоть какое-то отношение к газетному делу.
Пришёл он на свой пост, можно сказать, в эпоху безвременья: районная администрация под руководством Григория Васильевича Мастеркова сворачивала свою деятельность, поскольку положенные по Конституции два срока седовласый Мастерков уже высидел, заработав себе язву желудка, варикозное расширение вен, квартиру, дачу и машину.
Трёшкин сразу, со свойственным ему энтузиазмом и азартом, включился в жизнь районной прессы. Уже на следующий день он собрал всех журналистов на экстренное собрание и раскритиковал их работу при Снабжаеве. Он говорил, что газета не успевает за временем, что она неинтересна читателю, потому что печатаются сводки о надоях в агропредприятиях района, но совсем нет криминальных рассказов, а также обсуждения проблем, как он сказал, «интимного плана» (и при этом чуть заметно покраснел). Затем была подвергнута резкой критике работа спортивного отдела. Трёшкин заявил, что газету новостаровские болельщики не читают не потому, что горожанам неинтересны спортивные новости, а потому, что им всё равно, с каким счётом опять проиграл «Детальщик». На что руководитель отдела спорта Малхаз Чунишвили резонно заявил, что это не в его компетенции. Трёшкин, которого захватило ораторское вдохновение, ответил, что если Чунишвили некомпетентен в этом вопросе, то может писать заявление об увольнении. Затем досталось молодёжному отделу, которым руководила член ВЛКСМ с 1949 года Анна Павловна Подколядкина. Трёшкин сказал, что тема, поднятая в последнем номере на молодёжной страничке, – никому не нужный анахронизм и, дабы не быть голословным, процитировал статью Анны Павловны «Мы дружим. А что дальше?», а именно то место, в котором говорилось, что «физические отношения до вступления в законный брак только повредят союзу сердец юноши и девушки». Руководитель отдела рекламы Ольга Козьмина усмехнулась: Катька, дочь Ольгиной соседки, в свои семнадцать лет на прошлой неделе второй раз вышла замуж – и опять спешно, из-за беременности. Но Козьмина недолго усмехалась – карающий редактор дошёл и до неё, заявив, что рекламы в газете мало, потому последняя и не окупается. Ольга попыталась возразить, что предприятий в городе раз-два и обчёлся, а если ввести плату за частные объявления, то никто их и не станет давать. Но Трёшкин, не дослушав Ольгу, потребовал, чтобы за квартал доход от рекламы вырос как минимум в три раза. Закончив разнос, Трёшкин выпил воды из графина, оставшегося от старого редактора, и представил новую секретаршу редакции – выпускницу Новостаровского ПТУ №2 по специальности «Штукатур, маляр, каменщик» Галю Дроздову, по чистой случайности оказавшуюся двоюродной племянницей Трёшкина. Затем он пригрозил нерадивым работникам увольнением и всех отпустил.
Разгон, который дал новый редактор журналистам, подействовал незамедлительно. Руководитель молодёжного отдела Анна Павловна Подколядкина уже в следующем выпуске опубликовала статью под заголовком «Жениха хотела, но…», состоящую сплошь из советов, как избежать нежелательной беременности. Чтобы написать эту статью, Анна Павловна всю ночь проговорила с соседской внучкой Веркой, учащейся девятого класса, в результате чего сильно просветилась и пообещала не быть такой «отстойной клюшкой», какая она есть сейчас, и сделать наконец пирсинг – хотя бы на ухе.
Ольга Козьмина уже через неделю вышла на руководство областного пивного концерна «Ярый лось» и договорилась о том, что продукция его будет рекламироваться на страницах «Пути». Это было непросто, потому что никакой выгоды контракт с захудалой районной газетой пивоварам не приносил. Пришлось через близкого знакомого, директора самого крупного в городе Новостаровске супермаркета «Чайка» Сергея Чайкина, заключать с «Ярым лосем» другой контракт – на поставки пива в «Чайку», а также продажу его на центральном городском рынке в розлив сразу с шести точек – этим тоже станет заниматься Чайкин в целях расширения бизнеса. Однако условием подписания контракта было размещение рекламы пива именно в «Пути». Люди с пивного концерна подивились-подивились, да и согласились – Новостаровск был ещё не охвачен поставками их продукции. Так, не оставив никого в проигрыше, Ольга Козьмина выбила газете выгоднейший контракт. Огромная, в полстраницы реклама вышла в «Пути» уже через неделю, на третьей полосе, аккурат над детской рубрикой.
Даже руководитель спортивного отдела Малхаз Чунишвили, подумав, решил позвонить в Сухуми своему дяде Виссариону. Через пять дней в составе «Детальщика» были дозаявлены три футболиста по фамилии Чунишвили – Михаил, Леван и Кахабер, дальние родственники Малхаза, воспитанники сухумского «Динамо», присланные дядей Виссарионом. Благодаря им в следующем матче «Детальщик» наконец-то одержал первую в сезоне победу.
Тираж пошёл в гору – за пару месяцев вырос до двенадцати тысяч, почти достигнув времён «Ленинского пути». Мобильный телефон главного редактора, лежавший на его рабочем столе за фотографией супруги, звонил не переставая. Газета понемногу становилась достопримечательностью Новостаровска.
Пришла осень, близились выборы главы района. Главных кандидатов было двое: генерал ФСБ в отставке Николай Николаевич Ярыга, которого поддерживала «Единая Россия», и известный в городе бизнесмен Виктор Владимирович Виноградов, в определённых кругах более известный под именем «Гантель». Он крыше… то есть контролировал компанию «Цветметтехпромсбыт» и имел с этого неплохое баб… неплохой доход.
И однажды, прекрасным сентябрьским утром, запищал телефон Трёшкина, естественно, бывшего уже на рабочем месте. Он в это время просматривал новый материал Анны Павловны Подколядкиной с пафосным названием «А ты читаешь с нами рэп?» и то и дело бросал бумагу на стол – он ненавидел это направление в музыке. И когда Трёшкин в двадцатый раз отбросил от себя листок с отпечатанным обжившейся на секретарском месте Галей материалом и подумал, что пора всё-таки гнать из редакции эту пирсингованную бабку, телефон как раз и запищал.
Приятный мужской голос извинился «за беспокойство» и попросил «уважаемого Владимира Валентиновича» оказать маленькую услугу Николаю Николаевичу Ярыге и написать «правдивый, положительный» материал о нём. Дальше была названа четырёхзначная сумма в долларах США, которая вкупе с воздействием приятного голоса в трубке так расслабила и умиротворила Трёшкина, что он любезно согласился и пообещал через пару дней разместить материал в «Пути». Затем он, напевая какую-то попсовую песенку, дочитал статью «А ты читаешь с нами рэп?», вдохновенно черкнул на ней «В печать», подписался и стал звонить своему политическому обозревателю Андрею Шеулову.
– Нет! – заявил Шеулов, едва услышав о предложении редактора. – Ярыга взяточник и член «Единой России».
Тогда Трёшкин назвал сумму, составлявшую ровно десять процентов от обещанного приятным мужским голосом гонорара.
– Нет! – Шеулов был неприступен. – Меня из партии исключат.
– Чего-то я не понимаю, – сказал Трёшкин, – ты же вроде хотел дочку замуж выдавать.
– У меня вообще-то сын, – уставившись на редактора, как на сумасшедшего, проговорил Шеулов. – И ему одиннадцать лет всего. Что-то заработался ты, товарищ редактор.
Последнюю фразу Шеулов произнёс уже выходя из редакторского кабинета.
«Долбаный коммуняка!» – подумал Трёшкин и решил, что тогда пора проверить в деле ещё необстрелянного новичка политического отдела редакции Антона Свистушкина. Антон был человек много повидавший в жизни, несмотря на свои двадцать шесть лет. После школы он три раза поступал в пединститут, но только последняя попытка оказалась удачной, но случилась она уже после демобилизации из рядов артиллерийских войск славной Российской армии. По окончании института дипломированный учитель, предав прибыльную педагогику, работал на Новостаровском сельхозрынке в палатке «Мясо», затем грузчиком в фирменном магазине «Мебель Казахстана». Антон Свистушкин очень любил выборы, но не потому, что был политически активным гражданином, а потому, что на выборах всегда можно было подработать – расклеиванием листовок, или раздачей газет, или агитацией по квартирам. На политический процесс же Антону было абсолютно наплевать: коммунистов он не любил только потому, что они предлагали работу агитаторам исключительно на идеологическом энтузиазме, то есть бесплатно. В период предвыборной агитации Антон работал всегда на нескольких политических полях – например, на последних выборах в Госдуму он агитировал одновременно за СПС, «Единую Россию», «Яблоко», «Народную партию», «Партию жизни» и конституционных демократов. В газету «Путь» Антон попал почти случайно: мучаясь от отсутствия средств, он названивал из дома в различные организации, предприятия и учреждения Новостаровска, и попал как раз в реформируемую Трёшкиным редакцию «Пути».
Первое задание Антон воспринял с энтузиазмом и сразу же сел за клавиатуру. Через три часа Антон с жёлтой дискетой уже входил в кабинет главного редактора.
– Вот, Владимир Валентинович, принёс, – сказал он Трёшкину, который, развалясь в кресле, сидел за компьютером и сочинял передовицу к следующему номеру. Пока на мониторе красовался только заголовок «Обычная история». На этом мысль редактора обрывалась, и он напряжённо пытался её соединить, поэтому Свистушкину только кивнул и сказал, чтобы тот положил дискету на стол.
– А когда за гонораром прийти? – спросил Антон, скромно водя пальцем по крышке редакторского стола.
– Деньги дадут только после публикации, – лаконично ответил Владимир Валентинович и сделал плавный жест, указывающий к выходу из кабинета. Антон вздохнул и повиновался воле занятого редактора.
На следующее утро «Путь» вышел со статьёй Антона Свистушкина под названием «Такой же, как мы» на первой полосе – вместо передовицы, которую Трёшкин всё-таки не осилил. Главный редактор сидел в кабинете, держа номер в руках, и самодовольная улыбка гуляла по его слегка небритому лицу. Статья была написана так замечательно, так гладко и незаметно хвалила Николая Николаевича Ярыгу, что никак не была похожа на проплаченный материал. С улыбкой Владимир Валентинович дочитал статью и подумал, что, может быть, вместо обещанных пяти процентов гонорара стоит дать талантливому самородку Свистушкину десять, но всё-таки решил, что стоит поберечь молодого журналиста от звёздной болезни и больше пяти не давать. Как только Трёшкин утвердился в этом решении, дверь кабинета распахнулась, и в неё порывно вошёл политический обозреватель Андрей Шеулов.
– Сколько заплатили? – спросил он сурово.
– Чего заплатили? – будто бы не понимая, о чём ведёт речь Шеулов, проговорил главный редактор.
– За материал о Ярыге сколько заплатили?
– Ну, это некоммерческая статья. Молодой журналист… э-э… сам предложил нам материал… – начал выкручиваться Трёшкин.
– Эх, Володька, и ты, значит, продался этим, – перебил Шеулов. – А мы ведь с тобой один институт прошли, в комсомольском бюро вместе сидели…
Шеулов махнул рукой и с размаху припечатал к редакторскому столу лист, на котором мелким быстрым почерком было что-то написано.
– Вот – заявление. Давно я заметил, что ты с «Единой Россией» заигрываешь, а теперь всё ясно.
«А чего я сопротивляюсь-то?» – подумал Трёшкин. Ведь непробиваемый, как стекло в Мавзолее, коммунист Шеулов в последнее время только мешал ему… И тем более – у него теперь есть достойная замена Шеулову: вот, пожалуйста, – Антон Свистушкин, молодой и исполнительный.
– Ну что, подпишешь? – испытующе взглянул на редактора Шеулов.
Редактор дёрнул плечом, придвинул к себе лист, схватил ручку и летящим почерком расписался под заявлением.
– Ну и хорошо, – зло сказал Шеулов и, схватив со стола бумагу, стремительно вышел из кабинета, столкнувшись в дверях с каким-то мужчиной в сером костюме, с неуловимой внешностью.
Увидев гостя, Трёшкин вскочил со стула.
– Да вы садитесь, – сказал мужчина и, выглянув в коридор, осторожно закрыл дверь и подошёл к столу. – Мы очень довольны вашим материалом и, как и договаривались…
Трёшкин напрягся. Мужчина обернулся на дверь, после чего вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку банкнот. В эту же секунду в кабинет вновь ворвался Шеулов. Он подскочил к столу Трёшкина и рядом с пачкой шлёпнул то же самое заявление.
– Дату! – сказал он и смерил визитёра уничтожающим взглядом.
Трёшкин дрожащей рукой взял ручку и неуверенно поставил рядом с подписью число. Шеулов опять схватил лист со стола и стремительно выскочил из кабинета.
– Вот, – сказал гость, помолчав, и дотронулся пальцами до пачки. – Надеемся на дальнейшее сотрудничество и содействие. Мы свяжемся с вами. До свидания.
И визитёр медленно и бесшумно покинул комнату. Трёшкин стоял безмолвно ещё несколько секунд, а затем плавно опустился на стул и взял в руки вожделенные купюры. Затем он распечатал пачку, пересчитал деньги и решил, что Антону достаточно будет и трёх процентов. Как только Трёшкин утвердился в этом решении, в его сознании возник образ жены, которая вчера вновь требовала от него новую шубу на зиму. Другая женщина стала бы намекать, но Наталья Трёшкина (урождённая Варенец) была казацких кровей и не любила ходить окольными дорогами. После того как в перспективе замаячила новая трата, Трёшкин, оправдавшись перед собственной совестью, оставил молодому журналисту Свистушкину два процента.
Владимир Валентинович облегчённо вздохнул, взял со стола письмо из числа тех, что приходят в редакцию, распечатал его и принялся читать – это было его нововведение в газете: по субботам главный редактор в особой рубрике всегда отвечал на обращения читателей. Письмо, которое сейчас читал Трёшкин, было скучным – от какой-то пенсионерки из деревни Ерёмушкино, что километрах в семи к югу от Новостаровска. Она жаловалась на то, что газ к деревне не подвели, хотя обещали ещё четыре года назад, перед прошлыми выборами, а дрова теперь дорогие, а ноги болят… Трешкин зевнул и вспомнил, что тёща просила купить машину дров, так как на зиму того, что есть, не хватит – холода зарядили с августа, и пришлось рано начинать топить. Владимир Валентинович вздохнул и подумал, что ведь хватит же на первый раз Антону Свистушкину и одного процента. «А в следующий раз обязательно дам больше…» – подумал Трёшкин, чем абсолютно убаюкал свою и так сонливую, а в последнее время совсем объевшуюся реланиума совесть.
День прошёл скучно: Трёшкин просматривал письма читателей, похожие одно на другое, наполненные жалобами на протекающие крыши, плохие дороги, маленькую пенсию и даже на гулящих мужей. Но, несмотря на это рутинное занятие, главный редактор пребывал в превосходном настроении – его душу грела пачка грязновато-зелёных купюр, которая лежала на столе по правую руку и на которую он то и дело любовно поглядывал. Когда в кабинет кто-то входил, одним движением ладони скидывал пачку в корзину для бумаг, которая стояла возле стола.
Наконец, перед уходом домой, Трёшкин решил спуститься на первый этаж к верстальщикам. За окном было уже почти темно, и в коридорах редакции горел тусклый свет – плафоны не чистились, наверное, со времён «Ленинского пути». Трёшкин посмотрел на лампы и, посетовав в душе, что до сих пор не обратил на это внимания, указал на это безобразие бабе Шуре, мывшей в коридоре полы:
– Баба Шура, вы бы вымыли завтра плафоны!
– А? Да, помою, помою, – пообещала она. – Стремянку-то из подвалу припрём – и помою. У тебя-то прибраться можно?
– Да, – сказал Трёшкин, уже спускаясь по лестнице.
Баба Шура взяла швабру на плечо и с ведром пошла, покряхтывая, в редакторский кабинет.
У верстальщиков всё было в порядке, и Трёшкин вернулся в кабинет довольный и стал собираться домой – надел куртку, и тут его взгляд пал на корзину. Она была пуста! Трёшкин метнулся к столу, просмотрел все ящики, обследовал пол кабинета. «Баба Шура», – подумал он и выскочил из кабинета и с максимальной для упитанного тридцатипятилетнего человека скоростью сбежал по лестнице на первый этаж и, услышав грохот вёдер в туалете, побежал туда. Баба Шура мирно промывала тряпку под краном.
– Баба Шура! – пытаясь сохранять спокойный вид, чтобы уборщица ничего не заподозрила.
– Чего, милый? – ласково осведомилась она.
– А куда вы девали бумаги из корзины?
– А куда обычно. Сперва в мешок, а потом вон – в баки ссыпала, возле детской площадки. Там бомжей – у-у! Уж, видать, распотрошили всё. А чего случилось-то?
Трёшкин, не отвечая, выскочил из туалета и ринулся к выходу. За пару минут он с одышкой добежал до мусорных баков, что стояли на углу улицы и увидел нешуточную потасовку, в которой участвовали, наверное, человек десять бомжей. Чуть поодаль от дерущихся стояли несколько их соплеменников, которые наблюдали за дракой. К ним и подошёл Трёшкин.
– Мужики, – по-свойски обратился он к одному из них редактор, пытаясь скрыть нервозную дрожь. – Из-за чего дерутся?
Бомж в засаленной дерматиновой куртке хрипло захохотал и, дыша на Трёшкина атомным перегаром, объяснил:
– Да тут вот Иваныч деньги нашёл. Долларов целая пачка. Наверное, чудило какое-нибудь выбросило по ошибке. А Васёк сказал, что, мол, то-сё, отдай. Ну вот и… – бомж внимательно посмотрел на окаменевшего Трёшкина. – Слушай, займи чирик. Займи, чего тебе стоит-то?
– Нету у меня, – скорбно ответил редактор.
– Ну сигаретку дай, – не отставал бомж.
– Не курю, – еле слышно пробормотал Трёшкин и медленно побрёл домой, слыша, как его недавний собеседник говорит другому: «Вот жлоб, даже сигаретку не дал!»
На следующее утро Трёшкин явился в редакцию в отвратительнейшем настроении, накричал на социального обозревателя Светлану Фотееву, едва услышав, что она принесла материал о нелёгкой жизни бомжей в Новостаровске, и когда Светлана, пожав плечами, покинула кабинет редактора, Трёшкин плюхнулся в кресло и уставился в стену. Лицо его было скорбным. Ещё более скорбным оно стало, когда через несколько минут в дверях появился Антон Свистушкин. Он поздоровался с Трёшкиным и сказал:
– Владимир Валентинович, я за гонораром. Очень деньги нужны.
– А-а, – устало протянул редактор. – Его ещё не прислали.
– А когда пришлют?
– Не знаю, – еле слышно проговорил Трёшкин, неподвижным взглядом уставясь в стену. – Когда-нибудь пришлют.
– Понятно, – сказал Свистушкин и вышел из кабинета.
«Вот гад, – думал он, идя по коридору мимо разложенных по полу плафонов, – ясно: зажал бабки и, говорит, не прислали! Зачем я только связался! Надо опять грузчиком устраиваться», – решил Антон, огибая громадную стремянку, на которой стояла уборщица баба Шура.
Трёшкин наконец вышел из ступора и подошёл к окну, за которым накрапывал мелкий дождь. Работать он абсолютно не мог – дикая случайность буквально подкосила главного редактора. Но это было не последним испытанием для него. Следующее испытание появилось буквально через пять минут в его кабинете. Социальный обозреватель Светлана Фотеева осторожно открыла дверь и решительно вошла.
– Владимир Валентинович! Вы ничего не хотите мне сказать? – спросила она металлическим голосом.
– Нет, – недоумённо ответил Трёшкин: он уже не помнил, что полчаса назад обругал журналистку. – А что я должен сказать? Я вас не вызывал…
Фотеева кивнула и протянула редактору листок, исписанный своим крупным кружевным почерком.
– «Главному редактору газеты “Путь”»… «заявление»… «прошу уволить меня по собств…» – пробормотал он и после этого растерянно произнёс: – Да т-ты что? Да к-куда? У тебя же семья, дети…
– О семье и о детях, Владимир Валентинович, вы не вовремя вспоминаете. Когда вы продукты распределяли, то почему-то получила больше всех ваша секретарша и вы сами, а я с двумя детьми получила только литр молока. – Светлана помолчала. – Подписывайте.
– Куда ты пойдёшь? Ты же единственная дипломированная журналистка в газете. Они все могут устроиться по специальности… торговать там… А ты куда?
– Я тоже торговать пойду, – с вызовом произнесла Фотеева. – Или… у меня и в газету есть предложения.
– В какую?
– В областную. В «Голос патриота».
Трёшкин остолбенел:
– От Шеулова?
– Да. И я решила. А теперь совсем всё ясно. Подписывайте.
Трёшкин безропотно подчинился и отдал заявление Фотеевой. Она внимательно посмотрела на бумагу и, презрительно сказав «До свидания», вышла. Трёшкин рухнул в кресло и в бессилии ударил кулаком по столу, сильно ушибив при этом палец. В это время запищал мобильный телефон редактора. Тревожное предчувствие мелькнуло в подсознании Владимира Валентиновича. Трёшкин нажал на кнопку приёма вызова.
– «Слушай, ты редактор?» – раздался в трубке грубый мужской голос.
– Да, – кротко и обессиленно ответил Трёшкин.
– «Тут надо… ну, это… статью, короче, разместить у тебя в газете».
– Вы молодой журналист? – поинтересовался редактор, пытаясь увести разговор с фамильярных рельсов.
– «Ты сам журналист! Наш кандидат Ган… ну, короче, Виктор Владимирович Виноградов. И нам надо, ну, чисто статью про него. Хорошую. Завтра в номер. Мы заплатим, если чё. Просёк?»
– Мы попробуем, – ответил Трёшкин. Несмотря на грубый тон разговора, настроение у него при слове «заплатим» немного просветлилось.
– «Не «попробуем», а завтра в номер. Всё».
«Кому же поручить? – покусывая карандаш, терзался Трёшкин. – Шеулов ушёл, да он бы и не стал писать, Света тоже ушла… Зря я её сегодня всё-таки… Свистушкин? Но он сейчас спросит про гонорар…»
В этот момент прогрызенный насквозь карандаш сломался, и обломок впился Трёшкину в нёбо. Владимир Валентинович взвыл от боли и с ненавистью швырнул карандаш в угол кабинета. «Или самому написать?» – подумал он, но, переведя взгляд на стопку бумаг, лежавших на краю стола, понял, что сам он написать не успеет. Трёшкин ещё раз перебрал в уме весь журналистский штат редакции. «Может, Подколядкиной? Нет, она совсем уже крышей поехала: ди-джеем работает на ночных дискотеках. Чунишвили?.. Точно!» Трёшкин быстро набрал номер спортивного обозревателя.
– «Да», – раздалось в трубке.
– Малхаз, это редактор. Слушай, надо написать к завтрашнему дню статью политическую, о Виноградове.
– «Эй, я не могу! Ко мне брат с женой приехал из Зугдиди, мы сейчас шашлык готовим, э! А вечером «Детальщик» играет, мне завтра отчёт делать!»
– Ну мы послали бы кого-нибудь другого, – уже понимая, что Чунишвили не согласится, предложил Трёшкин.
– «Не могу, никак не могу. Э, Тамрико, не надо уксус пока! Простите, Владимир Валентинович, не могу! Всё!»
«Может, позвонить этим… Сказать, что не успеваем. Хотя бы в послезавтрашний номер…» Трёшкин вызвал номер, сохранившийся у него в телефоне, но уже знакомый грубый голос интеллигентно объяснил главному редактору, что их это не беспокоит, а если уважаемые работники редакции и высокочтимый редактор не успеют подготовить материал для завтрашнего номера, то им всем, а особенно ему, редактору, натянут глаз на, скажем, не вполне органичное для него место.
Трёшкин понял, что нужно звонить Антону.
Звонок застал Антона Свистушкина в приятной эйфории: он сидел на кухне за бутылкой портвейна со своим приятелем и тёзкой Антоном Подсекаевым, который вчера устроил его грузчиком в магазин «Детский мир». Телефон засигналил как раз тогда, когда Свистушкин рассказывал Подсекаеву неприличный анекдот про поручика Ржевского.
На просьбу Трёшкина Свистушкин заявил, что уже нашёл работу. Редактор стал умолять, говоря, что больше никто не справится, что предыдущий материал был замечательным и т. д., но Антон ответил согласием лишь тогда, когда Трёшкин в отчаянии пообещал выдать гонорар сразу за две статьи в трёхкратном размере.
– Обманет он тебя опять. Зря согласился, – сказал Подсекаев, когда Свистушкин выключил телефон. – Вот помнишь, я встречался с Машкой Тарасенко?
– Ну, – согласно кивнул Свистушкин, подцепляя на вилку кусок колбасы.
– Вот. Она тоже устраивалась в газету, в областную. Пять статей им написала, а ей сказали: «Вы нам не подходите». И денег не дали ни копейки. Или вот я с Олесей Коробкиной учился. Тоже – два месяца репортажи писала, а ей в редакции сказали: «Иди ты, девочка, на завод, ты профессионально несостоятельна».
– Что, и со мной так могут? – доверчиво спросил Свистушкин.
– Ясное дело.
– Но ведь я уже согласился.
– Слушай, ведь мы можем, – Подсекаев заливисто засмеялся, – ведь мы можем сильно отомстить этому твоему редактору от лица всех неудавшихся журналистов, которым так и не заплатили. Скачай из Интернета какую-нибудь статью или из газеты перепечатай…
В восьмом часу вечера, когда уже пришла пора подписывать номер в печать и Трёшкин находился на пределе нервного напряжения (статьи не было, а телефон Свистушкина не отвечал!), в кабинет редактора вошёл Антон. Трёшкин вскочил со стула:
– Принёс?!
Антон молча кивнул и победоносным жестом протянул редактору чёрную дискету. Трёшкин просиял, но, тут же потупив взгляд, сказал:
– А заказчик только завтра обещал деньги принести… Ты завтра зайди!
«Всё-таки прав был Антоха!» – подумал про себя Свистушкин и, ещё раз улыбнувшись, сказал:
– Да мне пока и не надо, – и пошёл к дверям. В проёме он остановился и добавил: – Не к спеху мне. До свидания.
Трёшкин посмотрел на часы и, поняв, что нет времени даже просмотреть статью, побежал к верстальщикам.
На следующее утро, когда Трёшкин читал очередную статью Анны Павловны Подколядкиной для завтрашнего номера – на этот раз посвящённую группе «Корни», его телефон зазвонил.
– «Владимир Валентинович, мы очень огорчены тем, что вы, по сути, кладёте крест на нашем сотрудничестве», – проговорил знакомый голос.
– А что случилось? – не понял Трёшкин.
– «Нам кажется, что вы осознаёте, – будто не слыша вопроса, продолжал незримый собеседник, – что подобными статьями вы кладёте крест ещё и на свой редакторский пост».
Собеседник отключил телефон. Трёшкин в недоумении задумался – в чём может быть причина такого звонка? Через минуту, однако, телефон зазвонил вновь. Трёшкин с опаской нажал кнопку приёма звонка.
– Алло, – осторожно сказал он: табло высвечивало номер вчерашних заказчиков.
– «Ну слушай, ты, редактор! – грозно произнёс грубый голос. – За такие шутки у нас на зоне знаешь чё делали? Ты на хрена такую статью написал?»
– Какую? Почему? Нормальная статья, – непонимающе пролепетал Трёшкин, что-то всё-таки заподазривая.
– «Ты нам воду не мути. Ты, конечно, фигура не самая крупная, но жди – на днях и к тебе приедем».
Трёшкин трясущейся рукой взял сегодняшний номер «Пути». Передовица называлась «Вместе победим!». Переведя взгляд на фотографию, помещённую в статье, Трёшкин задрожал ещё больше – на ней были изображены Виноградов и Ярыга, жмущие друг другу руки. Вытерев пот со лба и с шеи, Трёшкин начал читать статью. Она рассказывала подробную биографию Виктора Владимировича Виноградова, но в изложении Свистушкина получалось так, будто жизненный путь преступного авторитета Виноградова проходил буквально об руку с теперешним «единороссом» Николаем Николаевичем Ярыгой: родились они на одной улице, играли в одной песочнице; в школе, правда, сидели за разными партами – и то лишь потому, что у Ярыги было плохо со зрением. После школы дорожки их разошлись, но всё равно двигались параллельно: Ярыга поступил в институт МВД, а Виноградов – в Новостаровское ПТУ №2, после чего ушёл в армию. Из армии Виноградов вернулся в последние годы брежневского правления, когда Ярыга уже начал работать в Новостаровском РУВД. Виноградов немного поработал по специальности на стройке, но быстро почуял ветер перемен, дувший в советском обществе, и занялся нелегальным бизнесом. Но в суровые андроповские годы это жестоко каралось, и Виноградов загремел на три года. Вышел уже в перестройку и вернулся к бизнесу, на этот раз для надёжности заручившись поддержкой старого друга Ярыги. Затем автор излагал результаты их почти двадцатилетнего сотрудничества. Ниже приводились выдержки из интервью, в которых они якобы тепло отзывались один о другом. Всё это было, конечно, вымыслом подогретых портвейном умов двух Антонов – Свистушкина и Подсекаева, но под статьёй стояла подпись «Владимир Трёшкин».
Трёшкин затрясся. Он осознал своё положение – когда-то давно, в детстве, в московском метро его с двух сторон зажало на турникете. Сейчас Владимир Валентинович был в похожем положении. Трёшкин быстро оделся, вышел из кабинета и, стремительно пройдя по коридору, сбежал по лестнице на первый этаж, где к нему подошла баба Шура с ведром.
– Правильно, их, милый, правильно, – сказала она. – Пускай знают! Все они одна команда!
Редактор что-то промычал в ответ и выскочил из дверей редакции. Опасливо озираясь по сторонам, он быстрым шагом шёл по улице. Когда Трёшкин проходил по набережной Гниловки – маленькой болотистой речки, протекавшей через Новостаровск и служившей скорее местом сброса отходов для завода металлических изделий, чем усладой для глаз, в кармане куртки запищал телефон. Трёшкин вынул его и посмотрел на табло – опять звонили от Виноградова. Трёшкин застрясся и, размахнувшись, бросил телефон в сине-зелёную речную воду.
Вечером Трёшкин с женой уехали к тёще в деревню…
Выборы, состоявшиеся через месяц, выиграл Ярыга и… сенсационно назначил Виноградова своим замом. За этот месяц Трёшкин с тестем наколол столько дров, сколько он вряд ли смог бы купить на оба так или иначе потерянных гонорара. В конце октября Ярыга пригласил Владимира Валентиновича вернуться в редакторское кресло. Трёшкин отказался и предпочёл вернуться в многотиражку ЗМИя, а районным печатным органом руководит теперь Ольга Чайкина (бывшая Козьмина). Трёшкин купил себе новый телефон, хотя по-прежнему вздрагивает от каждого звонка, а его жена Наталья и этой зимой ходит в старой шубе.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Андрей Жизлов: Случай из жизни редактора районной газеты. Рассказ.
18.05.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|