Наталия Май: Антракт.
Очень вдохновенная пьеса о классической музыке, о гении Чайковского, о предках и потомках, которые берут в руки инструменты, открывают ноты и играют "Серенаду" в одно и то же время, и все же они разделенны целой эпохой в истории человечества. Они не слышат друг друга, не знают имен друг друга, они мыслят по-разному и считают, что когда-то были или будут люди более утонченные, более чуткие, более способные принять и прочувствовать потрясающее произведение маэстро. Музыканты говорят о суетности людской жизни и сетуют на легкомыслие своих слушателей - одни в веке XXI, другие в конце IX.
И в процессе развития пьесы Natalia May доказывает, что мир не меняется, не меняются люди и характеры. Музыканты разных эпох играют, "Серенада" Чайковского протягивается вневременной нитью от одного оркестра к другому, и складывается ощущение, что музыка звучит вечно.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Кэндис Ясперс
|
Антракт
Действие пьесы происходит в концертном зале во время репетиции оркестра. В спектакле участвуют драматические актеры и профессиональные музыканты. На сцене должен сидеть настоящий камерный струнный оркестр, внутри него (в каждой группе инструментов) - по одному актеру. Актеры держат в руках инструменты и имитируют исполнение музыки, в то время как музыканты оркестра играют.
Актеров в оркестре всего пять, они рассаживаются следующим образом: один актер сидит в группе исполнителей партии 1-ой скрипки, другой актер – в группе исполнителей партии 2-ой скрипки, третий - в альтовой группе, четвертый - в группе виолончелистов, пятый - в группе контрабасистов. Роль дирижера оркестра играет актер, который специально для участия в этой постановке приобрел некоторые профессиональные дирижерские навыки.
Музыканты оркестра участвуют в спектакле сразу в двух качествах – как музыканты и как актеры-статисты. Когда «вступают» актеры со своими репликами, музыканты замолкают и безмолвно присутствуют на сцене театра, создавая реалистичный фон спектакля. Когда по знаку дирижера «вступают» музыканты, умолкают актеры и имитируют игру на инструментах вместе с оркестром. Такова постановочная идея спектакля.
В пьесе звучит «Серенада для струнного оркестра» П. И. Чайковского (op. 48).
Постановочная идея спектакля придумана Глебом Маем. Сюжет – Натальей Николаевной Май. Текст пьесы написан Наталией Глебовной Май.
Действующие лица:
Олег – дирижер, 40 лет
Иван – 1-ая скрипка, 32 года
Антон – 2-ая скрипка, 24 года
Виктор Петрович – альт, 48 лет
Лева – виолончель, 20 лет
Павел Андреевич – контрабас, 60 лет
Музыканты участвующего в постановке пьесы оркестра в качестве актеров-статистов.
Занавес открывается под звуки музыки. На сцене – оркестр. Музыканты играют «Вальс», вторую часть «Серенады для струнного оркестра» Чайковского. Исполнение почти безукоризненно – легко, непринужденно, изящно. Дирижер делает знак остановиться (50 цифра партитуры).
Олег (уверенно): Хорошо.
Павел Андреевич (нахмурившись, ворчливым тоном): Почему же вы нас прервали?
Олег: Простите, Павел Андреевич, но дирижер здесь я.
Павел Андреевич (пожимая плечами): Я просто задал вопрос.
Олег: Я понимаю, что эта часть вам всем очень нравится. И получается она у вас хорошо, вы давно ее знаете, можете с закрытыми глазами играть. Но нам нужно работать не только над «Вальсом».
Иван: Это мы понимаем. Но что… в «Вальсе» все так чудесно? Мы «Вальс» от начала до конца ни разу играть не будем?
Антон (робко): Мы же только разочек хотели сыграть, а потом будем работать и над другими частями.
Олег: Потом. А сейчас давайте «Элегию». Откройте третью часть. (Все перелистывают страницы нот.) Сыграем с начала… и до двадцатой цифры включительно, а там остановимся. Начали.
Оркестр играет «Элегию» с начала до двадцатой цифры включительно, останавливаясь по знаку дирижера. Исполнение кажется чересчур старательным, как будто музыканты не очень уверенно знают эту часть «Серенады».
(делая музыкантам знак остановиться) Достаточно. Лева, это не ты отстаешь? Смотри на меня внимательно, пожалуйста…
Иван: Олег, извини, у меня вопрос. Мы играем фрагменты из «Серенады» или всю целиком? Я так понял, что музыка будет звучать в антракте. Между действиями спектакля. И играем мы, как обычно, самые популярные фрагменты - что-то вроде попурри. Для отдыхающей публики. А они ходят, жуют… в общем, все как обычно.
Олег (качая головой): Нет, не совсем… (носовым платком вытирает пот со лба) То есть, да, нас действительно пригласили сыграть в антракте, но «Серенада» должна звучать вся, целиком. Это театральная премьера, спектакль о жизни Чайковского – какие-то пикантные подробности биографии… в общем, вы понимаете. Сейчас это модно. Про кого только ни ставят и что только ни отыскивают. Был бы повод. Это модный театр. Пьесу написал современный драматург… фамилию не помню… но это не важно… По замыслу режиссера в антракте должно прозвучать произведение Чайковского целиком. Спросите, зачем? А так… Пафос. Чтобы потом написали в газетах о том, что театр серьезно подготовился к премьере, позвали оркестр, оркестр сыграл «Серенаду»… Ну, вы понимаете. Как они потом обычно пишут: «Даже в антракте публика впитывала божественные звуки Чайковского…»
Иван (усмехнувшись): Вместе с бутербродами.
Павел Андреевич: Это уж само собой разумеется.
Виктор Петрович (весело, Олегу): Так это скандальный проект или нет? А если скандальный, зачем же им «пафос», как ты говоришь?
Олег (устало): Виктор Петрович, родной, да бог их знает… Нам-то не все ли равно? Мы не оркестр с мировым именем, чтобы бояться замараться, у нас стоит вопрос выживания коллектива. И стоит очень остро. А театр известный. Нас упомянут в газетах… ведь это не плохо… И исполнение музыки будут оценивать вне зависимости от спектакля… ведь это антракт. Давайте сыграем как следует. Подготовимся. Музыка очень известная. Стыдно играть кое-как.
Виктор Петрович: Олежек, да с этим никто же не спорит. Мы просто хотели понять, вот и все.
Лева (робко): А, может, на нас никто и внимания не обратит? Это же антракт.
Олег: Не волнуйся. Журналисты нас не забудут. Самому режиссеру спектакля нужно, чтобы нас тоже упомянули в рецензиях. В какой-то мере для этого он нас и зовет.
Павел Андреевич (хмуро): Это понятно. Упомянут, какой оркестр играл и под чьим управлением. Но с каких это пор журналисты стали разбираться в музыке?
Виктор Петрович: В самом деле, Олег! Как бы мы ни сыграли, им все равно. Можешь не сомневаться.
Олег: Все сложнее… Да, им все равно… по большому счету… Но среди публики будут разные люди…
Иван (осторожно): Ты это о чем?
Виктор Петрович (Олегу): А!.. Вот на что ты рассчитываешь? Так бы сразу и сказал.
Павел Андреевич: Может быть, нас просветите, Виктор Петрович?
Виктор Петрович: Павел Андреевич, Олег хочет сказать, что театр – модный, билеты дорогие, на премьере будут важные персоны. И как знать?..
Иван: То есть, нас заметят и пригласят куда-нибудь еще?
Олег: Поймите меня правильно. Гарантий нет… но есть шанс… Много ли у нас было таких шансов за последнее время? А на премьере могут быть люди, имеющие отношение к музыке, к театрам…
Виктор Петрович (подхватывая): К гастролям.
Олег (кивая): Вот именно. Не мешало бы нам напомнить о себе. Не хотелось бы опозориться. Журналистам и обычной публике, может, и все равно, но кто знает, кто там еще будет…
Иван (вздыхая): Ну, ладно… Будем верить в жар-птицу. Продолжим репетицию?
Олег: Не в жар-птицу, а в самих себя, Иван… Ладно, давайте продолжим работу. «Элегию» с начала, на этот раз не останавливаемся, сыграем всю до конца – как получится.
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют всю третью часть «Серенады». От начала до конца. Исполнение не ровное – местами лучше, местами хуже.
(делая музыкантам знак остановиться) Ну, вот, доиграли. Молодцы, ничего не скажешь. Нельзя так, дорогие мои… Очень сыро.
Антон (зевая): Извините, я не выспался, вчера зачет сдавал, а сегодня как сонная рыба.
Лева: И я тоже.
Олег (махнув рукой): Да если бы только вы… Весь оркестр хромает. Виктор Петрович, когда вторая тема начинает звучать, вы на меня смотрите или в ноты?
Виктор Петрович пожимает плечами.
Успевайте и то, и другое, пожалуйста. Остальных это тоже касается. Известнейшая музыка! Это же шлягер… и так играть, спустя рукава. А текст давно пора выучить. Я ко всем обращаюсь. Пожалуйста, соберитесь. Сыграем с начала до второй темы.
Оркестр играет «Элегию» до 20 цифры включительно. На этот раз исполнение более старательное и вдумчивое.
(делая знак остановиться) Достаточно. Теперь найдем репризу, перед 110 цифрой… Нашли? Сыграем с этого места до конца части.
Оркестр играет этот фрагмент музыки. Исполнение неуверенное, с огрехами.
(делая знак остановиться) Так-так… Теперь я, по крайней мере, представляю, какие у нас здесь проблемы. И знаю, над чем поработать. Сегодня мы оставим «Элегию», займемся финалом. А пока отдохнем.
Музыканты облегченно вздыхают.
Виктор Петрович (потягиваясь): Эх, интересно, как это звучало в то время…
Олег (удивленно): Когда? В девятнадцатом веке?
Виктор Петрович: Ну, да. Как тогда репетировали, что говорили…
Олег: Ну, и что это даст, если мы и узнаем?
Виктор Петрович (пожимая плечами): Трудно сказать… Любопытно, и все. Если бы я увидел… будто в глазок какой-то заглянул… в другое время, другой век… может быть, мне это что-то дало бы… не знаю…
Антон (смеется): Вы спиритизмом не увлекаетесь, Виктор Петрович?
Виктор Петрович (улыбается): Нет, Антоша, я не провинциальная барышня. А любопытство – не грех.
Лева: Если бы это действительно что-то давало… А так… тогда было семь нот, сейчас тоже семь…
Олег (зевая): Тогда ворчали, сейчас ворчат.
Антон: А если бы я тогда играл и ошибся, мне бы сказали: «Сударь… или как там… милостивый государь…»
Виктор Петрович (весело): Ваше исполнительское высочество… или величество, как тебе больше нравится?
Все смеются.
Антон: Мне нравится: маэстро! Вот это я понимаю…
Олег: Ты финал дома учил, маэстро?
Антон (чешет затылок): Да это я… не успел. У нас зачет был.
Иван (потягиваясь): Столько возни из-за какого-то антракта… Что ни говорите, а это антракт…
Олег: Только не начинай все сначала…
Иван (отмахиваясь): Да ладно… Не буду.
Павел Андреевич (задумчиво): Все же это Чайковский… Знаете, я вот думаю, если бы какой-нибудь композитор написал только одну тему, такую, как Петр Ильич написал, всего лишь одну тему, одну мелодию, даже без сопровождения… С одним этим вошел бы в историю. А сколько у него таких тем? Да хотя бы в одной этой «Серенаде»! Сокровищница… Бриллианты, жемчужины… И кажется, что он может так бесконечно… Просто руками разводишь. Чудеса, да и только.
Виктор Петрович (оживляясь): Золотые слова. А, главное, как легко-то звучат эти темы! Как будто сами выпорхнули у него из головы, как птицы.
Олег (кивая): Поэтому трудно играть. Этой легкости в исполнении трудно добиться. Легкости и волшебства. И нигде не пережать, не пересластить.
Иван (хмуро): Только одно «но». Нужно, чтобы еще это кто-то ценил. А не только мы на репетициях.
Олег: Ну, мы не так еще играем, Иван, чтобы срывать аплодисменты.
Иван: Не в этом дело… А если и будем так играть, что изменится? Кто нас услышит? Чайковский? Или жующая публика?
Олег (пристально глядя на него): Да что с тобой сегодня? Как будто мы в первый раз в такой ситуации?
Иван (махнув рукой): Не знаю я… Все надоело. А, может, устал… Ладно, не слушай меня.
Антон (тихо): Я тебя понимаю. Тоже… сижу на занятиях, а сам думаю: да кому все это… И ничего я не могу с этим сделать. Как найдет иногда…
Виктор Петрович: Ну, вы совсем носы повесили. Так не годится. (Олегу) Слушай, а парики на нас не наденут в этом антракте? Ты помнишь, как в тот раз было?
Все смеются.
Олег: Да ладно… Какие парики? В спектакле не восемнадцатый век на дворе, а конец девятнадцатого.
Виктор Петрович: Кто их знает – этих современных режиссеров? Может, взбредет им такая фантазия?
Иван (с издевкой): А!.. Чтоб создать атмосферу, так сказать…
Олег (смеется): Мы что – крепостной оркестр? Никто не собирается нас наряжать и выставлять на потеху.
Иван: Крепостных и тех слушали по-другому.
Виктор Петрович: Ну, этого ты не знаешь… Кто слушал, а кто забавлялся…
Лева (встревая): Послушайте, а и, правда, любопытно было бы в это время попасть… ненадолго…
Антон: Только не в качестве крепостных.
Все смеются.
Олег: Еще попробуйте устройтесь туда! Думаете, вас возьмут? Крепостные оркестры куда лучше играли, чем вы только что.
Павел Андреевич (вздыхая): Что ни говорите, а тогда был интерес к музыке. Ждали каждого произведения, каждой новой симфонии, говорили, писали, спорили, обсуждали пути развития искусства. А сейчас что?.. Где вы видели, чтобы все обсуждали какое-то новое произведение? Кого это вообще интересует? Я даже не знаю, что сейчас пишут. Давно потерял интерес. А почему… сам не знаю. Встречаю знакомых музыкантов, которые говорят о чем угодно, только не о музыке.
Иван: Так вот и я о том же, Павел Андреевич. Интереса нет. Это же чувствуется! Нет атмосферы… в воздухе что-то должно быть… это ни с чем не спутаешь. А тогда это было.
Олег (скептически): Ты уверен?
Иван: Уверен… Иначе эта музыка не была бы написана. И не только эта. (указывая на ноты) А вся… за тот век.
Виктор Петрович: Подожди… по-твоему, в следующем веке ничего написано не было?
Иван (задумчиво): Да было… но… Не трогает это так, не волнует… по крайней мере, меня.
Виктор Петрович: Павел Андреевич, Ваня, ну, что вы хотите? Тогда эту музыку кто писал? Мужики в лаптях? Господа!.. Они что, в хрущевках или общежитиях ютились? У них поместья были. В метро ездили? В очередях стояли? У них же было другое ощущение жизни. А дома какие были! Архитектура!.. Их же с рождения окружала красота. Даже поблекшая, потускневшая, но красота… Даже живя в разорившейся семье, человек мог видеть вокруг себя красоту. И сейчас, если кто вдруг разбогатеет, может себе что угодно построить, но то ощущение жизни не купишь. Оно вместе с ними ушло. А пришла суета, толкотня, беготня… Суетливый век, суетливые люди. А наспех такое (указывая на ноты) не родится.
Антон: Ну, некоторые писали и наспех и были по уши в долгах…
Виктор Петрович: Да, были. Но я о другом говорю. У них душа не была суетливой. Как бы их жизнь потом ни сложилась… душа – она с детства холится и лелеется. За ней уход нужен. Нужны мамки, няньки, гувернеры, лакеи – и все вокруг одного дитятки. Подход был другой к воспитанию. Барина растили, что вы хотите? Сейчас бы такой не смог выжить, за ним ведь уход нужен, чтоб не завял. Но сейчас зато такого (снова кивая в сторону нот) нет. Чтобы вот это создать, нужно особое состояние души. Барское.
Олег (усмехаясь): Ну, тут уж я ничем не могу помочь.
Лева (зевая): Да уж… какой есть век на дворе, такой есть.
Антон: А кто хочет назад? На сто с лишним лет? Я серьезно… (улыбается)
Павел Андреевич: Я не против.
Иван: Я тоже.
Олег (вздыхая): Я и не сомневался.
Виктор Петрович: Ну, а насчет меня…
Олег: Так что насчет вас?
Виктор Петрович (откашливаясь): И зачем я только этот разговор затеял? Всех взбаламутил… я не хотел, честное слово. Но было бы…
Антон: Но было бы любопытно?.. Только не смейтесь, Виктор Петрович. Это ваше любимое слово – «любопытно».
Виктор Петрович (улыбаясь): А что? Так и есть. Любопытно. А тебе разве нет?
Антон: Вот уж не знаю… (Леве) Что это с тобой? Ты дрожишь…
Лева: Мне не по себе… (обращаясь ко всем музыкантам) А вы ничего не чувствуете? Как будто ветер подул… или что-то в воздухе…
Все (хором): Не-ет.
Антон (поеживаясь): Подождите… Какой холод… откуда сквозняк?
Иван (вздрагивая): Ну, вот… И я тоже чувствую…
Олег: Да что это с вами… (внезапно вздрагивая) О, Господи… дует откуда-то…
Павел Андреевич (вставая): Надо пойти посмотреть, а то у меня такое чувство, что нас вот-вот сдует с места.
Виктор Петрович (пошатываясь): Да, я тоже пойду посмотрю…
Олег: Подождите!..
Свет на сцене внезапно гаснет. В течение минуты не видно и не слышно ничего, кроме шума и бормотания. Когда свет зажигается, музыканты сидят, держа в руках инструменты. Они одеты в костюмы конца XIX века. Действующие лица ли перенеслись в это время или перед зрителями появляются люди той эпохи, похожие на действующих лиц и с теми же именами, - это должно остаться под вопросом. По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют начало «Вальса», второй части «Серенады для струнного оркестра». Их исполнение почти идеально. Дирижер делает знак остановиться (50 цифра партитуры).
Олег: Господа, я вам должен сказать пару слов.
Антон (весело): Но хорошо же ведь? Хорошо?
Олег (улыбаясь): Хорошо. Для второй репетиции. Нам еще предстоит много работы.
Виктор Петрович: Ну, хоть бы раз ты нас похвалил, батюшка!
Олег (смеется): Да хвалю я… хвалю. Что греха таить – получается… помаленьку. А от начала и до конца еще не играли.
Виктор Петрович: Так давайте сыграем!
Олег (качая головой): Подождите. Вы знаете, кому мы должны сделать сюрприз? Для кого мы готовимся, репетируем?
Лева: День рождения у одной знатной персоны… Мы даже не знаем, мужчина это или женщина…
Олег: Это женщина. Она очень любит Чайковского и особенно «Серенаду». Но при всей любви она вряд ли выдержит долго – так, что я не удивлюсь, если ближе к середине нас остановят незаметным знаком.
Виктор Петрович: Ох уж эти женщины… никакого терпения… а говорят о любви к искусству (смеется)… Я знал одну такую – она всем говорила о том, как любит балет, но на самом деле приезжала туда строить глазки направо и налево…
Павел Андреевич (слегка поморщившись): Значит, все, что мы делаем, – ради каприза одной избалованной барыньки? А кто нам заплатит?
Олег: Граф Нильский.
Лева (лукаво): Они… то есть, граф и она…
Олег: Она – вдова, он женат… жена его за границей. Я не знаю, что их связывает, но очевидно, что он не хочет огласки. Насчет нее я не знаю. Могу сказать только, что он играет роль ее друга и хочет поздравить ее с днем рождения… вроде как друг. Сделать ей сюрприз.
Виктор Петрович: Дружеский сюрприз?
Олег: Да. Он уверяет, что она дослушает нас до конца, но кто знает?.. У меня уже был такой опыт, эти дамы – не самые благодарные слушательницы. И мы должны быть к этому готовы.
Лева (смеется): Да мы готовы… Хоть поиграем в свое удовольствие… (листая ноты) Ну, что за чудо…
Иван (задумчиво): Несмотря ни на что, я такой подъем чувствую, когда мы играем… Эта музыка еще дождется своего часа. Ее будут слушать совсем по-другому.
Виктор Петрович: Да разве она уже не дождалась? Господь с тобой, Ваня!.. Или ты не читал рецензии?
Иван: Читал… только я не о том. Я думаю, через сто лет ее будут слушать не только критики и жеманные барыньки… Будет совсем по-другому.
Олег: Да как?
Иван: Эх, увидеть бы, как… В самом деле увидеть… Но мы не увидим. Я думаю, что мы можем представить… Подумать, как все это может быть…
Павел Андреевич (тихо): Или как нам бы хотелось. А это не одно и то же.
Олег: Вот именно… Ты мечтатель, Иван… да и кто не мечтатель?..
Антон (оживленно, шутливо): Наверно, ему хотелось бы, чтобы все вышли на улицу… что-то такое… и рукоплескали так, чтобы и на луне было слышно. И встали бы на колени…
Виктор Петрович (смеется): Перед кем, Антон? Перед нами? Или перед вот этими нотами?.. (носовым платком вытирает пот со лба) Я думаю, перед нами, Ванюша. В восторге от нашей игры. Тут уж дальше пойдем – пусть нам солнце и луна аплодируют. Ах, извини, забыл, это ведь будем не мы, а другие… сто лет ведь пройдут.
Все смеются.
Иван (махнув рукой): Да перестаньте. Вы знаете, я не об этом… не об успехе. При чем же здесь аплодисменты? Дай мне волю, я их бы вообще отменил.
Олег: Да уж, дай тебе волю!
Иван: Я хочу сказать, что музыка… не только эта, а музыка вообще… она не будет восприниматься как господская забава.
Олег: Ах, вот ты о чем…
Лева: О народе?
Иван: О людях. Они будут приближаться к ней… приближаться по своему развитию. Не только неграмотные… ведь и среди аристократии сколько не чувствующих… не понимающих… Сколько людей образованных, но душевно слепых. Предпочитающих модные музыкальные безделицы стоящей музыке. Разве во времена Моцарта современники-аристократы уж так хорошо его понимали? Или во времена Баха? Так что я не о народе. О людях вообще. Возможно, придет новый век, пройдет время, и все, кто тогда будет жить, станут чувствовать, что Чайковский всем им сродни. И они будут слушать его по-другому.
Павел Андреевич: По-другому? А как? (задумчиво): Знаете, что я думаю? Ведь это правда… со способностью чувствовать глубоко люди рождаются. Это дар божий. А способность воспринимать искусство – это другой дар. Не всегда это совпадает. Бывает, что люди глубокие и достойнейшие и даже получившие лучшее образование совершенно при этом безвкусны, в искусстве они не отличат хорошее от плохого. Бывает наоборот – мерзавцы с отменным чутьем, большие эстеты. Они сделают подлость, но при этом расплачутся от умиления, слушая Шуберта. И расплачутся искренне. И такое бывает!.. Чего только нет… Я встречал мужиков и баб, интуитивно… безо всякого образования, без всякой подготовки… чутьем откликающихся в музыке на то, что от иных господ ускользнет. Дар разбираться в искусстве бывает у самых темных людей. Неразвитый, неосознанный, неотшлифованный… но это дар! Безусловный. И я с этим сталкивался. Как и сталкивался с образованнейшими критиками, которые в своих оценках искусства делали чудовищные ляпы. Так что способность воспринимать произведения искусства, разбираться в них, от образования не зависит. Образование помогает развить эту способность, но только развить… она должна быть дана от природы. И я не думаю, что она дана всем, и есть в зародыше у каждого. Хотя кто знает?..
Виктор Петрович (весело): А я думаю вот что: всего труднее познать человека… Насколько было бы проще, яснее, если бы сам человек от природы был гармоничным существом. И такие бывают… но редко. И то – какая-то черточка в них, самая маленькая, противоречит общей гармонии… Идеальной гармонии вкуса, ума, образования и благородства в природе не сыщешь. (потягиваясь) Да что далеко ходить? Я, например, не такое цельное существо, как наш Ваня, поэтому и к другим отношусь снисходительнее. (Олегу) А ты ведь нам так и не рассказал, как все это будет на празднике, для которого мы репетируем…
Олег: Да… забыл. Вас всех заслушался… (смеется) У Зинаиды Андреевны день рождения, приглашены гости… Нет-нет, играть мы будем для нее одной. Будет так: в начале праздника застолье, как всегда, а мы ждем в саду… затем граф незаметно для всех выведет ее в сад… и тут мы вступаем по его знаку.
Лева: Рояль в кустах?
Олег: Вроде того. Это сюрприз для нее. Музыкальная пауза на ее вечере. Антракт для Зинаиды Андреевны.
Виктор Петрович: Но нас услышат!.. А если гости выйдут из дома? Это не слишком интимно?.. Я думал, что граф не хочет афишировать свою связь…
Олег (пожимая плечами): А разве это любовное свидание? Почему граф на правах друга не может сделать очаровательной женщине такой милый сюрприз? Ну, выйдут гости, услышат… что тут такого? Хотя я думаю, что к этому времени они уже изрядно наберутся… Сами знаете, какая у нее публика. Нам-то что? Мы хотели заработать – и заработаем. Граф очень щедр, на этот счет не волнуйтесь. Я, например, по уши в долгах. (Виктору Петровичу): Насколько я знаю, ты тоже…
Лева: А у меня инструмент – и тот не мой. Я за него еще не расплатился.
Антон (встревая): Послушайте! Если граф такой щедрый, он может и оперу в дом пригласить – пусть споют для нее.
Виктор Петрович (смеется): Ну, это… как бы это сказать… В таких случаях лучше изящная камерная вещица. Я, кстати, не очень люблю его оперы…
Олег: Петра Ильича?
Виктор Петрович: Да, его. То есть, музыка-то гениальная… с этим никто и не спорит. Но опера – это не только музыка… как-то в сочетании с либретто, с сюжетом, с голосом все это слащаво, слезливо… Просто какая-то мармеладная размазанная чувствительность. В инструментальной музыке у него этого нет, и в балетах нет. А в операх есть… и в романсах. Поэтому я как-то не очень люблю оперы Петра Ильича и его романсы.
Олег: Может быть, это от дурного исполнения?
Павел Андреевич (кивая): Может быть. Я слышал арию Ленского в исполнении разных певцов, и только один мне понравился. Чаще всего это именно так и выходит – сюсюканье и размазанность на грани дурного вкуса. Чайковского исполнять надо сдержанно, не раскисая… И точно!.. Но это труднее всего.
Иван (Виктору Петровичу): А знаешь, ты в чем-то прав. По крайней мере, насчет «Онегина», «Пиковой дамы»… Сюжеты Пушкина, но у Пушкина много иронии, самоиронии, многое пародировано… а у Чайковского этого нет. В его операх все серьезно, и оттого для меня Пушкин сам по себе, а музыка Чайковского – сама по себе. Я ее воспринимаю отдельно от оперных либретто. Она могла быть инструментальной, ее можно было переработать в какие-то другие произведения – она бы от этого только выиграла. Мне так кажется.
Олег (пожимая плечами): Я вообще больше всего люблю его балеты… Но кто знает, как посмотрят на это в будущем?
Виктор Петрович (задумчиво, более серьезно, чем он обычно говорит): Чем мне нравится наше время – тем, что мы все время заглядываем в будущее. Оно нам покоя не дает. Вы заметили?.. Что не разговор, причем в любом месте, куда ни придешь, все о будущем. Спорят… говорят-говорят-говорят… Студенты, курсистки, мужики и баре, социалисты, либералы, купцы, ученые и святые отцы… Одни его видят так, другие этак, но всем туда хочется… прямо не терпится в будущее. Хоть сейчас. Мы это самое будущее заочно уже полюбили. Нам кажется, будет все лучше и лучше. А, может быть, через сто лет все будет наоборот? Люди будут все время оглядываться назад. Думать о прошлом, пересматривать его, под таким углом, под таким… так, этак… говорить, спорить… все больше о прошлом. А вперед будет страшно смотреть… слишком много иллюзий у человечества останется там – в том самом прошлом. И новый век как раз это и сделает – развеет по ветру все наши надежды. И спутает карты. В истории было такое… не раз. И чем больше надежд…
Антон (почти испуганно): Что-то вы посерьезнели, Виктор Петрович.
Павел Андреевич (живо): Я понимаю, о чем вы… Время смотреть вперед, время надеяться на более совершенное, более гармоничное будущее человечества… и время оглядываться назад и смеяться…
Виктор Петрович (тихо): А, может, и плакать.
Павел Андреевич (понизив голос): Времена чередуются… то одно, то другое… наверное, так… И как лягут карты – не знает никто. И излишний подъем, восторженные надежды должны настораживать…
Иван (смотря на Виктора Петровича): Если так, значит, кто-то смеется над человечеством… но для чего?
Виктор Петрович (прежним шутливым тоном): Не знаю и знать не хочу. А если и захочу, все равно не узнаю. От таких разговоров у меня мурашки по коже… По крайней мере надолго меня не хватает. (Олегу) Господин дирижер, может, порепетируем? Перерыв затянулся.
Антон (протестующе): Подождите! У меня руки устали, дайте я их разомну…
Лева (подхватывая): У меня тоже… Да и вообще… мы еще не отдохнули.
Олег: Ну, вот… начинается.
Все смеются.
Ну, что ж, отдохните… (смотрит на часы) Еще несколько минут, а там и продолжим…
Антон (Олегу): Скажите, вы видели эту женщину? Ну, для которой мы будем играть…
Олег: Да, год назад… В театре. Она сидела в ложе с графом. Я видел ее только издали… мельком.
Лева: И как… хороша?
Виктор Петрович: Можете не сомневаться… зная вкус графа…
Олег: Не первой молодости, но мне показалось, она из тех женщин, которые надолго сохраняют свежесть. Красота не классическая… своеобразная. Но, раз увидев, ее не забудешь. У меня ее лицо так и стоит перед глазами.
Виктор Петрович (смеется): А-а-а!.. Так вот почему ты здесь так расстарался и нас погоняешь все утро?
Все, кроме Олега, смеются.
Олег: Что за вздор? (но, не выдержав, тоже начинает смеяться) Знаете, что? Больно вы разошлись. Чувствую, нам пора открыть ноты.
Павел Андреевич: С чего начнем?
Виктор Петрович: А, может, финал?
Олег (качая головой): Подождите. Давайте-ка выясним, что у нас пока хуже всего получается? Как вы считаете?
Павел Андреевич: Первая часть.
Иван: Это точно, Олег. Да вообще, кроме «Вальса», все пока так себе… очень сыро. Работать еще и работать…
Антон: А, может быть, этой женщине только «Вальс» сыграть? По-моему, это как раз то, что нужно. Она не успеет соскучиться.
Лева: Точно! Давайте!
Олег (усмехнувшись): Ну, да… вам двоим лишь бы не заниматься. Не нам решать, что играть, а графу. Он ясно сказал мне, что нужно.
Антон (с робкой надеждой): Но он дилетант…
Олег: Но не настолько, чтобы не понять, что мы вместо целого произведения сыграли всего одну часть. Граф сам ни на чем не играет, но любит слушать. (кивком головы указывая на ноты) Вот это он хорошо знает, много раз слышал, напевает… При мне напевал начало. А вы говорите… Если он нас сам остановит, это другой разговор. Но мы не должны своевольничать.
Виктор Петрович (примиряюще): Да ладно… такая музыка! Грех ее не разучить. Если бы мне кто-нибудь сделал такой подарок, как граф – Зинаиде Андреевне, я был бы счастлив.
Павел Андреевич (вздохнув): Столько лет учебы, упражнений, экзаменов, репетиций… Сколько сил, сколько нервов… И в итоге тебя воспринимают как лакея, веселящего барыню. И ты должен быть счастлив. Прятаться в ее саду со своим инструментом и заискивающе ей улыбаться. (неожиданно улыбнувшись – широко и открыто) Но, несмотря ни на что, почему-то я чувствую радость… я рад, что мы это сыграем, хочу разучить то, что знаю не очень уверенно… И мне кажется, что мы уже одной ногой в будущем… это уходит… то, что сейчас… Приближается новое… (Виктору Петровичу в ответ на его слегка ироничную улыбку) Да, смейтесь, смейтесь… Мне хочется верить. В эту музыку… только в нее… пусть она нас ведет… Не будем загадывать наперед, мы не кисейные барышни.
Виктор Петрович (задумчиво): Это точно – не будем. (вдруг оживившись) А лучше… давайте сыграем все так, будто нас могут услышать потомки. Для них.
Антон: Что это вы предлагаете, Виктор Петрович? Игра?
Иван: Услышать?.. Они – нас?
Олег (усмехаясь): А, может быть, мы – их реакцию?
Иван (внимательно смотря на Виктора Петровича): Вы как будто бросаете перчатку времени… Похоже на вызов…
Виктор Петрович: Ага!.. До чего же все вы смекалистые… Но мне любопытно – что я почувствую… приблизятся ли они ко мне или нет… наши потомки… (махнув рукой) Так… фантазия, вздор.
Лева: Нет, давайте попробуем! Мне интересно.
Антон: Мне тоже. (Олегу) Тогда уж давайте сыграем как следует, а у нас получается пока только «Вальс». Сыграем его… ну, последний разочек. (смеется) Для них – для потомков.
Олег (весело): Ну, что ж, так и быть. (кивает им) Садитесь.
Все рассаживаются по местам и берут инструменты. Приготовившись, смотрят на дирижера, ожидая его знака.
Все готовы? (внезапно вздрагивает) У меня какое-то странное чувство… Ох уж ваши фантазии… (Все смеются.) Ну, все-все… Смотрим на меня… Начали.
По знаку дирижера оркестр вступает. «Вальс» звучит целиком. Свет на сцене постепенно гаснет. Музыка должна прозвучать до конца на темной сцене.
Когда свет зажигается, на сцене должны стоять музыканты, одетые так, как в начале пьесы. Действие снова происходит в наши дни – в начале XXI века. Музыканты стоят в разных местах сцены как сомнамбулы и растерянно смотрят друг на друга. Они будто внезапно проснулись.
Лева (сонным голосом): Что это… мне послышалось? Или кто-то играл?
Антон: Да… играли… (протирая глаза) Я будто бы стоя уснул. Такое бывает?
Иван (с затаенным восторгом): И как все звучало! Какое-то чудо… Я думал, мне это мерещится…
Олег (тряхнув головой): Ну, значит, нам всем померещилось… Знаете, это все странно… Ведь это был «Вальс», да? Вы слышали? Из «Серенады»?
Павел Андреевич: Вот это игра! Я заслушался… И вроде ничего особенного – сколько раз слышал я эту музыку… а вместе с тем… Как вы думаете, откуда это… ведь не могло же нам это почудиться…
Виктор Петрович: Да еще и всем сразу. Так не бывает. (Олегу) Нам надо сходить туда (кивает в сторону кулис)… спросить у уборщицы, может, она что-то слышала.
Олег (с усилием, еще не вполне пришедший в себя): Да-да-да… я схожу…
Олег медленно уходит, одной рукой держась за голову. Остальные подходят к своим инструментам, нервно озираясь по сторонам, будто бы не совсем узнавая друг друга и окружающую обстановку.
Павел Андреевич (Виктору Петровичу): Вы понимаете что-нибудь? (Тот молча качает головой.)
Антон (Леве): Кто-то, наверное, нас разыграл… (кивая в сторону кулис) Включили там что-нибудь… радио… и нашли эту музыку…
Лева (полностью пришедший в себя): Кому это надо? Может, уборщице, бабе Насте? А больше здесь никого нет.
Олег возвращается. У него растерянный вид.
Олег: Уборщица ничего не слышала. Говорит: была полная тишина. Она решила, что мы уснули. (глядя на Ивана) У тебя такой вид, как будто тебя здесь не было. Или ты ничего не слышал?
Антон: Да слышал он! Только что говорил…
Иван (взволнованно): У меня странное чувство… как будто я получил какой-то заряд… заряд радости, обновления, надежды…
Олег: Встряхнись, Иван, со мной тоже так было, когда я очнулся…
Павел Андреевич: Правда? (глядя на остальных) Со мной тоже… а с вами? (Они неуверенно кивают.) Да что же в конце концов происходит?
Иван (махнув рукой): Да разве же это важно? Какая разница – померещилось нам или нет?
Виктор Петрович (глядя на него): Ты о чем?
Иван: Я помню, что было до этого… До того, как мы все уснули или спятили… я не знаю… А вы помните?
Антон: Подул ветер…
Лева: Нам всем показалось что-то… А, может, никакого ветра и не было? Так же, как музыки? (Олегу) Уборщица говорила об этом?
Олег: Я не спросил… Как-то вылетело из головы.
Павел Андреевич (вспоминая): Виктор Петрович говорил, что хотел бы услышать, как это (кивая в сторону нот) играли в те времена…
Виктор Петрович (тихо, задумчиво): В конце девятнадцатого века.
Олег: А я еще подумал тогда: ну, смотря кто играл. Известный оркестр или вроде нас с вами… сколоченный наспех с желанием заработать.
Павел Андреевич: Не всегда так бывало, что лучшие музыканты попадали в известный оркестр… не всем же везло… и тогда и сейчас.
Антон (подхватывая): А то!.. Известных оркестров не так уж и много, а неплохих музыкантов?.. На всех мест не хватит. Страна-то большая, и музыкантов в ней… ой… (вздыхая, махнув рукой)
Олег (Ивану): Я вижу, ты все еще под впечатлением… это музыка… или что-то еще?
Иван: Это странно, но мне все равно, звучала она в самом деле или нет. Если я и сошел с ума… то…
Олег (смотря на него): То что?
Иван: То я этому рад.
Павел Андреевич: Как это?
Все молча смотрят на Ивана. Он не сразу замечает это, погруженный в свои мысли. Но, заметив, смущается.
Иван: Я попробую объяснить. Ведь и мы этот «Вальс» играли неплохо. Я слышал его много раз за всю жизнь… Но в том исполнении… так, как звучало сейчас… только что… было новое – совсем новое чувство.
Виктор Петрович (искренне взволнованный): Да, и мне показалось, что я эту музыку слышу впервые… и совершенно не знаю еще.
Иван: Я вспоминаю, каким я был до того, как услышал… то самое, что услышали все только что… эту музыку… что я до этого говорил и что думал… И чувствую, что не хочу возвращаться назад – к себе прежнему… Внутри у меня какое-то счастливое обновление… А почему – я не знаю. Нет слов, чтобы выразить, объяснить… (мучительно подбирая слова) Я не знаю, поймете ли вы… У меня прояснилось внутри, зазвучало… А было как будто болото - тоскливое, мутное… И мне кажется, что я буду об этом помнить… Вот сейчас ощущение от услышанной музыки потихоньку уходит – оно из меня вылетает… я это чувствую, даже как будто бы вижу… И его не поймать и не пережить снова, но я не забуду его. Что-то останется… не уйдет.
Виктор Петрович (задумчиво): То, чего не было раньше… А теперь появилось?
Иван (живо): И у вас то же самое?
Виктор Петрович (с грустью): Нет… то есть, да, но не так… не так сильно, не так ярко… Видно, не будет уже у меня обновлений, а были когда-то… Ты счастливец, Иван.
Павел Андреевич (Виктору Петровичу): Мне кажется… вы надеялись на что-то такое, когда говорили о времени… о том, чтобы заглянуть в далекое прошлое как в глазок…
Виктор Петрович (пожимая плечами): Наверно, надеялся… Кто теперь знает… Ваня вот рад своему сумасшествию, эх, мне бы так… Видно, стар я уже…
Антон: Это вы-то? (смеется)
Виктор Петрович: Да, я. Стар душой. И хочу я растормошить себя, растрясти, обновить… да уже не могу. Не растрясается… не обновляется… Разве чуть-чуть.
Павел Андреевич: Ну, уж если вы в старики записались, то мне-то – куда?
Все смеются.
Виктор Петрович (своим прежним тоном, полностью придя в себя): Вы – постоянная величина, Павел Андреевич, вы – аксиома… У вас возраста нет, и вам не нужны обновления. А я – теорема… Меня нужно снова и снова доказывать…
Олег: Ну, вот… (смеется) Теперь вижу, Виктор Петрович, что это – вы. А то я уж вас перестал узнавать… после нашего затмения… (с досадой) Эх, забыл я спросить у уборщицы, почему свет не горел…
Антон: Я уже и забыл, что не было света…
Лева: Да… точно… Но это уж нам не могло померещиться…
Виктор Петрович: Ладно, ребята… Давайте продолжим репетицию, разговоры о том, что случилось, нам ничего не дадут. Вы немного сейчас не в себе… да и я… нам надо от этого отойти. Может, потом, на свежую голову сообразим что-нибудь… а сейчас… (махнув рукой)
Олег: Да, давайте. (глядя на ноты) Может, нам это поможет?
Виктор Петрович (смеется): Ты опять за свое?
Олег (к нему вернулась обычная деловитость): Нет, мы не будем об этом… пока. Первую часть открываем. Я хочу посмотреть, как она получается… а потом мы займемся финалом. Уже основательно.
Антон (потягиваясь): А если еще что-нибудь случится… ну, свет опять погаснет… или еще что-нибудь… а, ребята?
Лева (посмеиваясь): Еще скажи – мы в преисподнюю отправимся со своими инструментами.
Олег: Если будете так играть, как сегодня, я не удивлюсь… Все, садимся на свои места. Открываем ноты. Лева, Антон, вас это тоже касается.
Все садятся на свои места, берут инструменты, готовятся к репетиции. Музыканты делают обычные приготовления как-то вяло, нехотя.
Первая часть. Все открыли? Так… готовы? Играем до Allegro moderato. Поняли?
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют этот фрагмент музыки. Исполнение неплохое, но несколько вялое. Дирижер делает знак остановиться.
Так… Еще не проснулись? Спим на ходу? Будем играть дальше… начиная с Allegro moderato… (листая ноты) сейчас скажу, где остановимся… так-так… цифра 90… вот здесь я вас остановлю. Здесь другой темп, авось и проснетесь.
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют этот фрагмент музыки, то и дело ошибаясь. Дирижер делает знак остановиться.
Посмотрите внимательно в ноты. Соберитесь… Встряхнитесь, в конце концов…
Антон (жалобно): Давайте сыграем помедленнее… ну, немножко…
Лева: Да, такой темп сразу… тяжело.
Олег (вздыхая): Ну, что ж… помедленнее. Только не в два раза… не по слогам играем… понятно? Чуть сдержим темп, но не вязнем…
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют этот же фрагмент немного медленнее, чем нужно, но более аккуратно. Исполнение на этот раз кажется вполне приличным. Дирижер делает знак остановиться.
Уже лучше… Давайте проиграем фрагментами всю эту часть до конца. А потом перейдем к финалу. Сегодня мы много времени на первую часть тратить не будем. Дома как следует позанимаетесь, поработаете… На следующей репетиции мы начнем прямо с нее – с первой части.
Павел Андреевич (листая ноты): Значит, сейчас мы играем дальше… новая тема… после 90 цифры?
Олег: Да… и до… (листая ноты) Вот. Нашли цифру 150? После нее еще несколько тактов, и заканчивается эта тема. До этого места. Темп – как и был только что, немного медленнее, чем нужно.
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют этот фрагмент музыки так же, как и предыдущий, – старательно, на вполне приличном уровне. Дирижер делает знак остановиться.
Так-так… Вполне сносно… пока. Потом поработаем основательнее. Теперь – видите, возвращается прежняя тема? Около цифры 160. За несколько тактов до нее. Играем этот фрагмент… до… (листая ноты) почти до конца части. Нашли цифру 270? Вот… еще несколько тактов после нее, и меняется темп. Вот до этого места.
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют этот фрагмент музыки старательно, но формально – без настроения. Дирижер делает знак остановиться.
Ну, вот… Остался последний кусок текста… Здесь уже темп замедляется… Сыграем как следует. Не ученически, как вы только что играли – ноту за нотой. А с настроением, с чувством… Итак… готовы?
По знаку дирижера оркестр вступает. Музыканты играют последний фрагмент первой части более уверенно, исполнение значительно лучше, чем раньше. Дирижер делает знак остановиться.
Ну, вот… первую часть доиграли… с горем пополам. И как вам самим понравилось?
Павел Андреевич: Сейчас было лучше.
Олег: Да, лучше… последний фрагмент. Дома, пожалуйста, поработать. Вы уже не дети… (Антону и Леве) Да-да, и вы тоже. Заниматься надо, всем ясно? Теперь перейдем к финалу.
Виктор Петрович (неожиданно): Олег! А что если мы еще разок… (внезапно замолкает)
Олег: Что – еще разок? Ну, говорите… (внимательно посмотрев на него) А-а… понял… Опять начинается…
Антон (недоумевающе): Что начинается?
Лева: Вы нас сегодня с ума сведете.
Павел Андреевич (Виктору Петровичу): Уж не хотите ли вы, чтобы мы «Вальс» еще раз сыграли?
Олег (раздраженно): Ну, конечно же, хочет. А что же еще?.. Виктор Петрович, ну что за ребячество… Мы же договорились – продолжаем репетицию.
Иван (неуверенно): Я тоже об этом подумал… Но мне как-то боязно… Вот начнем мы играть, и уйдет это чувство… воспоминание о том звучании «Вальса»… как будто его никогда и не было…
Виктор Петрович (решительно): Немногого же оно стоит, Иван, если так вот уйдет… Что нам теперь – бояться этого «Вальса»? Может, вообще его не играть?
Антон (смеется): И играть-то мы будем в антракте, все равно никто не заметит, если его и пропустим.
Павел Андреевич (задумчиво): А вы знаете… Виктор Петрович-то прав. Если сейчас не сыграем, то так и будем чего-то бояться… (Олегу) Вы так не думаете?
Олег (вздыхая): Ну, что ж, если так… (покосившись на Виктора Петровича) Но мне думается, у него что-то свое на уме… фантазии, игры… Виктор Петрович, если вы ждете, что снова что-то случится, если на это надеетесь…
Антон: А, понятно! Виктор Петрович уже заскучал, может, он думает, что, когда мы начнем играть «Вальс», свет погаснет… или ветер подует…
Виктор Петрович (покатывается со смеху): Я?.. Упаси боже… Если и было что у меня на уме, то не это.
Иван: А что?.. Может, скажете нам?
Лева: Да… скажите…
Виктор Петрович: Да просто хочу посмотреть, как у нас теперь это получится. Скорей всего, так же, как раньше… но…
Павел Андреевич (закрыв глаза на несколько секунд): У них звучало по-другому.
Олег: У кого - у них?
Павел Андреевич: Не знаю… но кто-то же это играл… вот у них – у тех музыкантов. В чем разница, даже не знаю… Словами не скажешь… а разница есть. Может, Виктор Петрович и хочет понять, в чем она – эта разница…
Виктор Петрович (лукаво): А, может быть, мы сыграем для них?
Олег (качая головой): Ох уж Виктор Петрович… Ну, ладно. Сдаюсь. Один раз – «Вальс», а потом займемся, наконец, нашим финалом – никак до него не дойдем… (вздыхая) Открыли «Вальс»… Готовы?..
В тот момент, когда музыканты готовы вступить, и дирижер делает знак, внезапно начинает звучать «Вальс». Оркестр замирает на месте. Музыканты и дирижер стоят неподвижно, застыв в таких позах, как будто они играют, а дирижер – дирижирует ими. Но «Вальс» исполняют не они. (В этом месте спектакля должна звучать запись музыки, имитируя игру несуществующих музыкантов.) Занавес опускается.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Наталия Май: Антракт. Драматургические произведения.
18.05.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|