Эдуард Абрамов: Алексей Караковский: «Если человек не становится с течением времени лучше, он становится хуже». Интервью с создателем «Точки Зрения» и шеф-редактором «Пролога».
Наш постоянный корреспондент Эдуард Абрамов взял интервью у основателя "Точки Зрения", писателя и музыканта Алексея Караковского. Могу ли я как редактор сказать что-то об этом интервью как о журналистской работе? Наверное, могу - опыт интервьюирования у меня есть, а значит, есть с чем сравнивать.
Прежде всего бросается в глаза то, что сперва Абрамов даёт Караковскому выговориться. Алексею есть что сказать - поэтому на первых порах Эдуард практически не направляет его, а, напротив, подстраивается, ищет ключи к интервьюируемому. И лишь под конец задаёт Алексею "блок самых изысканных вопросов от Ваших поклонниц", временами откровенно провокативных (вроде: "Больше по вкусу брюнетки или блондинки?").
Некоторое из сказанного Алексеем для меня было неожиданным. Например, он казался мне вечным, как Гомер или Вергилий, а оказалось, что у него есть творческая история, что когда-то он писал, по его заявлению, плохо (например, Алексей говорит о своих "первых более-менее приличных стихах", а через несколько предложений называет их "писаниной").
Если, подобно Абрамову, искать ключи к Алексею Караковскому, то, вероятно, главным в связке будет вот этот: "Если человек не становится с течением времени лучше, он становится хуже" (не зря фраза Алексея вынесена в заголовок интервью). Но если человек становится со временем лучше, значит он хуже - был раньше, не так ли?
Ничего подобного! Если человек становится со временем лучше, значит, раньше он был точно таким же. Такова оборотная сторона "Правила Чёрной королевы" - "Чтобы оставаться на месте, надо бежать". Если ты бежишь, значит, ты остаёшься на месте. Точнее, остаёшься собой.
Если человек становится со временем лучше, значит, раньше он был точно таким же - становящимся со временем лучше. История человека обусловлена его свойствами и склонностями, судьба - характером, траектория - импульсом.
Мне хочется, чтобы читатель этого интервью увидел вслед за мной, что Алексей Караковский - не монумент, а импульс.
Ну, и траектория, конечно.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Сергей Алхутов
|
Алексей Караковский: «Если человек не становится с течением времени лучше, он становится хуже». Интервью с создателем «Точки Зрения» и шеф-редактором «Пролога»
Закончилось очередное «Литературное Воскресенье» в клубе «Мир Приключений», ведомое бывшим главным редактором «Точки Зрения» и нынешним шеф-редактором «Пролога» Алексеем Караковским. Он поправляет очки, снимает с вешалки огромную «аляску» и собирается уже уходить, но тут, видимо, замечает меня и вспоминает, что обещал дать мне интервью. «Эдик, извини, я сейчас не могу, мне срочно надо в Мытищи!», — говорит он, — «Позвони вечером!». К полуночи я дозваниваюсь; интервью берётся по телефону. А что делать, если шеф — такой занятый человек!
Эдуард Абрамов: Алексей, казалось, Вы — вечный главный редактор «Точки Зрения»: более пяти лет её возглавляли. Тяжело было уходить?
Алексей Караковский: Нет — тем более, что я остался участником редакции и, по существу, владельцем бренда. Я готовился отдать сайт в надёжные руки уже полтора года, и знал, что Сергей Алхутов сможет дать сайту больше, чем я. В конце концов, то, что можно было сделать для некоммерческого литературного проекта, я сделал — вывел его в число ведущих. Теперь хочется попробовать поработать с ресурсами, у которых больший административный потенциал. Так что, когда Кирилл Ковальджи меня позвал в «Пролог», я долго не раздумывал: в Интернете вряд ли есть хоть один литературный проект, который обладает такими возможностями.
Эдуард Абрамов: То есть, приглашение в «Пролог» — это признание Ваших профессиональных качеств создателя и главного редактора «Точки Зрения»?
Алексей Караковский: Выходит, что так. Хотя недостатка в предложениях работы я не испытываю, и я ушёл в «Пролог», сначала хорошо всё обдумав и взвесив.
Эдуард Абрамов: Окей. Поговорим о том, с чего всё началось: как Вы начали писать, как жили, с кем общались, как пришли к идее «Точки Зрения»?
Алексей Караковский: Я родился в 1978 году в Москве. Мой дед лишь за год до этого переехал из Челябинска, где был директором лучшей школы в городе, и перевёз в столицу всю мою семью. Он привил мне с детства любовь к спонтанному стихосложению (на примере стишков Винни Пуха), несколько раз возил по городам России. В детстве я гулял не столько во дворе, где у меня не было ровесников, сколько в Кузьминском парке, где чувствовал себя очень комфортно в окружении растений и птиц (у меня до сих пор только лес вызывает чувство полного спокойствия и умиротворения). Ещё дед воспитал во мне чувство справедливости, которое с детства мне позволяло самому для себя отделять ложь от правды и зло от добра. Правда, по-настоящему это проявилось только в восемь лет, когда мы переехали в другой район, и я впервые в жизни попал в предельно агрессивную подростковую среду. Там, с одной стороны, пришлось научиться драться; с другой — я впервые почувствовал, что вынужденное одиночество тоже даёт какой-то необходимый минимум свободы. В общем, поскольку я совершенно никому не был нужен, я занялся наиболее нелепым занятием — стал писать стихи и песни (помнится, всё началось в длиннющей очереди за молоком, которых было много во времена перестройки). Мне это помогло: я ощутил свою причастность к миру. Так что даже на не самое лучшее время жизни я смог впервые посмотреть с другой стороны. Например, как сейчас помню: девятый класс, я сижу в кафе недалеко от метро «Кузьминки», пью кофе, пишу реферат об истории анархизма (в итоге я сумел написать больше ста страниц, проследив жизненный путь Бакунина, Кропоткина и Махно). Ну а если реферат надоедал, убирал книги и писал первую свою прозу — уже довольно уверенную (потом её куски вошли в рассказ «Дни»)…
Эдуард Абрамов: Рассказ, насколько я помню, о хиппи?
Алексей Караковский: Да, но в их среду я попал несколько позже, уже начав музыкальную деятельность, которая поначалу была катастрофически неудачной. Мы тогда репетировали с моим другом Димой Лихачёвым, не понимая, что пишем абсолютно неконъюнктурные песни, которые всё равно не примут ни в роке, ни в КСП, но искренне считали, что присутствуем при рождении новой эпохи, в которой мы сможем проявить себя и свои таланты. Ну, а когда нас совершенно случайно прибило к арбатской тусовке, мы окончательно поняли, что не ошибаемся, и тогда, весной 1994 года начался наш «праздник каждого дня», по названию песни Димы. Не переставая играть в составе Диминого проекта «Шпиль», я собрал свою собственную группу «Происшествие» (http://proishestvie.net), к середине 1995 года уже вполне концертную и разъездную. Мы давали концерты по Москве (в основном, квартирники), а также разъезжали по стране (в основном, автостопом). Играли, помню, на Ярославском рок-фестивале, в Вологде на фестивале памяти Башлачёва, в Москве на крыше магазина «Ленинград» (туда выходил балкон Антона Кротова, известного сейчас путешественника и писателя), в Туле в местной котельной, много где ещё. Но потом вокруг нас что-то неуловимо изменилось: всеобщая креативность сошла на нет, все стали не столько творить, сколько бухать. Для меня совершенно чётким водоразделом стал концерт Умки на дебаркадере в декабре 1995 года: после него уже ничего не осталось из того, что было прежде. Лихачёв покинул тусовку, распустил группу и перестал выступать. Я сначала пытался сопротивляться кризису, но у меня у самого хватало личных проблем, так что в 1997 году я окончательно оставил хипповскую тусовку. Затем год вращался среди бардов в театре песни «Перекрёсток», ещё через год съездил автостопом в Париж, а потом начисто бросил музыку и какие бы то ни было тусовки вообще.
Эдуард Абрамов: Да, раз уж речь об этом зашла: где Вам удалось побывать — автостопом и на своих двоих?
Алексей Караковский: Чаще всего ездил в Тулу к подруге хипповской юности, поэтессе Ольге Сибиряковой; много раз бывал в Питере. Самые дальние поездки — был в Париже, Владивостоке, Торопце, Пошехонье, дважды на Соловках; много ездил по сельским районам Тверской, Ярославской, Костромской областей, Карелии. Совершенно цивильно съездил разве что несколько раз на Урал, в 1999 году в Ригу и в 2005 году в Алма-Ату (заехав по дороге в Екатеринбург, Новосибирск, на Алтай и Тянь-Шань). Последняя поездка дала много в плане духовного роста и творчества. А вообще пришёл к выводу, что приятней всего ездить по России: люди доброжелательнее, открытей, ближе. Так что сейчас если куда-то и хочется, то только в Сибирь и на Дальний Восток. Самые лучшие края Родины.
Эдуард Абрамов: А как появилась в жизни после стольких лет музыки литература?
Алексей Караковский: До сих пор не могу понять. Видимо, она была постоянным фоном. И когда музыка закончилась, литература вышла на первый план. Я тогда оканчивал институт и, бросив музыку, был совершенно выбит из колеи: этакий одинокий меланхолик без определённого места в жизни, с одними воспоминаниями о золотом веке. Тут-то и пришлась к месту романтика девятого класса. Я снова стал писать в кафе и метро. Так появились «La promenade cinique», «Сад Мандельштама», другие рассказы и первые более-менее приличные стихи. Потом я набрался наглости и пошёл со своими стихами в «Литературную Россию» к Аршаку Тер-Макарьяну, известному критику и литературоведу. Не знаю, честно говоря, чего я хотел, но пользы от этого визита я получил чрезвычайно много. Он внимательно изучил рукописи, комментируя, что он думает о каждой строчке, и думал он, разумеется, мало хорошего. Я, конечно, был в шоке от столь обстоятельной и разгромной критики (как-то не ждал, что к моей писанине можно так внимательно отнестись), но всё-таки нашёл в себе силы удержать себя в руках и вернулся к литературе снова — с несравненно более высокой качественной планкой. Ну, а потом я поехал с поэтессой Дарьей Баранниковой в Тулу на день рождения Ольги Сибиряковой (тогда ещё Агаповой). Помню, мы читали друг другу стихи, и было какое-то классное состояние уверенности: что мы уже очень хорошо пишем, а можем — ещё лучше. И тогда мы договорились выпустить совместную книжку стихов, пригласив принять участие в проекте наших друзей, которые были с нами в 90-х годах. Так появилась «Точка Зрения».
Эдуард Абрамов: Книга не была издана?
Алексей Караковский: В том виде, к счастью, нет. Мы все были только в начале творческого пути (кроме Сибиряковой и Баранниковой, может быть). Сначала собралась компания из семнадцати авторов, и мы провозгласили себя ЛИТО «Точка Зрения», после чего начали работу над составлением сборника. Но потом, с подачи Лихачёва, мы стали активно позиционировать себя в Интернете, и основательно изучив ситуацию, поняли, что нам ещё рано на что-то претендовать. Многие из наших авторов элементарно не дотягивали до среднего уровня сетевой литературы, и лично я — не был исключением. Тогда мы реорганизовали наше ЛИТО в литературный журнал: стали приглашать новых авторов, знакомиться с людьми, учиться. Естественно, что в итоге из первых семнадцати человек, сейчас на сайте осталась, дай Бог, половина: я, Аня Давыдова, Дима Лихачёв, мой брат Владимир Караковский, Артём Филимонов, плюс упоминавшиеся Сибирякова, Баранникова и менее заметные Леонид Ваккер, Ирина Истратова, Андрей Симаков, Алексей Крылов и Анджей Вишневский. Кто-то ушёл по личным причинам, кто-то просто потерял интерес к нашему делу.
Эдуард Абрамов: Говорят, в то время вы постоянно устраивали какие-то гулянки.
Алексей Караковский: Ну да, сначала, конечно, была романтика: день пионерии на Болотной площади с пионерскими галстуками и знаменем, фестивали партизанской песни в лесу под Москвой, песни, стихи, коньяк. Жили почти что коммуной. Но потом в какой-то момент мне стало страшновато: если человек не становится с течением времени лучше, он становится хуже. И я уже собрался было постепенно всё поменять, как вдруг всё это стало совершаться на моих глазах: веселуха окончилась, вдохновение ушло, пить больше не хотелось, друзья на глазах становились наркоманами, алкашами, а в конечном счёте — идиотами. В довершении всего, погиб Саша Карпов, гениальный музыкант, который сочувствовал нашему ЛИТО и публиковался в журнале. А когда стало ясно, что я не тяну сайт по причине его технической отсталости, старую версию было решено закрыть. Новый сайт стал делать Виталий Николенко, главный редактор «Ветроффки», который в то время служил в армии в Москве и время от времени жил у меня на квартире.
Эдуард Абрамов: Новый сайт делался почти полгода?
Алексей Караковский: Да, около того. Мы объявили сбор средств, и нам помогли многие любители литературы — россияне и эмигранты, живущие в разных странах мира. Задача была труднейшей — мы делали проект, у которого в то время не было аналогов в Интернете. Да и сейчас похожие на «Точку Зрения» проекты сильно уступают в качестве работы над текстом.
Эдуард Абрамов: Откуда же появились специалисты?
Алексей Караковский: Со старого сайта пришли единицы — во всяком случае, инициативная группа опять поменялась практически полностью, как уже не раз случалось к пользе общего дела. Сайт формировался вокруг отдела прозы, который составила энергичная молодёжь (Артём Мочалов и Дмитрий Висков) и маститые филологи (Анна Болкисева и Алексей Петров); Анну и Алексея до сих пор можно назвать лидерами сайта. Отдел поэзии формировался мной совместно с Катериной Кисловой и Вадимом Кейлиным — в то время молодыми амбициозными авторами Стихи.ру. Кати хватило примерно на полгода, и её энергичная деятельность очень помогла в запуске проекта. Вадим оказался более стабилен, и традиции работы отдела поэзии — преимущественно, его рук дело. Недавно он вышел из состава редакции, но всё равно поддерживает с нами плотный контакт. Вообще, мы всегда старались делать ставку на практикующих в сетевой литературе филологов (в основном, молодых — по причине острого дефицита зрелых). Но поскольку предложить свои услуги редакции и по сей день может любой человек, изъявивший желание попробовать свои силы; компания на сайте очень многоплановая и демократичная.
Эдуард Абрамов: Каким образом сайт перешёл под патронаж студии «WEB-техника»?
Алексей Караковский: Ну, ситуация была не совсем такова. Студия «WEB-техника» возникла именно как результат разработки сайта. Сначала программированием занимался один Виталий Николенко, потом Артём Мочалов, потом они оба отошли от дел, и ведущим программистом сайта стал я. Как раз к этому времени наша команда накопила необходимый опыт для создания специализированных литературных проектов и стала их делать на заказ, получив необходимые разрешения и зарегистрировавшись в налоговых органах Федерации. В данный момент мы изготовляем сайты любой тематики, но в литературной и музыкальной сфере у нас есть совершенно специфические разработки, облегчающие изготовление индивидуальных проектов. Ну, и так как «Точка Зрения» является особым предметом гордости студии, «WEB-техника» выступает в качестве спонсора проекта, оплачивая единственную статью затрат — хостинг.
Эдуард Абрамов: Труд редакторов не оплачивается?
Алексей Караковский: Нет. «Точка Зрения» работает на чистом энтузиазме в хорошем смысле слова: пусть у нас нет денег, зато у нас есть своя творческая позиция, которую не купишь за деньги.
Эдуард Абрамов: Ваш новый проект «Наш выпуск» (http://nash-vypusk.ru) не связан с литературой?
Алексей Караковский: Непосредственно — нет. Недавно я волею судеб оказался организатором встречи выпускников факультета педагогики и психологии МПГУ 2000 года. Мы не встречались пять с половиной лет, и если бы мне кто-то сказал, что я когда-нибудь буду инициатором такой встречи, я бы сильно удивился. Но, хотя в нашей жизни, действительно, многое поменялось, одно осталось неизменным: мы по-прежнему испытываем друг к другу лучшие чувства, но нас разделяет глобальная коммуникативная пропасть. Я подумал, что могу как-то попробовать решить эту проблему — тем более, располагая доступными мне техническими возможностями веб-студии «WEB-техника». Первым шагом стало создание маленького, элегантного и очень удобного сайта нашего выпуска (на деле превратившегося в сайт всех поколений выпускников нашего факультета — http://fpp2000.ru). Проанализировав работу сайта, я понял, что сейчас становится актуальной разработка более глобального проекта, которым стал в итоге портал «Наш выпуск» — автоматическая система поиска выпускников и однокурсников, создаваемая взамен существующих громоздких и плохо соотсносящихся с российскими реалиями иностранных аналогов. Основная задача проекта — стать местом встречи всех людей, для кого alma mater остаётся одной из незыблемых ценностей в жизни.
Эдуард Абрамов: Проект запущен?
Алексей Караковский: Да, он уже работает по адресу http://nash-vypusk.ru. Для добавления информации о себе и своём вузе необходимо зарегистрироваться. В распоряжении пользователей сайта находится возможность не только добавить себя в список выпускников вуза, но и поучаствовать в дискуссиях на лентах общения вузов. Кроме того, у каждого пользователя автоматически создаётся личная лента общения, позволяющая упростить установление контактов. Чем больше людей примет участие на старте проекта, тем быстрее он заработает в полную силу; и, как я полагаю, уже через месяц-полтора можно будет говорить о каких-то результатах.
Эдуард Абрамов: Вернёмся к музыке. Как случилось, что в 2003 году Вы стали опять рок-музыкантом?
Алексей Караковский: За это спасибо моему брату, который внезапно решил заняться музыкой. Всё, что было с сентября 2003-го по сентябрь 2005-го, звалось группой «Каникулы» (http://kanikuly.org) и составило самый интересный музыкальный опыт в моей жизни, который пришлось прекратить только из-за потери басиста. Хорошо, впрочем, что за два года существования группы я сумел реализовать идею проекта и в музыке (я очень люблю рок шестидесятых), и в визуальном образе (правда, не всегда удавалось заставить клавишника одеть костюм), и в рок-поэзии (это вообще отдельная тема).
Эдуард Абрамов: Как Вы познакомились со своей женой?
Алексей Караковский: Она слушала мой концерт, сидя прямо напротив меня. После этого концерта я понял, что люблю Наталью. Она ответила мне взаимностью, и с тех пор мы вместе.
Эдуард Абрамов: Она сразу же вошла в состав группы?
Алексей Караковский: Да, и те полтора года, которые мы играли вчетвером, для меня были самым чудесными из всех лет, что я занимался музыкой. Потом мы впервые спели вдвоём, когда ездили в Петербург, Карелию, на Соловецкие острова и в Архангельск. Потом вторично — в Киеве. Ну, и в Казахстане и мы уже оттянулись на полную катушку, так что даже отрепетировали специальную программу песен, исполняемых дуэтом. Концерты в клубе «Мир Приключений» стали для нас постоянной возможностью самореализации, и мне сейчас действительно жаль, что когда мы играли вчетвером, выступать нам было, по существу, негде.
Эдуард Абрамов: У Вас замечательно получается петь в дуэте. Кто придумал справлять Вашу с Натальей свадьбу в клубе «Мир Приключений»?
Алексей Караковский: Если бы просто в клубе — так мы ещё и приурочили её к своему плановому концерту! Идея была моей жены, и я её поддержал.
Эдуард Абрамов: Кстати, ваш с Сергеем Алхутовым проект «Литературных Воскресений» в «Мире Приключений» появился достаточно неожиданно. Вы долго вынашивали эту идею?
Алексей Караковский: Совсем нет. «Мир Приключений» в лице арт-директора клуба Алексея Поликарпова предложил мне организовывать литературные вечера каждое воскресенье, и я был вынужден срочно придумать какую-то форму этих встреч, чтобы воспользоваться представившейся возможностью. Всё решилось буквально за день в результате телефонных переговоров с Алхутовым и другими нашими ребятами. Но, похоже, в конечном счёте, у нас неплохо получилось: к нам стало приходить множество людей, мы получили значительную информационную поддержку со стороны «Пролога», «Живого радио», «Акция.Ру» и других СМИ. Но это, безусловно, заслуга не только моя, но и людей, занимающихся непосредственной организацией мероприятий — Сергея Алхутова, Алексея Самойлова и Натальи Безюк.
Эдуард Абрамов: Теперь о творчестве. До 2002 года ситуацию Вы прояснили, после 2002 года Вы, по свидетельствам друзей, писали мало. А вот в 2004 – 2005 годах в Вашем стихотворном творчестве заметен значительный подъём. С чем он связан?
Алексей Караковский: Я планировал выпуск книги, и потому решил написать всё, что мне хотелось бы туда включить. До этого момента у меня было больше замыслов, чем законченных текстов.
Эдуард Абрамов: Можете ли Вы кратко сформулировать некоторые положения своей художественной философии?
Алексей Караковский: Я пишу о соотношении теории и практики. Мне интересны различные философские и религиозные системы, но в первую очередь я исхожу из своего непосредственного восприятия мира, которое стараюсь описывать не менее тщательно, чем описывались опыты психологической лаборатории Вундта. По аналогии с их инструментарием психологического наблюдения («интроспекция»), свой метод я бы назвал «экстраспекцией». Ну а если говорить проще, я просто внимательно всматриваюсь в окружающую меня жизнь и пишу о том, что вижу, что мне кажется интересным и важным. Если же кого-то интересуют мои философские убеждения с большей подробностью, то рекомендую прочесть мой самый занудный рассказ «Снег на воде», опубликованный в прошлом году на «Сетевой словесности». Там они специально изложены с максимальной подробностью, чтобы можно было к ним не возвращаться.
Эдуард Абрамов: Вы религиозны?
Алексей Караковский: Нет. Мне близок чань-буддизм как философская школа, но не как религия. Интересуюсь также христианством и исламом, не исповедуя их.
Эдуард Абрамов: С чем связан Ваш недавний и крайне резкий переход от классической формы и романтической тематики к жёстким социальным проблемам и тяжёлым верлибрам?
Алексей Караковский: Надоело скрывать, что думаю на самом деле. Вынес во всеуслышание всё, что было до этого предметом личных переживаний. Раньше я позволял себе интеллектуальные игры с христианским, буддистским и исламским богословием — но это было не больше, чем пища для ума. А сейчас мне хочется ещё чего-то от интуиции, чувств — того, что описано в коанах Риндзай. Например, когда я был на Тянь-Шане, я видел одно место — небольшое углубление в скале, и всё вокруг заросло кустарником. Я проник туда, и вдруг почувствовал, что здесь присутствовал когда-то очень сильный, верующий человек — воин или мудрец, мусульманин. Он здесь родился, жил, молился, сражался. У него была семья, жена, дети. Потом он умер, и его похоронили там же, где он был рождён — чтобы его сила берегла землю, на которой останутся его потомки. Мне потребовалось только снять барьеры восприятия, как я вдруг совершенно ясно увидел всё это — вот так сама собой и написалась «Долина». Вернувшись в Москву, я ещё некоторое время жил с широко открытыми глазами и видел какие-то совершенно непривычные вещи. Но Москва живёт в другом ритме, в другом стиле; пришлось выбрать верлибр, чтобы описать все её проявления и обличья. О некоторых из них я написал в новых стихах. О других не успел ещё написать. Но я обязательно напишу. Мне есть, о чём рассказать.
Эдуард Абрамов: Расскажите подробнее о Вашей поездке на Алтай и Тянь-Шань.
Алексей Караковский: Я поехал в Бийск, и далее в Алма-Ату, где пробыл больше месяца. По дороге останавливался в Екатеринбурге и Новосибирске. Побывал на Горном Алтае, ездил по Заилийскому Алатау — хребту, являющемуся частью Тянь-Шаня. Цели поездки были, в основном, семейные, но полученные впечатления мне очень пригодились в творческом плане. Да и вообще в Алма-Ате мне удалось написать много чего интересного, и хотя часть произведений погибла в результате поломки тамошнего компьютера, я не жалею: благодаря казахстанскому опыту я многое понял о мире и о себе. Тем более, что была возможность читать, и я глотал одну книгу за другой — в основном, об истории Сибири и об исламе. Ну, и, в конце концов, я много общался с людьми, из которых мне особенно много дали встречи с Геннадием Банниковым и Бахытом Кенжеевым.
Эдуард Абрамов: Вы относитесь к немногим деятелям русского литературного Интернета, которые пытаются анализировать ситуацию в нём.
Алексей Караковский: Да, я пытаюсь осуществлять научную работу по обобщению и анализу опыта российской сетевой литературы — пока для себя (поскольку защиту кандидатской диссертации два года назад я отложил). Кроме того, в качестве главного редактора «Точки Зрения» я участвовал в исследованиях учёных университета Рура-Бохума (Германия), изучавших феномен российской сетевой литературы. Сейчас всё, что мне кажется интересным на эту тему, я публикую на сайте «Русский Эпиграф» (http://epygraph.ru). Но пока эта работа находится в самом начале, хотя актуальность её бесспорна.
Эдуард Абрамов: Вы достаточно активный пользователь «Живого Журнала». Как Вы оцениваете его значение для литературы?
Алексей Караковский: Я считаю, что Живой Журнал не имеет и не может иметь ни малейшего значения для литературы. Единственная его польза заключается в том, что он облегчает контакт автора и писателя, ярким примером чего является, скажем, дневник Сергея Лукьяненко. Но сам этот контакт не является чем-то экстраординарным. Во времена Советской Власти писатели встречались со своими читателями в оффлайне, и аудитория у них была куда как больше. Другое дело, что Живой журнал — совершенно незаменимый ресурс для поиска профессиональных контактов и информации на любую тему. Например, мой дневник содержит, в основном, анонсы мероприятий, изредка — свежие стихи, совсем редко — отвлечённые философские размышления. События личной жизни, впечатления о погоде и жалобы на политический режим я не публикую: не вижу в этом ничего привлекательного для моих читателей. Но, хотя почти все сообщения в моём Живом журнале написаны на литературную тематику, они никак не влияют на литературу: на литературу может повлиять только непосредственно человек, а не введённый в броузер адрес сайта.
Эдуард Абрамов: Многие Вас считают скандальным персонажем Интернета. Это так?
Алексей Караковский: Да, мне приходилось сталкиваться с таким мнением. Сам виноват: всегда честно говорю то, что думаю. Но мои суждения часто считают категоричными, хотя это и не так. Я говорю не утверждениями, а скорее, предположениями, но не считаю необходимым это уточнять. Большинство людей и так всё понимает.
Эдуард Абрамов: Каковы у Вас ближайшие творческие планы?
Алексей Караковский: Во-первых, я хочу дописать свою прозу. Моя вечная неудовлетворённость написанными произведениями привела к тому, что сейчас я забраковал почти всё, что написал. Но больше всего хочется закончить рассказ «Вечный Василий Фёдорович» и повести — «Лунная собака» и «Преображенская площадь». Во-вторых, я готовлю к изданию книгу стихов и книгу прозы. В-третьих, я всё ещё не дописал свой последний цикл верлибров и не придумал ему название. Ну, и в-четвёртых, я не оставляю намерений собрать новый состав «Каникул» — уже с новыми песнями и новой идеей в основе. Жаль лишь, что у меня фатально не хватает музыкантов для осуществления этой цели (нет даже ритм-гитариста), но я думаю, что постепенно люди найдутся, как это часто случалось и раньше. Во всяком случае, если кто-то захочет со мной поиграть, я буду рад.
Эдуард Абрамов: Вы счастливы?
Алексей Караковский: Сейчас — как никогда.
Эдуард Абрамов: Что ж, не могу не пожелать удачи и максимальной продолжительности Вашего благоденствия! И в заключение, по традиции, блок самых изысканных вопросов от Ваших поклонниц. Буквально пару слов, отвечайте быстро и не задумываясь! Известно, что Ваш рост — 181 см. Вес?
Алексей Караковский: Не помню. В районе семидесяти.
Эдуард Абрамов: Размер обуви?
Алексей Караковский: 45.
Эдуард Абрамов: Больше по вкусу брюнетки или блондинки?
Алексей Караковский: Наташка сейчас светленькая.
Эдуард Абрамов: Ваше любимое время года? Как Вы любите проводить отдых?
Алексей Караковский: Весна. Люблю, когда всё цветёт (кроме прудов, конечно). А отдыхать предпочитаю на природе — выехать на речку с друзьями, посидеть, песни попеть.
Эдуард Абрамов: Что Вы слушаете и играете ли Вы то, что слушаете?
Алексей Караковский: Я почему-то не могу писать музыку в том же стиле, что та, которую я слушаю. Предпочитаю рок 60-70 годов, джаз, панк-рок и хард-кор типа «Dead Kennedys». А играю, наоборот, что-то мягкое, акустическое.
Эдуард Абрамов: Любите ли Вы «Битлз» так, как люблю его я?
Алексей Караковский: Что ты! Намного больше!
Эдуард Абрамов: Кто будет чемпионом России по футболу в 2005 году?
Алексей Караковский: Не поклонник ЦСКА, но думаю, что они. Вообще, в целом, болею за российские клубы в кубке УЕФА и Лиге Чемпионов и лично за Юрия Сёмина.
Эдуард Абрамов: Как Вам удалось бросить курить?
Алексей Караковский: Жена бросила, и я бросил — с огромным удовольствием. Ещё я почти перестал употреблять алкоголь, и предпочитаю хороший чай. Это приносит больше удовольствия.
Эдуард Абрамов: Вы любите поэзию или поэтов?
Алексей Караковский: Если бы к поэзии не прилагались ещё и поэты, я был бы, наверное, счастлив.
Эдуард Абрамов: Каким политическим курсом Вы идёте?
Алексей Караковский: Обычно я так далеко не загадываю.
Эдуард Абрамов: Если бы Вы пригласили выступить на «Литературном Воскресенье» Антиоха Кантемира, он бы согласился нанести визит?
Алексей Караковский: Алхутов утверждает, что только за приличный гонорар.
Эдуард Абрамов: Что Вы думаете о спасении души?
Алексей Караковский: Пусть спасаются утопающие.
Эдуард Абрамов: Красота спасёт мир?
Алексей Караковский: Если новый Adobe Photoshop CS вышел, то да.
Эдуард Абрамов: Кто подставил кролика Роджера?
Алексей Караковский: Сейчас, посмотрю в Яндексе…
Эдуард Абрамов: Что бы Вы сами у себя спросили?
Алексей Караковский: Да ничего. Что тут ещё скажешь.
Эдуард Абрамов: Спасибо!
Код для вставки анонса в Ваш блог
|