Римма Поляк: Старуха.
Мне никогда не забыть двух «старух»: первую – всем известную, хармсовскую, вторую – из чудесной повести Елены Сазанович «Прекрасная мельничиха». «Старуха» же Риммы Поляк, не став в этом ряду третьей, тем не менее, имеет свое лицо, хотя и аукается с повестью «Муха» Сергея Игнатова («Знамя», 1/2005), где главная героиня настолько же нарочито отталкивает от себя, как и Ниночка. Как и в «Мухе», в рассказе «Старуха» коллекция человеческих мерзостей «собирается» по нарастающей, вызывая у читающего – что и хотела, думается, автор – отвращение к главной героине. Кульминацией всех описанных событий должна бы стать драматическая развязка (гнойник должен лопнуть - ан нет), однако ее не происходит – и все заканчивается довольно банально… впрочем, как часто бывает и в жизни, в которой, увы, все еще есть место «подвигу». Что же касается стиля, то оттачивать его на этом тексте, может статься, покажется автору занятием небезынтересным и весьма полезным – тема-то сочная, хотя и не новая, да и остались ли еще такие? Сначала я "правила" текст, но потом поняла, что меняю стиль... - и опубликовала как есть. Итак, еще одна «Старуха».
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталья Рубанова
|
Старуха
Старуха начала сдавать. Вначале ее подкосила смерть мужа. Не потому что ей было жаль его, нет. Жалеть она умела только себя. С его смертью она становилась одинокой. Некому было исполнять все ее прихоти. За долгие годы совместной жизни она выдрессировала иногда строптивого по молодости супруга до состояния полного послушания. У него даже не было своего мнения. Он думал, как Ниночка. Говорил, как Ниночка. Любил те кушанья, книги, песни, которые нравились Ниночке. Может быть, где-то в самой глубине души он чувствовал и думал по-другому, но вслух это не произносил. Последний бунт на корабле произошел, когда сыну было года четыре. Она тогда уехала в Москву, к брату, дав понять, что за разводом с ее стороны дело не станет. Конечно, она рисковала. Муж мог на самом деле уйти от нее, восстав против ее деспотизма, измен, культа прекрасной Ниночки, который его жена воздвигла вокруг себя и в котором ему отводилась роль главного служителя. Но она рискнула и не проиграла. Муж вернулся к семейному очагу побитой собакой и больше никогда не осмеливался выйти за отведенные ему рамки.
***
Старуха любила вспоминать свою жизнь: ей не в чем было себя упрекнуть. Она выстроила ее, как хороший режиссер выстраивает сцены в спектакле, где свита играет короля. А в том, что ей уготована роль королевы, у нее не с детства не возникало никаких сомнений.
Природа поскупилась, отмеривая ей красоту: коренастая, полная, смуглая, с черными навыкате глазами, с жесткими, как проволока, черными волосами и коротким, будто обрубленным, носом. Ниночка не обладала ни изяществом, ни миловидностью своих школьных подруг. Зато она рано, куда раньше своих сверстниц поняла, что главное для счастья не внешность, а характер. С ним у нее было все в порядке. Сила воли, привычка просчитывать ситуацию наперед, умение приспособиться к обстоятельствам – этими качествами она владела в избытке, а главное, она умела быть терпеливой, и, наметив себе цель, методично, последовательно ее добиваться.
Она рано определилась с выбором профессии. У них в роду все были музыкальны. Но и тут природа сыграла с Ниночкой злую шутку - у нее совершенно не было голоса. Конечно, как все провинциальные девочки, она мечтала об актерской карьере. Но, трезво оценив свои возможности, она убедила не умевшего ни в чем ей отказать отца приобрести баснословно дорогой для их семьи инструмент и принялась усердно разучивать гаммы на пианино. Преподаватель музыки – это не так эффектно, как актриса, но надежно, денежно и престижно.
Также, рассудком, она выбрала себе будущего мужа. Решила, что замуж выйдет непременно за офицера: военные зарабатывали больше штатских, быстрее добивались продвижения по службе, да и к форме в годы ее юности отношение было особенное. Найти себе в мужья будущего офицера не представляло труда, в их городке базировалось военное училище, и курсанты, зная, что распределят многих из них далеко от цивилизованных мест, старались перед выпуском жениться. Невест они себе подыскивали среди студенток городских училищ - педагогического, медицинского, музыкального. Так что бойкая Ниночка, даже не будучи красавицей, вполне могла рассчитывать на жениха из числа жаждущих поскорее обзавестись семьей курсантов-старшекурсников. Но лишь бы кто ее не устраивал. Больше всего на роль будущей свиты для королевы подходил парень, который уже несколько лет ухаживал за ее двоюродной сестрой. Парочка собиралась пожениться сразу после выпуска в училище. Нравственные сомнения Ниночку не посещали. Ее волновало только, успеет ли она отбить жениха у сестры до того, как та забеременеет. В этом случае ей ничего не светило, парень был порядочный и ответственный, именно за это, а еще за угаданную в нем покладистость и постоянство она его и выбрала. Кроме того, он был на удивление трудолюбив и, как говорится, на все руки мастер, как раз такого мужа она искала. Главное – женить его на себе, а потом уж она слепит из него то, что ей захочется.
Тщательно спланированная толковой Ниночкой многоходовая операция со спиртным, потерянной невинностью, клятвами в тайной любви и прочими маленькими хитростями, осуществленная, пока двоюродная сестра навещала заболевшую иногороднюю бабушку, удалась на славу. Парень не успел опомниться, как пошел в загс не с той, в которую был влюблен со школьной скамьи, а с ее полненькой младшей кузиной, на которую он раньше не обращал никакого внимания.
Свадьбу сыграли тихо, без гостей. Жениху Ниночка предъявила версию о том, что не стоит травмировать брошенную им бывшую невесту. На самом деле ей не хотелось, чтобы в музыкальном училище, где она перешла на третий курс, узнали, что она вышла замуж. Звезд она с неба не хватала, зато удачно и не без взаимности строила глазки проректору училища - лысому сластолюбивому дядьке за пятьдесят. Благодаря этой «дружбе» она удачно сдавала сессию за сессией, а узнай дядька, что она не милая свежая девчушка, а замужняя женщина, он мог перестать оказывать ей протекцию. Поэтому почти сразу после свадьбы молодой муж уехал к месту службы, а Ниночка продолжила учебу, оставаясь для всех знакомых девушкой на выданье.
Не поехала она вслед за мужем и спустя два года, после получения диплома. Прожив неделю в той сибирской дыре, куда его распределили, она вернулась к родителям, а мужу поставила ультиматум: или он добивается перевода в другое место службы, или Ниночка подает на развод. Одуревший от одиночества и соскучившийся по женской ласке супруг оказался способен свернуть горы. Через полгода он сумел таки добиться перевода в Казахстан, в еще только строившийся городок покорителей космоса. Там уже сложилось некое подобие приятного офицерского общества, в котором намеревалась блистать Ниночка. Конечно, от военного городка, наскоро построенного в степи, до ее страстной мечты о Москве, где только и пристало жить «королеве», было пока очень далеко, но мысль об особом положении этого космического оазиса, о его столичном снабжении и повышенной секретности грела ее душу, съедаемую одной из самых сильных человеческих страстей – честолюбием.
***
С мужем она жила, как в шахматы играла: рассчитывала каждый свой ход и его последствия заранее. Она частенько изменяла ему, такова была ее натура, она как в воздухе нуждалась во всеобщем внимании, причем не важно чьем – рыночного торговца или командира полка; чем длиннее свита, тем ярче королева. Генералы, увы, в ее объятия не попадались, но офицеры помельче случались. Муж догадывался; наверное, мучился; быть может, и жалел иногда о той, брошенной им Ниночкиной кузине, но вслух не высказывался. Он вообще был молчун, а жизнь в Ниночкиной тени приучила его не высовываться. Он не без ее стараний закончил академию, потихоньку прирастал звездочками на погонах, но в Москву назначения все не получал.
Свою жизнь в космическом городке Ниночка устроила довольно комфортно. Она тщательно отбирала круг знакомых, составляя из них свое окружение. Друзья были все из разряда нужных людей: кто сидел на дефиците, кто из начальников, но все они должны были соответствовать ее понятию «комиль фо». Исключение составляла только самая близкая подруга Людка – серая мышка и неудачница – ее Ниночка держала при себе для контраста, на ее фоне она всегда выигрывала. Людка была мать–одиночка, и Ниночка постоянно старалась пристроить свою непутевую подругу замуж. Обычно очередной «жених» приглашался в дом к Ниночке. Ради такого случая она собирала друзей и устраивала сабантуй. Всех заранее предупреждали, что смотрины должны быть непринужденными и выглядеть, как обычная вечеринка. Новый кавалер, конечно, догадывался, что его хотят с кем-то познакомить, но не был уверен, с кем именно. По Ниночкиной идее, чтобы не смущать потенциальных жениха и невесту, все притворялись холостыми и незамужними. Звездой этих сабантуев неизменно была хозяйка дома – Ниночка. Она призывно хохотала, подсаживалась к фортепиано и пела своим хриплым прокуренным голосом особенно двусмысленные песенки, танцевала и кокетничала со всеми присутствующими мужчинами, томно поглядывала на специально приглашенного гостя, так, что к концу вечеринки у каждого «жениха» неизменно складывалось впечатление, что его позвали ради этой разбитной бабенки. Тихая Людка же весь вечер просиживала где-нибудь в уголке, незамеченная и невостребованная. На следующий день Ниночка начинала сетовать, что опять у Людки ничего не вышло, и с новой энергией принималась устраивать ее судьбу.
Однажды Людка все же нашла себе спутника жизни. Случилось это без вмешательства лучшей подруги. Он был спокойным, немного замкнутым мужчиной, избегавшим Ниночкины шумные вечеринки. Как-то просто и легко он вошел в Людкину семью. Ее маленькая дочка скоро стала называть его папой, а пожилые родители впервые за много лет позволили себе расслабиться по поводу неустроенности своей невезучей дочери. Он немного выпивал, не в большой кампании, как это было принято в их среде, а по-тихому, дома за ужином, при этом быстро хмелел и ложился спать. Людка расцвела. Наконец у нее появилась своя семья, свой мужчина, не красавец, не орел, но свой. Впервые в жизни она почувствовала себя желанной, любимой, не одинокой. Но тут вмешалась Ниночка, еще энергичнее, чем прежде поисками жениха, она занялась теперь спасением Людки от ужасного типа, жуткого пьяницы, который непременно погубит ее наивную, не разбирающуюся в людях подругу вместе со всеми домочадцами. Как обычно ее действия увенчались успехом, и Людка опять осталась одна, уже навсегда, а ее недолгий муж уехал из их военного городка, и больше никогда не давал о себе знать.
***
Был в ее судьбе один поворот, о котором старуха, часто и с удовольствием говорившая о себе, никогда не упоминала. Сама она ни в чем не стыдилась своего прошлого, а когда принималась вспоминать былое вслух, то не очень приятные эпизоды жизни она пропускала вовсе или переиначивала их так, как ей казалось более выигрышным. В итоге с годами многое трансформировалось в ее памяти, действительность перемешалась с выдумкой так причудливо, что теперь она сама не всегда могла отличить, что произошло на самом деле, а что было плодом ее воображения. Но это она помнила отчетливо, как и то, что о таком не говорят даже с самыми близкими людьми.
Началось это на третьем году ее пребывания в космическом городке. Ниночкин талант подбирать в друзья нужных людей и организовывать шумные вечеринки, на которых количество спиртного сильно превышает количество съестного, не остался незамеченным. Однажды кто-то из приятелей попросил разрешения привести к ним в дом своего знакомого. Новичок весь вечер пил наравне с другими и травил анекдоты. Когда все гости дошли до кондиции и начали потихоньку расползаться по домам, он выскользнул на кухню к отошедшей туда по своим делам хозяйке дома и прикрыл за собой дверь. Ниночка никогда не забудет, как его стеклянный взгляд вдруг стал совершенно трезвым и жестким. Он всунул ей в руку записку с адресом и голосом, совсем не похожим на тот, которым он только что отпускал ей комплименты за столом, сказал, что ждет ее по этому адресу завтра в десять утра. Она не питала никаких иллюзий относительно мира, в котором живет, поэтому сразу сообразила, что ее приглашают не на свидание. Мужу она ничего не сказала. В назначенное время Ниночка пришла по указанному в записке адресу. Это оказалась обычная однокомнатная квартира на втором этаже стандартной пятиэтажки. Все в городе знали, где находится Управление Комитета госбезопасности, и потому, что ее пригласили не в кабинет, а на частную квартиру, Ниночка сообразила, что у нее появился шанс кардинально изменить свою судьбу. В сладкой перспективе перед ней замаячили Москва, спецраспределитель, квартира в самом центре столицы. Ниночка всегда знала, что ее место только там, и ради этого она была способна на многое.
Все оказалось намного будничнее. Теперь подбирать круг общения она будет не по своему вкусу, а по совету Ивана Ивановича, так по-новому представился ей ее вчерашний гость. Два раза в месяц она должна приходить в эту квартиру и пересказывать весь треп со своих веселых вечеринок. Для разнообразия в хорошую погоду Иван Иванович посоветовал Ниночке устраивать пикники на природе. Торговаться с ним она не решилась, но он сам дал ей понять, что их сотрудничество будет взаимовыгодным.
Через два года не без помощи Ивана Ивановича муж поступил в Военную Академию. На несколько лет они уехали из космического городка, но на новом месте тоже была холостяцкая квартирка на втором этаже и похожий Иван Иванович, которому она пересказывала интересующие его подробности об учащихся и преподавателях Академии, посещавших ее гостеприимный дом.
Ниночка никогда не задумывалась, чем оборачивались для других эти ее визиты в холостяцкие квартирки. Для нее это значило беспроблемное получение дефицитных билетов на самолет, путевок на курорт, протекцию по службе мужу и отсутствие конкуренции на работе для нее самой и еще множество приятных возможностей, недоступных большинству офицерских жен, и легко доступных ей.
Пятнадцать лет ходила Ниночка на рандеву с Иванами Ивановичами. К этому времени муж стал подполковником, сын заканчивал школу. Ниночка с шиком научилась водить собственную машину. В доме был достаток, и даже колечко с бриллиантом – мечта ее голодной юности – красовалось на пальце. По ее подсчетам она имела все права вскоре заделаться полковничихой и не беспокоиться о поступлении сына в институт. Но тут очередной сменившийся Иван Иванович сообщил Ниночке, что благодарит ее за сотрудничество и что в ее услугах он больше не нуждается.
Как ей хотелось заорать, расцарапать морду этому поганому гебешнику, но она лишь молча встала и вышла из конспиративной квартиры. Тяжелее всего для нее оказалось то, что она никому не могла даже пожаловаться, что ее использовали и выбросили как отработанный шлак.
***
Ниночка всегда хотела иметь только сына. Дочь ненадежна, вырастет и выйдет замуж - отрезанный ломоть. Сын же другое дело, он будет всегда при ней – защитник, работник, спутник. Он не уйдет от нее, как уходят мужья и любовники, не предаст, не оставит. Сын – это свой мужчина навсегда. Он будет любить ее, даже когда она состарится, и ей не придется бороться за него, как приходится бороться за мужчин со всеми женщинами на свете.
Конечно же, у нее родился сын - мальчик, похожий на нее, только глаза отцовские, красивые. В одной умной книге она как-то прочла, что характер человека закладывается в первые пять лет жизни. Поэтому эти годы воспитанием сына она занималась сама. Мужу Ниночка подходить к ребенку запретила. Тот поначалу удивлялся, предлагал свою помощь, но она была непреклонна, и муж со временем привык, перестал даже обращать внимание на ребенка в доме.
В два года обнаружилось, что у мальчика увеличены гланды. Ниночка сразу сказала, что удалять их она сыну не будет. Летом она отправилась с малышом на юг, купаться и полоскать горло морской водой. В санатории, где они жили, один из отдыхающих - уже вышедший на пенсию старенький доктор - посоветовал ей не просто полоскать горло набранной в бутылку морской водой, а окунать ребенка в воду с головой, так чтобы он наглотался морской воды до рвоты, тогда гланды будут промываться, как следует. Ниночка тут же поняла, что это совет настоящего врача, не чета нынешним, которые чуть что, сразу предлагают удалять.
На следующее утро она заплыла с сыном подальше от берега, туда, где вода чище (плавать она с детства умела хорошо, на реке выросла), и окунула его с головой в воду. Ребенок, не ожидавший от матери ничего подобного, не сразу понял, что происходит, через пару секунд он попытался вынырнуть, но она не дала, удерживая его под водой. Мальчик начал отчаянно биться в ее руках, хотел, видимо, закричать от страха. Вода залила ему рот и нос, и он начал ею давиться. Ниночка выдернула ребенка из воды, его вырвало соленой водой. Хорошо, подумала Ниночка, так и надо. Сын заверещал как резанный. Она вновь окунула его в воду, и опять вытащила. Ребенок зашелся в крике, затем начал икать и дрожать, как будто ему стало вдруг очень холодно. Пожалуй, для первого раза хватит, решила Ниночка, завтра продолжим.
Теперь каждое утро она плавала с сыном за буйки и лечила его горло. Ребенок первое время отчаянно плакал, его выворачивало от морской воды, и он был почти синий, когда они возвращались к берегу. Но Ниночка знала, что она делает. На санаторном пляже люди начали возмущаться, некоторые даже не стеснялись выговаривать ей, что она садистка и нельзя так издеваться над ребенком. На них она не обращала внимания, даже, наоборот, чем больше возмущений слышала она в свой адрес, тем больше гордилась собой. Не всякая мать могла бы так поступить, а она может, потому что сильная и волевая. Сын пока не понимает, что это ему на пользу, зато, когда вырастет и она расскажет ему, как спасла его от операции по удалению гланд, он по достоинству оценит ее материнский подвиг.
Два года подряд ездила Ниночка с сыном на юг лечить горло, и ведь вылечила, гланды ему удалять больше не предлагали. И сейчас, когда и сыну уже за сорок, Ниночка продолжает гордиться своей выдержкой и хладнокровием, которые проявила тогда, несмотря на молодость и неопытность.
***
Сын рос, он был тихим и покладистым мальчиком, не доставлял ей больших хлопот, как другие дети. Он без капризов ходил в сад на пятидневку; во дворе играл только с теми детьми, на которых ему указывала мама. В семь лет она отдала его сразу в две школы: обычную и музыкальную, где работала сама, чтобы он был у нее под присмотром и не болтался на улице без дела. Когда его отправили первый раз в пионерский лагерь, то карманные деньги, которые ему дали с собой, сын не потратил на мороженое и конфеты, как все дети, а купил на них маме подарок. Ниночка была довольна, она сына родила для себя, и тот оправдывал ее ожидания. Ее мальчик всегда будет при ней, он получил правильное воспитание, и никого дороже мамы у него в жизни никогда не будет.
Когда сыну исполнилось двенадцать, Ниночка велела мужу заняться его обучением, чтобы передать мужские навыки: пилить, строгать, чинить, стрелять, в общем, делать всякую необходимую в доме работу. «Я свою часть выполнила, теперь твоя очередь заниматься сыном», - сказала она ему. Муж, как всегда, послушался и старательно принялся передавать сыну свои знания и умения по мужской части. Оба ее мужчины – большой и маленький – замечательно поладили между собой и даже подружились. Раньше они отдыхали поврозь: Ниночка с сыном на курорте, муж один, у своих родителей, теперь же они начали ездить вместе, на собственной машинке, как ласково называла Ниночка свою гордость – голубые «Жигули» первой модели. А еще через несколько лет они приобрели катер - для путешествий по реке – это в их военном городке было модно и престижно. Не каждый мог себе позволить такую дорогую игрушку, муж вначале сомневался, стоит ли так тратиться, но Ниночка сказала «берем». У нее все должно быть самое-самое: дом, друзья, вечеринки, сын, муж, машина, катер. Со временем катер стал для всей семьи любимым времяпрепровождением. Ниночка устраивала шикарные пикники на островах за городом, куда вся компания добиралась на катерах (понятно, что в этот круг входили только избранные). А муж с сыном стали вообще все свободное время проводить на катерной, то готовя судно к летнему сезону, то приводя его в порядок перед зимой.
***
После тридцати пяти Ниночка вступила в свою лучшую пору. Внешне она стала интереснее, чем в юности. Многие ее сверстницы, когда-то щеголявшие тонкими талиями, нарожав детей, сравнялись с ней по габаритам, и проблема фигуры отпала сама собой. Она ярко одевалась, обильно пользовалась косметикой, и это шло ее смуглоте и черным волосам. Муж, наконец, совсем смирился с отведенной ему ролью, он стал тихим и легко управляемым. Сын, которого она с рождения приучала к беспрекословному послушанию, почти не доставлял никаких хлопот. В их доме теперь безраздельно и непререкаемо господствовал культ прекрасной Ниночки. Там были только ее друзья, ее ученики, ее пластинки, ее библиотека, даже родня признавалась за таковую только ее.
Удачно смолоду выбранная профессия давала приятное чувство удовлетворения: работа учителем музыки приносила неплохой доход, благодаря частным урокам, к тому же она была престижна и открывала двери в особую касту местного высшего общества, но главное, она легко позволяла выкраивать время на личную жизнь. Ниночка не уподоблялась тем клушам, которые растворялись в муже и детях, она всегда оставалась светской женщиной, со своей личной жизнью и своим личным временем. Муж догадывался о том, как она проводит это личное время. В таком маленьком и закрытом городке, как их, что-либо скрыть было нереально. Поэтому там нередко случались разводы, по большей части из-за того, что все происходило на виду у всех. Но в ее семье такой банальный сценарий был невозможен: прирученный муж старательно делал вид, что ничего не замечает, а сама Ниночка вполне отдавала себе отчет, что другого такого покладистого мужика, какой достался ей, она не найдет.
Однажды случилась маленькая неприятность, сын раньше времени вернулся из школы и увидел то, что не должен был видеть. Ниночка не растерялась, она набросила халатик и спокойно объяснила сыну, что дядя Петя зашел к ним за книжкой. Мальчик то ли поверил, то ли не понял, но ни разу не заговорил ни с ней, ни с отцом об увиденном. В дальнейшем она старалась быть осторожнее, сын должен знать, что его мама – лучшая из женщин. Но осторожность не являлась ее отличительной чертой, поэтому со временем состав клуба любителей чтения был хорошо изучен ее послушным, молчаливым, как отец, но очень наблюдательным сыном.
***
Годы шли, муж, так и не получив полковника, был отправлен в отставку. Ни в одном из крупных городов ему поселиться не удалось, и они осели в маленьком провинциальном городке, который выбрала Ниночка, потому что в нем жил ее младший брат – директор местной музыкальной школы.
Муж, не умевший сидеть без дела, пошел мастером на небольшой заводик. Ниночка по протекции брата сразу нашла работу по специальности, с его же помощью быстро обзавелась частными учениками. Материально они теперь жили ничем не хуже, чем раньше. Квартиру мужу, как отставнику, дали большую, трехкомнатную (для этого пришлось прописать к себе Ниночкину мать, муж чуть поворчал, но быстро смирился). Они построили гараж, затем начали строить дачу. Но в целом Ниночка была недовольна переменой своей жизни. Она скучала. Ее любимую игрушку - катер, при переезде пришлось продать. Муж все свободное время пропадал в гараже. Сын учился в другом городе. Прежние друзья разъехались по Союзу, так что пришлось создавать вокруг себя новое общество. Но оно получилось бледным подобием ее прежней свиты, ему не хватало военной удали, интриги, блеска, того ореола шикарной дамы в окружении офицеров, который витал вокруг нее в космическом городке. И она с еще большим рвением стала стремиться вырваться из провинции в манящую ее столицу.
Потерпев фиаско с мужем, Ниночка теперь сделала ставку на сына. Для себя она твердо решила, что он должен жениться на москвичке. В том, что она тогда переедет к сыну, Ниночка не сомневалась. Мальчик у нее вырос именно таким, каким она его задумала: на первом месте у него всегда была мама. Правда, когда он окончил вуз и уехал по распределению в далекий чужой город, то спутался там с не подходящей по всем параметрам местной девицей: она была старшего его на несколько лет, работала медсестрой в больничке и жила в маленькой комнатке в густонаселенной коммуналке. Влияние Ниночки на сына из-за дальности расстояния уменьшилось, он ушел из служебного общежития и переехал жить к этой злополучной медсестре. Но Ниночка была уверена, что увлечение сына не надолго, без ее одобрения он никогда не женится, пусть себе пока питается домашним. И, действительно, сын о женитьбе не помышлял, через два года девица сделала аборт, значит, рассудила Ниночка, ничего серьезного у ее мальчика с этой медсестрой нет и быть не может. Но на всякий случай она решила подстраховаться, и в последний год его работы по распределению отправила сына в отпуск к своему старшему брату в Москву, подготовив ему там заранее список невест на выбор.
Выбор сына она одобрила: девочка с высшим образованием, из приличной семьи. Но когда он привез знакомить невесту с мамой, Ниночка почувствовала дискомфорт. Сын не отходил от этой бледной хрупкой девушки, держал ее за руку, смотрел на нее такими глазами, какими никогда не смотрел на саму Ниночку. И у нее где-то в глубине начинала закипать злоба. «В тихом омуте черти водятся!» - шептала она мужу ночью на ухо. Тот в ответ привычно молчал. Ладно, решила про себя Ниночка, пусть только мальчик получит московскую прописку, а развести его я всегда успею.
***
После свадьбы сын обосновался в Москве, нашел там работу, получил прописку. Ниночка внимательно следила за его новой жизнью, держала ситуацию под контролем. Сын регулярно звонил, подробно обо всем рассказывал, особенно Ниночку интересовали его отношения с молодой женой. Не слишком доверяя его откровенности, она тщательно перепроверяла эту информацию через свою московскую родню.
Как только сын нашел работу, Ниночка наложила на него что-то вроде оброка: он каждый месяц должен был отправлять матери посылки с московскими деликатесами. Если посылка не приходила в назначенный срок, Ниночка звонила и сначала просто напоминала, потом требовала и уже строго отчитывала. Она все это могла достать и сама, связи и средства позволяли, но дело же было не в дефицитных продуктах, а в том, чтобы, женившись, сын не забывал, кто для него главный человек. Проблемы, возникающие при этом у сына, ее не интересовали. Материальные затруднения, взаимоотношения с родителями жены, в доме которых он поселился – все это не имело никакого значения, она вообще считала этот брак временным, ступенькой в ее грандиозных планах на будущее. Московская квартира для нее – вот что обязан сделать ее мальчик. Об этом наказе она напоминала ему при каждом разговоре.
Однажды сын позвонил и, заикаясь от волнения, сообщил, что познакомился с человеком, у которого большие связи в исполкоме, и тот обещает сделать ему трехкомнатный кооператив; он уже ездил смотреть строящийся дом – район престижный, метро рядом; нужно срочно внести первый взнос, пока квартира не ушла. «Вот оно!» - у Ниночки хищно раздулись короткие ноздри и заблестели глаза - ради этого стоит рожать детей! Она все правильно рассчитала.
- Ты жене ничего не сказал?!
- Нет, конечно, мамуля, я все помню.
- Смотри, не проговорись! Кооператив только на свое имя оформляй.
- Мамуля, я все сам знаю. Ты мне деньги вышли, нужно отдать сразу полторы тысячи.
- Сынок, деньги сам найди, займи пока на работе. Я не хочу такую сумму высылать, скоро приеду и привезу с собой.
Следующие две недели Ниночка находилась в приподнятом настроении, каждый день перезванивалась с сыном, торопила его, подстегивала. Мысленно она уже обставляла свою будущую квартиру. Представляла, как утрет нос всей родне и приятелям, особенно жене старшего брата, с которой дружила много лет и которая, как ей казалось, всегда относилась к ней с некоторой долей снисходительности, давая невзначай понять свое превосходство перед провинциальной родственницей. Ниночка останавливалась у них в доме каждый свой приезд в Москву, привозя с собой ворох ярких нарядов и дефицитной косметики, чтобы выгодно отличаться на фоне давно махнувшей на собственную внешность и поглощенной детьми и ранними внуками снохи.
Деньги сын нашел, позанимал у сослуживцев, сумма была по сравнению с его месячной зарплатой огромная, поэтому он одолжился сразу у пятнадцати человек, сроком на один месяц, пока мать не приедет и не привезет всю сумму сразу. Узнав, на что ему нужны деньги, почти никто не отказал, москвичи хорошо знали, что значит квартирный вопрос, и кто искренне, а кто и с завистью поздравляли своего молодого коллегу со столь важным приобретением.
Когда сын позвонил, по его голосу она сразу поняла, что то-то случилось. Все деньги – полторы тысячи – он передал крупному чиновнику из исполкома, они подписали бумаги, пожали друг другу руки. Все было в порядке. На следующий день он поехал еще раз полюбоваться на свою будущую квартиру, уже без сопровождавшего его до этого посредника. Привез с собой подписанный накануне договор. Прораб, к которому он обратился со своими бумагами с просьбой показать ему его квартиру, номер которой был указан в договоре, посмотрел на него странно. Дом этот не кооперативный, он строится для очередников района. В том кабинете, в котором он передавал деньги и жал руку чиновнику, сидит другой человек и ни о каком кооперативе ничего не знает, как не знает и чиновника, получившего «первый взнос». По номеру телефона, который ему оставил его приятель-посредник, отвечают, что тут такой не живет. Круг замкнулся. Кроме того, он выяснил, что вообще не имеет права на приобретение кооператива на свое имя, потому что должен для этого прожить в Москве не менее десяти лет.
Ниночка почувствовала, что у нее задрожали ноги. Голос сына доходил до нее плохо, его заглушало уханье ее сердца.
- Мама, ты меня слышишь?! Мне нужно вернуть одолженные деньги. Скоро истекает срок. Мама!
- Какие деньги? – хрипло выдавила из себя Ниночка. – Это твои проблемы. Сам одалживал, сам и возвращай.
Она положила трубку на рычаг. Сын не оправдал ее надежд. Мечта рухнула. Нужно было еще успеть сдать билет до Москвы, чтобы не пропали деньги за него.
***
С той поры ее неприязнь к невестке переросла в лютую ненависть. Ниночка уже забыла, как она хотела, чтобы сын женился. Она воспринимала эту молодую женщину как свою соперницу, причем соперницу счастливую. Сам сын, его зарплата, которая постепенно увеличивалась, его забота, внимание по большей части доставались жене, а ей лишь перепадали жалкие крохи, и то об этом все чаще приходилось напоминать самой. Сын все больше привязывался к супруге, и все меньше места в его жизни занимала мама. Он по-прежнему свой отпуск проводил рядом с родителями, но Ниночке с каждым годом это стоило все больших усилий, отрывать его от жены становилось все труднее.
Когда родилась внучка, Ниночка поняла, что теперь ей придется делиться еще и с ней.
Это уже было слишком, брак сына, не оправдавший ее расчетов, пора было расторгать. Она задействовала для этой цели всех: мужа, родню, знакомых. Наступление на ненавистный брак она вела по законам военного времени: ни пяди врагу не уступала. Тут годились любые средства: сплетни, наговоры, истерики, запугивания. Ниночка то грозилась отлучить сына от своей материнской любви, то давила на жалость, притворяясь больной и беспомощной; разносила среди знакомых пикантные истории о своей невестке, черпая сюжеты из собственной бурной молодости. Но ничего не срабатывало.
Ниночка хорошо знала, что ночная кукушка дневную перекукует, но тут она была бессильна. Поэтому пыталась выбить из сына привязанность к жене клином: то подсылала к нему погостить дочь своей подруги, разведенку; то приглашала к себе, когда приезжал сын, соседку – бойкую, разбитную деваху. К сожалению, ее сын пошел в отца, сторонился случайных связей, и все реже делился с матерью подробностями своей семейной жизни. Он стал замкнут, не умея ответить матери «нет», оборонялся от нее молчанием, а где нельзя смолчать - ложью.
Невестка, такая тихая и безобидная на вид, оказалась на удивление стойкой. На войну, объявленную ей Ниночкой, она ответила обороной. Так они и жили, в режиме боевых действий. Когда Ниночка приезжала в Москву, она временно одерживала верх, несколько раз ей даже удалось подвести сына с невесткой к грани развода, но как только она уезжала, они мирились. В эту битву «титанов» с разной степенью участия, кто из любви к такого рода баталиям, кто поневоле, вовлеклись постепенно родственники с обеих сторон. Задействованы были все, нейтралитет не принимался, жизнь в обоих лагерях протекала под лозунгом «кто не с нами, тот против нас».
Сын, зажатый с двух сторон не уступавшими друг другу женщинами, покоя не находил нигде. Рядом с матерью он тосковал по жене, понимая, что ее оговаривают понапрасну, и стараясь не вслушиваться в тот поток лжи и грязи, который изливался на него, и который, он чувствовал, мог уничтожить все хорошее, что у него было в ЕГО личной жизни. Но предпочитал не возражать, просто молчал, или обещал все сделать так, как велит мама, надеясь, что потом как-нибудь все обойдется. Жене он тоже обещал все уладить, поговорить, настоять, не позволять вмешиваться в ИХ жизнь, быть твердым и самостоятельным, как и подобает мужчине. Но разве он знал, как ему подобает, разве он видел когда-нибудь другой способ решения проблемы, кроме умения отойти в сторону, промолчать, дать слово, а затем поступить по обстоятельствам? С женой у них бывало по-разному, но ни к одной женщине его никогда не тянуло с такой силой, как к ней. С детства усвоивший, что женщина – это всегда обман и разврат, он истово ревновал жену, понимал, что причин для этого нет, и все равно ничего не мог поделать с этой нутряной ревностью, которая отравляла ему жизнь, но из-за которой, как ни странно, его влечение к жене становилось еще сильнее.
И он, и жена уже мучались бессонницей, оба стали раздражительны, вспыльчивы. Ниночка, подмечая эти черточки, когда гостила в Москве, радовалась, относила их к трещинам в отношениях, копила, перебирая в памяти на досуге. Вот только сын стал быстро стареть, но и невестка тоже не молодела. Ниночка все ждала, когда же та состарится, подурнеет, надоест ее сыну, и он, наконец, бросит ее. О своей старости Ниночка не думала, она чувствовала себя прекрасно и собиралась жить если не вечно, то очень долго.
***
Тем временем, жизнь менялась. Прошумела перестройка. Рухнул незыблемый, как казалось, Советский Союз. Военная пенсия мужа сильно уменьшилась в размерах. В их маленьком городке музыкальное образование перестало считаться таким престижным, как прежде, и число родителей, желавших оплачивать своим чадам частные уроки музыки, заметно поубавилось. В общем, материальный достаток, который так тщательно выстраивала и которым так гордилась Ниночка, пошел на убыль. Хорошо еще, что до этих потрясений они с мужем успели отстроить двухэтажную дачу. Тогда только прошел на телеэкранах первый дошедший до разваливающегося Советского Союза мыльный сериал «Рабыня Изаура», и все дачники начали называть свои несколько соток фазендой, как герои полюбившегося всем душещипательного фильма из жизни плантаторов. Фазенда стала новым увлечением Ниночки. Как раньше - в Казахстане - она с соседями мерялась катером, так теперь соревновалась, у кого клубника уродилась крупнее и чей пруд на участке – новое модное веяние – глубже и богаче рыбой.
Но все эти дачные радости не могли заменить Ниночке ее страстное желание стать москвичкой. Тем более что теперь вожделенную квартиру в Москве можно было просто купить. «Сыночек! - восклицала она, невинно округляя глаза и складывая губки колечком, - Ну, купи мне квартиру! Неужели тебе не у кого одолжить денег?» И сыночек, который много лет прожил с тещей и тестем и только недавно разъехался с ними и был по уши в долгах, старательно отворачивался, чтобы мамочка ненароком не увидела выражения его лица.
***
Внучку она вначале воспринимала как новую преграду, путы на ногах сына, мешающие ему уйти из семьи. Но неуемное желание утверждаться за любой счет, которое вело ее по жизни, сказалось и тут. Когда Ниночка выбиралась в гости к сыну, она требовала предоставить ей внучку в полное распоряжение. Ребенок должен был находиться при ней неотлучно, как любимая кукла. «Я приехала пообщаться с внучкой!» - безапелляционно заявляла она.
Из-за стесненных жилищных условий сына Ниночка в Москве по-прежнему останавливалась у брата. Туда же к ней привозили ребенка. Сын воспринимал это как должное. Он привык, что весь мир крутится вокруг Ниночки. Невестка, принимая как дар то, что ненавистная свекровь не живет в ее доме, понимала, что в чем-то должна ей уступить. Получалось, что уступить она вынуждена была свое дитя. «Это ненадолго, - уговаривала она свою совесть, - в конце концов, она же родная бабушка и имеет право общаться с внучкой. Не причинит же она ей вреда». Но через несколько дней тесного общения с бабушкой у девочки появлялись все признаки переутомления, она тихонько, чтобы не обидеть отца и бабушку, жаловалась матери, тосковала, просилась домой. По секрету рассказывала маме, как бабушка плохо про нее говорит, а папа при этом молчит и курит. Кончалось все тем, что невестка не выдерживала оговоренного срока, отказывалась жертвовать дочерью ради собственного спокойствия и забирала ее домой. Следом Ниночка закатывала бурную истерику на тему «эта дрянь разбила мне жизнь, она отняла у меня сына», каждый раз стараясь, чтобы при этом присутствовало как можно больше зрителей.
Но к счастью для всех, визиты капризной дамы обычно не продолжались больше двух недель - Ниночку ждала фазенда - и благодаря этому все участники драмы сохраняли рассудок. Сын с невесткой после ее отъезда мирились. Внучка постепенно восстанавливала истраченные на бабушку и сопровождающие ее приезд семейные скандалы силы, переставала просыпаться от ночных кошмаров, правда, с каждым разом на это требовалось все больше времени. А Ниночка, обиженная тем, что сын опять не принял ее сторону, утешала себя мыслью, что пока не время и она еще не показала свою истинную власть над сыном. Она была уверена абсолютно, что стоит ей только всерьез сказать: «Брось ее: она или я», - и сын немедленно бросит жену.
***
Внучка подрастала, и Ниночка все больше предъявляла права на ее внимание и привязанность. Не имея возможности влиять на девочку ежедневно, она заменила это удачным, как ей казалось, воспитательным маневром:
- Ты должна каждый день записывать на пленку все, что было за день, и потом отсылать эти записи мне, - наставляла она ее. – Ты мне должна рассказывать все-все, что с тобой случилось. Ведь маме с папой ты не все можешь рассказать, а мне – можно все.
- Ты подружкам в школе не доверяй, они предадут, - делилась с внучкой Ниночка своим опытом, - а я тебя не предам, я твоя самая верная подруга.
Если раньше Ниночка считала ниже своего достоинства самой звонить сыну, то теперь она иногда звонила сама, специально, чтобы поговорить с внучкой, и подолгу расспрашивала ее обо всем, каждый раз напоминая про ежедневные записи на диктофон. Ниночка обладала удивительной способностью заставлять окружающих поступать против их собственной воли. «Я на тебя обижусь!» - говорила она таким непререкаемым тоном, что возразить ей не было никакой возможности. Девочку тяготило такое беспардонное вмешательство в ее внутренний мир, да и саму бабушку она знала плохо, все больше по телефону и рассказам отца. Короткие московские гастроли Ниночки она быстро забывала, они оставляли в ее душе лишь смутное представление о длительной семейной вражде, в которой ей не хотелось принимать ничью сторону. Но отказаться у нее не хватало духу. Как и отец, она тоже стала прятаться от всепроникающего Ниночкиного влияния за ложь. Так она придумала наговаривать за один день несколько пленок якобы за несколько прошедших месяцев, и отдавала папе, чтобы тот отсылал их бабушке. От таких длительных монологов у девочки резко сел голос, и фониатор велел немедленно бросить хор, в котором она пела, так как связки сильно перегружены.
***
Одним из многих своих неоспоримых достоинств Ниночка считала редкое умение дружить. Дружба у нее была, как и все остальное, - изысканная. С теми, кого она называла своими близкими подругами, она редко виделась, зато вела регулярную переписку. Десятилетиями церемонно обращаясь на «Вы», они подробно обсуждали купленные и прочитанные книги, музыкальные новинки, любимые фильмы и хобби друг друга. Это была очень удобная форма общения, позволяющая не вникать в житейские проблемы, семейные драмы, бытовые неурядицы, короче, во все то, что составляет истинную заботу каждой женщины. Парадная приглаженная переписка легко создавала им иллюзию дружбы, над которой не властны годы, главное - не переходить эту грань вежливой отстраненности от реальной жизни своих корреспонденток.
Труднее приходилось при личных встречах, которые изредка все же случались: подруги сбивались со светского тона и спешили поведать Ниночке о своих детях, внуках, мужьях, соседях и хворобах. Но эти встречи никогда не были продолжительными. Через час общения с любимой подругой Ниночка начинала закипать. «Эта идиотка замучила меня своими рассказами, она трещала без умолку! Какое мне дело до ее внуков и соседки по дому!» - жаловалась после очередного такого свидания она сыну или мужу. А бедняжка подруга, видя, как наливается свинцовой тяжестью взгляд Ниночкиных черных глаз, тоже торопилась скомкать встречу, чувствуя дискомфорт и не понимая, что она сделала не так, раз Ниночка не довольна. Подругам невдомек было, что единственная интересная и неисчерпаемая тема разговора для Ниночки - это она сама, и с годами эта тема становилась все более захватывающей и увлекательной. Поэтому она предпочитала поддерживать дружбу письмами, в них ее монолог никто не перебивал.
***
Муж, никогда не жалующийся на здоровье, и долгое время не обращавший внимания на свои недомогания, вдруг резко сдал. Умирал он быстро, но мучительно. Последний месяц от него осталась одна тень. Весь исколотый обезболивающими, он не всегда узнавал окружающих. Но когда приехал сын, чтобы провести рядом с ним последние дни, он просветлел лицом.
Муж догадывался, что скоро умрет, и по-хорошему его бы надо было оставить в покое, постаравшись, по возможности, облегчить его последние дни. Но не привыкшая унывать Ниночка нашла где-то «народного доктора», который обещал сделать невозможное, и методично проводила над мужем все предписанные целителем процедуры. Делать это приходилось в тайне от медперсонала клиники, где лежал муж. То ли многолетняя привычка послушания давала о себе знать, то ли муж надеялся на чудо, но он не противился и безропотно позволял Ниночке вкалывать в себя неведомые снадобья, от которых у него резко повышалась температура, и втирать в свое иссохшее с хрупкими от метастаз в костях тело мази и притирки.
Приехавший сын неделю терпел эти экзекуции над отцом, затем, собравшись духом, спустил с лестницы целителя и запретил матери мучить отца этим «альтернативным лечением».
***
Через неделю после похорон Ниночка засобиралась в Москву. Ей необходимо было развеяться. Она уже созвонилась с сыном и заказала билет, как вдруг почувствовала себя плохо. Излюбленное средство – драже валерианы – не помогало. Других лекарств Ниночка не признавала, берегла печень.
Посыпались болезни, то одно, то другое. Поездку пришлось отменить. Ниночку прооперировали. Все прошло удачно, и она быстро стала восстанавливаться, но о путешествиях пока стоило позабыть, после операции ей предстоял длительный курс лечения. Ей пришлось учиться жить одной. Младший брат и его дети не оставляли ее, помогали, поддерживали, но все это было не то, у каждого из них были свои дела и заботы. Заменить верного мужа они не могли.
Теперь она впервые пожалела, что у нее родился сын, а не дочь. На невестку, с которой отношения она безнадежно испортила, рассчитывать не приходилось. А сын, как все мужчины, предпочитал оставаться в стороне. Он по-прежнему часто звонил, беспокоился и предлагал помощь, но она прекрасно осознавала, что если сляжет, ухаживать за ней он не будет.
Стала подводить память. Ниночка забывала самые простые вещи. Могла записаться на прием к врачу и забыть об этом. Подолгу искала очки и находила их в самых неожиданных местах. Но откуда-то стали всплывать детские воспоминания. Она вдруг вспомнила, как ненавидела свою мать, бездушную, неулыбчивую, всегда очень строгую ко всем своим детям, а к ней – единственной дочери – особенно. И как обожала отца, который баловал ее, называл своей красавицей, королевной. Отец рано умер, совсем еще молодым. А мать жила долго, и потом еще несколько лет умирала на ее руках, изводя всех своими капризами.
***
Старуха подошла к зеркалу, внимательно всмотрелась в него. Она всегда не любила зеркала, они никогда не оправдывали ее ожиданий - мысленно она видела себя намного значительнее и эффектнее. Но то, что представало ее взору теперь, совсем удручало.
Но сдаваться она не собиралась. Ни этому зеркалу, ни болезням, ни времени. Она по-прежнему чувствовала себя сильной, уверенной и способной на многое. А внешность, что ж, она всегда знала, что внешность – дело десятое, главное – характер. Она еще раз, уже целенаправленно, вгляделась в свое отражение. Волосы следует постричь совсем коротко и покрасить в светло-русый цвет, это молодит. Подобрать другой оттенок помады. Сесть на строгую диету: нужно сбросить килограммов десять. Затем обновить гардероб: купить джинсы-стрейч и несколько светлых кофточек. И главное, позвонить сыну и сказать, что летом она приедет. Пусть продумает, как спланировать свой отпуск, потому что она собирается совершить вояж по местам своей молодости. На машинке. С сыном и внучкой.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Римма Поляк: Старуха. Рассказ.
10.04.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|