александр федотов: ГЕНИИ.
После этого рассказа сам себе задаёшь вопрос: может ли поэт (и вообще – Художник) быть бизнесменом? И поэты ли те, кто успешно продают своё творчество? И можно ли называть поэтом человека, который к тому же торгует барахлом на рынке? Поэт должен мыслить, видеть, чувствовать, жить, как поэт. А сочинять стихи (или, допустим, писать исторические трактаты) и одновременно крутить «дела» на рынке – это, что называется, путать божий дар с яичницей. Это две разных ремесла: сочинение, к примеру, стихов – и умение продавать эти стихи издательству. Если ты настоящий Художник, то у тебя нет времени бегать по издательствам и уламывать издателей, и ты не умеешь разговаривать со всякими там редакторами, руководителями «книжных серий» и пр.
Я и сам понимаю, что эти мои рассуждения могут показаться кому-то весьма спорными. Вот, даже в этом рассказе: Евгений и Юрий, пытающиеся заниматься бизнесом, живут-то, в сущности, как поэты, то есть сегодняшним днём, на одних эмоциях… Но жизнь почему-то наказывает в первую очередь именно таких. Расплата почти неизбежна. Потому что кто-то обязательно вспомнит, что торговцам не место в храме.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Алексей Петров
|
ГЕНИИ
ГЕНИИ
рассказ
Женька поселился у Тетерина в конце лета. Приближались холода, да и куда пойдёшь без паспорта? Когда-то у Женьки была квартира в Магадане, работа, деньги. Только хватил его инсульт, а потом Перестройка закончилась, и наступил условный ускоренный капитализм. Женька продал квартиру, купил вагон красной икры и поехал продавать её в Россию.
Вначале дела пошли в гору. Мелкая спекуляция перерастала в крупную. Умение схватить, правильно расчитать, получить прибыль, ни один раз выручали, казалось бы в безнадёжной ситуации. Жить приходилось с любовницами, снимать квартиры.
Но как-то не повезло. Дела рухнули. Долги накинулись. Пришлось скрываться. А в прошлую зиму пропал паспорт. Случилось это так. Женька поселился на зиму в заводскую гостиницу и после уличной торговли под холодным дождём и ветром, заболел. А за гостиницу надо платить. Он задолжал. Через неделю его, ещё больного, выкинули на улицу. А для того, что бы "клиент не ушёл" и заплатил за проживание, у него отобрали паспорт. Мол, за деньги и документ вернём. А потом было суровое проживание на вокзале, ночёвки в электричках. А когда весной Женька навестил ту самую заводскую гостиницу, то выяснилось, что никакой гостиницы уже не существует, а само здание выкупил какой-то предприниматель и ремонтирует его сейчас под доходный дом. Документов от старой гостиницы никаких не осталось, в том числе и Женькиного паспорта. Так он и стал - безквартирным и без документов.
Работы на рынке хватало. Не обязательно торговать своим товаром. Можно и чужой брать на реализацию, приносить доход хозяину, а себя кормить куском хлеба с маслом. Вот Женька и торговал то часами, а то и трусами.
Но подошла осень. Пошли дожди, и перспектива провести ещё одну зиму на вокзале совсем не улыбалась Женьке. Случай свёл его с ещё одним торговцем часами, который жил один в двухкомнатоной квартире и вполне был не против того, что бы пустить себе на зиму жильца.
Юрий Тетерин когда-то работал зубным техником. Была у него жена и двое дочерей. А ещё Юра увлекался историей. Он много читал и даже написал несколько работ по русскому языку и древним книгам. Академик Рыбаков приветствовал начинания молодого энтузиаста. А академик Азбелев даже написал своё представление в местный университет на предмет того, что бы молодого врача приняли на исторический факультет, где бы он смог получить классическое историческое образование и далее стал бы квалифицированно работать в новой для себя области.
Но величество Случай помешал сбыться намечавшимся надеждам. На даче, где семья отдыхала в летние месяцы, на кухне стоял пятидесятилитровый газовый баллон, который по неведомой причине, в один прекрасный день взорвался именно в тот момент, когда Юра в одиночестве находился на кухне.
Сильнейшая контузия вывела Юру из строя. Из больницы он ушёл. Стал подрабатывать на рынке. А на рынке стал выпивать, да так, что, в конце концов, жена от него ушла и переехала на квартиру своих родителей, вместе с дочками.
Вот так Юра и остался с новой профессией, библиотекой исторических книг и одиночеством в двухкомнатной квартире.
С Женькой они познакомились, торгуя у одного прилавка. После первых проданных часов, Женька сбегал в буфет и остограмился. Потом Юра продал свои первые в этот день часы и тоже остограмился. Потом они ещё продали по паре часов и взяли на двоих чекушку. Так и познакомились. К вечеру оба выпили столько, что стали закадычными друзьями. Юрка рассказал о своей жизни, а Женька в ответ поведал о своих проблемах. Вот тогда Юрка и предложил:
- А что, давай ко мне заселяйся. Будешь за квартиру платить
коммуналку. А большего я с тебя не возьму.
На том и порешили. Женька взял из камеры хранения небольшой свой скарб, купил литрушку на новоселье и переехал на зимнюю квартиру под удовлетворённым Юркиным взором.
О своих талантах они поведали друг другу позже, по ходу пьесы и совместного проживания.
Оказалось, что Женька пишет стихи, а ещё является доморощенным публицистом и оригинальным философом, которого, к его сожалению, никто ещё не признал.
- Из зависти, - говорил Женька и многозначительно вздыхал.
А Юра, в ответ, квалифицированно утверждал, что он тоже большой историк и крупный прозаик. Правда, никому не известный.
- Из зависти, - заключал он, кивал головой и разливал водку
в стаканы.
Потом они читали свои произведения. Женька - стихи, а Юрка рассказы о современной жизни и сани о викингах
После первой бутылки появлялась вторая, и Женька начинал мужественно жаловаться:
Упал на сиденье, топнул ногой,
И мчусь я по жизненной трассе.
Живу не печалясь, доволен собой,
И время ещё есть в запасе.
Любой я подъём, беру на ура,
Вираж подавай мне покруче.
Аварии были, но это вчера,
Сегодня чему-то научен.
Мотор мой чудесен, бензин про запас,
Со смертью играю я в прятки.
Покаместь в душе, азарт не угас,
Иду напролом, без оглядки.
Советы дают мне, - загонишь мотор,
А может быть, спрыгнешь с дороги…
Но мне по душе, только ветра напор,
И к чёрту, все ваши тревоги.
Конечно, когда-то, я с трассы сойду,
Не вечны мы, я понимаю…
И медленно, медленно в небо пойду,
Жалея о том, что теряю.
На что Юрка отвечал рассказом о рогах-реликвии, которую пришлось продать для того, что бы выжить в такой суровой жизни.
Потом они курили, пили, спорили о смысле бессмысленности жизни. Потом Юрка плакал, а Женька читал:
Чёрное море, белый песок,
Чёрный квадрат Казимира.
Белые ночи, белый висок,
Белая крыша Памира.
Белая гвардия, белый клинок,
Белое солнце пустыни.
Чёрная сотня, чёрный курок,
Чёрная боль и поныне.
Белый мальчишка, чёрный загар,
Белое танго в салоне.
Чёрные очи, белый архар,
Чёрная форма на зоне.
Белая птица, с чёрным крылом,
Белые кости в могиле.
Чётная свастика с белым крестом,
Чётная память России.
Белая лилия, чёрная роза,
Чёрные мысли угара.
Чёрное с белым - это угроза,
Красное пламя пожара.
- Гений, гений! - шепчет Юрка, целуется с Женькой и
медленно засыпает на стуле.
Женька курил на кухне, потом на диване, который выделил ему Юрка в большой комнате.
Так они и жили.
Днём торговали на рынке, а вечерами пили водку.
Зима крепчала морозами. Сезон подходил к новому году. Торговля шла своим ходом. И тут Юрка прокололся: проиграл на автоматах много денег, в том числе и в долг товара. Пришлось менять рынок, а с ним и окраску.
Женька остался жить на квартире один. Он ловко орудовал с товаром, прибылью и клиентами. Один накрученный, что работал у Фёдоровны, попросил такие "котлы", что бы так было, но вид имели по деньгам.
Пришёл с утра один уголовник с похмелья, и дал ему посмотреть "швейцарца", что стоит штуку баксав. Сторговались. Урка получил три тысячи рублей. А клиент взял "котлы" за семь, а Женька выпил водки и закусил тёплой сосиской в тесте.
Женским бельём торгуют особенно обаятельные продавцы. А часами торгуют пенсионеры и часами беседуют между собой на тему, какие "командирские" часы лучше: с Чистопольского завода или с вьетнамского развала. А палёная водка "Кристалл" чем отличается от плохой водки местного ликёро-водочного завода, только потому, что местный завод изготовляет свою продукцию из спирта низкого качества?
31 декабря торговля шла особенно успешно. Перед праздником на подарки брали, что только не попадёт. И часы брали, в том числе. Женька наторговал хорошую сумму, выпил со знакомым бутылку водки за гаражом, повспоминал оставшегося в Магадане брата и мать, потом поехал на трамвае домой. От трамвайного тепла ему стало хорошо, и он уснул.
Женька проспал свою остановку. Проснулся он на конечном кольце и необычайно сильно захотел в туалет. Выбежав на улицу, он увидел, что подходящих мест немного. Прямо за кольцом расположился микрорынок, на другой стороне шоссе - ипподром. А с той стороны откуда Женька приехал, стояли пятиэтажные дома. К этим-то домам и побежал Женька. Темнело. Сумерки сливались со снегом и заполняли собой всю округу.
Стало совсем невмоготу. Женька забежал за сугроб, наскоро расстегнулся и стал блаженствовать. Только через мгновение он заметил, что мочится на чей-то ботинок. А когда поднял глаза, то увидел, что обрызгивает на обувь милиционера. А когда ещё выше поднял глаза, то успел прочитать при тусклом свете следующие слова: "Индустриальный районный вытрезвитель".
Женьку поместили в общую камеру с другими представителями любителей Бахуса. Там все клиенты были одинаковыми: в трусах и навеселе. Клиенты грубо шутили и почему-то Женька им сразу не понравился. Повода для драки не было. Но если хочешь подраться, - нужен ли повод?
Женьку повязали тогда, когда он отдубасил всю камеру. Повезли его в районный отдел милиции, где после "обезьянника" он попал, почему-то, в кабинет самого начальника, который заканчивал свои дела перед Новым годом и, естественно, торопился на праздник.
- Так. Значит, паспорта нет, - уточнил начальник.
- Нет.
- И как так?
Женька кратко рассказал. Потом повторил номер своего паспорта, который он помнил на память.
- А драться что полез? - спросил начальник.
- Они меня склонять стали. Вот я…
Начальник выслушал историю, и задумчиво спросило:
- Что же мне с тобой делать?
Женька пожал плечами.
- В бомжатник ты, наверное, не хочешь, - рассуждал
начальник.
- Нет, - согласился Женька.
- Так, может, штрафом ограничимся? - вновь спросил
начальник.
И тут Женьку прорвало. Он, сидя на стуле, стал читать своё стихотворение.
Ах, ты душа, моя милая дура,
Сколько ты можешь страдать?
Сила привычки, вторая натура,
Как от тебя бы удрать.
Хочется воли звериному телу,
Дьяволу душу продать.
С чёртом пройтись бы, по грешному делу,
Всем по заслугам воздать.
Совести нет, она вместе с душою,
Есть лишь звериный инстинкт.
Весь ареал, что лежит пред тобою,
Входит с тобою в конфликт.
Самый опасный, коварный и сильный,
Вышел на круги своя.
Нету законов, и мир беспредельный,
Вся здесь природа моя.
К чёрту традиции, к чёрту каноны,
Сила закон создаёт.
Разума нет, все размыты препоны,
Мощь только к трону ведёт.
Стаю собрать из предельно бездушных,
И удержать поводок.
В миг разорвут они, всех непослушных,
Это им будет урок.
Землю застелят белые кости,
Словно прошёл здесь вампир.
Нету предела коварству и злости.
Есть только адовый пир.
- Поэт, что ли? - поинтересовался начальник.
- Пишу, - согласился Женька.
- Ну, так и решим. И…с Новым годом.
Женька уже после десяти часов вечера попал к себе домой. На остатки денег, что ему вернули в милиции, он купил две селёдки, бутылку водки и буханку хлеба. Разделся, умылся. Наскоро приготовил закуску. И тут в дверь постучали. Женька открыл дверь и сразу получил кулаком между глаз.
- Вот он. Вот!
Его били втроём. А он сопротивлялся. Когда тусклая лампочка осветила лицо упавшего на бетон площадки Женьки, один из нападавших смачно плюнул:
- Не тот, - сказал он, - Ёханая мать! Пошли на …
И они бросили Женьку у открытой двери и ушли.
Женька закрыл дверь, прошёл на кухню и тут из приёмника раздался бой курантов.
- С Новым годом!
Женька открыл бутылку водки и хряпнул сразу целый стакан.
Юра Тетерин появился дома уже по весне, - когда растаял снег и лужи высохли. Выглядел он не очень блестяще: помято и с мешками под глазами. Рассказал, что с долгами расчитался. Продал гараж в центре города и старую машину.
Выпили со встречей. Заспорили, кто из них более велик в искусстве. И подрались. Юра утверждал, что на теме прозы и истории - ему нет равных. А Женька упёрся, утверждая, что в области поэзии ему забыли поставить памятник только по ошибке. С каждым стаканом дебаты становились всё энергичней. И закончились ординарной потасовкой. Женька получил в глаз, а Юрка в ухо. Потом они опять сидели и пили. И вопрос о гениальности остался открытым.
Когда совсем потеплело, с Женькой случилось несчастье: он выпил после работы и потерял сумку с часами, которые брал на реализацию. А сумма была приличная, и отдавать её надо было: кровь из носа. Что делать?
Они сидели с Юркой на кухне, пили водку и обсуждали разные способы поправить своё собственное финансовое положение. Но придумать что-то существенное так и не смогли.
Выпили ещё. И тогда Женька сказал:
- Пошли на дело.
- Куда?
- Куда надо.
Женька набил сумку инструментами. Оделся. Юрка неуверенно тоже собрался. Вышли на улицу.
- Кого грохать-то будем? - поинтересовался Юрка.
- Ни кого. А что. Пошли.
Они двинулись по асфальту в наступавших сумерках.
Жилые дома закончились, и пошли гаражи. Повороты, завороты, задворки.
- Мы куда? - опять спросил Юрка.
- Сюда, - кивнул головой Женька.
Уже в полной темноте, осмотрев округу и поставив Юрку на стрёме, Женька стал ломать первый сарай…
…Скупщикам они сбывали наворованное несколько дней. Так же несколько дней пили. Потом посчитали прибыль и снова выпили.
Женьке нельзя было показываться на рынке, и Юрке тоже нельзя. На хлеб и водку хватало. А после очередного "дела" они садились на кухне, и Юрка доставал толстую тетрадь и читал оттуда новую повесть о похождениях конунгов, бондов и ярлов. Читал рассказы и исторические исследования. А Женька доставал в свою очередь, толстую тетрадь своих стихов и читал оттуда свои шедевры:
Мало того, что сейчас я БОМЖ -
Без определённого места жительства.
Что имеешь, то в сумочку сложь,
Так решило правительство.
Но ко всему, ещё я и БОГ -
Без определённого гражданства.
Ей Богу, не знаю, поможет ли Бог,
Получить Российское гражданство.
Имел я Советский серпастый билет,
Который зовут паспартиною.
Но просьбы мои, получаю ответ -
Сейчас ты зовёшься скотиною.
Возможно и скот, возможно свинья,
Абривиатура об этом умалчивает.
А мне казалось, что сапиенс я,
Но сомнение смысл утрачивает.
Куда бы не тыкался нищий изгой,
И где б не искал защиты, -
Везде получает под зад ногой,
Все козыри, батенька, биты.
- Гений! Гений! - плакал Юрка и лез к Женьке целоваться. А
тот загадочно улыбался и позволял себя похвалить и облобызать.
В тот вечер они вернулись с работы поздно вечером, "вскрыв" два гаража и одну картофельную яму. Часть "улова" они успели продать и купили водки и закуски.
Открыли дверь, зажгли свет в коридоре. Как всегда, задержались в туалете и ванной. Потом разогрели колбасу на сковородке.
- Давай, наливай!
Всё же - ноябрь на дворе. Холодно стало на улице. Да и дома не так жарко отапливали.
Выпили по первой. Закусили колбасой. Закурили. Потом повторили программу. Душа отогрелась. Стало хорошо и потянуло обоих творческих работников на лирику. Тетерин читал историческую прозу и кричал:
- Я потомок того полковника Запорожского Тетери, что с
Хмельницким хоругви держал…
- Тетеря ты глухая, - ухмылялся Женька и в свою очередь
читал из своей тетради:
Тихая улочка,
Старый квартал.
Дверь ресторанчика,
Маленький зал.
Барная стойка,
Десяток столов.
Тут же девчонка
Ищет улов.
Дым сигарет,
Неспешный гарсон.
Запах котлет.
Хрипит саксофон.
Мэтр предлагает
Стол в уголке.
Люстра притушена,
На потолке.
Старенький лабух
Сел за фоно…
Боже, как это
Было давно.
Блюз-меланхолик,
Плетёт кружева.
Я ведь холерик.
Жизнь не права.
Мне же хотелось
Всю жизнь рок-н-ролл.
Где моля молодость,
Киев, Подол…
- Гений, гений! - плакал Юрка.
- А вот это послушай.
Женька закурил сигарету и начал тихим голосом:
Ворох проблем. На мне нет лица,
Как не хватает мне отца.
Это бы сделать, и взять за то…
Нет, не поможет мне больше никто.
Кто, как не он, в жизни знал толк,
Но голос его, на веки умолк.
Не докричишься, кричи, не кричи,
Лучше присядь, и в тиши помолчи.
Мысленно я, к нему обращусь,
И не надолго, в детство вернусь.
Вспомню черты дорогого лица,
Сев на ступеньки родного крыльца.
Письма свои, посылаю тебе,
Ты помогаешь всегда мне в беде.
Советы твои, мне как воздух нужны,
Сверху проблемы ведь лучше видны.
Проблемы, проблемы, как бы их снять,
Бросить бы всё, и тебя мне обнять.
Знаю, ты рад моему письмецу.
Рай. До востребования. Лично отцу.
Юрка плакал. Женька курил. Они выпили три бутылки водки, выкурили по пачке сигарет. Съели килограмм колбасы и лирически подрались.
- Но и я гений! - кричал Тетерин.
- Хрен ты собачий, - уточнил Женька.
- Сам ты петух … деланный.
Они били друг друга по привычке и больно - по настоящему. Потом умывались от крови, плевались и ругали друг друга. Потом выпили вместе, - помирились.
Юрка пошёл в туалет, да так и уснул там - сидя на унитазе.
А Женька лёг на диван, не раздеваясь, читал в потолок свои стихи и курил.
Ночь заглушала шаги на улице. И редкие машины, проезжающие по улице Свиязева, только подчёркивали то, что время суток переменило светлый свой период на тёмный.
А в Магадане уже суровая зима. А в Крыму ещё не так холодно, но скоро начнутся ветра, и тогда - держись.
Смачный храп раздавался из открытых дверей туалета.
А из большой комнаты тянуло дымом. Не затушенная сигарета прожгла простынь и матрас. Огонь вольготно гулял по постельному белью.
А Женька спал. На лице его застыла загадочная улыбка. Чему он улыбался? Только гении знают о загадочных улыбках. Да и кто их спросит, - тех Гениев?
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
александр федотов: ГЕНИИ. Рассказ.
25.04.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|