Иван Рассадников: Удачная пятница.
Вот это да! Торопливая судорожная исповедь истинного героя нашего времени. Истинного не потому что Героя, а потому, что Нашего Времени.
Обескураживающая честность и точность! Правда жизни = правде текста.
О чем он мечтает Венечка Ерофеев 2000-ных? Конечно о героине!
Вот она страшная внутренне, непонятная внешнему миру, больная, орущая, всепобеждающая катастрофа: "И тут я будто вспомнил, что мне ампутировали все вены и колоться некуда. К тому же инсулинка протекала, и я не мог устранить эту техническую неисправность собственными силами."
А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!
Загляните в его душу! Он - это мы!
Редактор отдела прозы,
Елена Кутинова
|
Удачная пятница
Контора, где я подвизался, рассыпалась, как карточный домик. Все наши смелые начинания уткнулись в нелепый фатум финансовых проблем, - уткнулись, но не отыграли полдюйма назад, а неутомимо погружались в его трясущуюся трясину. Рома с обречённым упорством маньяка множил свои псевдонаучные варианты очередного "последнего шанса", использовав который мы "поднимемся", "раскрутимся" и, вообще, заживём припеваючи. В этот раз "палочка-выручка" заключалась в формировании некоего денежного резерва, причём нам с Долдоном Рома отводил роли поставщиков презренного металла, а себе - функцию руководящую и решающую. Ничего удивительного, предыдущие Ромины прожекты строились на том же распределении нагрузки, посему игнорировались подавляющим большинством в 2 голоса против 1.
Загораясь очередной идеей-фикс, Рома вещал часто и помногу. На сей раз ни я ни Долдон его не слушали. Причина была проста. Мы кумарили и жаждали лечения.
В среду, на третий день воздержания, на самом пике болевых ощущений и депрессии, я незаметно вытащил соточку из Маринкиного кошелька. Позвонил Абреку, Панину, Дисе... пусто, словно барыги сговорились промеж собою. Долдон клялся-божился взять хорошего белого в Ауле у знакомых цыган, которые порошок не бодяжат и на сотку насыпают, как в городе и на сто пятьдесят не возьмёшь.
Долдоновские клятвы такого рода по вероятности выполнения соответствуют договорённостям с козлом, нанимаемым исключительно для охраны семейных запасов свежей капусты. Но желание раскумариться перевесило здравый смысл, заветная бумажка перекочевала к самозваному добытчику, после чего он исчез. Как потом оказалось, до пятницы.
Я сел на телефон. Дядя Коля, отец моего напарника, упорно отказывался позвать того к аппарату, дескать, Лёша отбыл в неизвестном направлении и не появится минимум несколько дней. Я подозревал, что периодически мой нечистоплотный дилер всё-таки присутствовал в пределах Дядь-Колиной досягаемости, при этом не забывая своевременно озвучивать волшебную формулу: "Меня нет". Так частенько случалось и прежде, чему я многократно становился свидетелем. Существовали вариации: "Меня ни для кого нет", "Меня нет для..."(указывался конкретный персонаж, как правило, кредитор или горе-клиент). Формулу "Меня нет ни для кого кроме..." я помнил как некий анахронизм, уходящий корнями к временам нашей романтической юности, когда у Лёши-Долдона появилась девушка - Оля Метёлкина с химфака универа. "Меня нет ни для кого. Кроме Ольги" - исключение из правила мнимого отсутствия произносилось без паузы, но как-то мягче и на полтона выше... В тот год они встречались всю зиму, в марте Оля ушла ко мне и стала моей первой женщиной. При том, что Долдон был её первым мужчиной и, по совместительству, виновником её первого залёта, завершившегося первым абортом... Слишком многое было в те месяцы впервые, непривычно и непонятно...
Весеннюю сессию Оля сдавать не стала, в июле уехала в Барнаул поступать в тамошний институт, уже не помню какой. Где-то она сейчас...
Хотя в тот момент мне меньше всего было интересно её местонахождение. Меня продолжало ломать.
Ах, Долдон, скотина...
Устроившись в тёплой ванне, я громко матерился вслух. Маринка работала во вторую смену, и не могла слышать моих эпитетов мерзкому наркоману, к означенному времени из человека разумного превратившемуся в биологическую машину по добыванию денег, приобретению герыча и немедленному его употреблению.
В четверг вечером, едва-едва мне удалось заснуть, позвонил Рома. Надо было отключить телефон, запоздало подумал я, поднимая трубку.
А если объявится Долдон? - возникла противоположная мысль. Всё говорило за то, что не объявится. Не больше суток прошло с момента, как он, устроившись не то на разодранном диване в собственной комнате (максимум удобств), не то на ступеньках какого-нибудь засраного подъезда (если невмоготу дотерпеть до дома, и присутствие чека в сигаретной пачке, в носке или просто в кармане пальто меняет траекторию твоего движения помимо твоей воли и по принципу "быстрее свариться...вмазаться" управляет всеми твоими действиями до момента инъекции), не то ещё где-нибудь, нашёл-таки более-менее живую вену (не на руке так на ноге или в паху), с какой-нибудь ...-надцатой попытки погрузил туда тонкую струну инсулинки и, чуть потянув поршень, увидел, как нижняя часть раствора в шприце обильно окрашивается в тёмно-красный цвет. Мне хорошо знакомо это ощущение - есть контроль - когда предвкушение становится настолько острым, что переходит в наслаждение ещё до того, как поршень равномерно двинется вниз, поставляя в изголодавшуюся систему живительный раствор белого порошка...
Хоть бы зафуфлил, козёл... Лучше всего ногу, опаснее...
Долдон подлечился на мои деньги, а я на кумарах, - думал с утроенной злостью, пока Рома излагал свои очередные указания и рекомендации. Ремонты квартир, которыми мне предстоит заниматься от лица рассыпавшейся карточным домиком конторы... договоры... солидная фирма, серьёзная торговая марка, всё-таки ООО, а если зарегистрировать ЗАО.... Я в ответ буркнул, что оргформа дело десятое и солидности не прибавляет, хоть ты ГУПом назовись, добавил, что мне плохо, а на лекарства нужны деньги, и не мог бы выдать мне некоторую сумму, хоть в счёт последней, накрывшейся непонятно чем зарплаты, хоть в счёт будущих авансов, хоть в форме коммерческого кредита под любой, самый драконовский процент. Добавил, что деньги нужны немедленно, но - когда Рома, поражённый моим напором, неожиданно легко согласился помочь на условиях самовывоза российской валюты из его обиталища, сообразил, что до Кривошеино в этот час не добраться иначе, как на такси, а ни один таксист в жизни не согласиться на отсрочку платежа. А на случай кидалова каждый держит под сидением монтировку, иначе именуемую уговаривалкой. Значит, назавтра с утра, какой завтра день? Пятница...
Ночью мне удалось-таки поспать, и даже едва не улыбнулось вмазаться во сне... Снился огромный чек, не меньше трети грамма, который я высыпал в столовую ложку, вылил кубик воды, нагрел на огне зажигалки и, когда порошок разошёлся, наполнил машину чуть мутным раствором, лишённым однако же твёрдых взвесей. И тут я будто вспомнил, что мне ампутировали все вены и колоться некуда. К тому же инсулинка протекала, и я не мог устранить эту техническую неисправность собственными силами. Позвать Маринку? Наплету что у меня диабет, что в шприце всамделишний инсулин. "Мариииина" - благим матом заголосил я и проснулся. Маринка на другом диване тоже проснулась:
- Иконников, что с тобой?
- Ничего.
- Опять ломка, да? Ты ведь обещал, или мамочке твоей позвонить? Пусть забирает со всеми потрохами, я с тобой больше жить не собираюсь. Посмотри на себя, на кого ты похож... Денег не приносит, я тебя кормить должна? Сигареты тебе покупать, да?! А теперь ещё импотент.
- К-кто?
- Х... в пальто, - она выругалась, переходя на сочный, почти мужской бас... - Вечером забирай свои вещички и выметайся, ясно? Дармоед... - она снова выругалась, ещё сочнее и забористее.
Последний месяц Маринка меня едва терпела. Злая решимость на грани презрения, густо приправленного ненавистью, возрастала с каждым днём, но подобных реплик в мой адрес дотоле не звучало.
До утра я больше не заснул. Лежал, пялясь в потолок и снова желая напарнику Лёше Батюкову всяческих пакостей.
Едва Маринка ушла в ванну, я судорожно стал накручивать телефонный диск, и после второго гудка к своему удивлению услышал где-то близко-близко голос Долдона...
- Ну что?
- Да... ничего...
- Где мой белый?
- Нигде...
- Ты взял мне герыча на сотку, как договаривались?
- Нет... у меня проблемы...
- А что такое?
- В ментуру забрали с твоим чеком, только через сутки выпустили...
- В какую, Советскую?
- Да, на Революции
- Гонишь?
- Нет... хочешь - сам позвони, спроси...
Долдон лгал, я чётко понял по интонации, с которой он произнёс "сам позвони, спроси". Это было плохо скрытое торжество над "разведённым" лохом или обманутым кредитором, а эти понятия как известно почти идентичны.
"Ну-ну, лошара, хочешь мне что-то предъявить, да кишка тонка. Звони по 02, за одно можешь у дежурного поинтересоваться, где взять героина и сколько лет тебе за это дадут"
Но я внял совету и позвонил (не по 02, конечно). Тем более, было кому. Енот, с которым мы проучились в одном классе два года, потомственный опер, за пару лет сделал в Советском РОВД неплохую карьеру. Прозвище "Енот" давно вышло из оборота, будучи известно лишь узкому кругу школьных товарищей, посему услышав моё "Здорово, Енот!" он удивился и обрадовался, стал угадывать кто это ему позвонил, узнал меня с первого раза и выдал исчерпывающую информацию о том, что Алексей Батюков в течение последних трёх суток не подвергался задержанию либо другим наездам его ведомства.
В чём я не сомневался...
Такая сволочь... Кто бы тебе машину 20-кубовую со струной отечественного производства молотком в глотку забил?
С утра было полегче, телесные муки явно пошли на спад, однако белого по-прежнему хотелось неимоверно.
Надев синий китайский пуховик, вязаную шапку-"гондончик" и штопаные-перештопаные, тем не менее дырявые перчатки, я вышел на улицу и двинулся на станцию. Электричкой до Кривошеино часа полтора, да ещё до Роминой резиденции пилить на одиннадцатом номере, но выбора не было. В маршрутке избежать оплаты проезда невозможно - зоркие кондукторши постоянно начеку, и секунд через 20-30 после закрытия дверей ты, несостоявшийся безбилетник, непременно услышишь нечто вроде: "Мужчина, за проезд рассчитываемся! Особое приглашение нужно? Щас вылетишь у меня, ясно?" В это пятничное утро я не нашёл на привычном месте (на шкафу) Маринкиного кошелька. Пока Маринка принимала свою традиционную утреннюю ванну, я (уже после разговора с Долдоном) тщательно осмотрел содержимое её сумочки. Ни намёка на кошелёк. Наобум ткнулся ещё в несколько мест - результат нулевой. Спрятала от меня, отметив последние пропажи или просто подозревая неладное? Изъятие сотки было явным перебором. Первый раз ничего не сказала - надо было повторить? Деньги-то девушка считать умеет, и делает это вполне профессионально, десятку-то скоммуниздить - одно дело, скажешь сама просчиталась в ларьке... а выудить две сотенных в течение одного месяца это слишком.
Вдвойне обидно - из доверия вышел, а всё впустую. Маринка не шутила насчёт вечера, насчёт предстоящего сбора вещей и экстренного моего выселения с полным позором. Буду сопротивляться - не только маме моей позвонит, ещё и своему хозяину (стопудово, они трахаются) заложит, да слезу перед ним выдавит, она умеет. Тогда братки не только с лестницы спустят - живому бы остаться...
Обдумывая в меру мыслительных возможностей варианты развития событий, я дошёл до станции и по узким обледенелым ступенькам вскарабкался на перрон. Ветер задувал в уши, "гондончик" мало помогал в этой ситуации, и я поёжился. В воздухе кружился мелкий снег, покрывая коричневую склизкую поверхность перрона завихрениями, напоминающими от души проставленные на школьной доске запятые, когда с силой вдавливаешь мел, он мелко крошится, отчего символы выглядят немного рыхло.
Руки сильно дрожали. Вытащив из мятой пачки сигарету, я долго не мог прикурить. Порывы ветра сдували пламя зажигалки, приходилось вновь высекать искру, после чего всё повторялось.
Наконец, я глубоко и с удовольствием затянулся. В тот же момент медленный зелёный электропоезд вальяжно возник из-за поворота. Скорость откормленной черепахи, про себя пошутил я, но было не смешно.
Если пойдут контролёры - придётся переходить из вагона в вагон до тех пор, пока на очередной платформе не откроются двери. Здесь надо сделать спринтерский рывок, за пару мгновений очутившись в тылу у проверяющих. Если же состав не охвачен ревизией проездных документов - есть шанс поспать хотя бы полчасика...
Я устроился на жёстком сидении в четвёртом вагоне. Состав тронулся, медленно набирая скорость.
А мысли уже вернулись на ставший привычным за эти два дня круг. Ну и тварь выросла из Долдона. Господи, сейчас хотя бы половину сотенного чека. Хотя бы полтяшок. Зрачок уйдёт в точку. Станет хорошо и телу, и душе...
Поезд резко затормозил. Качнувшись по инерции вперёд, я всё-таки усидел на своём месте и с недоумением выглянул в окно. Состав стоял на перегоне, успев проехать разве что пару километров. До следующей станции оставалось втрое больше.
Что за дела? Какого лешего мы встали?
Ехать полтора часа. А если Рома не дождётся и отправится по бабам... - мысли были обрывочны и конвульсивны - ...Хотя бы полтяшок. Дьявол.
Невнятные звуки донеслись из динамиков.
Со скрежетом открылись двери, и, выбравшись в тамбур, я спустился на землю. Пассажиры из других вагонов тоже любопытствовали, либо же в их отсеках динамики изъяснялись более членораздельно, отчего информация была услышана. Я закурил новую сигарету и зашагал вдоль состава, похожего на диковинного гигантского червяка, по ходу прерванного движения. Я услышал сирену, напоминавшую милицейскую, и зябко поёжился.
Пятачок рядом с первым вагоном был окружён плотным кольцом людей. Эта группа мне показалась странной, но разум, измученный абстиненцией и сопутствующими проблемами, не мог ощутить, что именно отличает её от любой другой, схожей по составу, количеству человек и....
- Молодой человек, сигареткой не угостите? - миловидная большеглазая девушка в каракулевой шубке немного кокетливо смотрела на меня.
- Без проблем, - я полез в карман пуховика.
- А прикурить?
- Только сами, - помня танталовы опыты последних прикуриваний, я протянул ей зажигалку, неуклюже пытаясь закрыть её пламя от ветра при помощи ладоней...
Мне нужно к Роме. А труповоз застрял...- я неприязненно посмотрел на зелёного червяка.
Последний раз возьму белого.... А потом перекумарю. Вылечусь. Найду нормальную девушку, вроде этой, каракулевой. Она немного походит на Олю Метёлкину. Хорошая девушка была, а любила такую тварь - Долдона. Впрочем, недолго. Впрочем, он был другой. Это всё герыч. Белый кайф. Надо перекумаривать. Завязывать, насовсем. Но сначала - поднять деньжат и взять пару чеков. Побольше взять, на все что удастся добыть...
И тут я помимо желания медленно побрёл к первому вагону. Как будто ноги сами несли меня на пятачок, где уже никого не было. Шёл, одновременно понимая, почему те люди показались мне несколько странными. Да. Двое или трое...
Любопытствующие пассажиры постепенно возвращались в свои вагоны. Я остановился чуть поодаль, снова ощущая непонимаемую странность мизансцены. Вокруг меня образовалось широкое пустое пространство. Как вокруг гоголевского философа Хомы, с той лишь разницей, что никаких магических кругов не очерчивали ни я, ни кто-либо иной.. А тот мужчина у третьего... почему он так странно смотрит на меня?
Я опустил голову вниз и увидел на снегу мужскую норковую шапку. Шапка была абсолютно новая. Мелкий падающий снег, задерживаемый ворсинками, делал гладкую шёрстку немного седой. Кто-то обронил, подумал я... Взять? Скупка мехов совсем рядом; да отсюда ближе чем от дома. Рома пускай сам себя прожектами идиотскими сегодня грузит. Сколько дадут? Новая шапка. Совсем новая. Хоть бы пятьсот. Взять грамм, проторчать и всё. На этом баста. Перекумарить, устроиться на хорошую работу. Да...- Мысли колыхались и вертелись беспорядочно. Я протянул руку и поднял свою находку, при этом чуть согнувшись в пояснице. А выпрямляясь, рассеянно скользнул взглядом по снегу. Что-то не так. Маска? Маска дяди Коли? - в метре от моего правого ботинка, чуть позади.
Чёрт.
Голова Николая Алексеевича Батюкова, напоминая муляж, не то резиновый, не то из папье-маше, лежала в метре от моего правого ботинка, чуть позади меня. Будничное выражение, застывшее на повёрнутом вверх лице, столь контрастировало со словом "смерть", что я несколько секунд с интересом разглядывал голову, пребывая в полнейшей уверенности, что рассматриваю маску, на удивление похожую на лицо долдоновского родителя.
Осознав же реальность произошедшего здесь инцидента, я некоторое время простоял в оцепенении, поражённый лёгкостью и простотой, с которой всё случилось.
Надо же, подумал. Вчера только говорили по телефону, и он мне беззастенчиво врал. Думаю, врал... один раз-то точно. А сколько раз я звонил этому козлу Долдону? Четыре или пять... а может, шесть... Не помню.
Крохотная лужица красного цвета виднелась возле того места, где срез шеи соприкасался с тоненьким слоем снега, укрывшего промёрзшую землю.
Да, шапка, - вспомнил я, и сразу ужасно захотелось герыча. Чтобы много. Это же шапка старшего Батюкова. Выходит, в расчёте!
Младший всё равно сволочь. Лучше бы в ногу себе задул... А папаша жил бы. Хоть и лгал мне вчера.
Как так угораздило дядю Колю? Электричка-то медленно ехала. Поскользнулся наверное. Лёд.
Да, - вначале у первого вагона стояли - там двое или трое были в белых халатах. Вот в чём была странность! Врачи, а я почему-то подумал, армейские маскхалаты.
Раскумарюсь! Теперь как пить дать раскумарюсь. - произнёс я вслух, ощущая необычайную «предвкушательную» бодрость.
Резко повернувшись, пошёл прочь от железной дороги - через перекрёсток, в направлении кособокого здания, на бежевом фасаде которого выведено неровными буквами: "Скупка мехов". Я шёл, бережно прижимая к груди совсем новую мужскую норковую шапку-ушанку. Есть же справедливость, думал. Пофартило - так пофартило. Удачная пятница.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Иван Рассадников: Удачная пятница. Рассказ.
07.05.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|