Владимир Ланцберг: МЫСЛИТЕЛЬ.
Владимир Ланцберг.
Так удивительно.
А поэма – замечательная. Как не раз до меня было подмечено, каждая строчка – афоризм. Каждая часть – живое существо. Это о нашей стране, это о нашей жизни.
Нет, я не могу больше писать. Во мне смешались восхищение, смирение и благодарность.
Прочтите, пожалуйста.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Софья Чеснокова
|
МЫСЛИТЕЛЬ
Пролог (начало)
Много будешь знать -
скоро состаришься.
Много будешь думать -
состаришься еще скорей.
Что ты все сидишь?
Встань,
дойди до озера,
глянь на себя в воду -
на кого ты стал похож.
Шерсть клочьями облазит.
Хвост отдельно валяется.
А пальцы!
Длинные,
тонкие,
нервные пальцы
музыканта
на твоих ногах -
что осталось от них?
Ну, хорошо,
надоест сидеть -
слезешь с камня,
а дальше - куда?
На пальму
обратной дороги нет.
Нечем.
Вот и останется -
сидеть.
Думать.
А это - старость.
У тебя уже все в морщинах.
Левое полушарие -
уже в морщинах все.
На правое переходит.
Как по всей башке расползется -
хана.
Ладно,
хорош сидеть -
семье на нервы действовать.
Выйди к чертовой матери!
Так-то лучше.
I
Локтем опершись о коленку,
кулак уперев в подбородок,
сидит он, не шелохнется,
и кажется -
он о чем-то задумался,
хотя и не факт.
Невесть откуда возникшая
в стерильном воздухе зала
пылинка
легла на его плечо,
а смахнуть-то и некому:
растворилась девчонка-смотрительница
в круговороте красок
господина Рембо -
только стул и остался,
да тетрадка стихов
на стуле.
Локоть вдавив в колено,
зубами кулак закусивши,
замер,
вперивши взгляд в некую точку пространства,
корифей усидчивости,
и что ему до того,
что леденит и стягивает плечи
железобетонная корка столетней пыли.
Взять бы зубило, сколоть,
да кого же попросишь:
заплутала старушка-служительница
в хитросплетеньях сюжета
мосье Сименона -
только стул и остался,
да томик в пестрой обложке,
да очки.
Такова она, тихая,
такова она, легкая,
неописуемо беспечная селяви
международного эталона стабильности:
на руке,
на голени,
представьте, и на висках даже
от занудной тысячелетней расслабухи
жилы -
корабельных канатов изрядней,
поскольку на плечи,
а заодно и на нервы
ежедневно,
без отпусков,
без выходных,
вообразите, без обеденных перерывов даже
действует и действует
скопленье космической грязи
диаметром порядка двенадцати тысяч километров.
И ладно бы - грязь:
надень калоши да пляши.
Ладно бы - космическая:
залезь в бочку и не высовывайся.
Но ведь на этой свалке
из этой дряни
такое хозяйство развелось,
такой вселенский бардак расплодился -
с ума сойти:
только вулкан успокоится -
террористы встревают;
не успеет "скорая" уехать -
молоко выкипит,
снова полмиллиона любителей выпить
по ожоговым центрам распихивай...
А презентации!
Торжественное открытие нового вируса!
Досрочное начало межнационального конфликта!
После доклада - всемирный потоп,
а в антракте - денежная реформа.
Не удивительно,
что в пятом ряду по Гринвичу
ребенок никак не уснет,
орет, надрывается -
абсолютно невоспитанный,
совершенно безответственный,
грудной какой-то, ей-богу!
Мамаша, вы куда ж подевались?
В музей, на работу!
А дите кто покормит -
как всегда,
Роден?
Ну черт-те что,
Господи!
Вот она,
непыльная работенка
Исполняющего Обязанности
Бригадира Носильщиков Жизни,
а также
Старшего Телохранителя Разума,
а также
Младшего Референта Вечности,
и Кого Еще Там по совместительству...
Подойти бы к нему, бедолаге,
подналечь -
скинуть дуру эту громадную,
между прочим, мешающую
ни в чем не повинным посетителям
наслаждаться всемирно известным шедевром гениального мастера -
да кого позовешь!
Лежит на стуле смотрительницы
раскрытая книжечка Сартра,
а рядом и нет никого.
И не было никогда.
И не будет.
Объявление
Граждане,
прослушайте объявление.
В нашем музее
принято
уступать сидячие места
пассажирам с детьми,
инвалидам,
пенсионерам,
ветеранам,
героям,
женщинам,
рабочим и колхозникам,
а также лицам коренной национальности.
Между прочим, это Вас касается,
молодой человек!
Расселся тут...
II
Где он, где он?
Да вот же, вот -
в Лувре,
в зале Родена,
в тихом уголке.
В Русском музее,
в отдельной комнате
с табличкой на двери:
"ЖДИТЕ, ВАС ВЫЗОВУТ!"
В Штральзунде,
на нудистском пляже,
в октябре,
в одиночестве -
других дураков нет:
плюс семь,
ветер северный, порывистый, сильный,
настроение - ни к черту.
У Финляндского вокзала
за рулем броневичка:
позавчера было рано,
вчера некогда,
сегодня поздно,
поезд ушел,
броневик - дрянь.
В Нижних Варенках
городского типа,
за каруселью,
недоходя туалета,
между девушкой с косой
и пионером с ручкой от горна.
У меня дома
на диванной полочке -
гипсовые, беленькие
семь человек -
все меньше,
меньше,
меньше,
меньше,
меньше...
Дом-музей,
мемориальный лейбл
"В этих штанах
жил и работал
"Мыслитель" Родена
в перерывах между сеансами."
III
Желтые, желтые, желтые, желтые...
Все теперь не так,
все не как раньше,
все что-то означает,
а вот что...
Ну, желтые - понятно -
азиаты.
Дальневосточная, блин, идиллия -
Ци Байши пополам с Утамаро:
сидят желтые в желтом доме и листают желтую прессу.
Нет проблем.
А коричневые?
Коричневые, коричневые, коричневые...
Нет, негры - черные.
А коричневые -
которые постоянно что-то кричат.
И маршируют.
Хотя сегодня все маршируют и кричат.
Особенно зеленые.
Зеленые, зеленые, зеленые, зеленые...
Друзья природы.
Нет, эти не кричат и не маршируют,
а все больше голодают.
Орут не друзья, а родственники,
братья-мусульмане.
Зеленое знамя ислама,
джихад, газават и полный вперед!
Правда, сегодня везде джихад,
у всех газават,
все люди - братья.
Эти так и гонят:
друг товарищу - брат.
По несчастью, поди.
Красные.
Красные, красные, красные, красные...
вот несчастье -
приезжали недавно,
по случаю очередного возгорания на баррикадах
у господина Делакруа.
Большевики.
Или пожарники.
Этот, брандмейстер, чудак такой,
залез на пожарную машину,
снял каску,
надел кепку
и давай кричать да маршировать,
чтобы все соединялись
в один газават
раздувать пожар
всемирного джихада.
Хотя некоторые в касках
ведут себя относительно сдержанно.
Мы, - говорят, -
не просто каски, а -
голубые,
что значит -
миротворческие силы.
Голубые, голубые, голубые, голубые...
Слушайте, мужики,
вы что тут стоите над душой?
Вам чего от меня нужно?
Валите, а!
Сон об отделе кадров
Прописка?
Образование?
Забыл, что ли?
Партийность?
Национальность?
Чего стесняешься?
Взыскания по работе?
Судимости?
Родственники за границей?
Молчишь, морда!
Ну, посиди, посиди.
Подумай!
IY
Слушай, дорогой,
неудобно.
Давай, мы тебе на это место -
листик.
Ты знаешь,
что это за лист!
Ты знаешь,
что это за дерево!
Это смоковница.
Ты видел где-нибудь плод смоковницы?
Ты хоть что-нибудь слышал о нем?
Это же инжир!
Ты ел когда-нибудь варенье из инжира?
Ты хотя бы нюхал его?
Значит, ты ничего не нюхал.
Если бы ты хоть раз его лизнул,
если хотя бы увидел, как это делает кто-нибудь другой,
ты не торчал бы тут, как на Курском вокзале,
а гулял бы себе не спеша
по прекраснейшему берегу
лучшего моря на свете -
между Псоу и Гантиади,
между Гантиади и Эшерой,
между Эшерой и Очамчира,
и только поглядывал -
вдруг остался еще где-нибудь
не сорванный ребенком,
не склеванный птицей,
не срезанный пулей
плод смоковницы.
Или хотя бы листок...
Слушай, дорогой,
неудобно как-то:
ты же идешь по приличным местам -
от Леселидзе до Гагры,
от Гагры до Пицунды,
я уже не говорю - от Гудауты до Сухума.
Народ же кругом,
а посмотри, как ты одет:
ну что это -
листик!
Видишь, что носят нормальные люди?
На,
возьми,
набрось на плечо этот ремешок,
прикрой немного спину.
Какая тебе разница,
что там на нем болтается!
У кого - что:
у тебя - "калашников",
у меня - "узи"...
Дело вкуса!
Эпилог
Cogito, ergo sum.
Мышление - способ существования некоторых белковых тел.
Может быть, может быть...
Интересно,
сколько лет этому телу -
сто?
двести?
Все существует!
А на что -
на сто?
на двести?
Ну, существуй, существуй!
А Я ЖИТЬ ХОЧУ!!!
Пролог (окончание)
Алло!
Его нет.
Вышел.
Надолго? - кто ж его знает!
Только что был.
Вон, шерсть его валяется.
Хвост.
Хвост еще, теплый, лежит,
дергается.
Перезвоните попозже.
Алло!
Да!
Нет!
Не пришел еще.
Да был, был.
На этом камне сидел.
Зацепили его тут сгоряча -
психанул, вышел.
Должен вернуться.
Звоните.
Алло!
Нет, гуляет еще.
Да мы тут и сами...
Короче, встретите - скажите,
все наши беспокоятся.
И вообще.
И как бы чего не натворил.
Мало ли, что придумает.
Да где ж он может быть?
Где-то тут.
Далеко не уйдет.
От нас,
имеется в виду,
далеко не уйдет.
Ну, куда вышел, куда вышел...
В люди!
1991 - 1995
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Владимир Ланцберг: МЫСЛИТЕЛЬ. Поэма.
23.04.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|