Олег Муругов: Ангел.
Каждый человек немного волшебник. Стоит ему захотеть, и добро победит зло. Пусть не в мировом масштабе, а в его собственной жизни. Но, к сожалению, многим, как и герою рассказа Олега Муругова «Ангел» , проще прикрыться своим страхом, как щитом, слиться в однообразную серую массу, пугающую прохожих, ударить слабого, согнуться перед сильным. «Закон джунглей: выживает сильнейший»,- этим обычно руководствуются подобные личности, совсем не предполагая, что сила-то совсем не в этом.
В рассказе изобилие поворотов: крушение характера, полная победа страха над человеком, «тварью дрожащей», загробная жизнь и перипетии реальной жизни. Вся короткая жизнь маленького человека лежит, как на ладони, а хорошего в ней увидеть нечего. И грустно от этого, и безысходно серо.
А ангелы, они бывают. Главное- верить в них. Потому что одним из них можем стать и мы сами.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Самира Кузнецова
|
Ангел
Каждая река имеет начало и, что характерно, конец. Конец понятен – воды океана, на худой конец – моря, что тоже неплохо, но не так круто – это если брать в масштабах планеты. Началом же, как правило, является родничок, то бестолково, то жизнерадостно, но всегда целенаправленно выплескивающий себя из недр земли. У Ильи тоже присутствовало начало, каковое и положено матушкой-природой любому сапиенсу – свет он увидел, только покинув материнскую утробу. Сие событие явилось для него серьезным катаклизмом в начале жизненного пути.
У рек катаклизмами можно считать безумные творения шаловливых рук человеческих – Днепрогэсы и иже им подобные, мешающие рекам величаво вносить свою лепту в уровень мирового океана. А что, плещешь себе неторопливо в набитом русле, век от века, плещешь и вдруг бац! какая-то хренотень тебя уже поперек перегородила и давай по пропускной системе сливать. Ну, чем не катаклизм? Кто-то привередливый скажет: "Конечно, нет!" и с ним можно будет согласиться, ибо слово "катаклизм" обозначается как "разрушительное природное явление". Это из словаря и это так… но! Если переиначить определение, что для природы будет хуже всего, а? Ясен пень – неугомонная человеческая деятельность. Кто сомневается, может пораспрашивать экологов, те документально и подробно объяснят, что к чему и как. Но дело не в этом. Дело, собственно, в мальчике.
Илюша отнюдь не порадовался, когда яркий свет операционной в родильном отделении нарушил привычное состояние блаженного покоя и резанул по крохотным глазёнкам. Отрицательно Илья отнесся и к агрессивной деятельности акушера, схватившего его за ножки и от души лупанувшего тяжелой рукой по нежной сморщенной попке. Свое неудовольствие он тут же выразил пронзительным криком, болтаясь в перевернутом положении. Новоявленная мамаша едва успела счастливо подумать: «Илюшенька!» и передать успокоительный ментальный посыл новорожденному, как их сразу же разлучили равнодушые врачи. Более того! Его, еще совсем невинное дитя, врачи сходу стали подвергать болезненным и унизительным процедурам: пуповину черт те знает как завязали, дырок в организме понаделали, выцеживая для своих нужд кровушку, абсолютно проигнорировав гневные "агу" и "уа", бирки всякие на руку привязывать… Так им этого показалось мало – привязали еще и на ногу, как будто он кукла какая-нибудь!
Последующие года развития Ильи вполне могли бы заинтересовать любого представителя комитета по защите прав человека, потому что сплошь и рядом имелись нарушения оных: «это» нельзя, «то» в рот не тащи, делать «сё» - так вообще архи-вредно, как будто он сам не разберется, что вредно, а что полезно! Так же присутствовало и «пятое» и «десятое»… сидеть - здесь, в туалет ходить – там... Сплошной кошмар, короче.
Невзирая ни на что Илюша рос доверчивым и наивным. Но маленьким и некрасивым мальчиком.
Как маленький, он не понимал, что его никто из сверстников не любит. Он просто обижался на то, что с ним никто не хочет играть, что мальчишки обзываются, а девочки смеются над ним и щипаются. Потому что он не такой, как все мальчики в их дворе. Потому что он некрасивый. Потому что он добрый.
Он часто спрашивал бабушку:
- Баба, а почему мальчики не хотят со мной играть?
Бабушка улыбалась доброй и ласковой улыбкой и говорила, что они глупые, а он – мальчик – умный и поэтому с ним никто и не играет и что не надо на них обижаться. А еще она говорила, что боженька их потом обязательно накажет, а мальчика сделает ангелом.
- Баба, а кто такие ангелы? – спрашивал мальчик.
- Ангелы? Они белые, они добрые, у них крылья и они летают. А еще ангелы есть у каждого человека, и они нас спасают, от беды отводят. Их так и называют – хранители.
- И у меня есть ангел, да?
- Есть. Обязательно есть. Верь в него, и он тебя от многих бед убережет. Потому что, чем больше в него веришь, тем сильнее он становится.
Мальчик вертел головой, пытаясь заглянуть себе за плечо, вставал к зеркалу, но никого не видел.
- Бабушка, но я его не вижу!
- А ты его и не увидишь, они, ангелы, невидимые.
- А как же я узнаю, что он есть?
- Тебе не надо знать, внучек, тебе просто нужно верить, - говорила бабушка.
Илья, находясь под впечатлением бабушкиных рассказов об ангелах, регулярно интересовался:
- Ба, а я? Я смогу стать ангелом? Я тоже хочу помогать людям!
- Конечно, будешь, Илюшенька, - морщинистой рукой бабушка гладила внука по голове. – Только не сейчас, а когда придет твой срок. Но для этого нужно не грешить, а жить по заповедям Иисуса нашего Христа.
При упоминании имени бога, бабушка обязательно крестилась.
- А это как - не грешить?
- Ты вчера масло шоколадное слопал, - приводила пример бабушка, - а маме сказал что это бабушка съела, а тебе даже не оставила ложку облизнуть. Вот и получился грех - ты маму обманул. А бог нам завещал не обманывать.
- Но если б я на тебя не свалил, то меня наказали бы, - возражал прагматичный Илья. – А так ничего не случилось.
- Все равно это обман. Вот придет твой срок, предстанешь перед богом и что ты ему скажешь? Что всегда обманывал?
- А спросят?
- Конечно! – убежденно отвечала бабушка. - Ответ держать придется за дела земные. И бог определит, куда тебя: в рай, на небо или в ад, под землю к чертям.
- Собачьим?
- Почему к «собачьим»?
- Ну, так мама всегда на папу говорит, когда он пьяный приходит: «Провались ты к чертям собачьим со своею водкой и друзьями-алкашами», – цитировал мальчик, являя превосходную память.
- Почти что. Поэтому, если ты хочешь стать ангелом, то живи по десяти заповедям.
- Так много? – ужасался Илюшенька. – Не-е-е… ба, я так не смогу.
- Если веришь, то можешь, а без веры нам никак нельзя. Все люди верят, – хитрила бабушка, постепенно, но старательно приобщая внука к вере.
- А что это за заповеди?
Бабушка пускалась в перечисление. При упоминании «не убий» мальчик хлопал глазами:
- А большую лягу я могу об дорогу шмякнуть?
- Она живая, тварь божия, как можно, внучек!
- И таракана на кухне не придавить, чтоб в тарелку не лез? А комаров, их можно шлепать? А то кусаются больно. Или муравьев? А клещ, который в лесу в голову вцепится, его нельзя не убить! Ведь иначе не оторвешь, – не отставал настырный внук
Бабушка терялась в ответах, Илья жаждал разъяснений. Самым непонятным для него являлось «не прелюбодействуй». Мало того, что он не мог выговорить мудреное слово, до него никак не хотел доходить смысл. На его вопросы об этом грехе, бабушка прочно становилась в тупик, не зная толком, как объяснить внуку про сексуальные отношения. Старательно комкала разговор (в силу пуританского воспитания), мотивируя, что мол, пока ты Илюшенька слишком мал еще, но придет время, и ты обо всем узнаешь. Отчего Илье как можно быстрее хотелось стать большим, чтобы узнать.
Другие члены их семьи, как-то: мама и папа, смотря на тесное общение сына с бабушкой, снисходительно улыбались – старый, что малый! Втихомолку радуясь тому, что бабушка много проводит с Ильей… или Илья с бабушкой. Не суть. Папа, так тот вообще наслаждался, ибо теща ранее значительно осложняла ему существование, не только кардинально расходящимися взглядами на жизнь, но и чрезмерной назойливостью, регулярно проедая обширную плешь.
Много вложила во внука бабушка правильного. Внук под ее влиянием, нельзя сказать, что чудотворным образом менялся, но, по крайней мере, удерживался от вредного воздействия улицы, правда, испытывая в связи с этим немалые сложности. В частности, у мальчика не было друзей. Очень хотевший их иметь Илюшенька нашел верный, казалось бы, ход: создал себе свой собственный мир, в котором и жил, старательно и не без помощи бабушки, отрешаясь от действительности. В его мире было хорошо, уютно и спокойно. Там были розовые закаты и теплые дожди, бездонное чистейшее синее небо и белые громады туч, добрые человеки и ласковые животные. Там не было бездомных собак, пугливого одиночества и ежеминутного ожидания насмешки. Там летали ангелы.
Ангелы представлялись ему то маленькими голенькими курчавыми карапузиками со смешными луками в руках – таких он видел у бабушки на картинках в большой книжке, то наподобие былинных богатырей на могучих конях. Ангелы как пограничники охраняли его собственный мир и отгоняли стрелами случайно забредавших в него злодеев. А еще там был бабушкин бог, который зачем-то тщательно прятался, но все видел и обо всем знал.
Когда же мальчик подрос, то узнал, что в книгах, помимо картинок есть еще и слова, которые складываются в предложения. Так Илья существенно расширил свой мир, заселив его различными сказочными существами, принцессами, храбрыми рыцарями, бесстрашными пиратами и благородными разбойниками. И все было замечательно в мире мальчика: хорошие всегда побеждали плохих, никто никого никогда не обижал, и у всех были друзья. А у него, у Ильи друзей было там больше всех.
Время, как ему и полагается, неутомимо шло вперед. Мальчик рос, а бабушка старела. А потом умерла. Это случилось обыденно. Просто солнечным зимним утром бабушка не проснулась.
Вечером она пообещала внуку, что испечет к завтраку блины, но почему-то не торопилась с выполнением обещания, хотя Илюшенька уже начинал опаздывать в школу. Мама с папой давно ушли на работу, а бабушка все не выходила из своей комнаты. В этот день в школе первыми двумя уроками шла физкультура, от которой Илья был освобожден по причине легкой простуды. Привыкший вставать рано, Илья как раз успел дочитать книжку, а бабушка так и не показывалась.
- Бабушка, ну что же ты! - мальчик вбежал к ней в комнату.
Бабушка одетая лежала на кровати, торжественно-строгая, вытянув вдоль туловища руки. Солнечный луч старательно высвечивал бесцветное восковое лицо и взблёскивал в полуоткрытых глазах.
- Бабушка? - подойдя к ней и беря за руку, прошептал мальчик, предчувствуя недоброе.
Бабушкина рука была неподъемная и леденяще холодная. Илья резко отшатнулся от кровати. Ни разу не сталкиваясь со смертью, тем не менее, он сразу осознал детским умишком случившееся. Не отводя взгляда, мальчик медленно стал пятиться к двери. То, что лежало на кровати, то, что он уже не смог бы назвать бабушкой, казалось, смотрело на него, распространяя незримую волну жути, гипнотизировало, притягивало взор. Продолжая пятиться – а повернуться беззащитной спиной к умершей он не мог себя заставить – Илья зацепился за половичок, и чуть было не полетел на пол. Краем глаза вдруг почудилось, что тело на кровати начинает шевелиться и вот-вот схватит его. Дико вскрикнув, он, не помня себя, выскочил за дверь, захлопнул ее и как мог, подпер стулом. Стоя у стены, он пробовал унять бешено колотившееся сердечко, прислушиваясь к звукам за дверью. Чем больше он вслушивался, замирая и покрываясь мурашками, чем все отчетливее слышал шарканье и скрип. Шарканье приближалось к двери…
Его нашел отец, первым пришедший с работы. Илья сидел в ванной комнате, забившись под раковину, за корзину с грязным бельем, да еще и набросавший на себя полотенца. Мальчик просидел в ванной шесть часов, едва дыша и боясь пошевельнуться, чтобы «то, что там» не узнало, где он спрятался. Мальчик не открывал дверь, не веря, что это пришел папа, пока тот не сломал хлипкую задвижку и не извлек его на свет. Ослабевший от пережитого ужаса Илья даже не мог плакать, лишь безостановочно всхлипывал, крепко прижимаясь к отцу и сотрясаясь крупной дрожью…
Бабушка умерла, и в жизни мальчика перестало чего-то хватать, какого-то важного кусочка. И мир его перестал быть радостным, потому что в него вошла смерть. Нет, уже не придумано-книжная, где мужественно гибнут рыцари за кого-то там хорошего или народные вожди, поднимавшие восстания против чего-то там неправильного, нет, простая обыденная смерть старого человека, но яркая, слишком реальная и незабываемая. Бабушка ушла, а вместо нее явился страх. Страх за все и от всего. Конечно, со временем страх растворился, но не исчез, не покинул мальчика, а запрятался в глубь личности, где и пустил щупальца…
Более-менее отойдя от шока, мальчик гадал, стала ли бабушка ангелом или нет. А если стала, то было б замечательно, если бабушка выгонит евойного ангела и сама займет освободившееся место. Так было б совсем хорошо! Ведь бабушка внука-то знает досконально и уж в отличие от того, кто до этого занимал должность (по мнению Ильи пренебрегавшего своими обязанностями), сумеет должным, а самое главное, нужным образом уберечь от всяческих напастей родную кровинушку. Практика показала, что мальчик зря надеялся. Не сумела бабушка занять место ангела, да еще, похоже, и тот обиделся, окончательно сложив руки, не желая и пальцем пошевелить в защиту Илюшки. Ну и бог, как говорится, с ним. Не хочет помогать – не надо. Илюшка и без него обойдется! Подумаешь, ангел …
Время сделало следующий виток. Мальчик еще больше повзрослел, но так и остался другим, отличным от большинства пацанов.
Их семья переехала в другой район. В очередной класс мальчик пошел уже в другую школу. В новую. Первого сентября он собирался так, как будто идет на праздник. Тщательно отутюженный мамой и самолично начистивший полуботинки до зеркального блеска, он отправился на уроки, полный радужных надежд. Как минимум в ожидании друзей, даже не новых - просто друзей.
Друзей он там не нашел, зато после уроков был отведен на близлежащую, всеми благополучно забытую стройку, и избит приветливыми одноклассниками. Илья плакал от боли, от унижения, одноклассники смеялись.
Еще мальчик плакал от страха. Да, от страха. Тот самый страх, сидевший в нем тихо и почти что смирно, наконец-то получил качественную пищу и ожил, узурпировав бразды управления личностью мальчика. С тех пор мальчик перестал быть подвластен себе. Страх использовал мальчика как суповую тарелку: чем больше боялся мальчик, тем сытнее питался страх, раздуваясь подобно гигантскому комару. Теоретически страх можно было б подавить, перебороть - простейшие инструкции регулярно встречались Илье в прочитываемых книжках. Но ведь и для этого нужно немалое мужество, то бишь смело идти на собственный страх. Мужество же у Ильи отсутствовало. Парадоксально, но факт: чтобы справиться со страхом, нужно не бояться справляться с ним.
Илья боялся оставаться один, боялся темноты, боялся людей. Боялся ходить в школу, чтобы не били коллеги по классу, прогуливая уроки и научившись виртуозно отмазываться. Он боялся получать двойки, потому что порой папе ни с того ни с сего взбредало в голову заняться воспитанием сына, и папа засучивал рукава, ознаменовывая сим действием начало воспитательного процесса. Сам процесс длился недолго. Первичным было разглядывание дневника, где папа ухмылялся, прочитывая записанные красными чернилами кляузы учительского состава на поведение Ильи. По мере прочтения и вдумчивого разглядывания попадающихся двоек (будто он их никогда не видел… сам, поди, такие ж таскал!), папа показательно суровел, а потом иезуитски добродушно предлагал сыну понести наказание. Самое убийственное заключалось в том, что Илья при этом чувствовал себя овцой на заклание – папа торжественно выдергивал ремень из брюк и, небрежно похлопывая им по мозолистой ладони, предлагал встать смирно и, как и подобает мужчине, получить несколько ударов. Причем делал это не по злобе, нет, как можно, он же любил сына! Другое дело любящая мама: та, попадись ей Илья под горячую руку, полосовала ремнем куда попадет, смаргивая бессильные слёзы. Зато так было проще – оперативно получил по ходу дела, толком не поняв, что к чему, не успев испугаться и нормально, опять мир и покой. Папа же устраивал представление, давя логикой и моралью, заставляя в полное мере осознать свое бессилие: покорно подойди, покорно повернись, покорно получи сколько-то, в общем-то, несильных шлепков…
Убегая от себя, мальчик целыми днями пропадал в библиотеке, набирал по пять увесистых томов и проглатывал их за неделю, читая, где только придется. Он минимизировал гуляние во дворе и ни с кем не общался, разве что когда совсем припрет одиночество. Его мир в очередной раз перетерпел трансформацию: первую скрипку в нем теперь, отдавая дань времени, играли различные крутые мэны с зубодробительными замашками, профессионально-безжалостными навыками убийц. Крутые мэны могли не только это, они еще обладали мыслимыми и немыслимыми ярко-выраженными качествами матёрых самцов, на которые были падки женщины всех мастей и расцветок. Противоположный пол… ммда-а… Он теперь оч-чень интересовал мальчика и не только своим существованием. При мыслях о нем становилось сладко-сладко и грезилось нечто такое… ну, это… такое вот.
Однажды Илья крепко задумался. Как-то уж слишком разнилась окружающая действительность и его мир. Придуманный мир, это, конечно неплохо, но реальный-то никуда не денешь! В нем тоже надо жить. Да и жалкое существование, какое имеет место быть на сегодняшний день, перестало устраивать Илью, однозначно. Ну, надоела такая жизнь мальчику, достала. И со страхом, хочешь, не хочешь, а разумный консенсус какой-никакой найти необходимо. Бабушки, несущей доброе, вечное и светлое давно не существует, разве что во снах промелькнет и то редко-редко. Нет от нее никакой пользы… Вот была б жива, неизвестно, как бы все обернулось, а так… Илья, сделав для себя выводы, решительно свернул на ту дорожку, от которой бабушка всячески удерживала внука.
Он научился хитрить, избегая побоев со стороны одноклассников, большинство которых жили в одном с ним дворе, переводя стрелки на других, лишь бы не оказаться виноватым, заодно освоил мат, курение, хамство и т.д., чтоб стать таким же, как и они. Илья уяснил для себя важную вещь: люди делятся на баранов и на волков, волки едят баранов, значит нельзя быть в числе поглощаемых, надо быть волком. На волка Илья не тянул, но шакалом вполне. Пусть определение и звучит обидно для самосознания, но зато не баран, зато не съедят.
На первых порах Илье было трудно каждое утро входить в образ, но с каждым прожитым днем это становилось делать все легче и легче. Постепенно он врастал в дворовую среду, мистифицируя, как только мог, лишь бы приняли за своего. Выстроил поведение, такое же, как и у всех. Пил наравне со всеми, отработав несколько безотказных способов, как создавать видимость поглощения спиртосодержащих напитков. Хвастливо рассказывал байки о своих приключениях. Понимая, что не может небрежным тоном поведать о своей крутости, типа: "Он чё-то там крякнул в мою сторону, ну я и зарядил уроду в череп", чему вряд ли кто поверит, глядя на его тщедушие, он говорил по-другому: "Их было трое, куда мне, мля, против троих дергаться! Одному-то я нос сумел свернуть, да двое других затоптали…". И, как бы, между делом демонстрировал разбитые костяшки пальцев, заранее разбив их о стену в подъезде и ссадину на скуле – пару раз тиранувшись физиономией все о ту же стену. Пацаны верили, как во дворе, так и в техническом учебном заведении, куда после школы направил стопы Илья. Понимающе кивали, ободряюще похлопывая по плечу: "Эх, нас там не было! Уж мы бы! Да ты тоже ничего, молоток, не побоялся!". Так же ничто не сближает коллектив, как совместное ночное избиение подгулявшего работяги или пары чужих пацанов.
Ах, как же славно бродить вечерами по улицам в поисках приключений в тусовке единомышленников! Как уютно и не страшно – потому что толпа, стая. А стая – это сила. Илья тоже чувствовал себя сильным и от души пинал поверженных, входя в раж.
Еще лучше для сплачивания, когда коллектив в полном составе получает по ушам от аналогичного коллектива из соседнего района. Это мальчик тоже уяснил, успев поучаствовать не только в нескольких ночных вылазках на слабоосвещенные улицы, но и совершенно случайно влипнув по вечерней поре в межрайонную драку.
Таким макаром катился мальчик вниз по наклонной, нисколечко при этом не расстраиваясь и отметая в сторону как хлам: мораль, честность, доброту, правильность поступков и тому подобное. А зачем они ему? Гораздо комфортнее уподобиться мелкому хищнику с незатейливым существованием, нежели проявлять лучшие свойства человеческой натуры.
Таков был его выбор.
Город давно накрыл вечер, как-то незаметно перетекший в поздний. Вот интересно, а кому-нибудь удавалось зафиксировать этот переход? Ведь как оно происходит: на небо глянешь – вечер, покрутишь головой в разные стороны – вечер, сморгнул пару раз – уже поздний. Чудно…
Город натужно повздыхал редкими порывами северо-западного ветра и стал постепенно укладывать разветвленный и многофункциональный организм по кроваткам. Мальчик… нет, мальчиком его уже вряд ли назовешь – подросток призывного возраста с шакальим взглядом, шел по аллее, освещаемой редкими фонарями жуткого белого цвета, как принято говорить "дневного". "Шел по аллее" тоже не совсем верно сказано – тихо пробирался параллельно ей, шелестя кустами и чутко прислушиваясь к подозрительным звукам. Потому что страшно. Ведь на алее ты привлекательно одинок и неизвестно чем могут обернуться поздние встречи с такими же одинокими прохожими. А прецедент негативного характера уже присутствовал в практике мальчика. То есть подростка.
Вот таким же поздним вечером, если не сказать ночью, пересекся он на встречных курсах с неким дядечкой, вдумчиво шагающим по синусоиде. Илье даже показалось, будто он слышит, как шмякаются об землю невидимые тельца уличных микробов, неудачно попавших под выдыхаемый в прелесть ночной атмосферы перегар. Выхлоп серьезный, но чего тут такого? Ан не все так просто: проходя мимо, дядечка без разговоров зарядил крепким кулаком в глаз Илюше. Илюша шмякнулся на асфальт. Сидя на нем, тряс гудящей головой, пытаясь разогнать наполняющий ее туман, искренне не понимая, что это с ним так внезапно случилось. Добрый дядечка остановился и сердобольно помог Илье утвердиться на ногах. Сетовал, подлец, как же так Илья неаккуратно оступился! Едва Илюша обрел вертикальное положение, как дядечка одной рукой похлопав по плечу, другой провел безупречный апперкот, отчего Илья вновь очутился на асфальте. И пошел себе дальше. Козел. Все что смог сделать мальчик, так это высказаться в удаляющуюся спину и то негромко, чтоб не услышали, не вернулись и не добавили.
Или взять другой случай. На троллейбусной остановке. И времени-то было всего одиннадцать вечера и люди еще не все покинули улицы. Только так уж вышло, что мальчик ожидал троллейбуса на пустой остановке, красуясь в новой джинсовке. Перед ним как-то вдруг материализовался парнишка такого же роста и попросил закурить. Попросил и попросил, чего тут такого, правда? Илья и дал. Парнишка так же и исчез. Но ненадолго. Возник опять перед самым носом и вновь попросил, только уже не сигареты, а некую толику денег. Илья напрягся и ответил, что денег, дескать, ну ни капельки нет. Парнишка воровато пострелял глазами в разные стороны и несмело предложил расстаться с джинсовкой. Илья столь же несмело отказался. Парнишка ухватился за отворот куртки и более настойчиво повторил предложение. Илья, чувствуя нарастающую дрожь в коленях, относительно твердо стоял на своем. Парнишка не отпуская отворот, оглянулся в сторону темных деревьев. Илья посмотрел туда же и понял – будут бить. На фоне растительности четко проглядывались три молчаливые фигуры. Илья повертел головой. Теоретически убежать можно было. Для этого можно было двинуть в пах вымогателю и ломиться на освещенный перекресток. Те трое, скорее всего не станут активничать на светлом месте, таким больше по нраву темень (кому как не Илье это знать!). Но для того, чтобы ударить, вот так, взять и просто ударить первым, требуется решимость. А решимости-то как раз у мальчика давно не было. Ну и понятно чем все закончилось. Уставшие ждать фигуры скоренько сократили расстояние. Кто-то врезал сзади по голове, отчего перед глазами Ильи поплыл пейзаж, кто-то добавил в ухо, потом, кажется, опять по голове… Ноги подкосились, мальчик упал. Мозг отключил чувствительность, и Илья ощущал лишь безболезненные тычки. Затуманенное сознание фиксировало: пыхтя, стаскивают курточку, жадные руки обшаривают карманы, кто-то рвет с запястья металлический браслет часов…
Вот, во избежание подобных инцендентов и приходилось Илюше хорониться по кустам, вместо того, чтобы шлепать по лужицам с гордо поднятой головой, небрежно поплевывая по сторонам.
Впереди по курсу из кустов донеслась слабая возня. Сдавленный женский писк, угрожающий мужской голос… Илья остановился, настороженно прислушался. Возня продолжалась. Женщина, почему-то очень тихо, жалобно умоляла не трогать, отпустить. Мужской голос отрицательно взрыкивал. До слуха мальчика донеслись звуки ударов. Илюша огляделся. Пусто.
Первым порывом явилось желание как можно быстрее мотать отсель, пока не нарвался, но некое непонятное чувство не позволило Илье поступить привычным образом. Наоборот. Он аккуратненько, как индеец по Фенимору Куперу, стал подкрадываться ближе…
Что им двигало, любопытство? Сложно сказать…
…Мальчик приблизился и, аккуратно раздвинув ветки, увидел белеющие беспомощно раскинутые ноги, между которых бликует оголенная задница здоровенного мужика, одной рукой сжимающего тонкую девичью шею, а другой сноровисто рвущего с хрупкого тела под собой блузку. Мальчик замер и даже перестал дышать. Нечто подобное встречалось в литературе, но воочию сталкиваться ему еще не приходилось. Сцена насилия вроде бы с одной стороны притягивала, той самой покорной беспомощностью, демонстрацией грубой силы и похотью, а с другой, было в ней что-то неправильное, противоестественное. Девушка, крепко зажмурив глаза, как заведенная полузадушено стонала одно и то же: "Не надо… не надо… не надо…". Мужик на мгновение отвлекался, еще крепче сжимал руку на ее горле, а другой наносил удар ей в лицо, рыча: "Заткнись, сука, убъю на хер!" и вновь продолжал свое занятие.
Сколько времени простоял Илья неизвестно, может пару минут, а может, прошла целая вечность, но тут девушка открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Её взгляд, умоляюще-обреченный, явственно различимый, несмотря на темноту, непонятно как проник в глубь сущности мальчика и чего-то там затронул. Какие-то забытые струны, давным-давно не дававшие отклика. Конечно, можно было б более пафосно рассказать, развернуть на пару листов описание, что же такое именно в душе мальчика тронулось-зазвучало и куда еще смог проникнуть взгляд девушки, но ни к чему. Илья и сам ничего не осознал, не понял, потому что насильник то ли почуял его присутствие, то ли Илья сам себя выдал неосторожным движением. Мужик повернул голову и уставился на мальчика.
Илья отшатнулся.
- Сдёрнул отсюда по-быстрому! – сипло рявкнул мужик.
Мальчик сожалеюще глянул на девушку. В глазах девушки плеснулась безумная надежда.
- Помооогиии….
- Пшел! – повторил мужик. - …А ты, сучка, будешь молчать, и получать удовольствие.
В руке мужика щелкнуло выкидное лезвие ножа.
Илья еще больше подался назад, успев увидеть, как тот приставляет лезвие к ее горлу. Чувство самосохранения, нагнетало в организм адреналин и вовсю ревело сигналом тревоги. Мужик был опасен.
- Пикнешь или дернешься, тварь, распишу под хохлому, мля… Никто тебе, дуре, не поможет, так что расслабляйся, гы-гы!
Илья стоял за кустами. Сердце колотилось о грудную клетку, ногами овладела крупная трясучка, и они норовили подогнуться.
…Он не мог уйти.
…Он не мог пойти на помощь.
…Он не знал, что делать.
…Он боялся.
Он боялся, как еще ни разу не боялся. Мужик внушал ужас. Такой же, как и тогда, в день бабушкиной смерти и это было сильнее его - очень маленького мальчика. И маленький мальчик решил уйти. В конце концов, это не его дело, так Илья сказал сам себе и… И сделал шаг вперед, сквозь кусты.
Туда.
Где ЭТО.
- Оставь ее… - слабым и дрожащим голосом произнес Илья.
Мужик даже ухом не повел, похоже, не услышал.
- Слышь, чего говорю, оставь ее… - громче сказал Илья.
Мужик оглянулся.
- Ты еще здесь? Сваливай, козел, пока я добрый.
- Оставь ее, урод!
- Че?.. - Мужик в одно мгновение, несмотря на спущенные штаны, взметнулся на ноги и сделал змеиное движение в сторону Ильи.
Куда пришелся удар Илья так и не понял, потому что больно стало всей грудной клетке. Тщедушного Илью унесло обратно в кусты.
Не испытываемая им досель ярость накатила слепящей волной, девятым валом, заставляя боль отступить на задний план. Ярость воплотила в себе все перенесенные и переносимые унижения, обиды, и странное дело, он больше не боялся, ни капельки. Причем, ясно понимая, что против мужика бесполезно дергаться, но… как же хотелось вцепиться тому в горло! Как же хотелось воплотить в явь те смелые мечты, в которых мальчик мужественно и, что характерно, умело давал отпор обидчикам.
Ярость шепнула: бей! И требовательно подтолкнула в спину…
Мальчик решительно кинулся на мужика. Мужик, матерясь, натягивал штаны. Илья от всей души, изо всех слабых силенок двинул кулаком в челюсть мужику и довольно услышал, как лязгнули у того зубы.
- Ааа, паскуда… – мужик правой рукой неоправданно легонько ткнул в живот, а ладонью левой ухватил лицо Ильи и сильно оттолкнул от себя.
Вот финтит, блин, можно подумать, что Илья боец великий, весь из себя супер-пупер… Илью опять отнесло назад, но в этот раз он сумел удержаться на ногах и снова кинулся на мужика. Однако, сделав шаг, с удивлением заметил, что ноги не слушаются. Он ощутил в животе боль и поднес руку, опускаясь на колени, не понимая, с чего бы это вдруг. Рука вляпалась в липкое.
В этот момент пронзительно закричала пришедшая в себя девушка. Мужик чесанул сквозь кусты.
Илья посмотрел на руку, отстраненно удивляясь, почему она в крови и медленно завалился на бок. Чтобы не было так больно, он прижал руки к животу и сжался эмбрионом, сожалея, что не вовремя скрутило живот, эдак недолго и опозориться, и затих без движения.
Еще он слышал, было истошное:
- Убили-и! …
"Кого убили? Где убили?" – недоумевал Илья, легко поднимаясь с земли.
Кричала та самая девушка, стоя на коленях перед лежащим Ильей. При виде ее сразу вспомнилась Брунгильда - одна революционно настроенная французская дама в далеком прошлом, в очень похожей разорванной блузке, из которой застенчиво проглядывает обнаженная, очень соблазнительная, чертовски красивая грудь.
"И чего она так орет?" – Илья подплыл к ней и утешающе проговорил: - Да ладно тебе, все ж нормально со мной! Ну, получил в глаз. Ерунда. Ты-то сама как?
Дама не обратила никакого внимания на вопрос. Дама просила Илью не умирать, теребила его, гладила по голове…
"Хм… а как это так, - равнодушно удивился Илья, - один "я" вон лежу, а другой "я" хожу туда-сюда? Разве так бывает, чтоб сразу два меня?"
Раздался топот и треск веток. К девушке откуда-то подбежали три парня. Вокруг лежащего Ильи сразу поднялась возня. Как уяснил Илюша - тот, который "второй", - один из парней видимо кое-что смыслил в медицине, потому что говорил умные слова по латыни и пытался командовать суетой. "Телефон… Скорую… поздно… Не успеют. Ментов надо"… Второй подсвечивал зажигалкой. Третий, успокаивающий даму, сказал, что вызовет, и растворился в темноте, как то грязное пятно на белой рубашке, которое из рекламы. Илья медленно плавал вокруг и с любопытством вслушивался. Немножко даже было смешно, так забавно суетятся… Похоже, у них там …или тут?... чего-то не складывается, подумаешь, фигня какая, суета сует, если по-умному речь. До чего ж народ у нас любит заморачиваться пустяками! Хотя, приятно, конечно, быть в центре внимания.
- Ну ладно, вы тут ковыряйтесь, я пока прогуляюсь, – сказал им Илья. – Хорошо?
Его в очередной раз проигнорировали. Илья пожал плечами: не хотите, как хотите, дело ваше, и взмыл в ночное небо.
В небе было хорошо, как-то уютно и спокойно. Ничто не беспокоило Илью, ни тело, ни дела земные… Внизу светился огнями город, навеки обреченный стоять в неподвижности, прикованный к земле. Кто-то в этом городе уже сладко почивает, кто-то не может угомониться, шастает туда-сюда, и все они - бодрствующие и спящие, ковыряются в мелких насущных, но, по большому счету, никому не нужных проблемах, раздувая их до вселенских масштабов, хи…
Некая сила властно потянула его в облака. Илья попробовал было воспротивиться, просто так, из вредности, но передумал. Ему было интересно, очень даже необычно, и как бы так выразиться… нирванно. Он легко миновал пушистую вату облаков и восторженно завертел головой: вверху, над ним призывно сияли, перемаргивались звезды, тысячи, миллионы звезд! А под ним расстилалось огромное величественное облачное море с темными прорехами.
На краю одной из прорех сгорбившись, сидела фигура.
Фигура махнула рукой, и Илью понесло к ней. При близком рассмотрении фигура оказалась землисто-серого цвета мужичком потертого вида лет около сорока, облаченного в хламиду и желтые сандалеты с белыми крылышками. Крылышки шевелились и придавали определенную пикантность.
Илья завис над мужичком в паре метров.
Фигура подняла голову:
- Ну? Чего висишь? Садись уж, - и, подумав, добавила: - Гад…
- Садиться? А как, это ж облако, провалюсь…
- Не провалишься, – буркнула фигура. - Представь, что это не облако, а мягкое кресло или жесткая лавка там… Ощути.
Илюша представил себе почему-то автобусную сидушку и боязливо присел на облако. Ого, реально! Не, пожалуй, сидушка не пойдет, лучше кресло. Нет, надувное, такое, которое под контуры тела проминается. Во, так гораздо комфортней.
- Угнездился?
- Ага. Прикольно…
- Нашел, где прикалываться. Сейчас тебе не до приколов будет, – зловеще пообещала фигура.
- Почему? – развалившийся Илья, беззаботно покачивался в облаке. – И чего вы обзываетесь ни с того ни с сего?
- Ща я те объясню… Я те объясню. И как ты меня подставил, и как я по твоей милости нажил на несчастное свое седалище такую проблему, какую ты себе, со своими куриными мозгами даже и представить не можешь!
- Э, э… как вас там… вы чего? Я ж вам ничего плохого не сделал! – возмутился Илюша.
- Не сделал, говоришь? Ну-ну… - протянула фигура, - давай знакомиться: Михаил, твой ангел-хранитель… теперь уже бывший ангел.
- Илья, – мальчик автоматически протянул руку.
Михаил косо посмотрел на протянутую руку и презрительно сплюнул вниз.
До Ильи начал доходить смысл сказанного:
- Погодите, погодите… Вы ангел? А как… Я что, умер???
- Нет, блин, погулять вышел.
- То есть я умер? Вот так вот взаправду?
- Не умер, умирают своей смертью, а тебя, дурака, просто зарезали! – ангел опять сплюнул. – Чего таращишься?
- Так я это… как же так... и… и… это… за что??
Илья даже провалился сквозь облако от неожиданного известия.
Михаил свесил голову:
- Не придуривайся, а то ты не понял сразу! Тоже мне актер нашелся.
Илья наполовину высунулся из белого тумана и забормотал:
- Нет, я же… никак не мог представить… да и… Даже и не подумал, что я… что меня…
- Зарезали.
- Ну… получается, что да… Да?
- Да.
- Но ведь я… я же… я же есть! Вот он я! Вот руки-ноги, голова…
- Это, не голова. Это тыква. Пустая. В которую ты кушал. Когда-то, – злобно пробурчал ангел. – А руки - крюки, ты даже гвоздь никогда не мог толком вбить.
- Постойте, но ведь меня двое! Один там лежит, другой "я" здесь, на облаке… Если б я умер, то меня было бы один, то есть я был бы один! Точнее, меня б не было… Ааа, я понял, понял! - Илья засмеялся: - Это ж сон, просто сон и ничего больше. Здорово! У меня таких реальных снов не было еще никогда.
Ангел удивленно посмотрел на Илью. Тот вновь расположился в кресле.
- На самом деле не веришь?
- Хи, я мыслю, следовательно, я существую. А загробной жизни нет. Научно доказано, гы-гы… Так что втирайте, втирайте дяденька…
Михаил, не мигая, смотрел на мальчика.
- Скажи, что ты ощущаешь?
- А ничего, мне хорошо!
- Правильно. В смерти нет ни сожаления, ни скорби, ни горести. Смерть…
- Ну да, как же, - перебил его Илюша, ухмыляясь. – Читали.
- Да уж… как же тебе объяснить… - озадачился ангел. – Сон ведь штука относительно реальная, согласен?
- Почему реальная?
- Потому что, это не фантазии, добрым Морфеем вбитые в никудышную голову! Делать ему больше нечего, - хмыкнул Михаил.
- Кому?
- Морфею, богу сна.
- А, ну да…
- Когда человек спит, то он подключается, если можно так выразиться, к астралу. Оттуда вы и черпаете сновидения. Если по-простецки, то, как бы другие миры, другие реальности видишь. Понятно?
Илья отрицательно помотал головой.
Михаил вздохнул.
- Когда ты умираешь во сне или если тебе причинить боль до смертельного предела, ты ее начинаешь чувствовать и тут же просыпаешься. Если сны не есть реальность, та или иная, откуда ощущения боли? Разве ты никогда не вываливался во сне из окна?
- Может и так. Чё-то похожее бывало, как мне помнится, – нехотя признался Илья. - И что с того?
- Гляди-ка. – Михаил достал из-под хламиды устрашающих размеров нож и без размаха воткнул Илье в бок. – Ну как?
Илья скосил глаза на рукоять, прислушался к собственным ощущениям и пожал плечами:
- А никак.
- Верно, никакой боли. Мертвый ты!
- Брехня, сон…
- Нет, не сон! – ангел пару раз, без особой потуги прокрутил нож во внутренностях Илюши. – Абсолютно никаких ощущений у тебя нету ведь!
- Сон.
- Нет! – Михаил вытащил из мальчика нож и продемонстрировал чистое лезвие. – Крови тоже нет.
- Ну и что? Сон!
- Ладно, а так? - ангел одной рукой ухватил Илью за локоть, другой за кисть руки. Дернул. Илья остался без кисти.
- Ну, про что я и говорю, - невозмутимо произнес Илья, глядя на обрубок. – Конечно сон.
- Нет! – Ангел также легко приставил кисть обратно.
Илья растопырил пальцы, покрутил рукой перед глазами.
- Точно, сон. Или гипноз… во сне.
- Нет!
- Да.
- Тогда возьми и плюнь или справь малую нужду на облако.
- Вы хитрый! – засмеялся Илья. – Я на облако пописаю, а когда проснусь, окажется, что в кровати напрудил.
- Ты не сможешь ни того, ни другого.
- Даже и пробовать не стану. Сон.
- Нет!!
- Да!
- Тьфу, дурак! А если распылю? – ангел полыхнул ярким светом из глаз, между рук проскочила зеленая молния с характерным электрическим потрескиванием.
- Не сможете, эт мой сон и вы не властны, я в любой момент могу проснуться… - но на всякий случай Илья отодвинулся подальше.
Сон-то сном, но этот дядька… подозрительный какой-то. Черт его знает, вдруг в монстрилу жуткую превратится, бегай потом от него до самого утра.
Ангел заскрипел зубами:
- Проснись тогда, урод.
- А не хочу, надо будет – проснусь. А сейчас - не-а, мне тут нравится, все такое замечательное. А я так давно хороших снов не видел. К тому же ангелов не бывает, мне в школе объяснили очень хорошо, а главное, доходчиво. Товарищ директор, персонально. Я надолго запомнил.
Михаил аж застонал от бессилия.
- Да как же мне тебе доказать-то!
- Зачем? – безмятежно улыбнулся Илюша. – Не надо мне ничего доказывать. Жаль вот, что когда проснусь, все забуду моментально…
Ангел схватился за голову:
- Чер… тьфу, чур меня… Всевышний, как убедить недоумка!!!
- А давайте о чем-нибудь другом поговорим, а то проснусь и больше вас не увижу. – Илья закинул руки за голову, а ногам сформировал подставку. – Да и на звезды хотелось бы метнуться поглядеть, что и как там, про жизнь иную узнать и все такое.
- Ты не понимаешь, ты просто не понимаешь! Какие звезды? Кто тебе позволит? Распределитель и длиннющая очередь тебя ждет!.. - ангел сделал короткую паузу, перевел дыхание и грустно улыбнулся: - Не веришь, малыш? Зря я тебе помог, убрал ощущения… Иначе, вкусив сполна, как оно умирать, ты б по другому говорил бы сейчас.
- Спасибо, даже во снах это неприятно, - вежливо сказал Илюша. – Я до сих пор помню один детский сон - настолько яркие впечатления оставил, - спасал я принцессу и бился одновременно с драконом и семью гномами. Дракон был так себе, ничего сложного, одна башка всего и ту кладенцом отрезал. Правда, он сломался. Кладенец, в смысле. А гномы такими вредными оказались! Бр-р, уж как они меня там колбасили, очень даже больно. Но окончательно заколбасить не сумели, хи, я проснулся. Правда, принцессу не спас, но это неважно, не такая уж она и красивая была. Может потом ее кто другой спас. В своем сне.
Ангел утомительно вздохнул, сделал хватательное движение рукой, на мгновение замер, потом шумно выдохнул воздух.
Илья продолжал:
- А взять вот вас. Ну какой вы ангел? Маленький, серый, вид затасканный, извините, арфы и крыльев нет. Единственная схожесть – на облаке сидите. Разве ангелы такими бывают? Думаю, нет. Так что - сон. Обычный сон.
- Много ты о нас как будто знаешь! – возмутился ангел. - Ну что за стереотип у вас, у людей сидит? Раз ангел, значит обязательно белый и с арфой в руках и непременно на облаке тренькает себе незамысловатые мотивчики, блаженно щурясь на солнышко! Нет, кипенно-белые и с крыльями, только высший состав. А почему я серый, хм… а ты что, настолько хороший человек, чтобы я был в белых тонах? И вообще-то это твоя заслуга, что я такой затасканный. Причем, не столько по виду, как по сути. Кто, как не ты от меня открестился? Плюнул… Слушай, - засуетился ангел, - чер… Всевышний с тобой, не соглашайся, пусть будет сон, но нам надо поговорить... Нам очень нужно поговорить, пока есть возможность. Это серьезно. Я понимаю, ты в эйфории, ничто тебя не беспокоит и все хорошо, все замечательно, но попробуй соберись, я прошу… нет, умоляю. Не спорь! У нас очень мало времени! Думаешь легко мне поддерживать сейчас твое дыхание там, внизу? По идее, ты должен уже коченеть. Я и так преступление должностное совершаю, благо сейчас на дежурстве в службе контроля мой приятель сидит, а иначе…
- Что иначе?
- Как там у вас говорят? Пипец? Вот-вот, пипец полный иначе… Давай одну вещь попробуем, может, удастся посредством ее на нужный лад тебя настроить, а?
Илья скорчил недоверчивую гримасу, воровато стрельнул глазами туда-сюда и, ничего не ответив, с низкого старта рванул в небо.
- Куда? – дернулся было Михаил.
Илья, не отвечая, наращивал скорость.
- Стоять! – донеслось снизу и раскатилось гулкой рифмой: - …мать …мать.
- Угу, как же, - ухмыльнулся Илья. – Ищи дурака! Мне на звезды, к инопланетянам надо успеть, пока не проснулся.
Прямо по курсу на фоне темного неба нарисовался светящийся зеленым человеческий контур и погрозил пальцем. Илья принял вправо, по дуге обходя контур, прикидывая соотношение скоростей. Контур гнаться не стал, взмахнул рукой и отвесил далекий щелбан. Илья опять ухмыльнулся: "Не достанешь!" и ощутимо получил в лоб. В глазах закрутился звездный хоровод. Не стразу Илья догадался, что это не в глазах, а он сам беспорядочно кувыркается, падая вниз. Даже не падая, а возвращаясь обратно к точке старта, притягиваемый той же непонятной силой. Лоб болел, голова полнилась звенящим гулом, в ушах попеременно посвистывало, а в глубинных сумраках души шевелилось неприятное ощущение безысходности. И никак не получалось разозлиться - эмоциональный фон не подавал соответствующих предпосылок, максимум, чего удалось, только беспомощно выругаться, плюхнувшись рядом с ангелом и проваливаясь в облако по уши:
- Козлы-ы…
Облако моментально затвердело, сковывая Илью по рукам и ногам в чертовски неудобной позе.
- Ну и чего ты добился? – хмыкнул ангел, присаживаясь рядышком на корточки.
- Ничего, - буркнул Илья, тщетно пробуя выбраться из облачного плена.
- Бесполезно дергаться, не удастся.
Илья еще немножко попыхтел. Да, действительно, не удается. Илья притих.
- Что ж ты такой упертый, а? – спросил ангел.
- Я вам не верю, - ответил Илья. - Не верю, и все тут.
- Зря.
Илья хотел философски пожать плечами, но облако держало крепко, разве что только левое ухо шевельнулось, но философии в шевелении не было ни на йоту. Тогда Илья вздохнул:
- Дяденька, отпустите меня, мне тута неудобно. Я больше не буду.
- Конечно, не будешь, – согласился ангел. - Отпущу, но позже. Вначале мы пройдемся по основным развилкам твоей жизни. От рождения и до конца. Посмотришь на себя со стороны, а там есть на что глянуть, может тогда в тебе хоть что-то проснется. Согласен?
- Ну… согласен, что же мне еще остается делать? – мотнул головой Илья.
- В общем, так, - Михаил вскочил на ноги и нервно заходил по облаку, - значит… ты, вот что, закрой-ка глаза… Попробуй сосредоточиться… Поехали!
Перед Ильей замелькали разноцветные пятна. Пятна были разных размеров и форм, крутились и сменяли друг друга в хаотичной последовательности, постепенно наращивая темп. Вскоре пятна слились в одну размазанную полосу. Полоса тянулась-тянулась, тянулась-тянулась и наконец-то окончилась.
Илья, присутствуя незримым наблюдателем, видел, как рожает женщина, видел ее боль, видел азарт на лице акушера, слышал первый крик новорожденного. Вообще, интересно так вот поглазеть… Тю-ю, какой смешной: красненький, сморщенный… Еще он четко увидел глаза роженицы – устало-счастливые…
Картинка сменилась.
Маленький он и бабушка, меняющая пеленки. Бабушка… Полузабытое, доброе лицо…
Смена картинки.
Детский сад. Маленького Илюшку пыхтя волтузят такие ж сопливые элементы, отнимая машинку. Илюшка плачет, крепко вцепившись в автомобильчик, и не отдает.
Картинка сменилась.
Он бьет кота. Закрывшись в туалете, чтобы кот не сбежал. Кот вначале огрызался: шипел и размахивал лапами. Потом жалобно мяукал, потом просто сжался в комок и притих, прижав уши и вздрагивая при ударах. Илюшка упивается властью и своим могуществом, Илюшка сильный!
Картинка опять сменилась.
…"Илюшенька, запомни, чем человек добрее, тем он сильнее…" – это бабушка объясняет внуку общие признаки человечности…
Картинка сменилась.
- Илюшка – урод… Илюшка – урод… Илюшка – урод – сканируют дворовые мальчишки…
…сменилась…
- Да что же это такое-то, господи, опять все игрушки раздал! – ругается мама. – Да где же я столько денег напасу!
- Мам, но ведь у Вовки нет таких солдатиков, пусть он тоже поиграет…
…сменилась…
Мертвая бабушка и страх…
…
- Ну че, пацаны? Бог велел делиться, – ухмыляется семиклассник Пискунов, держа за шиворот Илью и Вовку. – Вы еще маленькие, вам деньги не нужны.
Илья боязливо выворачивает карманы, показывая, что нет ни копейки и, указывая на Вовкину сестру, стоящую неподалеку: у нее, у нее есть, а самого просит отпустить. Илью отпускают, и он убегает, бросая Вовку. Взъерошенный Вовка защищает сестру. Старшеклассники резвятся и весело пинают Вовку…
…
Избитый Илья стоит на коленях, плачет и умоляет не бить. Хватает за руки…
Это одноклассники принимают новенького в свои ряды. Самые понтовые девчонки из класса сидят чуть в стороне и с брезгливой любопытностью глазеют на Илюшу.
…
…Илья равнодушно проходит мимо старика, которому стало плохо.
…
Избитый парень стоит на коленях, плачет и умоляет не бить. У парня нет сил сопротивляться. Илья раз за разом методично бьет того в лицо, гордо оглядываясь на пацанов. Пацаны делят отнятое у парня и подбадривают Илюшу…
…
- Ребята, за что? – недоуменно вопрошает разбитыми в кровь губами поддатый работяга.
- Он еще спрашивает! – Пилюня бьет его в живот, работяга сгибается пополам, судорожно хватая воздух. Пилюня прикладывает коленом… Работяга откидывается назад и бьется головой об асфальт. При свете слабенького фонаря видно искреннее непонимание на окровавленном лице.
- Ребята...
- Ах ты тварь! – Илья подскакивает к работяге и начинает пинать того ногами…
…
- Помоогиии… - стонет девушка и Илья делает шаг…
…
…Длинный калейдоскоп событий, фактов закончился. Илья открыл глаза, крутнул головой. Да уж… если смотреть со стороны – грустная картина вырисовывается, Илья не предполагал, насколько неприглядна его жизнь.
- Это все я? – тихо спросил он.
- Разумеется ты. Как впечатление? – ангел опять схватил воздух, замер, выдохнул, крякнул.
- Не очень, - Илья покраснел. – Да, но знаете как оно все непросто!
- Знаю, я ведь с тобой от самого рождения, – серьезно кивнул ангел. – Ну?
- …че-то мне не по себе, немножко стыдно… - пробормотал Илья.
- Ага… стыдно - это хорошо! – обрадовался ангел. – Стыд – это просто замечательно. Теперь ты сможешь меня услышать.
Илья, находясь под впечатлением, неопределенно кивнул:
- Наверное… Отпустите меня…
- Отпущу, отпущу, но сперва обо мне, - начал Михаил. - Итак. Как я уже сказал, я твой ангел-хранитель. Самый что ни на есть настоящий. Ты мой четвертый клиент...
- Руки-ноги затекли уже, совсем не чувствую, - Илья жалобно сморщился.
- Больше не побежишь?
- А это возможно?
- Нет.
- Тогда не побегу.
Ангел махнул рукой.
- Вылезай.
- Спасибо. – Илья с кряхтением выбрался из плена.
- Итак. Как я уже сказал… - начал ангел, вновь усаживаясь на край облака.
- А как вы ангелом стали? – спросил Илья, разминая поясницу и между делом припоминая детство.
- Неважно, – отмахнулся ангел.
- Ну как?
- Да неинтересно это.
- А все же?
- Как-как… погиб в Крымской войне, в конце 1854 года. Это после битвы под Инкерманом случилось. Я был тогда в чине капитана и… впрочем, это действительно неинтересно. Так уж вышло, что я спас от гибели цельное село, не всех, правда. Там одни женщины, детишки, да старики оставались – светлейший князь Меньшиков все мужское поголовье на перевозку раненых приказал забрать, а тут и налетели турки.
- Турки? Какие турки? Откуда? В той войне эти участвовали, французы и англичане, я читал где-то.
- И турки тоже. Куда без них, они ж каждой бочке затычка… были. В общем, меня в том селе зарубили.
- А подробней? Пожалуйста, это интересно.
- Дело прошлое, давнее. У нас со временем проблематично, а я и так постоянно отвлекаюсь. Думаешь, мне неинтересно с тобой говорить? Я ж, вот так вот, вживую, можно сказать, ни с одним еще не общался!
Ангел подпер подбородок ладонью, протяжно вздохнул:
- Меня зарубили, а я стал ангелом-хранителем, правда, временно, до следующего перерождения. Да ты не стой, присаживайся.
- Это как так временно? – Илья снова сформировал себе кресло.
- Не тот статус у меня еще. Я ж воин, по сути своей и дорога мне еще длинная предстоит. Теперь еще длиннее… - Михаил сделал паузу и добавил:
- …в свете новых обстоятельств. Ангел-хранитель, это нечто промежуточное. Определенные условия во времени еще не сложились для меня. Переводя на привычные для тебя ассоциации стать ангелом-хранителем – это честно заслуженная, в качестве поощрения со стороны руководства, щедро оплачиваемая, многообещающая и интересная командировка, с заданием чего-то сделать-добиться-найти. Мне и нужно нарабатывать определенный опыт.
- То есть?
Вместо ответа Михаил сам спросил:
- Скажи-ка мне, что ты о загробной жизни знаешь?
- А нет никакой жизни после смерти, – уверенно ответил Илья.
- Ошибаешься. Есть, и еще как есть! Да не просто есть, а мы с вами, с людьми, прочно связаны, хоть и являемся существами более высокого порядка… Симбиоз такой.
- Да ладно, - усомнился Илья – чего-то не очень похоже. Высшее существо, если и бывает, то в виде бога. А у вас общение такое же, как на земле, те же словечки, тоже поведение.
- С кем поведешься, от того и наберешься, – хмыкнул ангел – это раз. Второе. Я имею ту форму, которая для тебя привычнее. Как бы ты реагировал, к примеру, если б в твоей голове зазвучал голос? А я виделся в форме некой призрачной субстанции? Ты б решил, что у тебя основательно поехал чердак и не смог бы вести разумный разговор. Поэтому я такой сейчас. И разговариваю с тобой на понятном тебе языке… У нас вообще нет человеческих тел, потому что они нам не нужны. Вот так. А что касается загробной жизни… понимаешь ли, малыш, у человека много, очень много жизней. Житиё – непрерывный процесс самообразования. Из жизни в жизнь человек идет, набирает опыт, развивается. Типа, как в школе. Учишься, переходишь из класса в класс, оканчиваешь школу, потом другое учебное заведение: институт или колледж, и опять переходишь из группы в группу по возрастающей. Потом наступает время, когда в человеческом теле ты набрал все, что мог набрать и тело перестает быть нужным – оно уже просто мешает. Вот тогда-то и начинается "загробная" жизнь. Для обычных людей, то есть для ихних душ, загробная жизнь – это небытие. Не сразу конечно. С момента смерти, ты знаешь, проходит сорок дней, когда душа навсегда покидает мир живущих – это по учению Христа. На самом деле тут немножечко по-другому. В течение этого срока происходит умирание тебя, как личности. Не души, не путай, именно личности. Вот сейчас ты умер там, на земле. Умер, но себя продолжаешь осознавать Ильей. Умерло ведь только твое физическое тело. Но еще не ты. Так будет три дня, потом еще одна некая частичка тебя умрет. Потом пройдет несколько дней и еще одна частичка умрет. И так все сорок дней. Тебя будет становиться все меньше и меньше, пока совсем не останется. Но ты этого не будешь понимать. – Михаил прервался, опять ухватил что-то в воздухе. Поймал, выдохнул, крякнул и продолжил: - В данный момент, как я уже говорил, все кажется замечательным и обалденным, чуть ли не нирвана, но это действительно кажется, на самом деле ты попадаешь, как я тоже упоминал, в длиннющую очередь, в которой отстоишь, минимум год, затем произойдет то, что вы зовете судом божьим – комиссия по распределению. Комиссия же и решает куда тебя, в какое тело, какую карму навесить, исходя из прошлых твоих подвигов. Но так выглядит с нашей стороны, для твоего же "я", то бишь души это, повторяюсь, небытие… обыкновенное ничто. Этот отрезок как бы выпадает. Теоретически, набравшись определенного опыта, владея некими знаниями, ты можешь вспомнить все прошлые жизни, но никогда не сможешь вспомнить о том, что было между ними.
- А практически?
- Можно и практически, примеры существуют и их немало. Взять вот тебя, кстати. Я доподлинно знаю, что в одной жизни ты был крестьянином, в другой очаровательной преподавательницей, еще в одной, гораздо более предыдущей, вообще на четырех лапах бегал по лесам… Все перечислять не буду, тебе не понравится. Но, пойдем далее. Из физики, тебе должно быть известен закон сохранения энергии. Правда, известен? – Михаил подмигнул. – Все в мире является энергией… впрочем, не это главное.
- А что главное? – спросил притихший Илья.
- Главным является то, что наш мир, живет по определенным законам. Их не так уж и много и они не сложные. Кстати, бабушка не зря тебе втолковывала заповеди – они очень близки. Жаль, срок ее вышел! Сейчас мы бы с тобой занимались каждый своим делом, ты – жил в свое удовольствие, а я… был бы рядом, тоже по-своему живя и, что характерно, также в удовольствие… Так вот, согласно этим законам все имеет свое следствие. Абсолютно все. Любой твой поступок, имею в виду негативный, отражается на тебе самом.
- Это как?
- Ну, скажем, ты сегодня наврал – завтра порежешься. Завтра влезешь в не свое дело – на следующий день в глаз схлопочешь. И так далее. Вот я в ту последнюю жизнь вел себя правильно, как выяснилось потом, уже здесь, на небесах. Теперь я ангел, пусть и на время, но все же. Так-то вот.
- На время… Я всегда считал, что ангел, это ангел! А вы - на время.
- Не все так просто, как оно могло бы быть, или как бы хотелось, – ответил Михаил. – Я и так изрядно задержался тут. Сам виноват, что никак некоторые вещи до сих пор не понял.
- Честно говоря, мне с трудом верится в то, о чем вы говорите, - признался Илья.
- Почему?
- Временные ангелы, следствия, причины, контроль, распределитель. Да и не поясняете ничего толком… тыры-пыры, в теме дыры.
- Во-первых, хотел бы пояснить да не могу вываливать всю информацию, потому что тебе это, как мертвому припарка, не поймешь, не воспользуешься. А если и применишь знание на практике, то неправильно, себе же во вред, как раз из-за непонимания. Слишком обширная это тема. Опять же все применить не сможешь. А во-вторых, не имею я права. Мне потом так аукнется, что небо не то что с овчинку покажется, а хуже, гораздо хуже! – Михаил помрачнел. - Вообще-то я так и так неприятности нажил и тем, что с тобой общаюсь и тем, что не совершил того, о чем думают сейчас в канцелярии.
- В какой канцелярии?
- В какой, в какой… - пробурчал ангел. - В Небесной, какой же еще?
- Так она существует?
- Более того! Ты даже себе и представить не можешь, что такое Небесная Канцелярия! Весь загробный мир и есть одна сплошная Канцелярия. Сейчас поясню. У каждого носителя человеческого тела есть свой ангел-хранитель (за редким исключением), это, можно сказать, низшая скупенька. Следующая ступенька - различные службы и отделы в соответствии со своей иерархической лестницей. Затем находится собственно канцелярия, ну и над всеми - ОН, - ангел многозначительно поднял вверх палец. – Параллельно ангелам и отделам еще существует служба контроля, со своей структурой.
- А "ОН" это Христос?
- Хм… Кто зовет ЕГО Христом, кто Аллахом, кто Буддой, по всякому называют. На самом деле ОН это ОН. ОН один и ОН един. Ты же представляешь себе перламутр?
- Представляю.
- Вот, если посмотреть на него с одной стороны – один цвет - голубой, глянешь с другой – розовый, прямо смотришь – белый… Э-э, сравнение не очень удачное, но все же.
- А что, действительно все так и обстоит, как вы рассказали? Серьезно?
- Куда ж еще серьезней. Собственно, ты можешь не верить, мне убеждать тебя вовсе не нужно. Это я так, в приват-беседе, говорю, – Михаил улыбнулся. – Ты про это забудешь.
Илья почесал голову. Ну, не верится в то, что ангел рассказывает!
- А вот, скажем, эти законы, я не совсем понял… Вот, если…
- Стоп, - прервал Илью ангел, поднимая ладонь. – Время поджимает, очень и очень. Я его замедлил, насколько смог, но не настолько силен, чтобы делать это долго. Ты главное слушай, это важно. Мы как раз к нему и подошли. Непосредственно к тебе.
- А что я? У меня все нормально.
- Нормально-то, нормально, да не совсем, – вздохнул ангел.
В который раз хватанул воздух, замер, выдохнул, крякнул. Его явственно качнуло.
- Послушайте, все хочу спросить, а чего это вы такое делаете? – заинтересованно спросил Илья, давно уже отмечая странные движения Михаила.
- А ты что, не видишь разве? А, ну да… Конечно не видишь. Ты ж сейчас продолжаешь воспринимать наиболее привычными образами. Я ведь говорил, что все в мире есть энергия. Ты поглощаешь пищу – это энергия, только выраженная в виде салата, картошки…
- Мяса, – подсказал Илья.
- Фу, гадость, – передернул плечами Михаил. – Это самая низшая, по земным меркам можно сказать - черная, отвратная энергия. Между прочим, мясо – это обыкновенная мертвечина. Хрюшку взрастили, откормили, зарезали, разделали, тебе на стол подали. А ты и съел. Если предложить тебе падаль, станешь есть?
- Нет.
- А почему?
- Ну-у, падаль это падаль. Она сама умерла, значит плохая.
- А зарезанная хрюшка это нормально?
- Нормально, - убежденно ответил Илья.
- И где логика? И то, и то – труп, всего лишь бренная физическая оболочка души животного.
Илья не нашелся, как возразить ангелу. По его мнению, мясо является чрезвычайно вкусным и полезным продуктом, необходимым всем без исключения возрастным категориям.
- Те заповеди, которые бабушка тебе объясняла…
- Помню. "Не укради", "не убий" и так далее.
- Во-во, именно "не убий"! Ты, своим стремлением есть мясо, поощряешь убийства.
- Так не я же убиваю!
- А какая разница? Никакой абсолютно-с! Глава мафии тоже сам не убивает, просто высказывает пожелание или отдает приказ. Однако считается преступником, даже более худшим, нежели простой исполнитель. Почему так?
- Законы общества, выработанные в течении длительного времени толковыми и грамотными людьми при полной поддержке народных масс, имеющих достаточно яркое представление о теме "что такое хорошо и что такое плохо".
- Заумно, но верно. То же самое и у природы. Свои законы. Впрочем, устраивать лекцию о вреде мяса я не собираюсь. Надо будет, сам разберешься. А энергетика… вообще-то сам можешь увидеть, что все вокруг пропитано ею, и различить, какая она.
- А как? – жадно спросил Илья.
- Просто. Посмотри по сторонам.
Илья огляделся.
- Не вижу…
- Хм… помнишь, ты в детстве книжку с картинками трехмерными листал? Помнишь? Там надо было по-хитрому вглядеться. Попробуй и здесь таким же макаром.
Илья честно таращил глаза, но никаких энергий не увидел.
- Не выходит? Вот, она, зашоренность. Видим только то, что привычно видеть, а по-другому и не получается уже.
Илья потер глаза, проморгался. Еще раз поднатужился и… нет, облако, ангел, небо, звезды.
- Ну, когда-нибудь увидишь, - снисходительно утешил ангел.
- Так вы не сказали, что из воздуха цепляете, – Илья оставил попытки увидеть чего-либо необычного.
- Я? Как сказать, - немного смутился Михаил, – коньяк. У него энергетика ведь тоже имеется, вот я и… и…
Он с опаской оглянулся:
- Ты не подумай, что я этот… пристрастный. Мне сейчас позарез необходимо! Силы поддержать… да и… семь бед один ответ.
- Да ладно, чего вы оправдываетесь? С кем не бывает…
- Я? Оправдываюсь? А видно?
- Угу.
- Эхе-хе… понимаешь, очень уж строго у нас с этим делом. И гораздо сложнее, чем у вас… Сейчас я пользуюсь моментом, пока есть возможность. Сильна еще память о привычке к хорошим напиткам.
- А мне нельзя тут пива нарыть, а? – поинтересовался Илья. – Я б тоже не отказался.
- Нельзя, - быстро ответил Михаил.
- А почему? Вы, вон, употребляете…
- Мне можно. Сейчас, по крайней мере. Тебе – нет. Да и как я тебе пиво достану, если ты не видишь?
- А мне можно и в бутылке.
- Нет, материальных предметов здесь не найдешь.
- Но ведь вы сказали, что все и везде энергия! Какая разница-то? К тому же беседа у нас приватная.
- Нет и все, - отрезал ангел.
Илья подозрительно посмотрел на ангела.
- Чего уставился? – Михаил отвел глаза.
- Точно?
- Точно. Позже сам поймешь, почему.
- Когда?
- Ну чего ты такой дотошный, а? Прицепился ко мне, как банный лист…
- Пива хочу, - честно ответил Илья.
- Обойдешься!
- А может…
- Нет.
- Ну, хотя бы…
- Нет у меня возможности. Нет и все тут, – ангел развел руками. – Хоть тресни. Ты ж видеть не хочешь, а не я.
- Жаль… - погрустнел Илья.
- Ничего, перетопчешься.
Михаил поднялся, заложил руки за спину, сделал пару шагов в одну сторону, развернулся, сделал несколько шагов в другую. Остановился перед Ильей. Покачался на мысках.
- Продолжим. Под действием страха, возникшего после смерти бабушки, ты покатился, как говорится, по наклонной. Сознательно выбрал, что называется, себе дороженьку… Ну и получил следствие – смерть. Открою маленький секрет – тебя сегодня не должны были зарезать. Ты должен был умереть через двадцать семь дней.
- То есть, как?
- А вот так, тебя должна была сбить машина. Мгновенный летальный исход по вине нетрезвого водителя. Водителя ждал суд и тюремная камера, где он повздорит с одним полууголовным господином из-за пустяка и в возникшей драке основательно приложит того беспутной головушкой об шконку, да так, что у этого господина в мозгах основательно переклинит и направит помыслы в светлую сторону. Водитель так и сгинет где-то на севере, а переклиненному через пол года суд вынесет оправдательный приговор за недостаточностью улик. Выйдя на свободу он ударится в религию, затем начнет плотно интересоваться эзотерикой. В конечном итоге этот господин, не лишенный, между прочим, организаторских талантов, спустя годы организует эзотерическую школу, тем самым, служа нам. Школа будет процветать и много душ установится на путь истинный. Такая вот основная цепь событий. А ты все испортил. Тебе следовало убежать домой, а ты поступил прямо противоположно. Ну кто тебя просил, а?
- Да я и сам не знаю, - виновато пожал плечами Илья. – Как-то само по себе вышло.
- А меня, я уже это точно знаю, обвинят в том, что это я тебе подмогнул. Что является грубейшим нарушением правил. У нас информация быстро распространяется. Очень быстро. И развоплотят меня, как пить дать!
- Это не страшно, – сказал Илья. - Вы все равно в ангелах временно, сами говорили. Так чего расстраиваться?
- Чего расстраиваться… Одно дело, когда с честью выполнил свою работу, а другое дело, когда с треском вылетел с нее. Есть разница? То-то. Надо думать, как выбраться из этого положения. Мне представляются два выхода. Первый - ты умираешь здесь и сейчас, а далее, как я говорил, ожидаешь перерождения. Меня же того-с… Да и тебе вряд ли будет сладко в следующей жизни. Не исключено, что твой поступок вполне может сыграть положительную роль…
- Почему вряд ли будет сладко?
- Потому что, не факт, что ты переродишься в человеческом теле. Ты как жил последнее время? Ты - человек и должный поступать соответственно, вместо этого как хищник стал жить. Причем, как шакал. Даже не волк. И этот выбор сделал сознательно, не в самую лучшую сторону, между прочим. На хрена, спрашивается?
- Так проще. Обстоятельства меня подвергли.
- Проще, обстоятельства, ну да... Впрочем, это твое личное дело. Я не буду тебя ни хвалить, не осуждать. Есть и второй выход – ты не умираешь, и тогда для нас обоих появляется нешуточный шанс. Ты, кстати, в данную минуту на операционном столе лежишь… Лично я очень хочу чтобы ты вернулся туда, вниз. Собственно, для этого я тебя и задержал здесь. А с той цепочкой следственных связей… Думаю, наши смогут переиграть. В конечном счете, ты ведь не такой уж пуп земли, чтобы на тебя было завязано столько нитей! Я не в обиду говорю, я констатирую.
- Как же я вернусь? – озадачился Илья. – Да и не горю я желанием опять в эту жизнь окунаться, в беспросветность.
- Ты, главное, захоти, а я уж подмогну тебе слиться с телом! – клятвенно пообещал ангел. Нужно просто очень захотеть. А чтобы захотеть, должно быть что-то, что не отпускает, держит.
- Захоти… - Илья почесал затылок, – а как, если не хочу? Может, я все ж здесь останусь? Подожду следующего тела.
- Я ж говорил, тебя не будет, умрет Илья.
- Да? Вот не повезло мне… Ну и пусть умирает. Почему-то мне не страшно.
- Да пойми ты! – отчаянно вскричал Михаил. – Здесь все воспринимается иначе, совсем по-другому, я говорил ведь! Захоти, очень прошу! Разве у тебя нет дел неоконченных там? Подумай!
- Наверное, есть. Пожалуй, даже, должны быть… - задумчиво сказал Илья. – Но я не вижу ничего такого, важного. Вы же ангел мой, наверняка должны знать, что есть у меня, а чего нету.
- Знаю, - понурился Михаил. – Нет у тебя там ничего, что могло бы удержать. Может, родители?
- Ро-ди-те-ли… - по слогам, как бы пробуя на вкус, произнес Илья. – Папа последнее время в очень регулярных запоях, матушка… мне кажется, у нее кто-то на стороне нарисовался… Наверное, я их люблю, не могу не любить. Да… Но, я испытываю всего лишь сожаление от расставания и только. Единственное, что могло бы меня удержать – это бабушка. Но ее давным-давно нет на этом свете. К тому же я так и не поверил, что я мертв. Вы уж простите меня… пожалуйста.
Ангел долгим взглядом посмотрел на Илью. Хотел было что-то сказать, но встрепенулся и тревожно закрутил головой.
- Ангел! Оставайтесь на месте! – внезапно прогремел голос.
Илья тоже начал осматриваться. Было такое ощущение, будто голос раздается из ниоткуда, звуча одновременно со всех сторон, в том числе и непосредственно в голове у Ильи.
- Кто здесь? – спросил Илья.
Вместо ответа перед Михаилом из воздуха материализовался человек. Вот уж если кто и был похож на ангела, так это он, натурально белый, не только по одежде - альбинос полный, с большими крыльями, вид благонравный и благообразный, и в то же время предельно суровый.
- Ангел Михаил, вам надлежит проследовать со мной, – холодно произнес человек, абсолютно не обращая никакого внимания на Илью.
Михаил потускнел, сгорбился, мазнул взглядом по Илье, тяжело вздохнул и стал растворяться.
"Не сумел я…", - тихим шепотом прозвучало в голове. – "Удачи, малыш… Прости и прощай!"…
- Постойте, а я? – крикнул Илья человеку с крыльями. – Мне-то что делать?
Человек не отвечая, вслед за Михаилом стремительно стал приобретать прозрачность.
- Вы мне не ответили, эй!
Полупрозрачная фигура, перестав растворяться, повернулась и равнодушно посмотрела на Илью. Такой неземной силой повеяло на него, что стало очень даже не по себе. Илья поежился, сожалея о том, что окликнул этого человека, так похожего на настоящего ангела.
- Ты свободен, - кратко сказала фигура.
- А Михаил? Что с ним будет?
- Превысил служебные полномочия. Употреблял. Полез не в свое дело.
- Так это не он! Не он подтолкнул меня к девушке, а я сам! Сам!
- Мы знаем.
- Тогда за что его? Не пойму.
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем тебе понимать? – мрачно спросила фигура, оставаясь все такой же полупрозрачной.
- Ну как… - смешался Илья, - все-таки мой хранитель… так он сказал.
- Хранитель. Не обманывал.
- За что же его?
- Я уже сказал… Твоя жизнь – это твоя жизнь. Что предначертано, то и будет.
- Но ведь не сейчас! Он сказал через месяц, типа машина собьет…
- Один из вариантов. Что еще?
- Его сильно накажут?
- Развоплощение.
- Жаль, - сказал Илья. – Он интересно рассказывал.
- Слишком интересно. Все?
- Нет, не все. Я так и не врубился, что со мной-то?
- Ты свободен, - повторила фигура.
- Как?
- Сделав то, что сделал, делай то, что хочется. Если сможешь, - и с этими непонятными словами фигура окончательно исчезла.
Илья остался совершенно один.
Недоуменно пожал плечами, запрокинул голову. Смотря в ночное небо, в очередной раз почесал голову и нехотя взмыл к звездам. Но долететь до них не смог. Где-то там, в стратосфере уперся в невидимую стену и как ни старался, не смог прорвать ее. Расстроился, но не сильно, так, самую малость и мысленно плюнув на инопланетян, решил посмотреть, что же с ним, со вторым Ильей творится. Спускаясь к земле, он, как ни странно четко знал, точнее, чувствовал, в каком месте находится второй "он". Кстати, ангел не обманул: второй "он" действительно находился в больнице и Илья знал в какой. Илья легко проскользнул через крышу и перекрытия до второго этажа в операционную. Немного покружил над здоровенной лампой, ярко освещающей его - того, кто находился на операционном столе, в окружении бригады врачей. Любопытства ради попробовал слиться с тем, который на столе. Ну лег, ну принял то же положение, и чего? Кроме холода ничего не почувствовал. Разочарованно встал, показал язык врачам и направился к выходу. В этот момент за его спиной один из врачей устало произнес:
- Бесполезно. Ушел.
Илья оглянулся. Суета вокруг стола прекратилась. Врачи стояли, опустив руки, и молча глядели на то, что там лежало. Илья хмыкнул:
- Конечно, ушел. У вас неинтересно.
И прошел сквозь дверь.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Олег Муругов: Ангел. Рассказ.
30.08.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|