Алексей Ерошин: Сказ про то, как Иван-дурак за правдой ходил.
Алексей Ерошин – личность разносторонне творчески одаренная, тут и баллады, и песни, и стихи для детей (блестящие, кстати), стилизации, рассказы. На сайте автора (http://alex.rifma.ru/) можно увидеть замечательные по своей выразительности фотографии.
Но что же Алексей припас нам на этот раз? Поэму! Полноценную, объемную, в 64 печатных листа 12-м шрифтом. Жанр? Это сказка-притча в стихах, причем исполненная мастерски. По стилю очень похожа на сказки Пушкина, но гораздо более обращенная ко взрослой, зрелой аудитории, с широкими мировоззренческими и философскими подтекстами при кажущейся простоте слога. Прочитать «Сказ…» за пару минут не получится, но, дорогой читатель, наберитесь терпения, и оно будет вознаграждено.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Владимир Захаров
|
Сказ про то, как Иван-дурак за правдой ходил
Глава 1.
В старину, в стране одной,
Что не слишком чужедальна,
Выражаясь фигурально,
Между небом и землёй,
Божьим даром не отмечен,
Но душою не увечен,
Не богач, простой батрак,
Жил да был Иван-дурак.
Не сказать, что идиот,
С виду, вроде, всё в порядке,
Но доверчив без оглядки:
Простота и доброхот.
Позовут его соседи
Пособить вспахать-посеять,
Пособит за просто так.
Дело ясное: дурак.
Барин гнёт его в дугу.
Просто-напросто, дурачит:
Сколько Ванька ни батрачит,
Паче прежнего в долгу.
В общем, Ваньке жизни нету,
Хоть иди с сумой по свету:
Стыдно, да сытней зато.
Сказка, впрочем, не про то.
Вот как, значит, было дело:
На дворе похолодело,
Снег выбеливал траву,
Дело было к Покрову.
По деревне – плачь и вой,
Голосят все бабы разом:
Это с рекрутским указом
Прибыл царский вестовой.
Вестовой, что было сил,
Предписанье огласил:
«Нужен мне к утру рекрут,
Чтобы норовом не крут,
Телом крепкий, ликом ладный,
Словом, годный к службе ратной:
Царь рассорился с германом».
Все – гурьбою за Иваном,
В ноги пали, чуть дыша:
«Ваня, добрая душа,
Выручай, общину, братка,
У тебя же, братка, хватка,
Ты бобыльный, неженатый –
Не тебе ли быть в солдаты?
Запишись в стрелецкий полк!
Царь скостит кабальный долг».
«Ладно»,- говорит Иван,-
«Спорить я не расположен.
И державу кто-то должен
Защищать от басурман.
Служба царская – не плаха,
Ни к чему дрожать от страха.
Коли дома счастья нет –
Погляжу на белый свет.
Быть ли в холе, при казне,
Али сгинуть на войне –
Мне противиться негоже:
Всё, как есть, в деснице Божьей».
Так с общиною простившись,
В дальний путь благословившись,
Ваня трактом столбовым
Отбыл с царским вестовым.
Путь в столицу был далёк:
Всей державы поперёк.
Ехать долго. Вдоль дороги –
Всё погосты да остроги.
Сколь страна ни велика,
Где б ни глянул из возка –
Всё маячат перед взором
Грязь, кабак да черный ворон.
Чем скудней житье народа,
Тем жирнее воевода.
Где дворцы бояр пышнее,
Там кандальный звон слышнее.
Кто не сеет и не жнёт –
Калачи да булки жрёт.
Пахарь в поле гнет хребтину,
А жуёт одну мякину.
Эх, родная сторона,
Слева плаха, справа дыба;
Сколь ни бьёшься, точно рыба –
Счастья нету ни рожна…
Ни звездинки, ни окна,
Только месяц тонкорогий
Светит путникам в дороге.
Ночь без края, даль темна…
Глава 2.
Сказка требует порядка,
Только время в сказке кратко:
Сказка скоро говорится.
Вот пред нами град-столица.
Всю седьмицу град-столица
Пьёт, гуляет, веселится:
В срок, пока Иван катался,
Царь с германом побратался.
Тоже дело, между прочим:
Дружба лучше, чем война.
Правда, дружбе грош цена:
Мир промеж держав непрочен.
Как бы ни было оно,
Лишь бы ядра не летали.
А солдату без баталий
В гарнизоне дел полно.
Прибыл Ваня на заставу,
Службу служит по уставу:
На работу не ропща,
Чистит пушку и пищаль.
Соблюдая честь полка,
Не торчит у кабака,
Ядра льёт, катает пули,
Царский терем караулит.
Время движется. Светило
Вновь листву позолотило:
Без особенных невзгод
Миновал почти что год.
И случилась тут беда.
Что ни ночь, казна в уроне:
Из конюшни царской кони
Пропадают без следа.
Кто коней ни караулит,
Вор любого обмишулит,
Словно ходит в тайный лаз,
Крепко спрятанный от глаз.
Ночь не дремлет стражник истый,
Утром глядь – одна узда,
А в округе ни следа!
Видно, балует нечистый.
Вот пришел черед Ивана
Стать дозором до утра.
Говорит капрал: «Пора.
Помни: ловок тать поганый,
Да коварен, аки змей.
На тебя, Ванюш, надёжа.
Караул неси построже,
Даже век смыкать не смей!
Вор хитёр супротив нас,
Но и ты, брат, не безглаз.
Если кто явится вдруг,
Не роняй пищаль из рук,
Пресекай разбой пальбою!
А уж после разберём,
Что с ним делать, с упырём.
Помни, Ваня: Бог с тобою».
Вот и ночь настала скоро.
Ваня ждёт в засаде вора.
Темь вокруг – хоть глаз коли.
Мыши возятся в щели,
Звёзды светятся в окне,
Кони гривами колышут,
Филин ухает на крыше,
Аж мурашки по спине.
Страх-тревога сердце точит,
Жуть такая – нету мочи.
Бьют часы двенадцать раз,
Утомленье застит глаз,
Месяц тучи пригасили:
Самый час нечистой силе.
Чу! Раздался скрип двери!
Верно, вор уже внутри…
Ваня бьёт кресалом кремень,
Разгоняет светом темень,
Глядь – стоит пред ним девица.
Синеока, белолица,
Ниже пояса коса,
Станом – стройная берёзка,
Сарафан в янтарных блёстках –
Впрямь, бесовская краса.
И, к тому же, не стыдлива:
Улыбается игриво,
Да перстом слегка манит
К сладкой прелести ланит.
Ванька мыслит: «Ну, дела!
Не видал прекрасней павы!
До чего лукав лукавый,
Чтоб чума его взяла!
Только будь ты, пава, даже
Во сто крат стройней да краше,
Не снести тебе креста!»
Чуть Иван помыслил так,
Вдруг девица, враз осев,
Кожей всей затрепетала,
Пала ниц и с глаз пропала,
Будто не было совсем.
Тут как раз пропел петух,
Солнце тьму преодолело,
На востоке посветлело,
Заиграл зарю пастух.
Вслед за тем спешит капрал
Глянуть, всё ль в порядке ноне.
Смотрит – все на месте кони,
Чёрт ретивых не прибрал.
Ваньке тоже нет вреда:
Точно штык, стоит на страже,
Невредим и весел даже.
Вот ему капрал тогда
Говорит с мольбой во взоре:
«Ваня, друг, не откажи,
Снова службу сослужи:
Вдругорядь постой в дозоре.
А за преданность царю,
Да за добрую работу
Я тебе, как патриоту,
Чарку водки подарю.
Залезай на сеновал,
Отдыхай да отсыпайся,
Только к ночи собирайся
Караулить сызнова».
Ванька прост – с него и спрос.
Делать нечего Ванюше:
Чуть вечор – опять в конюшне,
Снова держит прежний пост.
Ни звездинки за окном,
Только дождь шумит по крыше,
Да мизгирь тенёт колышет;
Пуще прежнего темно.
Веки долу клонит сон,
Снова бьют часы двенадцать…
Время делу начинаться.
Слышит Ваня – странный звон.
Зажигает он свечу
Говоря: «Кто б ни был вором,
Выйди к свету уговором!
Бог свидетель, не шучу!
Я тебя, брат, отучу
Заниматься саботажем!
Приголублю «отченашем»
Или пулю закачу!»
Глядь – в конюшне никого,
А пред ним, в ларе дощатом,
Три мешка, набитых златом –
Не иначе, колдовство.
Эко чудо: ниоткуда,
Ровно пали с потолка,
Ажно пол просел слегка
От такой огромной груды.
Тут любой раскрыл бы рот
И глаза воздел на лбище
От такой большой деньжищи.
Ванька ж – всё наоборот,
Ни полушки не берёт,
Ровно из другого теста,
Держит пост, не сходит с места,
Даже бровью не ведёт.
Говорит: «Хочь ты лукав,
Нукось накось выкусь кукиш!
Ты Ивана шишь подкупишь,
Муравьёв тебе в рукав!
Пусть, к примеру, хоть полцарства
На него купить можно,
Только мне к чему оно?
От богатства лишь мытарства.
Не чума, так лиходей
На большой дороге встретит,
Всё одно – могила светит,
Скольким златом ни владей.
Пусть уж голод и нужда,
Но в чести, да при народе,
Чем в палатах, при доходе,
Да краснея от стыда.
Чем идти с собой вразлад,
Лучше уж ходить в рогоже.
Мне покой души дороже,
Чем любой бесценный клад!»
Только Ваня молвил это,
Вновь пропел вдали петух,
И пошёл от злата дух
В-точь такой, как из клозета.
Клад, в ларе лежавший гнётом,
Вместе с бесом был таков,
Ставши кучкой черепков,
Пересыпанных помётом.
Золотишко бес прибрал,
Только кочета услышал.
С Ванькой снова грех не вышел.
Тут опять пришёл капрал.
Глядь – в конюшне всё как надо,
В том же виде да числе.
И капрал, навеселе,
Шасть к начальству – для доклада.
Рапортует: «Так и так,
Снова Ваня отличился:
Как лукавый ни ловчился,
Кони снова на местах.
Хорошо бы посему
Расщедриться воеводе,
Да при всём честном народе
Выдать премию ему».
Капитан был вести рад.
Точно курица с насеста,
В чём сидел, рванулся с места
К воеводе на доклад.
Воеводе, ясен пень,
Эта новость тоже в жилу.
Враз почувствовал поживу,
Как жаркое в постный день.
Не умывшись, натощак,
Только сняв ночной колпак,
От восторга еле жив,
Он скорей к царю бежит.
Государь от вести той
Аж подпрыгнул на диване,
И решил за подвиг Ване
Дать в награду золотой.
Пишет ключнику бумагу:
«Мы, такой-то государь,
Мол, даём Ивану в дар
За безмерную отвагу
Чарку зелена вина,
И в довесок презентуем
К ней монету золотую,
За количеством – одна».
Воеводе то и надо.
Возвращается с доклада
С гордым видом, в перепляс,
Весь от радости светясь.
Да, склонившись над листом,
Добавляет к единице
Два нуля своей десницей,
Чтоб в итоге вышло – сто.
Вслед, перстом в носу скребя,
Так решает про себя:
Чай, герой наш не зачах,
На казённых-то харчах.
Выдам через капитана
Только рубль для Ивана,
Ибо этот идиёт
Всё одно его пропьёт.
Капитан же, в свой черёд,
С Ваньки мзду свою берёт.
Ванька, думает, простак,
Перемается и так.
Мне деньга для преферансу
Понужней, чем голодранцу.
А ему куда с добром
Три копейки серебром.
Вот капрал вернулся к Ване
С той монеткою в кармане,
Крепким словом костеря
Воеводу и царя.
От обиды жжет нутро.
От стыда зарделись уши.
«Вот», - кивает он Ванюше,-
«Вся уплата за добро.
Воевода с капитаном
Разорение чинят.
Не подумай на меня,
Я чужого брать не стану.
Даже в мыслях не бывало,
Чтобы я чего украл,
Оттого всю жизнь капрал,
И не быть мне генералом».
«Полно», - Ваня говорит,-
«Что нам царская награда?
Изловить бы конокрада,
Растуды его едрит!
Не уроним честь заставы
И без царских-то щедрот.
А народ, он разберёт,
Правы мы, или неправы».
Наступает третий вечер.
Буря воет, ливень льёт,
Клён ветвями в ставни бьёт,
На ветру скрипя зловеще.
Блещут молнии во тьме,
Гром грохочет, и в придачу
Воем воют, словно плачут,
Псы в кромешной кутерьме.
Страшно так, хоть сам завой,
Да робеть совсем не время:
Время либо ногу в стремя,
Либо в петлю головой.
Наш Ванюша в пору ту,
Зарядив пищаль монетой,
Осенённой крестной метой,
Стал в конюшне на посту.
Час полуночный всё ближе,
Тьма всё гуще, дождь сильней,
В-точь, табун лихих коней
Бьёт копытами по крыше.
Отсвет молнии в окне
Полыхнул в кромешной теми,
Видит Ваня – чьи-то тени
Шевелятся на стене.
Он пищальным фитилём
Зажигает свечку споро,
Говоря: «Прищучу вора!
Здесь тебе готов приём!»
Глядь, а вор-то не один,
Точно кто насыпал сажи –
Всё темно от силы вражьей
Назади да впереди.
Щерят зубы вурдалаки,
Лешаки, нетопыри,
Ведьмаки да упыри
Приготовились к атаке.
Ваньку оторопь берёт,
Аж рубашка липнет к телу.
Видит – быть лихому делу,
Но с поста таки нейдёт.
Тут опять двенадцать бьёт,
И враги, числом за триста,
Ванькин пост берут на приступ.
Ванька страх не выдаёт,
Как скала, стоит на месте,
«Отченашем» нечисть крестит.
Только нечисти – как тлей,
Так и прёт из всех щелей.
Вдруг Иван окрест глядит –
Что за притча: в стойлах кони
Все по-прежнему спокойны,
Неспокоен лишь один,
С ног до гривы масти чёрной,
Точно враново крыло;
На Ивана смотрит зло,
Бьёт в денник ногой точёной.
Только вдарит – враг, числом
Прибывая, с диким воем
Так и кидается роем
На Ивана напролом.
Ванька мыслит: «Ну и ну!
Эко, что задумал ворог:
Напустил для страху морок,
Верно, думал, что струхну!
Нет уж, дудки, вот те дулю!
Ну-ка, вора проучу!
Между глаз тебе вкачу
Перекрещенную пулю!»
Только он прицел пищали
Вперил вору точно в лоб,
Вор ударился в озноб
И взмолился о пощаде:
«Нет мне власти над тобою,
Дрожь в ногах, в глазах рябит!
Ваня, милый, не губи,
Откуплюсь ценой любою!»
Смотрит Ваня – чёрный конь
Таять стал, как снежный ком,
На пол пал, поник и смолк –
Стал не конь, а серый волк.
Отвечает Ваня: «Что же,
Мне тебя судить негоже.
Бог тебе в миру судья,
Он решает, а не я.
Так и быть, гуляй на воле,
Коль клянёшься ты вреда
Никому и никогда
Не чинить на свете боле.
Обещай не жить татьбою
До конца бесовских дней,
Да ещё верни коней,
Что украдены тобою».
«Ваня», - вор завыл, дрожа,-
«Что ж ты делаешь со мною?
Ты меня такой ценою
Просто режешь без ножа!
Бес поболе Божьей птахи,
Попрошу тебя учесть.
Что ты мне прикажешь есть?
Иль пошлёшь меня в монахи?»
«Не сулю блины в сметане,
Но до самой смерти вплоть
Пищу даст тебе Господь,
Если жить, как надо, станешь.
Не ведя учёт обидам,
Завершим бесцельный спор:
Если примешь уговор,
Я тебя царю не выдам».
Бесу праведность чужда,
Но возьмёшься поневоле
Привыкать к овечьей роли:
Волком выл, да клятву дал.
Дождь утих, скончалась ночь,
Ветер тучи гонит прочь,
Кумачом зари пылая,
Отступает буря злая.
Наступает новый день,
И вперёд никто не знает,
Что и как в нём потеряет,
Что отыщет, как и где.
Глава 3.
Солнце по небу катится,
Время движется вперёд.
Всё имеет свой черёд,
Сказка дальше говорится.
Вот Иван с капралом в ряд,
Как на ветке канарейки,
Восседают на скамейке:
Ждут приёма у царя.
Не спеша, ведут беседу.
Говорит капрал: «Гляди,
Терем весь, как рой, гудит:
Царь готовится к обеду.
Ты, поди-ка, никогда,
За вопрос не будь в обиде,
Этих блюд в глаза не видел?»
«Врать не буду, не видал.
Это что ж лакей несёт,
Вроде липовой колоды?
Что за зверь? Какой породы?»
«Это, брат, морской осётр.
Рыба-царь меж прочих рыб,
Пуда три, должно быть, с лишком.
Да к нему впридачу, вишь-ка,
Блюдо паюсной икры».
«Ишь, диковина какая!» -
Ванька слюни распускает,-
«А вот это, ну-ка, глянь,
Что за редкостная дрянь?»
«Это та, что вся трясётся,
Как монашка в неглиже?
Это, Ванька, бланманже,
Так у них кисель зовётся.
Вот – в сметане трюфеля,
Гриб ненашенской засолки.
А вот это – перепёлки,
Духовые, в миндалях».
«Столько блюд – аж глянуть жутко!
Если царь в один присест
Без остатка их поест,
Схватит заворот желудка!»
«Эко, выдал на-гора!
Рассмешил меня до колик!
Что ты, Ваня, друг-соколик,
Там же целый аппарат!
Воевода, казначей,
Сто бояр-бородачей,
Да заморские послы –
Все уселись за столы.
Да в придаток, по уставу,
Каждый кормит слуг ораву.
Так-то вот, Ванюша-брат.
Этот самый аппарат,
Он сожрать, что хочешь, рад.
Как бы царство ни скудело,
Государь на это дело
Не чурается затрат.
И пока он будет есть,
Лучше, брат, к нему не лезть.
Чем карьере навредить,
Лучше малость погодить:
Как заглотит он десерт,
И пожалуй на беседу:
После доброго десерту
Даже изверг милосерд.
Денег даст – бери, балда,
Чтоб опять не быть внакладе.
Труд нуждается в награде,
В этом вовсе нет стыда.
Коли спросят то да сё,
Отвечай, но осторожно,
Лучше вовсе односложно.
Может быть, и пронесёт…»
Хуже нет, чем долго ждать:
В сердце тяжесть, в мыслях смута.
На часах пройдёт минута,
А покажется – года.
Вдруг затренькал бубенец,
И в сенцы вошла охрана,
Чтоб вести к царю Ивана:
Царь наелся, наконец.
Входит Ванька в тронный зал,
Оскользаясь по паркету.
Эко диво, сколько свету –
Ажно резь стоит в глазах.
Всюду злато и парча,
Жемчуга да самоцветы.
Хрустали без всякой сметы
Так повсюду и торчат.
В стороне, боря зевоту,
Полусонный воевода
Комаров по стенам бьёт:
Безопасность, бишь, блюдёт.
Посреди – надёжа-царь,
При державе и короне,
С нетерпением на троне
Ожидает храбреца.
«Здравствуй, друг сердешный Ваня!»,-
Царь кричит, его узря,-
«На ранжиры не смотря,
Сядь-ка подле, на диване.
Ты, Ванюша, молвить лестно,
Службу дюжишь за двоих.
Нам о подвигах твоих
Всё доподлинно известно.
Мы таким богатырям
Поощрений не жалеем.
Гонорар проси смелее,
Будь решителен и прям!
Что в разумных рубежах –
Всё исполнить обещаем,
Нам тебе, таким случаем,
Даже ордену не жаль!»
Ванька, в пояс поклонясь,
Богу в мыслях помолясь,
Всем советам поперечь
Держит эдакую речь:
«Ты, великий государь,
Извини мою натуру,
Если ересь ляпну сдуру:
То отнюдь не из вреда.
За отваду конокрада
Гонорару мне не надо:
Тешит уши звон монет,
Только счастья в деньгах нет.
Правда, просьба всё же есть,
Хоть и дерзкая без меры.
Как бы мне в разгар карьеры
За неё в острог не сесть».
«Мы, Ванюша, либерал,
То бишь, царь иного рода.
Мы сермяжный глас народа
Принимаем на-ура.
Рады слушать мы Ванюшу,
Что надумал – говори:
Мы, цари, не сухари,
Тоже, чай, имеем душу».
«Врать с пелёнок не приучен,
Что ж, скажу начистоту,
Что за помыслы гнетут,
Что за думы сердце мучат.
Ехал долго я к тебе,
Да кругом одно лишь видел:
Люд простой везде в обиде,
В нищете да худобе.
От бояр и воевод
Стоном стонет весь народ.
Приструни хапуг слегка,
Дай продых для мужика.
Мужика-то всяк доит,
Он и гол, что кочерыжка,
Между тем, на нём-то, слышь-ка,
Говорят, весь мир стоит».
«Тьфу ты, неуч, темнота,
Где ты взял сию цитату?
По учёному трактату
Всё устроено не так!
Все минувшие века
Опиралась наша суша
На устои, друг Ванюша,
Понадёжней мужика!
Мир стоит на трёх китах:
Первый кит зовётся – глупость,
Кит второй зовётся – скупость,
Третий кит зовётся – страх.
И моя тебе порука,
Современная наука
Никаких других опор
Не сыскала до сих пор.
Коль возьмёшься книги честь,
То приспеешь к мысли здравой,
Что командовать державой –
Не оладьи с мёдом есть.
Трудно, Ваня, быть царями,
Нету времени вздохнуть:
Не успел кнутом взмахнуть,
Как несёшь покушать пряник!
В суматохе прочих дел,
Исправляемых прилежно,
Может, мы, слегка, конечно,
За народом недобдел,
Но и ты, брат, в толк возьми,
Если все нам лгут из лести,
Как от них добиться вести,
Что случается с людьми?
Чтобы власть наверняка
Укрепилась на века,
Помоги нам, друг Ванюша:
Распахни глаза и уши,
Зри да слушай всех подряд,
Чтоб узнать, какие ноне
В нашем классе-гегемоне
Настроения царят:
Все ли рвением горят,
Не крамольно ли глаголет
Под влияньем алкоголя
О царе пролетарьят?»
«Что ж, рекут в народе разно,-
Говорит Иван в ответ,-
«Впрочем, есть один предмет,
В коем общество согласно.
Обыщи весь белый свет,
Заберись на свод небесный –
Всем известно повсеместно:
Правды не было, и нет.
Кто богаче, тот и правый,
Всяк неправый – нищеброд.
Вот о чём речёт народ,
Вот в миру какие нравы».
«Снова ты про мужика!
Тьфу, заладил без умолку!
Из беседы, видно, толку
Не получится никак.
Ты ж любого вгонишь в дрёму!
Цельный час тебе, пиму,
Распинаюсь про Фому,
Ты мне – снова про Ерёму!
И на кой народу правда?
Нет её – и не беда!
Чем страдать об ней, балда,
О себе подумать надо.
Правдолюб нашёлся, тоже!
Овцы учат пастуха!
Лучше выйди, от греха.
Разговор продолжим позже».
Погрозив Ивану вслед,
Царь в сердцах сорвал корону,
И позвал немедля к трону
Воеводу на совет:
«Ну, защитник государев,
Ты в какую степь глядел?!
В государстве беспредел,
Спасу нет от карбонарьев!
Ванька вовсе не дурак,
Он, гляжу я, фрукт хороший!
Притворяется святошей,
А в душе – идейный враг!»
«Я свою работу знаю»,-
Вынув палец из ноздри,
Воевода говорит,-
«Мне охранка – мать родная.
Дело, явственно, пустое:
Коли денег не берёт,
Значит, вовсе идиёт,
И не роет под устои.
Ежли далее смутьян
Будет нам чинить тревоги,
Мы его сгноим в остроге,
Или спустим в окиян».
Головой в ответ качая,
Царь от ярости кипит,
К переносью бровь супит,
Пуще прежнего серчая:
«Тяжела твоя мошна,
Да в башке одна мякина.
Борода уже в сединах,
А ума – как у бревна!
Мы б давно его – на дно,
Или даже лучше – на кол,
Но при этом всём, однако,
Есть одно большое «но»:
За него народ горой.
Проникаешь в суть момента?
Кто у власти в оппонентах,
Тот народу и герой.
Не спеши ломать дрова,
Дабы быдло не роптало:
Нет надёжней пьедестала,
Чем народная молва.
Изберём другой подход,
Есть у нас одна идея:
Снарядим его, злодея,
В нескончаемый поход.
Отрядим куда подале,
Чтоб отседа не видали.
Ты горазд писать у нас,
Так пиши царёв указ:
«В год такой, сего числа,
Объявляем настоящим
Всем мирянам работящим
От велика до мала:
Всяк, о правде нас молящий,
От купца до плугаря,
Ноне, нам благодаря,
В краткий срок её обрящет.
Хоть задача нелегка,
О народе беспокоясь,
Волей царской в трудный поиск
Шлём Ивана-дурака.
Хоть всю землю обыщи,
Правду нам яви в натуре
В настоящей коньюнктуре,
А не сыщешь – не взыщи.
Коли выйдешь трепачом,
Дела царского не сдюжа,
То в приказе, брат Ванюша,
Будешь знаться с палачом».
И, за сим, на подпись мне.
Уж теперь Ивашке крышка:
Пусть ужо поищет, слышь-ка,
То, чего на свете нет.
Так, сиим одним указом,
Порешим два дела разом:
Пресечём волненье масс,
Да смутьяна скроем с глаз.
Даже три, сказать вернее.
Жеребец наш вороной,
Не иначе, как сапной:
С каждым часом всё смурнее.
Чтобы он не пал зазря,
Мы его, таким случаем,
Ваньке в путь с собой вручаем,
Как подарок от царя…»
Что ж, от власти вожделеть
Правды-матки неуместно:
Милость царская известна –
Дыба, цепь, топор да плеть.
От подобных-то щедрот
Правдобор всегда в опале;
Впрочем, время мчится дале,
В сказке – новый поворот.
Спозаранку, только свет,
Слову царскому послушен,
Уж Ванюша у конюшен,
По-дорожному одет.
Всё давным-давно готово,
Чтобы ехать в путь скорей:
Собран сидор сухарей,
Конь в брусчатку бьёт подковой.
«Здравствуй, враг мой разлюбезный»,-
Говорит ему Иван,-
«Что ж в глазах твоих туман?
Что ж ты прячешь взор болезный?
Где былое озорство?
Видно, так угодно Богу,
Чтобы взять тебя в дорогу:
Тайны промыслы его».
«По свободе я скучаю»,-
Конь Ивану отвечает,-
«Доля жалкая моя
Горше мне, чем горький яд.
Мне без воли, не солгу,
Даже мёд на вкус – полова,
Но за ласковое слово
Я тебе, брат, помогу.
Бесу в правде свой резон:
В ней таится дух смутьянствий,
Да, к тому же, ветер странствий
Расширяет кругозор».
«Что ж, на том и порешим»,-
Согласился Ваня с бесом,-
«С обоюдным интересом
В путь-дорогу поспешим».
Глава 4.
Осень. Ветер. Что есть мочи,
Дождь полощет во степи.
Хочешь, нет ли, а терпи:
День деньской, до самой ночи,
Едешь, едешь – ни души,
Лишь полынь, ковыль, да тёрны,
Да над ними ворон чёрный
Нескончаемо кружит.
Вкруг не видно ни огня,
Ни жилища, ни кладбища,
Только чавкает грязища
Под копытами коня;
Только серых туч клубы,
Только волчий вой в овраге,
Да разбухшие от влаги
Придорожные столбы.
Кабы в эдакую пору
К постоялому двору –
Как рукой, сняло б хандру,
Во мгновение, без спору.
Много ль путнику потребно:
Хлеба кус, да миску щей,
Да чаёк погорячей.
Чистота, и та целебна.
Но на сотни вёрст окрестно
Нет ни яма, ни двора,
Ливень льёт, как из ведра,
Что за ливнем – неизвестно.
В мерном шуме дождевом
Слышен ветра плач надсадный;
В поле – только конь да всадник,
Боле нету никого.
«Неважнецкие дела»,-
Конь вздыхает,- «Слышь, Ванюша,
Вся земля – сплошная лужа,
Эта непогодь и мгла
До печёнки пробрала.
Бес, он тоже не железный,
Иногда ему полезно
Хоть немножечко тепла.
Поневоле, брат, устанешь:
Скоро месяц, как в пути.
Мочи нету – день идти,
Ночью зябнуть под кустами.
Исходили все дороги,
Сотни сёл и городов
Обыскали от и до,
И скажи мне, что в итоге?
Баста, брат, вельми понеже:
Надоело грязь месить.
Сколько можно колесить
По просторам непроезжим?
От хождения по свету
Уж мозоль на мозоле.
Видно, в нашенской земле
Этой правды вовсе нету».
«Как же нам прикажешь быть?»-
Вопрошает Ваня вора,-
«В коих землях можно споро
Правду-матку раздобыть?»
«Что же, думка есть одна:
Слышал я в побасках бабских,
Будто в царствах басурманских
Обретается она.
Там и надо поиск ладить:
Чем судьба не шутит – ну,
Как она живёт в плену,
Побираясь Христа ради?
Или, вдруг, наоборот,
Колбасы наевшись вдосталь,
Стыд утратила, и просто
Позабыла свой народ?»
«Не поверю я брехне,
Будто перец в загранице
Слаще мёду и лакрицы
На родимой стороне.
Наше солнце так же греет,
Тот же свет ночами нам
Дарят звёзды и луна,
Те же тучи в небе реют.
Пусть дороги там ровней,
Пусть окрестности прелестны,
Знай, чертушка мой любезный:
Дом родной милей вдвойне.
Но проверить не мешало б
Подозрение твоё,
Дабы вызнать, что её
В дальних странах задержало.
Ей что дома, что в гостях:
Всюду сира и гонима,
Да ещё, того помимо,
Беззащитна, как дитя.
Правду всяк обидеть может
Мимоходом, ни за грош,
Ибо ей, сердешной, ложь –
Что под сердце острый ножик».
«Я противиться не буду»,-
Молвил конь,- «Сию минуту,
Не транжиря время зря,
Двинем ноги за моря!»
Проку нет рядиться долго,
Коль дождище льёт с небес.
Вкруг хвоста метнулся бес,
И предстал в обличье волка.
Говорит: «Садись, Иван,
Долетим единым скоком.
Да не брякнись ненароком,
Коль вскружится голова».
Гикнул, свистнул и взлетел,
В-точь, подброшенный пружиной,
Ажно уши заложило
И заныло в животе.
Глава 5.
Суждено ль героям нашим
Правду-матку отыскать –
Нам неведомо пока:
Больно редкостна пропажа,
Больно поиски трудны:
Что она – фигура речи,
А лежит им путь далече
От родимой стороны.
Вот, короче говоря,
Едет Ванька за моря.
Приобвык лететь, и даже
Смотрит сверху на пейзажи:
Все поля, в стогах, в снопах ли,
Словно списаны с лубка.
Кучевые облака
Дымом Родины пропахли.
Рассыпая в звёздной сини
Стоголосое «га-га»,
Отбывает на юга
Косяком табун гусиный.
Как пленительно лететь
Лёгким, быстрым, сильным, вольным
По-над звоном колокольным
Во хрустальной высоте,
Над лесами, над лугами,
Над пежинами болот,
Над озёрной гладью вод
И духмяными стогами,
Над огнями городов,
Над веснушками селений,
Утопающих в осенней
Желтопламени садов!
Сколь земля бывает лепа
В крайних числах сентября!
Чуть вечерняя заря
Обагрит зароды хлеба
И окрасит гладь пруда,
Загуляет дивным дивом
Серп луны по звёздным жнивам –
Завершается страда,
И плывёт над деревнями,
Расплетаясь над плетнями,
С детства каждому знаком,
Чуть прихваченный дымком –
Тёплый, свежий, вожделенный,
Самый сладкий во вселенной,
Тот, что стоит прочих двух –
Каравайный сытный дух.
«Ваня, друг», - взмолился бес,-
«Сыт не станешь духом хлебным!
Телу кажется потребным
Иногда и пищу есть!
Аж на все лады запело
Где-то в области нутра.
Я бы, брат, откушать рад
Инда корки плесневелой!»
А Иван ему в ответ:
«Опустел мешок походный,
Я б и сам поел охотно:
Голод мучит – спасу нет!
Животу невмоготу,
Точно в нём скребутся кошки,
Ибо не было ни крошки
Со вчерашнего во рту».
«Это дело поправимо,
Нам по силам подвиг сей.
Видишь ты табун гусей,
Зимовать летящих мимо?
Гусем было б хорошо
Ублажить желудки наши!
Улови, какой покраше,
Да засунь его в мешок!»
Нечисть разумом востра,
А голодная – тем паче.
Да и как же быть иначе,
Коль не евши со вчера.
Безо всяких закавык
Силы путники сплотили,
Налетели, ухватили,
Да и были таковы.
Солнце в спину, ветер в грудь –
Словом данным вдаль гонимы,
Продолжают пилигримы
Нескончаемый свой путь,
Точно чудо-исполины,
Реки, горы и долины,
Перелески да мосты
Озирая с высоты.
С высоты вдвойне видней
Скудость жизни населенья:
Чем обширней поле зренья,
Тем действительность страшней.
Все изъяны налицо:
Чем убоже хижин лики,
Тем всё более велики
Стены замков и дворцов.
Впрочем, вот пейзаж иной:
Все дома чисты да гладки,
В удивительном порядке:
Всяк сияет белизной,
У крылец – по деревцу,
Розы – строем вдоль оградки,
Даже овощи на грядке –
В-точь, солдаты на плацу.
Бес ликует: «Каково?
Сколь красива заграница!
Сколь разительно разнится
Ихний с нашим статус-кво!
В смысле, то есть, внешний вид.
То-то взору ублаженье!
Кто имеет возраженье,
Против истины кривит».
Говорит Иван в ответ:
«Взору любо, спору нет.
Но душа тому не рада:
Ей поближе к дому надо.
А живёт ли правда здесь,
И нужна ль она красотам,
Что сродни пчелиным сотам –
Это, бес, ещё бог весть».
«Ты про душу не галди,
Мне душа – что день вчерашний.
Видишь, флюгер там, на башне,
Ветер вертит впереди?
Видишь эти ворота
И апроши земляные?
Эти стены крепостные –
Славный город Кайзерштадт.
Здешний царь зовётся – кайзер.
Полагаю, в этом разе
И столицу оттого
Окрестили в честь него.
Не пойти ль тебе к нему
В чине царского посланца,
Чтоб из первых рук дознаться,
Что, да как, да почему?»
«Эко, выдумал затею!
Иль забыл, что я пока
В иноземных языках
Ни бельмеса не ферштею?
И одёжкой обветшал,
И обувкой не горжусь я,
И в котомке, кроме гуся,
Больше нету ни шиша.
Да и в том немного весу,
Чай, размером не с вола.
Он для царского стола
Не составит интересу».
«Вес – пустяк»,- заметил бес,-
«В загранице и синица –
Не обыденная птица,
А придворный политес.
С басурманским языком,
И с кафтаном, друг родимый,
Дело тоже поправимо,
Фокус этот мне знаком».
Близ подъёмного моста
Бес на землю опустился,
Да конём оборотился,
Обметнувшись вкруг хвоста.
Выбил звонкою подковой
На Ивана искр фонтан –
Тут же стал его кафтан
Целый, чистый да шелковый.
Шею выгнувши дугой,
Топнул конь другой ногой;
Из фонтана искряного –
Снова баская обнова:
Чудо-шапка, нет теплей,
Из отборных соболей.
Снова дал с другой ноги –
Глядь, готовы сапоги.
Вслед за тем, для пользы слуха,
Дунул Ваньке в оба уха,
Чтоб способностью облечь
Понимать чужую речь.
Глава 6.
В стольном граде-крепостице
Всё спокойно. Голубицы
Гнёзда вьют в щелях бойниц.
Два солдата, Ганс и Фриц,
На посту играют в кости.
Только слышат стражи вдруг –
От ворот раздался стук:
В Кайзерштадт явились гости.
«Это что за вас ист дас?»-
Вопрошает Фрица Ганс,-
«Мне послышаться, что кто-то
Постучаться в наш ворота!»
«Дас ист сам я не пойму»,-
Отвечает Фриц ему,-
«Не задать ли им вопрос,
Для чего их чёрт принёс?
Если к нам явился враг,
Нами будет враг поборот.
Если друг явился в город,
Скажем другу – гутен таг!»
«Йа! Яволь!»- воскликнул Ганс,
Пришлых в щёлку лицезрея,-
«Отвечайте поскорее,
Что вам надобно от нас!»
«Прибыл я издалека»,-
Ваня стражам отвечает,-
«Царь наш в землях ваших чает
Правду-матку отыскать.
Я хочу, таким случаем,
С вашим кайзером за чаем
Поболтать о том, о сём,
Одарив его гусём».
«Кайзер наш любить подарки,
Тринкен шнапс и эссен шкварки»,-
Закивали Фриц и Ганс,-
«Он охотно примет вас.
Кайзер дару будет рад.
Но сначала, извините,
Первым делом загляните
К бургомистру в магистрат.
Засвидетельствуйте въезд,
Срок, статут и цель круиза,
Потому что вас без визы
Враз посадят под арест.
Визу получив едва,
Исполнять параграф два:
Сдать ваш лошадь в карантин
Для транзитных животин.
Вслед за этим, герр Иван,
Подобает неотложно
Для досмотра на таможню
Точно в срок явиться вам.
Всякий, кто у нас гостить,
Для учёта и порядка
Должен каждый свой манатка
В декларацию внести.
Как заполнить вы её,
Тотчас поступью проворной –
В канцелярии придворной
Записаться на приём.
Если точно исполнять
Все указы и указки,
То, возможно, после Пасхи
Кайзер сможет вас принять».
В сём приезжих известив,
Не вступая в разговоры,
Стражи отперли затворы,
Внутрь путников пустив.
Едут путники от врат,
В узких уличках плутая;
Доски-вывески читая,
Ищут в граде магистрат.
«Э-хе-хех!»- Иван вздыхает
Бесу на ухо,- «Оно,
Хоть, понятно, и грешно
То, что гость хозяев хает,
Только как же нам, скажи,
В нарушенье воли царской,
В этой чаще канцелярской
Живота не положить?»
«Ах, мой друг»,- смеётся бес,-
«Нам ли трудностей страшиться,
Коль в природе всё вершится
По протекции небес?
И не ты ль твердил всегда,
Что для дел богоугодных
Бог не бросит нас голодных,
Буде в пище нам нужда?
Всё пустые словеса,
Шиш дождёшься блага свыше.
Дьявол много к людям ближе,
Чем твой Бог на небесах.
Тёмной силе нет предела.
Да и то, грешок с вершок,
Если золота мешок
Попросить для пользы дела.
Делу нет без денег лада,
Лишь пустая маята.
А подмажешь тут и там –
И покатится, как надо».
«Брось, чертушка, так шутить,
И для шуток есть граница:
Я ж могу и осердиться,
И в горячке окрестить.
Впредь меня ты не морочь,
И запомни, бес лукавый,
Что тому, кто в деле правый,
Бог всегда готов помочь».
«Я ж, Ванюша, не ханжа –
Грязных методов чуждаться.
Глупо счастья дожидаться,
На диване возлежа.
Впрочем, спорить я не стану,
Бог нам в помощь. Только вот
Больно способы его
Иногда бывают странны:
То не вороны кружат
Впереди дороги нашей.
Это, Ваня, пепел с сажей –
Не иначе, там пожар!»
«Он и станет нам ответом»,-
Ваня молвил,- «Погоди,
Что-то будет впереди:
Божий промысел неведом».
Он вскочил на жеребца,
Да немедля вскачь пустился,
И в минуту очутился
Возле царского дворца.
А из окон из дворцовых
Серый дым валит свинцовый,
И пожарные скорей
Скарб выносят из дверей.
Царский двор вперегонки
Носит воду. С ними вместе
Пламя жаркое брандмейстер
Заливает из кишки.
Подле двери – кайзер сам
Со своей женой в придачу,
Богу молятся и плачут,
Руки вздевши к небесам:
«О, майн киндер! О, майн гот!
О, капут надежде нашей!
Кто продлить наш род монарший?!
Кто подумать за народ?!»
«Глянь-ка, Ваня»,- шепчет бес,-
«Наверху, в окне, мальчонка
Тянет к нам свои ручонки.
Чем тебе не знак небес?
Проберёмся за ограду,
Из огня спасём мальца,
И за это у отца
Правду выпросим в награду!»
«Вот лукавый прожектёр!
К чёрту выгода-награда!
Не об этом думать надо,
Коль в опасности дитё!»-
Крикнул Ваня, и в бока
Шпоры бесу дал с размаху.
Бес рванулся, и со страху
Чуть не сбросил седока.
Полетев, как метеор,
Сиганул через забор,
Чёрной гривою тряхнул,
Чёрной птицею вспорхнул,
Подскочил, стремглав, к окошку…
Ваня – хвать покрепче крошку,
И спасённого мальца
Вмиг доставил до крыльца.
И пошла горой пирушка!
То-то кайзер ликовал!
Самолично разливал
Из бутылки шнапс по кружкам!
То-то кайзерша ревела,
Аж корона заржавела!
То-то вдарил фейерверк,
Ажно белый свет померк!
То-то было слёз пролито
Скопом кайзерской родни!
С этой радости они
Нарыдали два корыта!
И к исходу торжества,
В самый пик мероприятья,
Два спасителя в объятьях
Дух не отдали едва!
Глава 7.
Утром, только чуть заря,
Уж гонцы к Ивану едут,
С приглашением к обеду
До германского царя.
Приглашают ко двору,
Чтоб, согласно этикету,
Кайзер с ним про то и это
Погуторил на пиру.
Ванька с лавки поднялся,
Чисто-начисто побрился,
Приоделся, приумылся,
Да и в гости собрался.
Конь уж подан: у крыльца,
Хмурясь тучей грозовою,
Долу никнет головою,
Ожидает молодца.
«Что-то ты, гляжу, невесел –
Буйну голову повесил»,-
Говорит Иван коню,-
«Прямо, сохнешь на корню.
Или мерка ячменю
Для тебя мала, чертушка?
Иль мерещится горбушка
После конского меню?»
Отвечает Ваньке бес:
«Если молвить откровенно,
Мне, Ванюша, после сена
И сухарь – деликатес.
Это я к тому клоню,
Что трава мне – как отрава.
Полхвоста бы отдал, право,
За хорошую стряпню!
Чтобы мне не изойти
С голодухи худобою,
Ты в карман меня с собою
На пирушку прихвати.
Места я не просижу,
Выпью мало, съем немного,
А по ходу диалога
Всё, что нужно, подскажу».
«Так и быть»,- сказал Иван,-
«Посажу тебя в карман.
В том обоим нам нужда:
Мне – совет, тебе – еда.
Но имей себе в виду:
Не склоняй меня к обману,
Или хлопну по карману,
Так, что вовсе изведу».
Слово за слово, и вот
Скоро наши персонажи,
Миновав привратных стражей,
Проезжают в створ ворот.
В пышном кайзерском дворце
Суета и оживленье:
Царедворцы с вожделеньем
Ждут приёма на крыльце.
Гул стоит от галдежа,
В-точь, вороны стаей грают:
Судят-рядят, разбирают,
Отчего возник пожар.
Говорят вперегонки
О доходах, о погоде,
Да какие нынче в моде
При дворе воротники.
Совершенно незаметен
За разбором этих сплетен,
Стременами не звеня,
Ваня в тень завёл коня.
Улучил минутку бес,
Вкруг хвоста стремглав метнулся,
Чёрной кошкой обернулся,
Да в карман к Ивану влез.
Тут как раз явился герр
Первый обер-камергер,
Орденами грохоча,
Зычным голосом крича:
«Где тут есть посол с гусём,
Коим принц вчера спасён?
Герр Ванюша, битте дритте,
Поскорее проходите,
Кайзер вас хотеть принять,
Крепко-накрепко обнять,
Да за шнапсом обсудить,
Как за службу наградить!»
«Ну, Ванюша»,- шепчет бес,-
«На тебе престиж державный.
Этикет блюди исправно,
Коль в политику полез.
Да запомни, дорогуша:
Служба эта нечиста.
Интерес к тебе, Ванюша,
Проявляют неспроста.
Притворяйся дураком.
Будь услужлив, как собака.
Будь учтивым. Но, однако,
Меньше трёкай языком.
Опасайся тет-а-тетов,
Не давай прямых ответов,
Напрямую не спрошай,
Политес не нарушай.
Береги от лести уши.
Льстить в глаза старайся сам:
Лесть для каждого чинуши –
Что живительный бальзам.
Трижды думай наперёд
Перед каждым изреченьем,
И запомни в заключенье:
Здесь, Ванюша, всякий врёт.
Никому вокруг не верь.
Если что, проси совета.
Коли ты усвоил это,
Проходи скорее в дверь.
Глава 8.
Вот Ванюша во дворце.
Все дворцы друг с другом схожи:
Всяк лакей торчит в прихожей
С важной миной на лице.
Стражи в жёлтых галунах
Роли статуй выполняют:
Днём и ночью охраняют
Гобелены на стенах.
Ярче солнечных лучей
Люстры в тысячи свечей.
В коридорах, меж палат,
Пыльный хлад булатных лат.
И повсюду, как в музее,
На подушках из парчи
Поразложены мечи,
Шпаги, сабли да фузеи.
Всё, короче говоря,
Как у нашего царя:
Что ни стёклышко – хрусталь.
Лишь единая деталь
Отличается немножко:
Как ошпаренная кошка,
Воем воет у камина
Заводное пианино.
«Глянь-ка, Ваня»,- пискнул бес,-
До чего дошёл прогресс!
«Эта умная машина,
Чай, механики вершина!
Сколько надобно ума –
Смастерить такое диво!
Хоть мелодия тосклива,
Да играет задарма».
«Ты, чертушка, знай, бреши,
У меня иное мненье:
Безупречно исполненье,
Только нету в нём души.
Без неё тоска, хоть тресни»,-
Молвил Ваня,- «А для песни,
Если вложена душа,
И свистулька хороша».
«Вот сдалась тебе душа!»-
Бес шепнул сердито Ване,
Растопырившись в кармане
Наподобие ерша,-
«Ты упрям, как я гляжу!
Только я настырней всё же,
И тебе про душу позже
Кой-чего порасскажу.
А теперь, Иван, пора:
Слышишь, стихла немчура.
Государю поклонись,
Улыбаться не ленись.
Рот пореже отворяй,
Ибо тут шпионы всюду.
Что тебе шептать я буду –
Слово в слово повторяй».
Тут раздался подле двери
Зычный голос камергерий:
«Кайзер звать Иван-посол,
Чтоб откушать хлеб да сол!
Шнеллер, Ваня, битте ком!»
Ванька в зал вошёл с мешком,
Отыскал глазами трон
И отбил земной поклон.
«Здравствуй славно, государь!
Бью челом по долгу службы,
В знак сердечности да дружбы,
Как велось меж нами встарь»,-
Повторил он вслед за бесом,-
«Да позволь ещё, при сём,
Подарить тебя гусём,
Почитай, в полпуда весом».
«Гуска, яйка – карашё,
Будет много вкусных шкварок!-
Молвил кайзер,- «За подарок
Наш огромный данке шён!
Сядь, не стой, как монумент,
Выпьем шнапсу, майн геноссе.
В политическом вопросе
Это главный элемент!
Будем делайт мирный пакт,
Будем жать друг другу руки.
Мы теперь до гроба други,
Это есть железный факт.
Будем кушайт не спеша,
Шпилин флейта унд гармошка,
Будем есть болтать немножко
Тет а тет на брудершафт».
«Отчего не поболтать,
Грех отказывать соседу.
Под приятную беседу
Легче время коротать!
Так о чём прикажешь речь?
О фроляйнах, об охотах,
Или воинских походах?
Чем же мне тебя развлечь?»
«Нам охота не мила,
От фроляйн в ушах беруши.
Поболтаем, Ваня, лучше
Про торговые дела.
Хочешь пушек прикупить?
Есть ли пушек в вашем войске?
Я тебе пяток по-свойски
По дешёвке уступить».
«Эк, шельмец, нагнал туману!»-
Тихо пискнул бес Ивану,-
«Этот кайзерский вопрос
Только с виду крайне прост.
Если в пушках есть нужда,
Значит, армия ни к чёрту.
Если пушкам нету счёту,
Знать, казна у нас худа».
«Пушки – гут!»,- кивает Ваня,
Примостившись на диване,-
«Но допрежде покажи
Ваших пушек чертежи.
Коль они новы весьма,
Так возьму, пожалуй, пару.
А залежного товару
Мне не надо задарма».
Кайзер чуть не спрыгнул с трона.
Во мгновение с лица
Стал белее мертвеца,
И закаркал, как ворона:
«Доннер веттер винегрет!
До покупки нихт возможно
Изучать чертёж дотошно!
Это есть большой секрет!»
Развалясь промеж подушек,
Говорит Иван царю:
«Пылок ты, как я смотрю.
Лезть в бутылку из-за пушек!
Что ж, на нет – и нет суда.
Нам в делах такого рода,
Говорил мне воевода,
Невеликая нужда».
«Ах, какая незадача!»-
Молвит кайзер, чуть не плача,-
«Ну, купи хоть сапоги!
Всю Европу обеги,
Обыщи полмира даже,
Нихт отыщешь наших краше.
Наш товар куда с добром:
Не товар, а чистый хром.
Сносу нет ему века!
Я хотеть своим товаром
Обувать почти задаром
Ваши бравые войска.
Поскорее отвечай,
Сколько пар сапог вам надо,
И тотчас же их со склада,
Битте дритте, получай».
Тут чертушка за подкладкой
Ваньку в бок толкнул украдкой,
Сиплым голосом шепча:
«Ты не ляпни сгоряча,
Сколько войска есть у нас,
Ведь за эдакие вести
Можно дома, по приезде,
К палачу попасть в приказ!»
Отвечает Ваня: «Что ж,
Я гляжу, товар хорош.
Только эти сапоги
Ты себе прибереги.
Ведь для нашей-то зимы,
Я замечу по секрету,
Ничего сподручней нету,
Чем хорошие пимы».
Видит кайзер – результата
От беседы маловато.
В общем, если в двух словах,
То выходит – дело швах.
Как искусно ни хитрит,
А посол немее рыбы,
Да прочней гранитной глыбы.
Кайзер тут и говорит:
«Это есть весьма умно.
Ты, Иван, политик ловкий.
Между нами недомолвки
Быть ни кляйне не должно.
Заключим с тобой контракт.
Поступай ко мне на служба.
Я ценить хороший дружба,
Это тоже дас ист факт!»
Тут уж Ванька не смолчал,
И с укором отвечал:
«Кто отчизне верно служит,
Тот присяги не нарушит.
Службу я несу с раченьем,
Хлеб солдатский ем не зря,
И от нашего царя
Прибыл с важным порученьем.
Есть у нас товар любой,
Сколько хочешь, выше крыши.
Лишь с одним товаром вышел
В нашем царстве перебой.
Правды требует народ,
И купить её мы рады,
Коли этой самой правды
У тебя невпроворот».
Вот на этой самой фразе
Зачесал в затылке кайзер,
Уронил монокль в рагу
И промолвил: «Нихт могу.
Нет тебе ни в чём отказу,
Рад бы выполнить заказ,
Только с правдою у нас,
Так сказать, случился казус.
В землях наших с давних пор
Меж учёных вёлся спор,
Нету способа иль есть
Мир в согласие привесть.
Долго думали-рядили,
В споре истину родили:
Оттого так много бед,
Что порядка в мире нет.
Надо, мол, изобрести
Штампо-техно-рейхс-устройство,
Чтоб оно имело свойство
Весь уклад страны блюсти.
Чтобы нация сама
Стала вся, согласно ГОСТу,
Одинакового росту
И стандартного ума.
Получив от нас наказ,
В тот же день и сей же час,
Без минуты промедленья,
Все учёные мужи
Сели делать чертежи
Чудо-рейхс-приспособленья.
И немедленно оно
Было изобретено.
Вскорости, по всей стране,
В сроки, краткие вполне,
Вплоть до луковичных грядок
Навело оно порядок.
Стал покладист бюргер каждый,
Стал сговорчив без труда,
Так, что кончилась нужда
Повторять приказы дважды.
Каждый бюргер ладно скроен.
На работу ходит строем.
Можно всё ему внушить:
Дашь иголку – будет шить.
Дашь лопату или плуг –
Вспашет землю, как битюг.
Дашь винтовку и палаш –
Вот и воин бюргер наш.
Нам казалось, что на рай
Стал похож наш славный край,
Нам казалось, благодать –
Вот она, рукой подать.
Но технический прогресс
Не пошёл на пользу правде.
Он с ней, молвить правды ради,
Шёл практически вразрез.
Всё сияет новизною,
Нету сладу с ней одною.
Спорит правда до упора.
Мол, топор царю опора.
Мол, духовной красоты
Не вобьют в народ кнуты.
Мол, орудия войны
Нашей нации вредны.
И однажды мы решили
Интриганку изловить,
Чтоб немного подновить
В нашей чудо-рейхс-машине.
Айн, цвайн, драйн – готово дело.
Стала правда хоть куда!
Только вот, одна беда,
Правда к правде охладела.
Я бы, Ваня, рад помочь,
Да помочь, увы, невмочь.
Нынче правду сами мы
За морем берём взаймы.
Стала наша правда врать.
С той поры мы – как во мраке.
Ибо, где она, где враки –
Никому не разобрать».
«С вашей правдой дело плохо»,-
Не сдержал Ванюша вздоха,-
«К сожалению, увы,
Были с ней неправы вы.
Люд без правды – сирота,
А сиротам всюду горе.
Что ж, придётся плыть за море,
Если море правды там».
Кайзер молвит: «Путь-дорога!
На дорожку выпьем грога.
Ты уж сильно не серчай,
Коль обидел невзначай.
Не забыть до гроба дней
Мне, Иван, твой подвиг вовсе,
Но политика, геноссе,
Дружбы несколько важней».
«Это, кайзер, я учту,
Да и бес мой не сплошает!»-
Про себя Иван решает,
Поднося стакан ко рту.
Только глянул – вот те на,
А в стакане нет вина!
Да и яства со стола,
В точности, волна смела.
Мыслит Ваня: «В самый раз
Скрыться с кайзеровских глаз.
Да и нет верней предлога,
Чем далёкая дорога.
Голод-жажду потерплю,
Счастье, чай, не в винегрете.
Благо, гости шутки эти
Не узрели, во хмелю.
Мне при этом объедале
Пировать опасно дале,
Ибо скоро мой гурман
Не поместится в карман».
Поклонился Ваня низко,
Попрощался: «Что ж, пора
Подаваться со двора.
Чай, Америка неблизко».
Глава 9.
Много с правдою мороки,
К ней не коротки дороги.
Что дороги те длинны,
Нет рассказчика вины.
Гладок сказ, а жизнь – она
На сюрпризы мастерица.
Вот под берегом ярится
Океанская волна.
Чайки плачут у причала.
Мокрый ветер, зол и жгуч,
В сером небе толпы туч
Носит клочьями мочала.
И куда ни кинешь взгляд –
Лишь ряды солёных гряд
Обнаруживает око:
До Америки далёко.
Ваня бесу говорит:
«Глянь, как море-то дурит!
Мы с тобой у края свету,
В новый свет дороги нету.
И, чертушка дорогой,
Страх меня берёт невольно:
Будет сил твоих довольно
Прыгнуть на берег другой?»
Бес, обличье изменя,
Перекинулся в коня,
Да промолвил: «Будь храбрее,
На меня садись скорее.
Смелый даже в смертный час
Смерть ногами попирает.
Боязливый умирает
Каждый день по сотне раз!
Да, гляди, не упади,
Коль в дороге укачает.
Хоть ветрище и крепчает,
Мы с ним справимся, поди!»
Конь поводья закусил,
И помчался меж волнами,
Воду пеня бурунами,
Изо всех бесовских сил.
Океанский шторм – не шутка.
Мощь такая – глянуть жутко.
Буря в отблесках зарниц
Волн валы роняет ниц.
В шторм такой немудрено,
Оступясь, единым разом
Прямо к рыбам пучеглазым,
Как топор, пойти на дно.
«Ну и каша-заваруха!»-
Крикнул Ваня бесу в ухо,
Чуть не выпав из седла,-
«Даже оторопь взяла!
Не дал более гроша
Я б сейчас за жизни наши.
У меня от водной каши
Аж заходится душа!».
Бес хохочет: «А моя
Вроде вырванной страницы.
Сей чувствительной вещицы
Не имею больше я.
Заплатить хотел по счёту,
Вот и продал душу чёрту.
Кабы ты не стал в дозор,
Я б царя пустил в разор!»
Жаркий пот прошиб Ванюшу,
Несмотря на дождь и град:
«Что же ты наделал, брат?
Нешто вправду продал душу?»
«Вот нашёл, о чём жалеть!
Душу больно мне топтали.
А без эдакой детали
Боле нечему болеть.
Эх, Ванюша, неспроста
После кайзерской пирушки,
Словно перья из подушки,
Фразы лезут изо рта.
Этот кайзеровский грог
Мне, увы, пошёл не впрок:
Верно, было в то вино
Кое-что добавлено.
Я, поверь, болтать не рад,
В этом зелье виновато.
Впрочем, слушай. Был когда-то
У меня, Ванюша, брат.
На двоих, меня и брата,
Клок землицы был отмерен.
Всё хозяйство – только мерин,
Да ещё соха и хата.
Жили скромно, не форсили.
Пусть не ели ветчины,
Но, с обратной стороны,
Подаянья не просили.
Как-то утром, в час восхода,
Слышим я и старший брат,
Как в полях рога трубят:
Едет царская охота.
Им охота – нам беда!
Мы скорей бежать туда.
Глядь, на нашей полосе
Полегли колосья все.
То сокольники царя,
Вдоль по полю путь торя,
Дух потехой ублажая,
Нас лишили урожая.
Незавиден рабский рок.
Чем восполнить нам утрату?
Между тем, и мне, и брату
Срок пришёл платить оброк.
Барин не дал нам ни дня
Сверх положенного срока,
И приказчик, в счёт оброка,
Со двора увёл коня.
«Коль достала нас нужда»,-
Брату молвил я тогда,-
«То придётся нам с тобою
По дворам ходить с торбою.
Впрочем, горе – не беда.
Чай, по ложке пшённой каши
Нам дадут сельчане наши,
Им сердечность не чужда».
«Лучше я умру стократ,
Чем, по этому совету,
Побреду с сумой по свету!»-
Осердясь, ответил брат,-
«Я обидою горю!
Мной желанье овладело
Отнести про это дело
Челобитную царю».
Заупрямился мой брат:
Гордым был, нужды чуждался,
И с петицией подался
Ко двору, во стольный град.
Царь на жалобу на эту
Топнул ножкой по паркету,
Став белей, чем белый мел:
Как, ты, мол, перечить смел?
Мол, короче говоря,
С ним судиться не годится.
Мол, с холопами рядиться
Недостойно для царя.
Дескать, шибко много ропщем.
Слишком дерзки стали, в общем.
Чтобы смуту прекратить,
Брата надо укротить.
Суд холопу краткосрочен.
После дыбы и бича
Брат рукою палача
Был на плахе укорочен.
Зря его в кровавой жиже,
Порешил я: как – Бог весть,
Но свершу святую месть.
Самодержец мой, дрожи же!
Самодуру-палачу
Смерти брата не прощу!
Погоди, придёт пора,
Не минуешь топора!
По заслугам аз воздам!
А потребует затея –
По душевной щедроте я
Душу бесу запродам!
Только молвил – вот он, бес!
Весь во всей своей натуре!
Кто, мол, здесь к моей фигуре
Проявляет интерес?
Мол, в беде приму участье,
И помочь сочту за честь,
Ибо, друг любезный, месть –
По моей, бесовской, части.
Ты, мол, станешь всемогущ,
Овладев нечистой силой,
Но для этого, мой милый,
Откажись от райских кущ.
Разочтёшься, мол, сполна,
Чин по чину, честь по чести.
А душа за сладость мести –
Невысокая цена.
В общем, думал я недолго,
Зуб имея на царя.
Сделку с бесом сотворя,
Стал готов к уплате долга.
Да, увы мне, Ваня: бою
Я не выдержал с тобою,
А не то врага бы мог
Закрутить в бараний рог!
«Да»,- заметил Ваня тихо,-
«Уж хватил ты, братец, лиха.
Для тебя-то правда, брат,
Подороже всех наград.
Мы её отыщем вместе,
Благо, в деле кровной мести
Не дошёл, чертушка, ты
До последней-то черты.
Что ж касаемо души,
Ты надежды не чурайся,
Только, чур-чура, старайся,
Больше шибко не греши.
Говорю тебе, как другу,
Что помочь даю поруку,
Воротясь, в родном краю
Душу выручить твою».
Тут и шторм пошёл на убыль.
Успокоилась волна.
Серебристая луна
Засияла, словно рубль.
И в проясневшей дали
Замаячила неброско
Синеватая полоска
Неизведанной земли…
Глава 10.
С океаном совладали,
Сказку сказываю дале.
Ночь промчалась, и заря
Блещет ярче янтаря.
Вкруг – широкие поля,
Отороченные лесом.
По дороге Ваня с бесом
Продвигаются, пыля.
Утром солнце в новом свете,
Словно дома, ярко светит.
Та же неба синева,
Те же ветер и трава.
Вьётся речка, и над ней
Ивы, в точности, как наши.
Сходен с нашим воздух даже,
Разве дышится вольней.
Рысью тряскою труся
Сквозь пырей да повилику,
Бес промолвил: «Поелику
План с германом удался,
Предлагаю тот же план,
Как предпосланный судьбою,
Нам использовать с тобою
И для этих басурман.
Здесь, Ванюша, правит всем
Не король, а Дядя Сэм.
Надо шанс не упустить
Дядю Сэма навестить.
Он известный демократ,
Поспешим к нему в столицу,
С нами правдой поделиться
Он, конечно, будет рад».
«Эвон сколько тут землицы!»-
Говорит Иван ему,-
«Так что, судя по всему,
Ехать долго до столицы.
Кабы семечек кулёк,
Путь бы не был так далёк.
Сократим его слегка
Изученьем языка».
Бес хихикнул: «Пустяки,
С делом справлюсь мастерски!
Это лёгкая наука.
Для науки, Ваня, ну-ка,
В поле листьев табака
Набери себе беремя,
Чтобы их жевать всё время
Наподобие быка».
«Ты смеёшься, право слово!
Нешто я тебе корова?
Поясни-ка, как же я
Говорить смогу, жуя?
Да меня сочтут невежей!
Чай, не угол тут медвежий,
И вокруг не дураки.
Заграница, всё ж таки!»
«Вот чудак-то!- бес хохочет,-
«Распалился, точно кочет!
Так, Ванюша, все подряд
В новом свете говорят,
Даже чёрные арапы.
А пойди гулять без шляпы –
И немедля это тут
За невежество сочтут.
Впрочем, Ваня, не иначе
Нам судьба благоволит:
Видишь, всадник там пылит?
Эта встреча нам к удаче.
Зверь стремится на ловца.
Он покажет путь к столице,
Да подскажет, как пробиться
До верховного лица».
Ваня сунул в рот табак,
Вскинув брови обалдело:
Ведь табак, понятно дело,
Горек, так его растак.
Кликнул путника, и вдруг
Вместо нашенского слова
Выдал фразу: «Френд, хеллова!»
В смысле, то есть, «здравствуй, друг!»
А в ответ ему: «Хелло!
Вот нежданно повезло!
Уж наскучило в пути
Кости попусту трясти.
Третий день уже в седле я,
Заскучать немудрено.
Но с попутчиком, оно
Ехать вместе веселее.
А зовусь я мистер Том.
Жил я, ранеча, батрача,
Кочевал по разным ранчо,
За чужим ходил скотом.
Но теперь я, брат, не прост:
Нынче, в самой полной мере,
Начался в моей карьере
Планомерный бурный рост.
Я, сказать не понарошку,
Мастер точного плевка.
Я плевком издалека
На лету сшибаю мошку.
Вот теперь в столицу еду
На приём к рекордоведу,
Чтобы этот джентльмен
Внёс в скрижаль мой феномен,
Чтоб узнала вся страна
Рекордсмена-плевуна,
Чтобы был за мой рекорд
Дядя Сэм безмерно горд,
Чтобы лично руку жал,
Освещал в центральной прессе,
Чтобы обо мне в конгрессе
Речь державную держал.
Ибо печься о стране
Должен подданный до поту.
Ну, а мне, как патриоту,
Печься надобно вдвойне.
Хоть рекорд, чего скрывать,
И не съешь с овсяной кашей,
На престиж державы нашей
Мне отнюдь не наплевать».
Бес терпел, молча допречь,
Но, услышав эти речи,
Вдруг заржал по-человечьи,
Норовя от смеху лечь.
Дав, успокоенья для,
Вороному шенкеля,
Ваня спутнику заметил:
«Я впервые в новом свете.
А зовут меня Иваном.
Езжу я по разным странам,
Правду-матушку ищу.
Вот, у вас теперь гощу.
Много видел я, и лишь
Одного не понимаю:
Как плеваньем поднимают
Государственный престиж?
«Очень запросто, мой друг.
Есть надёжная примета:
Кто не видит суть предмета,
Тот рассудком близорук.
Чемпион, Ванюша – он
Не чета иному званью.
В «чемпионе по плеванью»
Важно слово «чемпион».
Здесь заглавное оно,
Если следовать примете.
А в каком таком предмете –
По примете, всё равно.
Я рассудком востроглаз.
Мыслю так о деле оном:
Если станешь чемпионом –
Обретёшь признанье масс.
От сложенья общей славы
Станет крепче мощь державы.
Станут недруги дрожать
И покорство выражать.
Тем рекорды и важны:
Их количества наличье
Намекает на величье
И могущество страны.
Едем, френд Иван, со мной,
Вместе путь вдвойне короче.
И в столицу, между прочим,
Здесь дороги нет иной.
Да в пути благоволи
Преуспеть в решенье зрелом,
Как возвысить между делом
Честь своей родной земли.
Если, скажем, плюнешь дале,
Или крикнешь громче всех,
Обретёшь тотчас успех,
Деньги, славу и медали.
Будут в банке денег массы –
Не страшны судьбы гримасы.
Заимеешь капитал –
И, считай, с карачек встал.
С капиталом, Ваня-френд,
Даже чёрт не конкурент.
Если много накопить,
Правду можно и купить.
Ей торгуют на-ура.
Правда вовсе не проблема,
В закромах у Дяди Сэма
Пропасть этого добра».
Тут и Ваньку смех берёт.
Только, френду не в обиду,
Он отнюдь не кажет виду,
Едет, знай себе, вперёд.
Чужаку – что сироте:
Хочешь, нет ли – слушай Тома.
В новом свете, чай, не дома,
Здесь обычаи не те.
Так и ехали они,
Да под вечер в дальней дали
С удивленьем увидали
Золотистые огни.
Даром свет не будет литься,
Словно Божья благодать.
Это светится, видать,
Заграничная столица.
Глава 11.
Цель видна издалека,
Ан, дорога нелегка,
Можно ажно дырок двести
Протереть на мягком месте.
В чистом поле, на ветру,
Том с Иваном ночь дрожали,
Путь на зарево держали,
Но доехали к утру.
В заграничной-то столице
Есть на чём глаза сломать.
Ей чудес – не занимать,
Даже может поделиться.
Стоэтажные избушки
Высоки – бросает в дрожь.
Глянешь вверх – едрёна вошь!
Шапка падает с макушки!
На широких авеню
Миллиона два прохожих,
Цветом кожи непохожих,
Лезут под ноги коню.
Всюду давка, толкотня,
Ибо люду – не маленько,
Чай, не наша деревенька,
Пять дворов, и все – родня.
У дверей рекордоведа,
Как нигде, толпа густа:
Претендентов больше ста,
Пузом жмёт сосед соседа.
Кто ушами ест пшено,
Кто смеётся громогласно.
Отчего – не очень ясно.
Тренируется, должно.
Вот в таком-то ералаше
И сидят герои наши.
Дело к ночи. Уж видна
В небе полная луна.
Запалили фонари,
И при свете их жюри
Тома вызвало вперёд:
Знать, пришёл его черёд.
Том отнюдь не подкачал,
Выдал всё, что намечал.
Показал, на что способен,
Чем промеж других особен:
Сбил плевками двадцать мух,
Да, к тому же, самых разных:
Девять синих, девять красных,
И ещё зелёных двух.
Тому в этот же момент
Судьи дали документ.
Да медаль. Да, плюс к тому,
Денег выдали ему,
Да ещё вручили схему,
Как проехать к Дяде Сэму:
Мол, куда нанесть визит,
Том теперь сообразит.
От такого поворота
Рот разинул даже бес.
На беднягу от чудес
Аж накинулась икота.
Говорит он: «Вот так да!
Зря не верил я, балда!
Всеми фибрами нутра
Чую – действовать пора.
Чтобы не искать пути
К Дяде Сэму по-пустому,
Надо нам, подобно Тому,
Испытание пройти».
Ваня бесу молвил так:
«Ты на шалости мастак,
Ан, теперь моя пора
Доказать, что голь хитра.
Мухобойною стрельбою,
Что поделать, не сильны,
Но поддержим честь страны
По другому мы с тобою.
Мы сильны в мужицкой сметке.
Ты, чертушка, там, на ветке,
Видишь птицу-воробья?
Раздобудь-ка мне ея».
Бес шепнул ему: «Добро!»,
Да, прищурившись хитро,
Зырк на птицу чёрным глазом!
Воробей проснулся разом,
Чуть поближе подскакав,
Удивленно встрепенулся,
И с насеста кувырнулся
К Ваньке турманом в рукав.
Вышел Ваня, не робея,
Пред жюри, что всех жюрит.
«В наших землях»,- говорит,-
«Люди прочих не слабее.
Эвон видите луну?
Я при всём честном народе
На неё, разминки вроде,
Каменюку зашвырну».
И тотчас, что было сил,
Воробья из рукава-то,
(Благо, было темновато),
Ванька в небо запустил.
Воробей рванулся в ночь
От греха подальше прочь,
Точно камень из пращи,
И пойди его сыщи.
Бьют часы двенадцать ночи.
Спать охота – нету мочи.
Час прошёл… Минуло два…
Долу никнет голова…
Терпеливо ждёт жюри.
Дело близится к рассвету.
Камня, знамо дело, нету.
Что смотри, что не смотри –
Только звёзды в небе мглистом.
Стало боязно жюристам:
Видно, думают оне,
Камень вправду на луне.
И раненько, росным утром,
Все сошлись в решенье мудром:
Пусть Иван поедет сам
В Белый Дом к восьми часам.
Пусть, мол, Сэм решает сам,
Поболтав с Иваном очно.
А жюри не полномочно
Верить всяким чудесам.
И по улицам-проспектам
Ваня с Томом за респектом
Поскакали с утреца
До верховного лица.
Глава 12.
Долго ль путники плутали –
Мне неведомы детали.
Ванька, сонной мухой, значит,
На чертушке чёрном скачет,
Том трясётся на гнедом,
Также лешего не краше.
Ан, глядят герои наши –
Перед ними Белый Дом.
За воротами – газон,
На газоне – тыща пушек,
От которых мошек-мушек
Отгоняет гарнизон.
Меж колонн – дверной проём.
В нём – солдат стоит на страже.
В этом самом антураже
Дядя Сэм ведёт приём.
Дядя Сэм без дел скучать
Не привык. Забыв одышку,
Он скорей бежит вприпрыжку
К воротам, гостей встречать.
Благосклонность излучает,
Словом добрым привечает:
«Велком, френды!»- молвит Сэм,-
В этом доме рады всем!
Кофе? Виски? Сигарету?
Всё оплачено вперёд.
Кто захочет – сам берёт,
У меня лакеев нету.
Как живётся? Весело?
Не тиранят конкуренты?
Расскажите, что вас, френды,
К президенту привело.
Бес тихонько шепчет: «Ванька,
Демократия-то, глянь-ка!
Вот порядки! Это ж надо:
Чтобы к власти – без доклада!
Только наши дураки-то,
От народа далеки,
Знают взятки да пинки.
Здесь – не наша волокита».
За двоих, себя и Ваню,
Сэру Сэму молвил Том:
«О себе скажу потом.
Я – умелец по плеванью,
Ан, Ивану не родня:
Он вот этими руками
На луну закинул камень –
Переплюнул, знать, меня».
Сэм дивится: «Так ли слышу?
Это ж надо! Ну и ну!
Чтобы камень – на луну?
Не схватил бы парень грыжу.
С тем, кто силою здоров,
Нужно в мире жить стараться:
Если он решит подраться –
Наломает много дров».
Тут Иван, вздохнув глубоко,
Шапку комкая в руках,
Повинился во грехах:
«Уж простите, ради Бога,
Не привык лукавить я:
Согрешил супротив правил.
На луну-то я направил
Вместо камня воробья.
Мне претит лжеца личина,
Но для лжи была причина,
Ибо послан я не зря
К вам от нашего царя.
С целью прибыл издалече,
Прикупить при личной встрече
По приемлемой цене
Хоть немного правды мне».
Про себя ругнувшись глухо,
Бес шепнул Ванюше в ухо:
«Есть же глупости предел!
Я едва не поседел!
Сэм теперь не даст награды.
После эдакой тирады
Нас без правды и грошей
Стража выгонит взашей!»
Не смутился Сэм, однако,
И не подал страже знака,
А с улыбкой отвечал:
«Я ничуть не осерчал.
Хоть, с пройдохами водясь,
Сам я стал в лукавстве дока,
Мне подобного урока
Не давали отродясь.
Хитрость, Ваня, не порок.
Обосновано научно:
Средство всякое сподручно,
Если средство делу в прок.
Чтоб во всей моей стране
Изобилие настало,
Быть должна у капитала
Предприимчивость в цене.
Простофилю – разорят.
Плут умнее поступает:
Продаёт и покупает,
Кроме правды, всё подряд.
Правду мы даём за так,
Сей продукт не для продажи.
К ней приплачиваем даже
За один кило – пятак.
Я уже язык натёр,
Объясняя всей планете,
Что по правде в целом свете
Мы – первейший экспортёр.
Эталоном для людей
Станет вскоре правда наша,
Ибо наша правда краше,
И дешевше, и правдей.
Правды мы дадим вам, но
К ней условие одно:
Правде многие не рады,
Есть тираны-ретрограды.
Чтоб они заткнули рты,
В каждой вашей деревушке
Мы расставим наши пушки
Для защиты правоты.
Несогласных – гнать долой,
Или смешивать с золой.
Мы давно, на ваше счастье,
Мастера по данной части.
Тот же, кто рассудком здрав,
С нами спорить убоится,
Ведь недаром говорится:
Кто сильнее, тот и прав».
Бес копытом застучал,
Головою закачал,
И негромко, словно муха,
Зазудел Ванюше в ухо:
«Ваня, будь настороже!
Сэм, гляжу я, прыток шибко.
Будет верная ошибка –
Верить этому ханже.
Коли пушки жахнут разом
В каждом нашенском селе,
Всех, живущих на земле,
Враз накроет медным тазом.
Коль они свои войска
Разместят у каждой кочки,
То державу на кусочки
Разорвут наверняка».
Ваня внял совету беса.
Как чертушка поучал,
Сэму так и отвечал:
«Пушки нам без интереса.
Так что слов зазря не трать,
Ибо сам я в край свой отчий
Не имею полномочий
Приглашать чужую рать».
Сэм побагровел немного,
Но отнюдь не от стыда.
«Значит»,- молвит,- «Господа,
Сорри, скатертью дорога.
В вашей воле – дать отказ,
Отказать и в нашей воле.
Потому-то, френды, боле
Не задерживаю вас.
Если в чём-то есть нужда –
Поищите по Европам.
Я ж не числюсь филантропом.
Время – деньги, господа,
Коль беседовать задаром,
Не останешься с наваром.
С чем желаю всяких благ.
До свидания. Гуд лак».
Ваньку с Томом провожать
Сэм минуткой поскупился.
Видно, слишком торопился
Капитал преумножать.
В самой вежливой манере
Тома выставили в двери.
Ваньку тоже, как банкрота,
Попросили за ворота.
Вот у врат стоят они
Одинёшеньки одни.
«Вот те нате!»- молвил Том,
У виска крутя перстом.
«Сей павлин чрезмерно важен,
Как хозяин нефтескважин.
Мне подобный демократ
Хуже недруга стократ.
Да и чёрт с ним, если мани
Звонко звякают в кармане!
Ты, да я, да мы с тобой,
Хлебопашец да ковбой,
Два бродяги-батрака,
Захотим – своротим горы!
Будем френды и партнёры,
Вот тебе моя рука!»
«Хоть, признаться, мне по нраву
Ваш природный колорит»,-
Ваня другу говорит,-
«Ан, пора в свою державу.
Приглашенье это в гости
Я бы принял на-ура,
Да, увы, домой пора:
От тоски душа в коросте.
Точно каменная гиря
Грузом на сердце легла.
Вот такие, брат, дела:
Одолела ностальгия.
Вкруг всего проехав свету,
Наскитался я в седле,
Да, видать, на всей земле
Ни полфунта правды нету».
Том качает головой:
«Непонятен выбор твой.
Для чего, неясно мне,
Прозябать весь век на дне?
Для чего во весь опор
Гнать коня от вольной воли,
Коли вместо хлеба-соли
Дома ждёт тебя топор?»
«Ждёт меня судьба моя»,-
Успокоил Ваня Тома,-
«Ибо лучше плаха дома,
Чем сторонние края.
Силой мериться с судьбой –
Лишь себе выходит хуже.
Так не помни лихом, друже,
Прощевай, и Бог с тобой».
Бес отнюдь не возражал,
Только жалобно заржал,
Аж мороз пошёл по коже:
Заскучал, как видно, тоже.
Дунул, будто из жерла
Вдаль ядро метнула пушка,
Так проворно, что Ванюшка
Чуть не выпал из седла.
Глава 13.
Зимний вечер. Воздух тих.
В синем небе звёзд горошек.
Неразменный лунный грошик
Проплывает между них.
Лапы ёлочьи в снегу,
Кроны сомкнуты навесом:
Ваня с бесом едут лесом,
Сквозь дремучую тайгу.
Стылый воздух щиплет нос
С каждым выдохом и вдохом.
Серебристый иней мохом
На густых кустах нарос.
Словно яблоки, алея,
Снегири на кронах древ
Распушились, присмирев:
Ближе к ночи стужа злее.
В час вечёрошний мороз
Паче прежнего крепчает.
Так зело озорничает,
Что трещат стволы берёз.
В эту пору под кустом
Не вздремнёшь, как жарким летом:
Прикорнёшь на свете этом –
Вмиг окажешься на том.
Вкруг – стеною тёмный лес,
Ни зимовья, ни землянки.
Вдруг пеньком среди полянки
Встал вконец уставший бес.
«Что же ты, чертушка, встал,
Не дойдя до края леса?»-
Вопрошает Ваня беса,-
«Нешто в чаще заплутал?»
«Ваня, ноженьки устали!
Я ж из плоти, не из стали!
Да ещё одна беда:
Дальше ехать некуда.
Ни тропинок, ни дорог.
Спину сбил, ушиб колено,
И, признаться откровенно,
До костей давно продрог.
Между прочим, дело к ночи.
Кабы нам бы кто-нибудь
Указал к столице путь –
Стал бы путь весьма короче.
Через этот край лесной
Без дороги ехать глупо:
Можно дать к рассвету дуба
Под какой-нибудь сосной».
Ванька молвит: «Глянь-ка ты,
Брежу я, иль в самом деле
Эвон там стоит у ели
Дева дивной красоты?
Ну-ка, к деве подойди-ка.
Коль характером не дика,
Чай, не сможет отказать
Нам дорогу показать?»
«Лучше, Ваня, в рукавицу
Снегу больше набери,
Да глаза себе протри.
Где ты видишь там девицу?
Если слепнешь с голодухи,
Так нюхни нашатырю.
Никого я там не зрю,
Окромя одной старухи».
«Не вводи меня во гнев!
Что молотишь ты, дурашка,
Побери тебя кондрашка?
Нет на свете краше дев!
Нападает немота,
Как в глаза её взгляну я.
Деву старой именуя,
Сам ты, брат, слепей крота!»
«Этот спор весьма нелеп,
Ибо я отнюдь не слеп.
Для меня ужи да жабы
Много краше этой бабы.
Даже мумия из склепа
Много больше ликом лепа.
Пострашнее, чем она,
Лишь германская война!
Чтобы к эдакой уродке
Приставать пристало вдруг,
Прежде надобно, мой друг,
Допьяна напиться водки.
Кабы сродную красу
На меня наслал бы Боже,
Я, при эдакой-то роже,
Тоже стал бы жить в лесу».
«Да она зело мила!»
«Словно рыба-камбала».
«Очи чёрны, косы русы…»
«У меня иные вкусы».
«И прекрасна, и юна!»
«Двести лет, ни годом боле».
«Стан стройней берёзки в поле!»
«В-точь, чахоткою больна!»
Вдруг Иван разинул рот:
«Хватит прений и острот!
Погоди, постой, чертушка,
Это вовсе не старушка!
Спорить боле не с руки,
Мы с тобою зреньем здравы.
Только оба мы неправы,
Ибо оба дураки.
Напряги рассудок, братка,
В смысле сметки недостатка
У тебя, как будто, нет.
Не за ней ли целый свет
Обошли с тобой мы? Али
Не её везде искали?
Велика была цена,
А награда – вот она!»
Тут и бес разинул рот,
В-точь, застыл в момент зеванья.
И сказал: «Не знал я Ваня,
Что она такой урод!
Посему, всего верней,
Царь, увидя правду эту,
В тот же миг тебя в котлету
Пошинкует вместе с ней!
Царь для правды – люпус эст,
То бишь, Ваня, вроде волка».
«У меня щетина колка.
Чай, подавится, не съест».
Ваня спешился с коня,
Да девице поклонился.
Бес, напротив, отстранился
От неё, как от огня.
«Здравствуй, девица-душа!
Долго ж мы тебя искали!
Все державы обскакали,
Вкруг земли вояж сверша.
О высокие пороги
Били лбы и били ноги
Наугад, без адреска,
Ты же так была близка!»-
Говорит Иван девице,-
«Нас обоих ждут в столице.
Едем, девица, со мной,
Стань мне верною женой.
Для тебя ж, душа моя,
Мужем верным стану я,
И тебя, мою красу,
Миру в сердце понесу».
Молвит девица в ответ:
«Здравствуй, Ванечка, мой свет.
Я пойти с тобою рада,
Только есть одна преграда:
Оттого, что я не вру,
Миру я не по нутру.
Вот и гонят прочь меня,
Проклиная и браня.
Миру легче жить во лжи,
Друг сердешный. Потому-то
От меня в народе смута,
Кровь, разлад и мятежи.
Люди правду видят разно:
У кого чиста душа –
Для того я хороша,
А для прочих – безобразна».
Бес вздохнул: «Моя была
Иль, как облако, бела,
Или чернее чёрной сажи –
Я теперь не знаю даже.
Как бы ни было оно,
Попрошу принять к учёту
То, что продал душу чёрту
Я уже давным-давно».
Отвечает Правда бесу:
«С глаз твоих сниму завесу.
Знай же, дурья голова,
Что душа твоя – жива.
Можешь снова прежним стать,
Только радоваться рано,
Коль в душе зияет рана –
Ни зашить, ни залатать».
Глядь Ванюша – верный друг
Оскалабившись свирепо,
Снег взметнул фонтаном в небо,
На дыбы поднявшись вдруг.
Громыхнуло в поднебесьи,
И явился мужичок,
Сух и долог, что дрючок,
Лишь глаза, как прежде, бесьи.
Бес внутри, мужик снаружи.
Отряхнулся мужичок,
Подпоясал армячок,
Натянул треух на уши –
«Благодарствую»,- сказал,-
«Правде, и тебе, Ванюша,
В том, что месть мою поруша,
Руки клятвой мне связал.
Был я вор до этих пор,
Но теперь – иное дело:
Коль душа вернулась в тело,
Значит, вышел уговор.
Правда, Ванечка, мудра.
Вы теперь, скажу без лести,
Довершите дело вместе.
Ну, а мне уйти пора».
«Мы теперь с тобою оба
Правдой связаны до гроба.
Я тебя, чертушка-брат,
Буду ждать у райских врат.
Лишь гляди, чтоб ненароком
Снова бед не натворить.
Душу с телом примирить
Трудновато кратким сроком».
«Ты мораль читать мне брось,
Я ведь, брат, иного нрава.
Ты – налево, я – направо,
Разойдёмся, Ваня, врозь.
Я в долгу за состраданье.
Доведись попасть в беду,
Тотчас долг вернуть приду.
А покуда – до свиданья».
Ни о чём не беспокоясь,
Он побрёл, в снегу по пояс,
С топором наперевес,
На ночь глядя в тёмный лес.
«Я и рада, и не рада»,-
Говорит Ивану Правда,-
Кто с душою не в ладу,
Снова ввяжется в беду».
Глава 14.
Наконец-то в нашей сказке
Дело движется к развязке,
Ан, не вышла бы она
Ваньке нашему дурна.
Впрочем, поздно рассуждать:
Вновь пред нами град-столица.
Как в народе говорится,
До неё рукой подать.
А в столице – тишина,
Точно вымерла она.
Где возницы краснолицы,
Что возили люд столицы?
Где торговцы, ребятня,
Бабы и мастеровые,
Что собою мостовые
Наводняли, гомоня?
«Что за странные дела,
Поясни мне, Бога ради»,-
Говорит Ванюша Правде,-
«Не чума ли здесь была?»
Правда молвила: «Отвечу.
Царь тебе готовит встречу.
Встреча будет горяча,
Ведь позвали палача.
Чтоб у баб какой сюрприз бы
Не случился невзначай,
Царь велел на сей случай
Баб с детьми попрятать в избы.
Мужиков же взять велел
Канонирам на прицелы.
Так что, все покуда целы,
И никто не заболел.
Ты, мой друг, не будь в печали,
Что заряжены пищали.
И не бойся, что палач
Обряжается в кумач.
Тех, кто правдою храбры,
Не берут и топоры.
Тех, кого веду вперёд,
Пуля-дура не берёт».
«Нет во мне ни капли страху»,-
Молвит Ваня,- «Хоть на плаху
За тебя пойду, смеясь.
Не ударю ликом в грязь.
Чтоб не быть с тобой в разлуке,
Я приму любые муки.
Через сто смертей пройду,
А тебя не подведу».
Чуть они на царский двор
Шаг ступили за ворота,
Как ворота воевода
Тут же запер на затвор.
Царь опять сидит на троне
При державе и короне.
Но на всякий случай он
Трон поставил на балкон.
«Вот и кончен твой круиз»,-
Захихикал царь с балкона,-
«Уж служители закона,
Право слово, заждались.
Мы давно хотим спросить,
Аж трясёт от интереса,
Где же чёрт тебя, балбеса,
Столько долго мог носить?
Можешь, впрочем, помолчать,
Ничего не отвечать.
Мы, сторонники прогрессу,
Иногда читаем прессу.
Потому-то я, мой друг,
Знаю всё из первых рук.
Знаю каждый твой подвох,
Каждый чих и каждый вздох.
Знаю, в коих был местах,
В самых тщательных чертах.
Так что мне, Иван, всё ясно.
Правды ждал народ напрасно.
Зря надеялся, страдал.
Что с ним делать, воевода,
Коли чаянья народа
Этот тип не оправдал?»
«Что с ним делать – не вопрос,
Под вопросом лишь метода»,-
Отвечает воевода,
Колупая пальцем нос,-
«Можем весь ассортимент,
Вплоть до расчлененья тела,
Ради эдакого дела
Применить к нему в момент!»
«В чём же, царь, моя вина?»-
Отвечал сердито Ванька,-
Кто пришёл со мною, глянь-ка!
Жаждешь правды? Вот она!
Коль её и с фонарём
Зрить не можешь – знать, неправ ты.
Кто в упор не видит правды,
Недостоин быть царём!»
«Что за дерзостные речи?
Где ты эти взял слова?
Или стала голова,
Поумнев, давить на плечи?
Я проблеме пособлю.
Сей недуг топор излечит.
Враз плечам-то станет легче,
Если голову срублю!»
Ваньку к плахе волоча,
Стали кликать палача.
Ванька корчится от смеха:
«Казни есть одна помеха.
Ты придумай казнь умней,
Ибо, если правду рубишь,
Этим ты её не губишь,
Только делаешь сильней».
У царя от этих фраз
В животе заныло враз.
Поднялась в печёнках резь,
Раскраснелся ажно весь.
Закричал он: «Что за вздор!
Коль не будет брать топор,
Значит, я тебя, соплю,
В окияне утоплю!»
«Вот дела! Пошла потеха!
Эдак я помру от смеха!» -
Молвит Ваня, хохоча,-
«Даже жалко палача!
Царь-надёжа, не глупи:
Море правде – вроде лужи,
Всё равно торчит снаружи,
Как усердно ни топи.
И ещё тебе скажу:
Я со службы ухожу.
Сыт я службою вполне,
Здесь теперь не место мне.
Да и правде здесь не место,
Ведь она – моя невеста.
Наше место средь народа,
Посему – открой ворота».
Видит царь, что дело, вроде,
Если не открыть ворот,
Примет скверный оборот,
И кивает воеводе.
Только тот открыл затвор,
Как тотчас на царский двор
В приоткрытый створ ворот
Повалил толпой народ.
Кто с кольём, кто с топором:
То-то ждёт царя погром!
Косы с вилами несут,
Чтоб чинить народный суд.
А глаза у всех подряд –
Словно пламенные бельма.
Так огни святого Эльма
Перед бурею горят.
На Ивана не смотря,
Все орут: «Долой царя!»
Громче всех – чертушка-бес,
С топором наперевес.
Ванька, радость не тая,
Говорит им: «Вот он я!
Вопреки людской молве,
До сих пор при голове!
Я живёхонек вполне.
Нету мне нужды в защите.
Правду тоже не ищите,
Правда – вот она, при мне».
Бес же крикнул: «Не встревай,
Много лет она дремала!
А теперь нам правды мало,
Справедливость подавай!
Долго, Ваня, эта власть
Управляла нами всласть,
Чай, теперь и наш черёд!
На столетие вперёд
Пусть запомнит эта тля,
Корчась в муках на паркете,
Что ценней всего на свете,
И на ком стоит земля!»
«Власть – она везде одна:
Схожи мысли, лица схожи,
Аппетиты схожи тоже.
Так какого же рожна
Рвёшься ты её судить,
Иль казнить, помилуй Боже?
Чтобы в-точь такие рожи
Нам на шею посадить?»
Бес качает головой:
«Придержи-ка норов свой.
Эти доводы – тщета,
У меня к царю счета.
Долго мы скитались вместе,
Да настало время мести.
Чем кормить мерзавца зря,
Проживём и без царя.
Ярость хлещет через край,
Так что, братка, выбирай,
Кто теперь твои друзья.
Или правда, или я!»
Эпилог.
Сплыло в Лету после бунта
Много вод и много бед.
Для державы – сотня лет,
Для истории – секунда.
Государь, (не помню номер),
В смуту ту от страху помер.
И тогда чертушка-бес
Сам на царский трон залез.
Воевода новой власти
Так же ревностно служил.
И на службе пережил
Пять властей различной масти.
Наш капрал, что мзды не брал,
Честь мундира не марал,
Был, по собственной кончине,
Похоронен в том же чине.
Кайзер много воевал.
Побеждал, однако, редко.
Том плевался так же метко.
Сэм же ссуды в долг давал.
Правда так же хороша.
И Ванюша с Правдой, вроде,
До сих пор живёт в народе,
Не стареет ни шиша.
С правдой жить – отнюдь не мёд,
Это труд, сказать по чести.
У кого душа на месте,
Без труда меня поймёт.
Посему - конец балладе.
Если где приврал слегка,
Извините дурака,
Ведь приврал я правды ради.
_____________________
окт. 2004 – июнь 2006
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Ерошин: Сказ про то, как Иван-дурак за правдой ходил. Поэма.
20.07.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|