Лара Соболева: Hollywood.
Тексты Лары Соболевой обладают несомненным потенциалом. Когда-нибудь – не столь важно, когда именно (главное – результат, не так ли?...), – мне хотелось бы увидеть ее имя, например, в Журнальном зале Русского журнала. При условии, что она сама себя «отточит», «выдрессирует», заставит пройти по канату над пропастью…букв, букв, букв: больше-то некому. НЕ УЧАТ этому. Всё остальное – «бла-бла…»: или дала природа, или нет: графоманом родился – графоманом помрешь.
Райтер – алмаз и гранильщик в одном флаконе, по-другому не бывает.
Некоторым везет с «гуру»: на каком-то этапе они необходимы (если не «ложные» - живые или мертвые)… для прочистки мозгов и снятия с ложной спеси.
Всё возможно, если работать над фактурой. Убирать (тысячу раз повторяла - и буду) повторы местоимений, банальности метафор, «узкий», «утилитарный» (по гендерному признаку, например), а не экзистенциальный подход к описываемому.
Один прозаик, которого очень ценю, указывал именно на ТОЧКУ ОТСЧЕТА, ШИРОТУ ОХВАТА, а также на УГОЛ ОБЗОРА применительно к бумагомаранию. Если же у кого-то «точка отсчета» - лишь «уездный город N», «широта охвата» - лишь «любовная лодка», разбившаяся о быт, а «угол обзора» представляется невиданным зверем, то о ПРОЗЕ говорить не приходится.
В повести Лары мне глубоко симпатична щедрость эмоций и – да-да, тот самый полет фантазии. Пресловутый.
Если она преодолеет в своих буквах «просто женщину», и начнет «копать» - глубоко, оччччень глубоко – вероятно, что-то из сетевых публикаций и выйдет «в люди» (на бумагу). Если, конечно, автор не захочет встать в стойло «ЖП».
PS В самом начале я пыталась редактировать текст, но потом перестала – автор сама поймет, когда и где. Предоставляю ей эту интересную возможность – посмотреть на опус со стороны и из «просто повести» сделать Повесть.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталья Рубанова
|
Hollywood
Сказали мне, что эта дорога
Меня приведет к океану смерти
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор всё тянутся передо мною
Кривые, глухие окольные тропы…
/Ёсано Акико /
РЕВЕРС
…Снов нет уже очень давно.
На это «очень давно» впору надеть платье из коллекции «Целая вечность». Маленькое. Черное. Классически бессмертное. Оно бы идеально подошло. И-де-а-ль-но. Выговорено, как старинное заклинание, кажущееся панацеей. Безупречно, словно запрятанное в глуши огромное поле, покрытое снегом, будто покрывалом.
И из области левой лопатки к позвоночнику вытягивает узкую морду непреодолимое желание вылить на это нежно-меловое, режущее глаза отсвечивающей на солнце белоснежностью, синих чернил.
Я нахожусь на границе между бредящей ночью и брезжащим утром. Забредаю в рефлексии до бреда. Слоняюсь, периодически прислоняясь к кирпичной стене, на которой отпечатки чьих-то мыслей: «Здесь был…».
Я хочу оказаться вне пограничного состояния, где остро пахнет грозой, и уже очень давно нет снов. Но я не знаю, что ждет меня по ту сторону границы. Неопределенность – дамоклов меч для того, кто боится…
-АНИМАЦИЯ №1. ЦЕРКОВЬ СВ. ПЕТРА.-
Шел дождик.
Хотя, сильно сказано - шел. Он прогуливался. Дождь-фигляр. Дождь-стиляга. Руки в карманах брюк, пиджак нараспашку, белое кашне на шее, надвинутая на лоб шляпа. Променад Аль Капоне. Загляденье.
Ярко светило солнце.
Мне нравился этот диссонанс: дождь и солнце. Где-то я услышала, что французы про такую погоду говорят: «Это писают ангелы».
Я закрыла глаза. У самого края неба безупречной шеренгой стояли ангелы, держались за пенисы и писали. Сюрреалистически - забавно.
Я открыла глаза. Ангелы перевоплотились в куцые облачка. Бисеринки дождя попадали на незащищенную кожу и сверкали на солнце, как бриллианты.
Сегодня я выходила замуж. От этих мыслей мне было одновременно и хорошо, и страшно. Пузырьки шампанского, отстреливающие в нос. Мурашки по коже. Страх перед неизвестным, клубком свернувшийся в желудке, и изредка покусывающий его. Такая противоречивость чувств разрывала на части. Чтобы хоть как-то успокоить зарождающееся внутри торнадо, я «стрельнула» у кого-то из гостей сигарету, и, спрятавшись ото всех на заднем дворе церкви, курила, скользя взглядом по сторонам.
Возле ограды кустились розы. Красиво.
По улице шел щенок, смешно подпрыгивая. Казалось, что он никак не может совладать со своими толстенькими мохнатыми лапками. За щенком внимательно следила девочка с розовым зонтиком в руках.
На противоположной стороне был большой рекламный борд, с которого широко улыбалась красавица с отбеленными рекламируемой пастой зубами. На какое-то мгновение я почувствовала к ней зависть. Этой девушке не нужно было набираться смелости, травя себя никотином.
Внезапно возле изгороди притормозил автомобиль, при взгляде на который у меня перехватило дыхание. Серебряная капля, соскользнувшая со страниц глянцевого журнала о новинках в автомобильном мире.
«…Офигеть!…».
Медленно съехало вниз боковое стекло, и я увидела мужчину в солнцезащитных очках. Он спросил:
--Можно прикурить?
«…Волнующий голос. Тепло-янтарный… С запахом сандалового дерева… Интересно, он ждет, что я сейчас со всех ног побегу к нему и жестом услужливого официанта протяну зажигалку? Хотя при такой машине… Ноблесс оближ , как говорится…».
--Можно, - ответила я. И не сдвинулась с места.
Мужчина преувеличенно спокойно вышел из машины, и не спеша пошел ко мне. Он шел, как человек, который несет на голове глиняный кувшин, доверху наполненный водой: тщательно выверяя каждый шаг и обшаривая взглядом дорогу. Я хмыкнула. Незнакомец подошел к забору, и, улыбнувшись, достал из пачки «Davidoff» сигарету. Я протянула ему зажигалку через прутья.
--Для невесты вы выглядите не слишком счастливой, - дуновение ветра, несущего в мою сторону запах сандала.
«… Забавно, как часто человек примеряет свои собственные понятия о «счастье-несчастье» на других, считая свое мнение единственно верным и подходящим ко всем и всему… ».
Но я промолчала, прекрасно понимая, что любое мое слово будет выглядеть оправданием. А я их не люблю.
Незнакомец прикурил, вернул мне зажигалку, но не отошел к машине.
--Вы всегда такая молчаливая?
«…Наверное, он из породы тех людей, которым всегда нужен собеседник, соучастник, собутыльник… Одним словом, единодушный «со-»...».
--Не всегда. Чаще всего по пятницам, - ответила я и посмотрела на него. И сразу же потерялась в собственном отражении, поселившемся в стеклах его очков. Он мельком взглянул на свои наручные часы, и сказал:
--Пятница истекает через восемь часов. Есть смысл подождать.
Меня всегда обезоруживало и опрокидывало навзничь чужое нахальство. Но сегодня я не растерялась и, добавив в голос металла, спросила:
--Вам это нужно?
--Нужно, - донеслось в ответ. Незнакомец снял очки и посмотрел на меня.
Миндалевидные глаза цвета корицы, против которых невозможно устоять. Штамп, замусоленный, как страницы книги, прочитанной тысячи раз. Я устояла против его взгляда. И даже нашла в себе силы для того, чтобы спокойно разглядывать его.
Этот мужчина не принадлежал к числу эталонных красавцев, чей образ нещадно эксплуатируется в дамских романах: главный герой - высокий, атлетически сложенный брюнет с горящим взором, волосатой грудью и солидным банковским счетом.
Стоящий рядом со мной мужчина был ненамного выше меня. Худощавый. Волосы, посеребренные сединой, удачно подстрижены. Настолько удачно, что он казался мальчишкой, который зачем-то посыпал свою голову дамской пудрой. Или пеплом.
Отчетливый оттиск харизмы на лице. Сильные руки. Тонкие пальцы пианиста.
На нем были потертые, но явно дорогие джинсы, и вишневого цвета рубашка с коротким рукавом, которую он носил навыпуск.
Я посмотрела на его ноги. Туфли, начищенные до блеска. Глядя в них, он мог бы бриться, вполне обойдясь без зеркала.
Я снова посмотрела на его лицо.
Он усмехался. Резко затягивался, как будто не курил много лет, и… Раздевал меня взглядом. Ничуть не стесняясь. Сначала к черту полетели мои туфельки, потом платье, потом трусики…
«…Каков наглец!…».
--Сдается мне, что вы не очень-то и хотите, чтобы вас окольцевали, – голосом, словно кисточкой для макияжа по щеке вниз, чуть касаясь шеи, к ключице.
«…Ах ты, черт!…».
--Быть окольцованной ничем не хуже, чем водрузить на голову венец безбрачия. Терновый, - я вертела в руках зажигалку. – Вы со стороны жениха?
Он махнул рукой, словно отгонял муху, и сказал:
--Скорее уж со стороны невесты.
Я удивленно посмотрела на незнакомца. Он безмятежно курил, разглядывая меня.
--Странный цвет свадебного платья. Как же он называется? А, вспомнил, «пепел розы»…
«…Кто такой?… Некто из другой жизни? Как вовремя он появился…Даже странно…«Пепел розы»…Ишь, как мы много понимаем…».
Незнакомец молчал. Я тоже молчала. Мне уже нужно было зайти в церковь, но что-то удерживало меня на улице. Словно я оцепенела. Ни на что не похожее ощущение.
Дождь перестал ходить вокруг да около, и солнце, воспользовавшись отсутствием дождя, палило во всю. Машина сверкала лакированными боками.
--Нравится? – спросил мужчина, заметив, что я внимательно осматриваю его авто. Я кивнула.
Вспышка:
«"Porsche -911GT1". Трехлитровый мотор жидкостного охлаждения в пятьсот сорок четыре «лошадки». Максимальная скорость - триста десять километров в час. С места до ста кэмэ разгоняется всего за четыре секунды… Хотите порулить?»
Незнакомец, небрежно прокручивая ключи на пальце, самодовольно сказал:
--"Porsche -911GT1". Трехлитровый мотор жидкостного охлаждения в пятьсот сорок четыре «лошадки». Максимальная скорость - триста десять километров в час. С места до ста кэмэ разгоняется всего за четыре секунды… Хотите порулить?
Удар под дых в момент вдоха. Я пару раз медленно моргнула, смаргивая наваждение, потом снова посмотрела на мужчину.
«…Отказаться. Повернуться и пойти в церковь…».
Толчок в грудь, выбивший из меня вопрос:
--А… можно?
--Невестам не отказывают, - незнакомец протянул руку, на ладони лежали ключи. Он смотрел с любопытством, словно прикидывал, хватит ли у меня смелости, чтобы принять его предложение. Когда на меня так смотрят, мне всегда хочется выкинуть что-то ребяческое, как минимум - хулигански показать язык.
Я вышла через калитку на улицу, взяла ключи и подошла к машине. Положила руку на капот, как будто хотела убедиться, что передо мной не фантом расшалившегося, как дитя, воображения. Затем я открыла дверцу машины и уселась на водительское место.
Прикоснувшись к рулю, я ощутила тепло незнакомца.
Ласточкой в небе промелькнуло чувство разорванных родственных уз…
Такое странное ощущение - укол адреналина в сердце.
«…Ведь ничего страшного не случится. Прокачусь пару минут. Пару минут за счет прошлой жизни, которую я отбрасываю, как ящерица хвост в момент опасности…».
Я завела машину. Едва уловимое движение - незнакомец сидит рядом.
--Старинный горный обычай «похищение невесты», - шутливо.
--Вы самонадеянно бесцеремонны, - кривая улыбка, словно уголок рта привязан к ниточке, а ниточка притянута к уху.
--Но вам же это нравится?
Я передернула плечами. Незнакомца, похоже, задел этот жест, поскольку он с горячностью добавил:
-- Женщины на всех углах кричат о своем желании самостоятельно принимать решения, а сами подспудно ожидают, когда их подтолкнут в спину в нужном направлении. Чтобы, в случае неудачи, можно было спихнуть ответственность с себя на кого-нибудь другого.
--Вы такой большой знаток женщин? – взлет брови в гладь неба лба.
--Не знаток. Скорее уж любитель.
Я рассмеялась и вдавила педаль газа.
Из динамиков сразу же понеслась группа «Red Hot Chili Peppers» с песней «Parallel Universe».
«…Параллельные миры… Хвост кометы, всегда находящийся в поле моего зрения. Неужели, я никогда не смогу избавиться от аллюзий, которыми щедро сдобрен мой путь?…».
--Надо же… У вас здесь и музыка, идеально вливающаяся в образ? Мелодия для гонок…
--Гонок… или погони. Слушай, а тебе хотелось бы, чтобы жених побежал за тобой? – он спрашивал спокойно, доверительно перейдя на «ты».
«…Ха-ха-ха. Забавный разворот темы… Чем дальше, тем занятнее… Как игра в прятки с собственной тенью…».
--Он бы не побежал.
--Почему?
Я усмехнулась:
-- Потому что я не убегаю.
--А ты побежала бы за ним?
--Нет.
--Почему?
«…Дурацкий вопрос…».
--Ноги слабые.
Он засмеялся. Запрокинув голову. Словно полоща свое горло хрипловатыми «хе».
--Роковая женщина, - отсмеявшись, сказал он.
--Угу. Роковая, как раковая опухоль.
Он снова засмеялся:
--Ты мне нравишься.
«…Раз! - и в дамки… ».
-- И думаю, что не только мне. Жених никого не застрелил из ревности?
«…Дался тебе мой жених…».
-- Ревновать меня так же глупо, как глупо ревновать воздух из-за того, что им дышат остальные люди. А Y (игрек) далеко не глупый человек.
--Y? Странное имя…
--Это не имя. Это неизвестная переменная в математическом уравнении.
--Переменная?
Я пожала плечами.
--А тебя как зовут?
--X (икс).
--Тоже переменная?
Я снова пожала плечами. Я не собиралась ничего объяснять. Тем более человеку, которого я видела в первый и последний раз в жизни.
--Я тоже не люблю, когда нужно что-то объяснять, - зачем-то сказал он.
«…Пожалуй, пора заканчивать вояж… ».
--Да… Забыл тебя предупредить… Боюсь, что ты уже не сможешь вернуться обратно… К своему Y.
--Это еще почему? – я посмотрела на незнакомца.
--Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Особенно, если это Стикс.
Я рассмеялась. Немного нервно. А потом спросила:
--А вы исполняете роль Харона? К сожалению, у меня нет под языком монетки – платы за проезд. Или «гусары денег не берут»?
--Я не шучу.
--Как прикажите вас понимать? – я попыталась развернуться, но у меня ничего не вышло. Машина вдруг стала совершенно неуправляемой, я крутила руль из стороны в сторону, но она по-прежнему ехала ровнехонько вперед.
«…Черт, черт, черт!…».
Я попыталась затормозить - бесполезно. Волна паники, накрывающая с головой.
«…Интересно, с каким звуком захлопывается капкан? Хруст переломанных костей… Рожденный болью нечеловеческий крик…Очень поэтично… Что за чертовщина происходит?!…».
--Напрасные усилия, дорогая X. Правда страшно, когда что-то такое, привычно-обыденное, вдруг перестает поддаваться контролю?
--Вы ждете, что я испугаюсь?
--Нет. Я жду, когда ты осознаешь, что назад пути нет. Представь: ты бежишь по мосту, который за твоей спиной моментально превращается в пепел.
Я посмотрела в зеркало машины: лишь густой туман...
--И куда мы едем? – я сталась сдержать дрожь в голосе.
--Пока вперед, а там решим. Есть какие-нибудь пожелания?
--Только желание вернуться назад. Но, как я понимаю, сейчас это невозможно, да?
--Это невозможно в принципе.
--В принципе, нет ничего невозможного, - деревянным голосом сказала я.
Он молчал, и молчание его было сродни ощущению, как если бы мне отпиливали руку тупой пилой: о, я теперь знала, как именно!
«…Какой-то бред… Может, тот, у кого я взяла сигарету, вместо табака забил марихуану, и мое сознание попало под действие наркотика?…А может, это розыгрыш?…Свадебный подарок Y-ка…А что? Главное - удивить…».
Я постаралась сказать спокойно, но голос все равно немного дрожал:
--Надеюсь, что по пути нам встретится какая-нибудь закусочная. Очень хочется есть.
Незнакомец посмотрел на меня. В корице промелькнуло восхищение, словно по глади песка пробежала ящерица и оставила на нем тонкий неровный след.
--Пять минут, и мы окажемся в месте, где можно славно набить животы.
И действительно, буквально через несколько минут машина остановилась возле небольшого аккуратного здания.
--Это и есть ваш «ресторан «Максим»?
Он кивнул и сказал, указывая назад:
--В сумке есть кое-какие вещи. Советую переодеться. Если, конечно, тебе не дорого твое платье, - усмешка, ломающая четкую линию рта.
--Дорого, как память. Девичья. Я могу взять любую вещь? – я взяла в руки коричневый кожаный саквояж. Мужчина согласно кивнул.
Я раскрыла саквояж и стала рассматривать вещи, которые в нем лежали аккуратной стопочкой.
Бытует мнение, что вещи характеризуют человека. Удачно подобранные способны помочь в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. Вещи, которые не прочувствованы своим владельцем и выбраны абы как, могут стать врагами; они только портят впечатление о человеке. То, что предстало пред моим взором, хотелось взять в руки, поднести к лицу, вдохнуть.
«…Нежность в кашемировом свитере. Чувствительность в паре носков. Аттракцион невиданной сентиментальности. Гран-при: слезы в три ручья под названием «Плач Ярославны»…».
Я остановила свой выбор на синей хлопчатобумажной футболке с надписью на груди «I love NY» и синих джинсах – творение Леви Страуса.
Одежка оказалась великовата и сидела на мне хуже, чем свадебное платье. Но я, не понимая, что происходит, рассердившись на это непонимание, сняла платье, смяла его и выкинула в мусорный бак, стоящий рядом с входом в здание.
Войдя внутрь, я приостановилась. Интерьер был выдержан в японском стиле: бамбуковые перегородки, разделяющие столики; стены, выкрашенные в персиковый цвет с россыпью иероглифов и редкими гравюрами; рассеянный цвет из жестяных ламп цилиндрической формы; низкие столики из темного дерева и тюфяки прямо на дощатом полу. Типичный чайный ресторан. Атмосфера востока, замешенная на уюте и покое. Чуть диковато в углу смотрелась хромированная барная стойка - слишком «урбанистично» для подобного заведения.
Я подошла к столику возле окна, за которым расположился мой отчаянно нечаянный попутчик, и:
Сливы весенний свет
Дарит свой аромат человеку...
Тому, кто ветку сломал.
Мужчина посмотрел на меня с улыбкой:
--Тиё из Кага. Мне тоже нравится это хокку… Что будешь есть? – голос звучал мягче и загадочней, словно у нас была какая-то общая тайна.
--Еду. Или пищу. Мне все равно.
--Как насчет морского ежа?
Я пожала плечами.
--Не боишься? Это блюдо весьма коварно, стоит приготовить ежа чуть не так, и…
--По крайней мере, перед смертью я получу удовольствие, попробовав экзотическое блюдо.
Он смотрел на меня, прищурившись. Этот смущал, и я уставилась в окно. Возле «Porsche» остановился байк, на котором сидел облаченный в черный кожаный костюм мотоциклист. Он рассматривал машину моего попутчика. Чересчур внимательно.
--Словно мысленно дактилоскопию проводит, – я позволила себе усмехнуться. - Неужели вы у него угнали эту машину?
Мой спутник снял очки и потер переносицу. Жест, преисполненный усталости.
--Поможешь мне с ним справиться? – вдруг спросил он меня.
--Нет, - ответила я, по-прежнему глядя в окно.
--Нет? – словно удивившись, переспросил мой спутник.
--Нет, - четко, будто заколачивая гвоздь одним ударом, сказала я.
--Почему?
--Не люблю лезть не в свое дело.
Он снова рассмеялся. Как мне показалось, довольно.
«…Проверка?…».
--Вы так и не соблаговолили представить себя мне, - сказала я скучным голосом.
--Можешь называть меня Морисей.
--Хорошо, что не Моисей, - усмешка, нарушающая видимость симметрии губ.
--Почему?
--У меня нет лишних сорока лет, чтобы потратить их в походе с вами к светлому будущему через мрак.
--Если мы не разберемся с этим чёрно-кожаным, боюсь, у нас не будет и одного года для совместного будущего.
«…Однако…».
--Мы? И с каких это пор, позвольте полюбопытствовать, у нас стали общие неприятности?
--С тех пор, как ты села за руль моей машины, детка.
--Мне импонирует ваша наглость, - я оскалилась. - А вам в голову не закрадывается мысль о том, что я запросто могу сейчас встать и уйти?
Он посмотрел на меня, как смотрит психиатр на душевнобольного.
--Ты не сможешь уйти, - ответил он.
--Так просто?
Он пожал плечами.
Я внимательно посмотрела на визави. Это лицо я где-то видела. Но где? Ощущение такое же, как когда вдруг ускользает мысль, которую ты вот-вот хотел озвучить. Мысль пропадает в дебрях разума, оставив след, как шлейф духов… Горьковатый аромат разочарования.
Морисей тоже смотрел на меня. Вдруг я так ярко почувствовала родство между собой и ним, словно на руку каждого из нас был надет невидимый наручник, и цепь одного являлась цепью другого.
«…Черт! Неужели он прав - я не смогу убежать от него и вернуться обратно к Y-ку? Что за чертовщина происходит?!… ».
--Тебе придется на время забыть о том, что ты плохо бегаешь, - будто заглянув в мои мысли, сказал Морисей.
--Почему?
--Потому что мы уносим ноги из этой дыры, детка! – он схватил меня за руку и рывком поднял из-за стола.
Я бросила взгляд в окно. Мотоциклист не спеша направлялся к зданию. В руке у него темнел какой-то предмет.
--Или меня подводит зрение, мистер, - обратилась я к Морисею. - Или у этого устрашающего вида дяденьки в руке нечто вроде пистолета…
--У этого, как ты выразилась, устрашающего вида дяденьки в руке «УЗИ». Знакома штучка?
Я покачала головой.
Вспышка:
«…«УЗИ»…Израильский шестидесяти четырехзарядный пистолет-пулемет… Калибр девять миллиметров… Весело?»
Морисей сказал:
-- «УЗИ»- израильский шестидесяти четырехзарядный пистолет-пулемет… Калибр девять миллиметров… Весело?
--Смертельно! А я, как назло, забыла прихватить «калаш» … Славно бы пошалили!
--Не время ерничать, детка. Уходим через туалет.
--Это правильно! В каждой забегаловке нужно всенепременно отметиться в туалете!
Морисей потащил меня за барную стойку. Мы проскользнули за дверь, выкрашенную в темно-коричневый цвет с табличкой WC наверху. Я мельком заглянула в зеркало. Оно отразило мое растерянное бледное лицо.
«… Как восковая маска с лица мертвеца…».
Морисей потянул меня за руку к окну. На наше счастье, оно оказалось открытым. Мужчина подпрыгнул, подтянулся на руках и выбрался наружу.
--Совсем не по-джентельменски, - с усмешкой сказала я.
--Будешь болтать, оставлю тебя в туалете, - с улыбкой пригрозил он, протянув мне руки.
--«Только не бросай меня в терновый куст!» - я уцепилась за его руки, и выбралась на улицу.
--Пулей к машине! – скомандовал Морисей.
--Хорошенькое упоминание, - проворчала я, вспомнив об «УЗИ».
Мы добежали до машины, Морисей сел за руль.
--Пристегни ремень, детка, нам предстоит межгалактический полет на этой консервной банке, - сказал он, и машина с ревом сорвалась с места.
--Всегда мечтала поучаствовать в гонках «Formula-1»,- сказала я. Мой голос потонул в реве мотора.
--…! –выругался Морисей.
--Что такое?
--Он засек нас! Держись, детка, начинается самое интересное!
Мне показалось, что солнце моментально трусливо спряталось за огромную пыльную грязно-серую тучу. Я сидела, пристегнувшись ремнем, и на всякий случай, вцепившись руками в кресло. Словно боялась, что оно может катапультировать меня из машины. От бешеной скорости, на которой мы ехали, страх, смешивался с тошнотой, подкатывающей к горлу. Я все время сглатывала, пытаясь избавиться от металлического привкуса опасности во рту. Происходящее напоминало мне какой-то бешеный танец ведьм и вурдалаков на Лысой горе в полночь полнолуния. Сверкало, бахало, ухало, грохотало, закладывало уши от чудовищной скорости, от рева музыки Misirlou, несущейся из динамиков. Этот гам смешивался со свистом пуль, которые летели за нами.
Я чувствовала напряжение, исходящее от Морисея. Мне даже казалось, что поднеси я сейчас электрическую лампочку к нему, она бы зажглась в ярко-желтое… Маячившее мыслью «Только бы спастись!».
Вдруг машина резко затормозила. Не будь я намертво пристегнута ремнем безопасности, я бы точно впечаталась лицом в приборную панель.
--Что случилось?
--Маленькая неисправность…
«Ничего себе неисправность… Ценой в две человеческие жизни…».
Морисей ободряюще похлопал меня по руке, словно услышал мои опасения:
--Не дрейфь, детка, мы справимся… Умеешь драться?
--Зачем?
--Понятно. Тогда не выходи из машины.
--Вы куда?!
Он ничего не ответил и вылез из машины.
Я тоже хотела резво выскочить из машины, но кружилась голова и по-прежнему тошнило. Я еще немного посидела в машине, закрыв глаза, потом вышла.
Солнца по-прежнему не было на небе. Все вокруг было серое, как будто в мире обесценились все краски. В нескольких метрах от нас стоял мотоцикл преследователя. Самого чернокожаного не было видно. Скорее я почувствовала, чем увидела, движение сзади.
--Морисей! Он … - я не смогла договорить, чувствуя сверлящую, огненную боль в правом плече. Земля перевернулась. Небо погасло.
--Сатори, - дуновение ветра. - Сатори, посмотри на меня.
«Сатори… Какое странно знакомое имя…».
Я с трудом разлепила веки. Морисей сидел передо мной на корточках. Его одежда была грязной и изорванной, на шее алела царапина. Я дотронулась до нее пальцем.
--Больно?
Он улыбнулся:
--Нет. А тебе? – он провел рукой перед моим лицом, не касаясь. Он вбирал в себя мою боль и страх, как губка.
«…Почему?!».
--Плечо, - прошептала я.
--Да, детка… Я уже залатал тебя. Немного времени и будешь, как новенькая. Как говорится, до свадьбы заживет, - он улыбался одними губами, глаза были серьезными. Это меня насторожило.
--Ты мой враг? – я старалась не отводить взгляда от его глаз.
Морисей отрицательно качнул головой.
--Друг?
Он пожал плечами. Я снова закрыла глаза, потом снова открыла и посмотрела на Морисея.
«Тикамису?!».
--Ты пришел, чтобы меня уби…,- я не смогла договорить. Просто почувствовала, что у меня нет сил, словно их выкачали, как воду из колодца.
--Не спрашивай сейчас ни о чем, ответы могут тебе не понравиться. Тебе нужно отдохнуть. Спи.
-АНИМАЦИЯ №2. СОН № 33999666.-
Он спал, как обычно. На левом боку, подложив под щеку ладонь.
Невидимые пальцы сжали мое сердце. Казалось, сомкнись они чуть сильнее, и сердце лопнет, как перекаченный воздухом мячик.
Я села на краешек кровати и дотронулась до его лица.
Он шевельнулся, хотя его сон был крепким. Вход отсвечивал узкой полосой ультрафиолета. Никаких препятствий.
Я закрыла глаза и приблизила свое лицо к его лицу.
Полыхнуло синим. Остро запахло мандаринами.
-Здравствуй, милый, - сказала я тихо.
Он смотрел на меня во все глаза.
-Ты? – его голос звучал глухо и показался мне незнакомым.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла. Мое лицо будто одеревенело.
-Зачем ты убежала? – он смотрел прямо. И. Безжалостно.
«Надо же… Я успела забыть, какие у него глаза…».
-Так было нужно, - я постаралась сказать это бесстрастно. Размахиваясь, резкими ударами колола лед, отсекая куски от глыбы.
-Кому? – горечь. Расстреливающая в упор.
-Тебе.
-Мне? – огнем полыхнул гнев в глазах.
-Хорошо. Нам.
-Нам, - он усмехнулся. - Ты считаешь, что когда-то были «мы»?
-А ты так не считаешь?
-Никогда не было «мы». Всегда была ты, а потом уже я. Именно в такой последовательности.
-Ты злишься, милый?
-Уже нет. Мне просто больно. Хотя, ты вряд ли знаешь, что это означает.
Я отвела взгляд и сглотнула, словно пыталась проглотить эти горькие слова, как таблетку. Мне хотелось обнять его, но я не могла. Его обида была такой же ощутимой, как снег. Обжигающий холодом руки. …На самом деле, это не снег… Это с неба падают замерзшие звезды и тают на земле…
-Зачем ты пришла сейчас?
-Мне нужно отдать тебе кое-что…
-А потом снова сыграешь роль Иуды? – ровный голос. Таким голосом разговаривают случайные люди.
Я снова сглотнула.
-У меня не так много времени. Скоро рассвет.
-А что случится на рассвете? – в его голосе послышалось легкое оживление.
-На рассвете ты проснешься. Со слабой головной болью.
-Снова боль. Ты задумала всегда меня мучить?
-Мне очень жаль, милый.
--Жаль? Кого? Меня? – он рассмеялся. - Какая прелесть, королева одарила нас своей жалостью.
-Ты не понял, милый, - я посмотрела на него, как посмотрела бы на несмышленого ребенка.
-Тебя невозможно понимать. Ты находишься где-то за границей разума.
-Время, милый…
--Уходи! - вдруг закричал он.
-Милый…
-Уходи. Я больше не хочу… Тебя видеть, - последние слова он произнес тихо-тихо. Как будто шел, проваливаясь в снег по колено, и с трудом делая каждый шаг.
-Но я должна отдать тебе… - я попыталась возразить, зная, что это бесполезно.
-Мне ничего не надо от тебя... Прощай.
-Прощаю…
Где-то вдалеке прокричал петух.
-АНИМАЦИЯ № 3. У РЕКИ. -
Печальный крик какой-то птицы разбудил меня.
Болело все тело. Я поморщилась, вспомнив о плече. Ощупала его. Туго перебинтовано./До свадьбы заживет…/
Ныло правое запястье. Я посмотрела на него и увидела идеально круглую рану, чем-то напоминающую ожог. Рана была уже затянувшейся. Я посмотрела на левое запястье. На нем не было никаких ран, лишь голубела веточка вен.
Я привстала, опершись на левую руку, и огляделась вокруг. Поляна, окруженная плотным кольцом высоких деревьев, словно взятая ими в плен. Воздух, опьяняющий своей свежестью. Щебет птиц. В совокупности - место, поражающее своей чистотой и невинностью.
«…Как я здесь очутилась?».
Морисея рядом не было. Я снова осмотрелась. Тишина. Не то, чтобы я испугалась, я давно научилась управлять своими эмоциями, просто возникло ощущение «не дома». В подобном ощущении в воздухе явно чувствовалось беспокойство.
Я потихоньку встала и направилась к речке, которая протекала рядом. Села возле нее, зачерпнула в ладонь воды и поднесла ко рту. Вода была ледяной.
--Доброе утро, Сатори! – Морисей появился из-за моей спины. Меня всегда раздражало, когда ко мне неслышно подходили сзади.
--Меня зовут Х, - я плеснула водой в лицо.
--Ты не помнишь своего настоящего имени? – переспросил мужчина.
--Нет. На отшибе жизни память отшибло, – я посмотрела в его глаза. Сегодня они были желтые, как у кота. Я медленно осмотрела мужчину с ног до головы. Он переоделся и снова выглядел стильно и… Безмятежно.
--Тебе приснился дурной сон? – спросил Морисей.
--Мне не снятся сны.
--Точно? – взгляд-рентген.
--Точнее не бывает…
Он улыбнулся. Потом сел рядом со мной и очень мягко спросил:
--Неужели ты до сих пор не узнала меня, Сатори?
Обманчиво мягко. Как лапа тигра, скрывающая внутри безжалостные когти.
--А я должна была вас узнать?
--Я надеялся на это. Когда-то ты была весьма и весьма догадливой, детка.
--Будем бредить воспоминаниями, и бередить ими раны? – мне вдруг захотелось ему дерзить. Словно кто-то локтем пихал меня в бок - подначивал.
--Если тебе это доставит удовольствие, то будем, Тори…
-FLASH BACK (Возврат в прошлое)-
---
-Я буду называть тебя Тори… Половинка от Виктории, так в Древнем Риме называли богиню победы.
-Я полубогиня или полу победа?
-Ты? Ты - божественная победа.
---
Я почувствовала, как от моего лица отхлынула вся кровь. Мне даже показалось, что кровь вдруг исчезла из всего тела. Я посмотрела на свои руки. Мученически мучнисто-белые. Я перевела взгляд на Морисея. Он смотрел на меня слишком внимательно.
- FLASH BACK -
---
- Тебе никогда не хотелось убежать?
- Сначала хотелось. Я даже «жил» этим желанием. Но потом…Я понял, что это бесполезно.
- Почему?
- Люди говорят: «От себя не убежишь»…
- Ерунда! Так говорят слабаки, которые привыкли плыть по течению…
- Так говорят люди, которые обожглись, Тори. Зачем в очередной раз наступать на одни и те же грабли? Бег по кругу. Пойми, даже если тебе удастся каким-то способом удрать, тебя все равно найдут. Рано или поздно. Никому еще удавалось избежать прицела Охотника.
- Кто такой Охотник?
- Я никогда с ним не встречался. И тебе не советую.
- И чем же он так страшен? Он может деструктурировать?
- Он создан для этого.
---
Сердце стучало гулко. Как будто внутри возле огромного костра собрались аборигены и били в большие барабаны - готовились к ритуалу жертвоприношения.
--Неужели ты меня боишься, Тори? – так буднично, словно спрашивая: «Дорогая, ты не знаешь, где моя рубашка?».
--Нет, что ты, Орис… Я знаю, «солдат ребенка не обидит»… И потом, как ты часто повторял, страх - это выдумка.
Он улыбнулся.
--Ты такая красивая, - зачем-то сказал он и добавил. - Я скучал по тебе, а ты?
--А я давно уже не выбрасываю слов на ветер.
--Ты злишься?
Уже нет. Мне просто больно. Хотя, ты вряд ли знаешь, что это означает.
--Y, - Орис нехорошо улыбнулся. - Сон № 3999666. Как он сказал? «Снова боль. Ты задумала всегда меня мучить?»
--Не смей!!! – эхо размножило мой вскрик.
-Трудно платить по счетам, да, Тори?
--Зачем ты меня нашел?
--Глупый вопрос...
- FLASH BACK -
---
-Орис, ты никогда не задумывался над тем, кто мы такие на самом деле?
-Нет. Зачем задумаваться над тем, что знаешь наверняка?
-Ты так уверен, что знаешь это точно?
-Да. Мы - Стражи, охраняющие границу между Тикамису и параллельными мирами. Мы отвечаем за порядок прибытия и отбытия душ людей на землю. Мы будем отвечать за это вечно. Что еще ты хочешь услышать?
-Почему вечно?! Мы же тоже должны вернуться на землю!
-Мы не сможем вернуться.
-Почему?!
-Потому что в человеческом мире мы совершили самоубийство… И тем самым порвали цепь превращений, лишив себя возможности переродиться.
-Но мы ведь на границе, поэтому можем сбежать!
-Ты не первая, кому пришла эта мысль. Каждое мгновение на границе нас искушает возможность бегства. Но это очень тяжело, да и зачем? Ты сбежишь, может, немного проваландаешься между людей, а потом наступит момент истины. Знаешь, что означает это выражение?
-Нет.
-Это из корриды - боя быков. Момент истины- это момент, когда матадор наносит быку смертельный удар.
-Охотник?
-Exactly .
---
Орис тоже рассматривал свои руки.
--Долго же ты меня искал...
--Это в этом мире время то тянется, словно резина, то бежит, как гепард.
--Как дела… дома?
--Ты очеловечилась, Тори, - он рассмеялся.
--Я к этому и стремилась, Орис.
--Зачем? Там ты была бессмертна. Зачем ты убежала?
--Я хотела вернуться на землю…,- я опустила взгляд.
--Пиррова победа .
--Орис, даже здесь ты не меняешься, - я рассмеялась. – Все тот же менторский тон, как и в Тикамису… Неужели тебе самому никогда не хотелось понять себя, понять, почему ты когда-то совершил самоубийство?
-- Хотелось. Но знал, что бегство из Тикамису не сможет мне помочь. Помнишь, как я тебе сказал: «Нельзя дважды войти в реку Стикс»? К сожалению, а может, к счастью, люди могут прожить только одну жизнь. Пройти один круг ада, чтобы перейти к следующему. Вернуть ничего нельзя. Понимаешь?
--Понимаю… Понимаю, что мой финал уже предрешен. Тикамису знают, что меня нашли?
«…Дурацкий вопрос. Конечно, знают. Им известно все и обо всех и на многие года вперед. А вдруг?…»
--Знают? – мой голос звенел, как струна.
Орис не сказал ни «да», ни «нет», заставляя меня мучиться в догадках.
Я прислушалась к себе. Что я чувствовала? Злость? Боль? Горечь? Обиду?
Будто долго шла к намеченной цели, дошла до нее, преодолев множество препятствий, а цель обратилась в горсть пыли. И нет пути назад…
/... Представь, что ты бежишь по мосту, который за твоей спиной моментально превращается в пепел.../
--Охотник уже выследил тебя, Тори, - сказал Орис.
Он не утешал меня. Его голос был сух, как ветка засохшего терновника. Шипы царапали мои щеки.
-- В этом мире не бывает легких путей.
- FLASH BACK -
---
Мне тяжело видеть, Тори, как ты терзаешься. Я хочу рассказать тебе одну притчу, которую однажды услышал.
«Шли по пустыне два человека. Шли, согнувшись под тяжестью массивных крестов, которые каждый из них нес на своей спине. И с каждым преодоленным шагом пути крест становился чуть больше, и чуть тяжелее.
-Господи! – вдруг взмолился один из путников. - Заклинаю тебя! Сделай мой крест легче и меньше, и я буду славить имя твое!
И услышал Бог его крик, и сделал крест его меньше и легче.
Шли путники дальше. Один, почти к земле согнувшись под тяжестью своего креста, шел молча, изредка останавливаясь для короткого отдыха. Второй же шел и постоянно жаловался первому на тяжесть своего креста. Наконец, он снова обратился к Господу:
-Великий Боже, умоляю тебя! Мой крест так тяжел, сделай его чуть легче и меньше, и я буду славить имя твое!
И снова услышал Бог его, и снова сделал крест просящего меньше и легче.
Шли они долго. У одного крест был большой и тяжелый, у другого - маленький и легкий.
Шли они, шли, и вдруг путь им преградила огромная пропасть.
Тот, у кого был большой крест, подумал-подумал, да и перекинул свой крест мостом через пропасть. И перешел на другую сторону. Крест его исчез.
А тот, у кого крест был маленьким, так и остался стоять перед пропастью…»
Наверное, люди придумали ее, чтобы со смирением сносить все превратности судьбы и не сдаваться, чтобы ни случилось. Ничего не бывает просто так. Каждый шаг- это урок, преподносимый человеку, возможность человеку стать лучше. Смог преодолеть что-то в себе.
-Мы никогда не вернемся в человеческий мир потому, что не захотели нести свой крест до конца?
-Ты всегда была слишком догадливой, детка.
---
--Ты считаешь, что я должна пройти этот путь?
Он усмехнулся:
--Ты сама его выбрала. За каждый поступок нужно расплачиваться. Ведь никто не вынуждал тебя убегать из Тикамису, также как не вынуждал сесть на руль машины. Ты сама сделала шаг вперед.
«…Да уж… Верной дорогой идете, товарищи, в последний путь…»
Я посмотрела вдаль.
--Иногда за деревьями не видно леса, Тори…
Я вопросительно глянула на Ориса.
--Ты поймешь… потом.
--Потом?
--Потом. Но сначала ты должна вернуть кое-что тому, кого называешь Y. Только после этого мы решим, как быть.
--Что я должна ему вернуть?
--Воспоминания. Ты не должна была вмешиваться в его жизнь и занимать не свое место. Мы должны стереть его воспоминания о тебе.
--Каким образом?
--Через его сны. У людей в снах укрепляется память. Если, проникнув в сон Y, ты сможешь установить контакт с секторами его памяти, стереть оттуда воспоминания о себе, то мы сможем обхитрить Охотника и спасти тебя.
--Зачем тебе это, Орис?
Он улыбнулся и посмотрел на меня.
- FLASH BACK -
---
-Почему мы всегда вместе, Орис?
-Так вышло.
-Почему именно ты и именно я?
-Случайный выбор при структуризации.
-Почему случайный?
-Не знаю. Просто в Совете решили, что наши легенды максимально подходят друг другу, и слепили нас. Все Стражи в Тикамису представляют собой две составляющие, дополняющие друг друга, чтобы быть единым целым. Гармоничным. Я- мужская составляющая, ты- женская. Твои достоинства уравновешиваются моими недостатками и наоборот.
-А если выйдет так, что я смогу сбежать в один из параллельных миров, что тогда?
-Получится, что я сбегу вместе с тобой. Мы не сможем долго быть друг без друга.
-Так странно…
-На самом деле, было бы хуже, если бы мы были половинчатыми, как, например, люди.
-Как понять «половинчатыми»?
-Люди не могут в себе совмещать оба начала сразу, они делятся на мужчин и женщин. Поэтому долгое время ищут свою «половинку», чтобы достичь гармонии.
-Находят?
-Когда как. Кому-то везет, и он сразу находит своего человека. А кому-то приходится проходить через разочарования к отчаянию. Они привязывают свою судьбу к нелюбимому или неподходящему человеку.
---
Орис вертел в руках травинку:
--Люди, Тори, отличаются от нас. К сожалению, мы уже не попадаем в их категорию.
Он подошел ко мне вплотную. Долго смотрел мне в глаза, а потом обнял. Я почувствовала, как его энергия передается мне. Словно стояла под теплым летним дождем, и его капли, стекая по телу, ласкали мою плоть.
--Как я смогу проникнуть в сон к Y? – я внимательно смотрела в глаза Ориса.
--Я переброшу тебя к нему. Я уже пробовал недавно, но что-то не заладилось. Наверное, для установления контакта все же необходимо твое сознательное участие.
--Понятно… А до того, как наступит ночь, что нам делать?
--Готовиться к встрече с Охотником.
«… Перспективочка…»
Мы подошли к машине. Я провела пальцем по пыльному боку, посмотрела на палец, затем вытерла пыль о брючину.
«… Вот так же и Охотник сотрет мою жизнь, как пыль…».
Открыла дверцу и села в машину. Орис сел за руль, завел машину, и мы потихоньку поехали куда-то. Я долго собиралась с мыслями, а потом задала, наконец, вопрос, который терзал меня:
-Скажи, Орис, окажись ты на моем месте, разве ты не сбежал бы в мир людей?
Он молчал. Из динамиков лилась удивительно красивая инструментальная музыка: саксофон и гитара отдавались друг другу. Поочередно. Такая музыка – ковыряние иглой в ране, которая еще не успела зарубцеваться…
Я усилием воли заставила себя не думать об Y.
--Ты любишь его? – тут же спросил Орис.
Тикамису.
Мы были друг перед другом, как на ладони.
Я смотрела в окно.
--Однажды Y рассказал мне одну небыль.
«Как-то раз собрались вместе все людские чувства, и одно из них - Безумие предложило поиграть в прятки. Чувства согласились и прятались кто куда, пока Безумие, закрыв глаза, считало до миллиона. Лишь только Любовь никак не могла найти потайное место. Наконец, она увидела прекрасный куст роз, за которым и решила спрятаться. Безумие досчитало до миллиона и стало искать чувства. Шаг за шагом оно нашло всех, кроме Любви. Потом увидело розы и сразу поняло, что только там может спрятаться Любовь. Раздвигая ветки куста, Безумие услышало крик. Острые шипы повредили Любви глаза, и та ослепла. Тогда Безумие, чтобы загладить вину, предложило Любви стать ее поводырем. С тех пор Любовь слепа и Безумие ведет ее за руку…».
--Твоя любовь к Y слепа?
--Скорее уж безумна, - я усмехнулась и почувствовала, как внутри все замирает в тишине. Словно минутой молчания чтит память кого-то дорогого умершего.
Я смотрела вперед, на дорогу. Изредка попадались встречные машины, в которых сидели люди.
Люди…
Орис припарковал машину возле большого супермаркета.
--Пойдем? – он посмотрел на меня. Я снова подивилась свойству его глаз менять свой цвет. Сейчас они были отчаянно чайными.
--Если ты не против, я бы осталась в машине… Не бойся, я не сбегу.
--Тебе некуда бежать, Тори, - Орис погладил меня по щеке и ушел.
Я сидела в машине и слушала музыку, прикрыв глаза. Сердце - внутренний метроном равномерно отмеривало время. Время, потерявшее для меня всякую ценность и смысл, словно я навечно вклеилась в одно мгновение, как мушка в варенье.
Из оцепенения меня вывел вернувшийся Орис. Он принес огромные бумажные пакеты, набитые всякой всячиной. Из одного пакета грозно торчала французская булка. Я отломила верхушку, булка была еще теплая.
--Мы собираемся переждать войну?
--Кто знает, сколько мне понадобиться времени, чтобы вернуть мою Сатори.
«Мою Сатори…Он никогда так не говорил. Может, просто раньше у него не было повода, чтобы произнести эти слова?…».
Мы поехали куда-то высоко в горы, на встречу почти не попадались машины. Я смотрела в окно, на мелькающий пейзаж, Орис внимательно смотрел на дорогу. Из динамиков в нутро машины лился джаз. Луи Амстронг пел о чудесном мире. Мне чертовски хотелось танцевать под эту музыку. С Y…
Я отмахнулась от этой мысли, как от назойливой пули:
--Нам еще долго ехать?
Орис глянул на часы:
--Скоро уже приедем.
Примерно через полчаса мы остановились. Моему взору предстала круглая поляна с маленьким домиком посередине. Картинка- иллюстрация к сказке про Гензеля и Гретель .
Стоило нам выйти из машины, как зарядил дождь, словно приветствуя нас. Повинуясь настроению, я скинула туфли, босиком встала на мокрую траву. Какое-то забытое ощущение- прикосновение босых стоп к зеленой траве- кусочек детства. Я стала кружиться на месте, раскинув руки, вбирая в себя запахи умытого леса и вкус дождя. Дождь смывал мое отчаяние, мой страх, боль, уносил их тяжелыми каплями в землю. Одежда на мне промокла насквозь и стала тяжелой, но мне не хотелось уходить от дождя.
«… Как поздно я стала ценить бесценное…».
Орис схватил меня за руку и силком затащил внутрь дома.
--С ума сошла? Вот простынешь, возись потом с тобой, - проворчал он, разрывая мою футболку.
--Что ты делаешь? – изумилась я.
--Спасаю тебя от простуды, - он стал стягивать с меня джинсы. Его пальцы обжигали мою кожу. От этих прикосновений кровь стала наматывать круги по всему организму, словно участвуя в супергонках. Сердце зашлось, как чахоточный в приступе кашля. Хотелось закрыть глаза и отдаться этим ощущениям, умоляя эти ласково-безжалостные пальцы не прекращать движения по коже.
Орис стянул мои джинсы и, сидя на корточках, смотрел на меня снизу-вверх.
--Ты такая же прекрасная, как Венера Боттичелли, - хриплый голос. Он отрезвил меня.
Я, прищурилась, посмотрела на Ориса, а потом сказала:
--Хорошо, что не Венера Милосская. Хотя… Еще одно ранение и я смогу с ней посоперничать, - я переступила через джинсы, прошла чуть вперед. Обхватив себя за плечи, я рассматривала комнату, в которой мы оказались. Та немногая мебель, которая здесь стояла, была добротной, сделанной на совесть. Мне это понравилось.
Орис подошел ко мне сзади и накинул мне на плечи плед.
Я оглянулась и… Он поцеловал меня. Его поцелуй был такой же требовательный, как руки, мнущие мое тело.
--Плечо! – вскрикнула я и отшатнулась. Глаза Ориса блестели антрацитом. Мне стало страшно.
--Ты пугаешь меня, - я плотнее закуталась в плед.
Он, не отрываясь, смотрел на меня, и цвет его глаз становился светлее и светлее.
--Прости, детка… Я не сдержался… Ты - искушение для смертного, - он усмехнулся.
--Не стоит заигрывать с огнем, Орис… Можно сильно обжечься, - я отошла от него. Произошедшее выбило у меня почву из-под ног. В Тикамису я и Орис были очень близки, но тема «мужчина-женщина» никогда не всплывала между нами. Да я и не знала, бывают ли какие-то отношения между другими структурированными в Стражей. И вот сейчас…
«… Как мне себя с ним вести? Орис- это та нить, которая связывает меня и с Тикамису, и с миром людей… Зачем он?…».
--Кто здесь жил? – я посмотрела на Ориса.
--Не знаю… Но судя по всему, это были хорошие люди, раз они оставили свое добро, чтобы мы могли им воспользоваться.
«…Как определяют - хороший человек или плохой? Если не стоит на твоем пути к высокой цели, то хороший, а если стоит - плохой?»
--Ты знаешь, сейчас меня почему-то занимают не размышления на тему хороших и плохих людей, а вполне приземленное желание - поесть…
Орис улыбнулся:
-- Сейчас приготовим что-нибудь…А пока вот что…
Он открыл шкаф, вытащил оттуда две жестяные кружки, потом достал из пакета бутылку виски, отвинтил крышку и разлил виски по кружкам.
--Извините, что из такой посуды… Лучшее лекарство для неприкаянных душ, - он подмигнул мне и протянул кружку. Я обхватила ее обеими ладонями.
--Давай без тостов? Не люблю, - я сделала глоток. Виски обожгло горло. Спустя время потеплело в животе, и все вокруг чуть изменилось, словно я смотрела в зеркало и видела в нем отражение комнаты.
--Полегчало? – Орис смотрел на меня так, как смотрит друг, когда у тебя горе.
Я кивнула.
--Вот и хорошо. Я разожгу огонь в печке. В доме сыро и ночью может быть холодно. Да и когда в очаге горит огонь, становится спокойнее на душе. А покой сейчас нам необходим. Особенно тебе.
Он знал, когда и какие слова нужно говорить. Теплая волна благодарности накрыла меня с головой. А может, я опьянела от виски.
Орис умело и быстро разжег огонь. Потом достал из пакетов продукты и стал готовить еду, отказавшись от моей помощи. Я наблюдала за ним, отмечая, что передо мной совсем другой Орис, о существовании которого я даже не подозревала. И этот новый Орис мне нравился.
Я допила виски, поставила кружку на стол, и, подойдя к очагу, стала смотреть на огонь. В языках пламени мелькало лицо Y. В свете огня это лицо казалось зловещей маской.
«…Как было бы хорошо, если бы в голове был рубильник, опустив который, можно было бы перестать думать о том, о чем думать невыносимо… но не думать невозможно…».
Запах жареного мяса отвлек меня от этих раздумий. Противно сжался желудок, и я почувствовала, что сильно проголодалась.
Я помогла Орису накрыть на стол, и мы сели ужинать.
--Я не знала, что ты умеешь готовить, - я улыбнулась и обмакнула кусочек хлеба в соус. - Божественный вкус! Не зря чревоугодие является грехом.
--Мы с тобой и так грешники, поэтому на один грех больше, на один меньше…
Я глянула на Ориса, словно ожидала, что он продолжит, но он молчал, увлеченный поглощением пищи.
Покончив с ужином и вымыв посуду, Орис снова налил в кружки виски. Мы взяли их и сели перед огнем.
--Ты знаешь, Тори, я очень хорошо тебя понимаю, - голос Ориса убаюкивал меня. А может, просто сказывалась усталость от этого насыщенного событиями дня. У меня не было сил, чтобы задавать вопросы. Но Орис не ждал их от меня. Он просто говорил. Исповедовался самому себе. - Когда-то мне тоже казалось, что бегство из Тикамису - это шанс для меня, чтобы исправить что-то… Иллюзии, как калейдоскоп, стоит чуть повернуть колесико и взору предстанет совсем иной узор. Может, даже красивее предыдущего. Иллюзии… Карнавальная ночь, наполненная смехом, масками, костюмами, расшитыми золотом. Но всегда наступает утро, в свете которого маски и костюмы кажутся поблекшими, поношенными и пошлыми… Невозможно жить, прикрываясь иллюзиями, как щитом… Ты будто бы попадаешь в королевство кривых зеркал, и, в конце концов, перестаешь понимать, какое из отражений твое настоящее «я»… Знаешь, у Эдгара По есть рассказ «Красная смерть». Рассказ о том, что нельзя избежать неизбежного…
--Я всегда считала, что этот рассказ о том, что ни над жизнью, ни над смертью нельзя смеяться…
-- Каждый человек по-своему решает, как и что ему понимать.
--Тебе не кажется, Орис, что это выдумка? Человек наивно полагает, что сам принимает решения, делает выбор, но в действительности… Книга Судеб, в которой все записано о каждом… Разве наш мир Тикамису этому не доказательство?
--Будь так, разве ты бы смогла сбежать?
--Не знаю… Сейчас мне кажется, что я сбежала в очередную ловушку. Но я не могла не сбежать. В Тикамису мне не было покоя.
--Ты нашла покой на земле? - Орис усмехнулся. Огонь отражался в его глазах. Мне казалось, что своим взглядом он может меня поджечь.
Я процитировала:
Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдет, как с белых яблонь дым…
--Есенин, - Орис отхлебнул виски. - Как было официально объявлено: несчастный, недавний пациент клиники для душевнобольных, злоупотреблявший алкоголем скандалист, растративший свой талант на кабаки и девиц сомнительного поведения, повесился. От тоски, заблуждений, одиночества…
--Тоска. Заблуждения. Одиночество – вот то, что толкает к краю крыши многоэтажного дома…
-ХРАНИЛИЩЕ. ВХОД. БАЗА ДАННЫХ.-
ЛЕГЕНДА № 22208948
Имя: ОРИС
Человеческий возраст до ухода в Тикамису: 41 год
Причина «смерти»: самоубийство.
Дело рассмотрено в Совете.
Класс Тикамису: Страж
Ответственный: АЙС
-КАРТА «КОРОЛЬ ТРЕФ»-
Я теперь и не вспомню
Сколько лет я искал
Сердце в своей груди
/ТТ/
По улице шел человек. Божье творение. Неповторимое. Уникальное.
Печаль глаз. Усмешка, криво висящая на лице. Сердце в клетке ребер.
Человек смотрел внутрь себя, но не видел там отражения своего лица.
Он не видел там ничего. Темь, в которой уныло бродят призраки, печально гремя своими цепями…
Тоска лежала на плечах человека чугунным плащом. Одиночество грызло его, обгладывало кости. Чувство вины гнало взашей. Вперед. В никуда.
Порыв ветра ударил человека в грудь. Он поднял голову и посмотрел на небо. В небе тоже не было ответа на вопрос «Как быть?».
Человек нащупал в кармане брюк деньги. Несколько смятых бумажек, в которых было спасение. Он зашел в магазин и купил на все деньги водки. В последнее время водка стала единственным утешением. Она позволяла человеку на время забыть о призраках и тьме в себе.
Мысль о том, что совсем скоро будет его дом, защищающий от ветра улиц, билась пульсом чуть ниже левого уха.
Дом встретил человека холодной пустотой. Он уже привык к ней, поэтому не замечал, что пустота шастает по квартире, как уличная девка. Человек просто надевал пальто, если чувствовал могильный холод.
Не разуваясь, человек прошел в кухню и достал из шкафа чашку с отбитой ручкой. Откупорив первую бутылку, он налил полную чашку водки, и залпом выпил.
Затем он достал из нагрудного кармана рубашки фотографию, разгладил ее, и положил перед собой. С фотографии на него смотрела женщина. Бесконечно любимая женщина. Когда-то у нее было имя, но человек стался его забыть, потому что это имя откликалось в сердце острой болью.
Очередная порция водки, которую человек влил в себя, наполнила все его существо блаженным теплом. Это тепло окутывало, подхватывало человека на руки и бережно качало. Как на волнах моря.
После следующей порции стало совсем хорошо. Человек снова взял в руки фотографию и долго смотрел в глаза женщины. Он не заметил, как стал разговаривать с этими глазами не про себя, а вслух.
Он запускал руки в сундуки со словами, как в золотые монеты, хватал их горстями и осыпал ими женщину с фотографии. Если бы он мог, он бы все, что у него было, чтобы вернуть эту женщину.
Человек говорил, и женщина с фотографии его слушала. И согласно кивала. И счастливо улыбалась. И даже сошла с фотобумаги и села напротив.
Человек обрадовался и налил ей водки. И она выпила с ним. И засмеялась над очередной его шуткой. И согревала глазами. И отвечала на его вопросы. И куда-то исчезла вылинявшая жизнь, которая висела за окном.
Человеку казалось, что он попал на какой-то праздник. Такой долгожданный праздник, как день рождения в детстве.
Человек вышел из кухни на минутку, а когда вернулся, женщина с фотографии пропала. Он долго бегал по квартире и звал ее. Но она не откликалась. Может, потому что он никак не мог вспомнить ее имя.
Человек сел за стол, уронил голову на руки и заплакал. Ему казалось, что со слезами уйдет боль и разочарование. Но ни боль, ни разочарование не уходили, наоборот, они росли и росли, и заполняли собой все вокруг. И уже не осталось воздуха, чтобы дышать, человек вдыхал боль и выдыхал ее же.
Тогда он взял нож и пошел в ванную.
-БАЗА ДАННЫХ. ВЫХОД. ХРАНИЛИЩЕ-
-АНИМАЦИЯ №4. ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ. -
--Как ты смогла сбежать? – Орис с любопытством посмотрел на меня.
--Воля случая. Шахматная партия, разыгрываемая бесконечно. На этот раз у нас со случаем вышел пат . Вот так вот…
--Как вот так вот?
--Очень просто. На границе случился всплеск, ну, как обычно, когда в какой-то точке земли война, теракт, стихийное бедствие или катастрофа - слишком много душ прибывает в Тикамису… Так и вышло… Произошла какая-то заминка на моем участке, в один лаз попали две души. Я просто переступила границу и… Очутилась в земном мире. Действительно, там случился теракт: взорвали вагон метро. Девушка, чья физическая оболочка стала моим прибежищем, умерла, когда ей делали искусственное дыхание.
--И какими были твои первые ощущения после «пробуждения»?
Я задумалась, вспоминая, а потом процитировала:
На, кажется, надрезанном канате
Я - маленький плясун
Я - тень от чьей-то тени
Я лунатик
Двух темных лун…
--Цветаева. Одна из нас… Как она написала в предсмертной записке, адресованной сестре: "Я, конечно, кончу самоубийством. И, может быть, я умру не оттого, что "там хорошо"…
--Да. «Там» нет ничего хорошего.
--Смотря с чем сравнивать, Тори… Что было с тобой потом?
--Потом… Потом были первые шаги по шаткому веревочному мосту в никуда… Ведь я вернулась в человеческий мир не с очищенной душой, как возвращаются остальные, становясь новорожденными. Я вернулась с прежним опытом. Со своей тоской и воющим на луну одиночеством. Со своей болью. Я долго не могла понять, кто я. Ведь тело, которое досталось мне, прожило свою жизнь на земле. Обросло своей историей, как обрастает ракушками камень на дне моря. Моя душа и это тело стали двумя часами весов, которые никак не хотели оказаться в равновесии…
Я смотрела на огонь. Он грел, не согревая мои озябшие пальцы.
--Было тяжело, Орис… Сначала я долго привыкала к своей физической оболочке. Представь, я смотрела в зеркало и видела там чужое лицо. От такой картинки легко было свихнуться… Лишь только имя меня спасало. Ее звали Виктория. Близкие называли ее Тори. Помнишь? Половинка от Виктории, так в Древнем Риме называли богиню победы…… Я приучила себя к мысли, что просто сделала пластическую операцию всего тела, а заодно и души. Это нужно пережить… И я жила! Жила, понимаешь? Могла чувствовать, чем пахнет ночь за окном, ощущать как дождь роняет свои слезы на мое лицо… Я чувствовала! Боже, какой дурой я была когда-то, когда отказалась от всего этого… Но тогда я не понимала ничего. Тогда внутри меня все было покореженной грудой металла, как автомобиль, попавший в страшную аварию. Тогда выход был только в уходе… Но этот уход не облегчил мою боль. Наоборот, раскаяние грызло мою душу, терзало меня. Тогда я подумала, что бегство из Тикамису - это шанс все исправить. Шанс прожить жизнь еще раз. И я воспользовалась первой же возможностью, чтобы сбежать… Но на земле я снова столкнулась с терзаниями. Что я? Кто я? Театральная маска, расчерченная строго посередине, с одной стороны гримаса горя, с другой – радости? Где я настоящая? Мне хотелось бежать без оглядки. Но куда? Зачем? Я с остервенением гналась за собственной тенью… До острой боли, клинком входящей в сердце… И вот прибежала.
Орис взял меня за руку:
--Может, это было очередным испытанием для твоей души, Тори, кто может знать наверняка?
--Да… Есть такое мнение, что человеческие души отправляются на землю в наказание за свои грехи. И потом долго мучаются, живя, пытаясь эти грехи искупить… А я решила наказать саму себя.
--Знаешь, Тори, многие люди раскаиваются в совершенных ими поступках, но я не думаю, что раскаяние приносит им облегчение или покой. Оно, как серная кислота, которая сжигает изнутри. Прошлого нельзя изменить. Я говорил тебе это. И не раз…
--И даже не два…
-- Время, Тори. Пора тебе отправиться в гости к Y. Не страшно?
--Страшно, Орис. Но ведь у меня нет выбора, да?
--Ты, как всегда, догадлива, детка…
-ХРАНИЛИЩЕ. ВХОД. БАЗА ДАННЫХ.-
ЛЕГЕНДА № 82202894
Имя: САТОРИ
Человеческий возраст до ухода в Тикамису: 24 года
Причина «смерти»: самоубийство.
Дело рассмотрено в Совете.
Класс Тикамису: Страж
Ответственный: ОРИС
-КАРТА «ДАМА БУБЕН»-
Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень.
/Тиё из Кага/
День, как день. Как множество других дней, различающихся только названиями: понедельник, вторник, среда, четверг… Для нее они все были на одно лицо. Сплошной понедельник. Его называют «день тяжелый». Она не могла сказать, что эти ее вечные понедельники были тяжелыми днями. Или легкими. Они были никакими. Как будто жуешь бумагу, пытаясь ею насытиться.
Она шла по замусоренной чужой улице, вглядывалась в лица прохожих, испытывая жажду найди хоть в одном из ликов отклик. Но отклика не было. Глухие, плотно зачехленные лица людей. Даже не лица. Все окружающие люди словно надели на себя противогазы.
Она механически улыбалась этим людям. Заученной, несколько вымученной улыбкой. Она пыталась спрятаться за этой фальшью, но обманывала не других, а себя.
В груди слева была дырка. Черная дыра космоса. Когда-то там было сердце. Сердце забрали с собой близкие, которые ушли от нее навсегда. Сразу все вместе. Жизнь ударила под коленки, подломив ноги. Встать она больше не смогла. Нет, конечно, оставались воспоминания, которые она примеряла, как платья и пыталась вертеться в них перед зеркалом памяти. Но всегда наступала ночь, которой высвечивала лунным светом все неприглядное, что тщательно пряталось днем.
Сначала было легко. Внутри как будто все прижгли жидким азотом. Холодно. Кубики льда, из которых складывается слово «Вечность». А потом наступила оттепель... Кубики льда таяли, обнажая трепещущую, уязвимую душу. Тогда она стала бояться людей. Не могла заставить себя лишний раз выйти на улицу, чтобы купить хлеба. Ей казалось, что прохожие тычут в нее пальцами и смеются, обнажив гнилые зубы. И всюду ей чудился запах… Запах тления…
Потом она перестала различать день и ночь.
Потом она стала «видеть». И все, что видела, пыталась зарисовать, но выходило лишь черное. Пятнами.
Однажды она заметила, что на улице стоит ее мама. Улыбается, машет рукой и что-то кричит. Она открыла окно, чтобы услышать, что кричит мама. Но звука не было. Тогда она шагнула на карниз.
- БАЗА ДАННЫХ. ВЫХОД. ХРАНИЛИЩЕ-
-АНИМАЦИЯ №5. СОН № 33999667. -
Он спал, раскинув руки. Как будто пришел домой после тяжелого дня, выжавшего из него все соки, и сразу рухнул на постель. Я смотрела на него и мысленно обрисовывала его силуэт взглядом. Он не ощущал моего присутствия, а мне так хотелось разбудить его…
Граница была узенькой, но по-прежнему отсвечивала ультрафиолетом. Вход свободный.
Я закрыла глаза и приблизила свое лицо к его лицу.
Полыхнуло синим.
Остро запахло мандаринами.
-Ты вернулась?
-Да, милый… Я должна кое-что отдать.
-Ты не оставишь меня в покое?
-Я не могу, милый.
-Ты? Не можешь? Это что-то новенькое…
-Не могу. Это не моя прихоть - приходить в предрассветных снах и исчезать с рассветом.
-Мне больно видеть тебя.
-Я понимаю, милый. Но…
-Уходи.
-Милый, пожалуйста…
Такое долгое молчание, поглощающее песок в часах - перевернутая петля Мебиуса.
-Почему ты оставила меня?
-Это был не мой выбор.
-А чей? Мой, что ли? – он усмехнулся.
-Я никогда не принадлежала самой себе. Ты не сможешь этого понять…
-Не смогу, если ты не объяснишь.
-Я не могу объяснить…
Он горько улыбнулся. Чужая улыбка, лезвием бритвы полоснувшая по моему сердцу. Я сжала пальцы.
Он посмотрел куда-то в сторону.
-Я не могу без тебя. Каждый день похож на следующий и является близнецом предыдущего. Я жду, что откроется дверь, и ты войдешь в наш дом. Но время идет, а дверь так и не открывается…
-Милый…
-Меня словно похоронили. Холодно и безрадостно. Вечный мрак. Ты знаешь, каково чувствовать себя погребенным заживо? Как это - чувствовать, что от тебя оторвали огромный кусок души, и ветер колышет оставшиеся лохмотья, и рана ноет, кровоточит…
-Мое мрачное сердце полюбило тебя./Полюбило и разбилось./Разбилось./ Болело./ Истекало кровью./Но ты ничего этого не замечала…
-Что это?
-Отрывок стихотворения Гёте.
-Ты всегда любила поэзию…
-А жила прозой. У нас мало времени, милый…
-Ты еще появишься?
-Мне придется, если ты не примешь …
Я видела, о чем он думает. Я знала о его решении заранее. Он не преминул его озвучить:
-Не приму.
-Милый, я не смогу приходить к тебе постоянно…
-Зачем ты ушла?! – закричал он. Внутри меня оборвалась какая-то струна с жалобным стоном.
-Милый…
-За-чем ты уш-ла? – проговорил он больным голосом. Я осторожно дотронулась до его волос.
-Помоги мне, милый…
-Я не могу. Я не могу тебя отпустить… Ради возможности увидеть тебя еще раз, я готов на все…
-Ты отнимаешь у меня покой…
-А ты мой покой отняла уже давно.
Вдалеке прокричал петух.
-ХРАНИЛИЩЕ. ВХОД. БАЗА ДАННЫХ.-
ЛЕГЕНДА № ХХХХХХХХХ
Имя: АЙС
Человеческий возраст до ухода в Тикамису: Доступ закрыт.
Причина «смерти»: Доступ закрыт.
Дело рассмотрено в Совете.
Класс Тикамису: Охотник
Ответственный: СОВЕТ
-КАРТА «JOKER»
Вы хотите получить засекреченную информацию. Пожалуйста, введите пароль…
Пароль неправильный.
В доступе отказано.
-БАЗА ДАННЫХ. ВЫХОД. ХРАНИЛИЩЕ-
-АНИМАЦИЯ №6. ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ. -
Меня разбудил запах кофе. Волшебный аромат. Я открыла глаза. Морисей сидел возле меня, в руке у него была кружка с кофе.
--Нет? – спросил он, увидев, что я не сплю.
--Нет.
--Лю-уди, - с тоской протянул он.
Я привстала и села на кровати.
--Что будет со мной, Орис?
Он молчал. Я обратилась к нему мысленно.
«- Что со мной будет?
- Что ты хочешь услышать?
- Правду.
- Зачем тебе эта правда? Ты думаешь, тебе станет легче?
- Я не хочу обманываться.
- Правда многолика. И у каждого - своя.
- Скажи мне.
- Не могу. Я сам не знаю, что с нами будет.
- С нами?
- Да.
- Я не понимаю…
- Если ты сможешь отдать Игреку то, что должна, ты не только поймешь, но и увидишь.
- Сплошные загадки, как густой кисель тумана …»
--Нас найдут? – словно кто-то другой спрашивал за меня. Орис посмотрел на меня взглядом незнакомца. Какое-то смутное воспоминание пыталось пробиться ко мне через плотную толпу других воспоминаний.
«Найдут». Он по-прежнему отвечал мне мысленно.
--Неужели нет никакого выхода?
Он пожал плечами.
--Почему ты пришел за мной?
«Так вышло».
Я улыбнулась:
--Встань, пожалуйста, я хочу пойти умыться.
--Умывальник и туалет на улице, Тори.
Когда я вернулась, стол был сервирован: яичница с беконом, кусочки булки, поджаренные на масле, масло и кофе.
--Очень вкусно, - сказала я, мгновенно уничтожив свою порцию.
--Я рад, что тебе понравилось. Сегодня у нас будет трудный день, поэтому ешь хорошо, тебе понадобятся силы.
--Почему сегодня будет трудный день? –я отхлебнула кофе.
--Сегодня последняя ночь, когда ты сможешь пробраться в сон к Y. То есть, последний шанс, чтобы иметь оружие против Охотника. Завтра утром Охотник нас найдет.
--Ты знаешь наверняка?
Орис кивнул.
«Неужели он заодно с Охотником?!»
--Орис, а как ты попал в человеческий мир?
--Ты действительно хочешь это знать?
Я кивнула.
--Сбежал. Так же, как и ты… Просто… Ты одна не справилась бы с Охотником. Я не мог не сбежать. Понимаешь?
«Врет или нет?»
--Я знаю, о чем ты думаешь…
--И о чем же? – голос звучал фальшиво - непринужденно.
--О том, что мы с Охотником в одной команде. О том, что я воткну тебе нож в сердце, когда ты будешь спать. В таком ключе… Я не стану тебя переубеждать. Это лишнее. Основа всего- доверие. Ты можешь либо принять мою руку, либо нет. Это будет твой выбор. Твой собственный выбор, - он особо выделил слово «собственный».
--Я знаю, почему ты покончил с собой, – я уставилась на его лицо.
Он вопросительно посмотрел на меня.
--Доверие- основа всего, - передразнила я его. – Ты потерял его, да?
--Легенда… Ты, кстати, довольно неумело взломала базу данных в Хранилище, – он усмехнулся. - Легенды, Тори, не показывают всего. На любую проблему или ситуацию можно взглянуть под углом и девяносто градусов, и сто двадцать, и триста шестьдесят. И всегда картинка будет получаться разной. Ты читала свою легенду?
Я кивнула.
--И что, ты согласна с тем, что там проявлено? Что ты была свихнувшийся психопаткой, которая в один прекрасный день сиганула из окна и припечаталась к асфальту?
--Что ты понимаешь?! - закричала я. – Что ты знаешь обо мне?! Вечно правильный! Сверхразумный! Да тебе плевать на меня! Ты просто прискакал сюда по приказу Совета!
Орис плеснул мне в лицо воды. Я отшатнулась.
--Не судите и не судимы будете, - тихо сказал он.
--Что?
--Сядь, Тори. Сейчас не время ранить друг друга словами. Это слишком сильное оружие, похлеще любого «УЗИ». Я знаю о тебе достаточно, чтобы понимать, почему ты когда-то выпрыгнула из окна. Когда в жизни человека происходит что-то непоправимое, например, умирает кто-то очень близкий, человек остается один на один с горем, ему тяжело справиться с невосполнимой потерей в одиночку. Хочется уйти следом, потому что в жизни не видишь смысла…Нужно, чтобы кто-то показал этот смысл, вернул бы к реальности… Когда умерла моя жена, я тоже не смог пережить утрату. Да и не хотелось мне этого «пережить». Не для кого. Может, если бы были живы родные или были бы дети, была бы какая-то цель, соломинка, за которую цепляешься, а так… С ее уходом я понял, что у меня не было и нет никого дороже и ближе… Возможно, это было испытание для меня, которое должно было меня закалить и сделать сильнее. Но не сделало… Ты просто была еще молода, когда попала в Тикамису, поэтому так терзалась. Да и сейчас терзаешься…
И сидела, сцепив пальцы. Наждаком драло горло. Стянуло грудь. Больно.
Орис положил свою руку мне на плечо. Утешающий жест.
--Нам придется драться с Охотником? – мой голос звучал устало.
--Да. Но драться придется не так, как ты можешь себе представить. Это будет не физическая битва, это будет духовный бой. Выйдем на улицу, я научу тебя кое-чему.
Мы вышли из дома, чуть прошли вперед и остановились. Затем Орис сел на землю, как сэнсэй в додзё . Я точно так же села напротив его.
--Закрой глаза и послушай, что говорит твое сердце.
Я послушно закрыла глаза и попыталась прислушаться к себе. Сначала я слышала ровный стук своего сердца, который постепенно превратился в пение какой-то птицы. Такая печальная песня, как будто птица прощалась с миром навсегда. Мне почему-то сразу вспомнилась старинная кельтская легенда, повествующая о птице, которая всю свою жизнь проводит в поисках тернового куста. Найдя его, она бросается на самый острый из шипов и поет единственный раз трогательную и прекрасную песню смерти.
--Что ты слышишь? – голос Ориса нарушил пение.
--Песню смерти… Почему так, Орис?
--Потому что ты не можешь себя простить за то, что когда-то убила себя.
--Разве за это прощают? Здесь убийц хоронят на территории кладбища, а
самоубийц - за оградой…
--Прощать –это большое искусство. Им очень тяжело овладеть. Человеку гораздо легче найти оправдание себе, чем другому. Но иногда бывает очень трудно найти именно себе оправдание, правда?
--Наверное…Не знаю… Сейчас мне кажется, что был какой-то другой выход, который я почему-то тогда не могла увидеть. Все вышло так по-дурацки…
--Всегда так кажется. Человек тешит себя мыслью: «Вот, была бы возможность повернуть время вспять, и я никогда бы так не поступил», но это фикция. Время, повернувшееся вспять, вернет не теперешнего умудренного опытом человека, а того же самого. С тем же самым душевным состоянием, с теми же мыслями. Который опять же поступит точно так же, как поступил когда-то. Вернись ты сейчас в свою сумеречную квартиру, ты снова и снова погружалась бы в одиночество, пока не потонула бы в нем.
--Ты смотрел мою легенду? – я открыла глаза, и взглянула на него.
--Нет.
--Тогда откуда ты знаешь?
--Тори, люди кончают жизнь самоубийством от отчаяния. Чаще всего. Отчаяние - это голодный зверь, который набрасывается на человека, отрывает куски его души и жрет их, чавкая. Отчаяние. Безысходность. Безнадежность. Темнота. Мрак… И… Одиночество. Такое абсолютное одиночество, когда человеку кажется, что его поместили в карцер, где четыре стены на него одного. Не с кем поговорить, некого послушать, не с кем даже подраться. Вакуум.
--Но почему тогда говорят, что если человеку суждено умереть, то он умрет, а если не суждено, то не умрет. Выходит, мы должны были умереть?!
--Что значит «должны были», кому должны? Человек никому ничего не должен, кроме себя самого. Вот и все. Просто не всегда и не всем удается удержаться на скользком подоконнике. Это испытание. Понимаешь?
--Да. Притча о крестах… Охотник убьет нас?
--Пока шансы равны. Но, если Y не даст тебе возможности пробраться к воспоминаниям, у Охотника будет преимущество перед нами.
--Как же нам его победить?
--Хитростью. Во многих восточных единоборствах учат, что если ты хочешь ударить противника ногой, сначала сделай обманное движение рукой. Отвлеки, запутай его… Единственное, вам не придется драться с размахиванием кулаками. Он будет искушать тебя, бить по болевым точкам. Ты должна будешь выстоять.
--Ты поможешь мне?
--Ты могла даже не спрашивать.
Я снова закрыла глаза. Птица внутри меня перестала петь. Наверное, смерть приняла ее в свои объятья.
Страх постепенно отпускал меня из своих цепких лап. Откуда-то прибывала уверенность в том, что Y поможет мне. Спасет меня…
--Какой он? – снова голос Ориса, нарушающий покой.
--Кто?
--Y.
Я задумалась. Такой вопрос всегда ставит в тупик.
--Y… Как родной дом, в который ты вернулся после долгих лет изматывающих скитаний. Я бы никогда не допустила, чтобы кто-то или что-то причинило ему боль.
--Пожертвовала бы собой? – голос Ориса звучал насмешливо.
--В любви всегда кто-то собой жертвует.
-АНИМАЦИЯ №7. СОН № 33999668.-
Он спал. Выглядел таким беззащитным, как выглядит любой спящий человек. Я смотрела на него с улыбкой.
Граница отсвечивала ультракрасным.
Последняя попытка.
Я закрыла глаза и приблизила свое лицо к его лицу.
Полыхнуло алым.
Остро запахло мятой.
-Милый…
-Ты?
-Здравствуй.
-Я ждал тебя.
-Я знаю.
Такое родное лицо, которое хотелось поцеловать. Но я пришла не за сантиментами, поэтому жестко сказала:
-Я больше не смогу приходить. Это мой последний шанс. Я протягиваю тебе свою руку. Ты можешь либо поддержать меня, либо оттолкнуть. Решай.
Я видела, что он сомневается. Но я не могла принять решение за него.
Наконец, он взял меня за руку.
Словно огромный валун покатился с вершины моей души вниз. Я смотрела в его глаза, но не могла ничего сказать вслух. Я приблизила свое лицо к его лицу еще ближе. Контакт с сознанием был пойман, и связь установилась на удивление быстро.
Я любила этого человека.
Это человек любил меня.
И я теряла его…По собственной глупости.
«Я люблю тебя, Алекс... Я никогда не говорила тебе этих слов вовремя... Прости меня. И прощай».
Запах мяты сгущался. Наконец, я увидела:
Внимание. Процесс запущен.
Очистка секторов памяти.
-СТЕРАЕМОЕ. СЕКТОР ПАМЯТИ-
…
Фильм закончился. Зажегшийся в кинозале свет на мгновение ослепил меня. Но глаза быстро к нему привыкли. Кроме меня в зале был еще один человек. Девушка. Она шла к выходу.
Не знаю, почему я ее догнал и окликнул. Она удивленно оглянулась.
- Простите... эээ... здравствуйте...
Все слова рассыпались, как старый гербарий от неосторожного прикосновения.
-Вы забыли добавить - извините и до свидания, - сказала она и улыбнулась. Я расстерялся. Эта девушка была удивительно похожа на французскую актрису Одри Тоту. Мне она нравилась.
Незнакомка еще несколько секунд смотрела на меня, потом повернулась и пошла к выходу.
-Постойте! – я снова подошел к ней.
-Вы хотите мне что-то сказать? – она удивленно приподняла брови.
-Нет... Да... Как вам фильм?
Она улыбнулась:
-«Город ангелов». Понравился.
-Любите Голливуд?
-Фабрика грез. Мне нравится. А вам?
-И мне… Вообще, я и не рассчитывал, что буду в кинозале не один и очень удивился, увидев вас.
-Я давно хотела посмотреть это кино, - она снова улыбнулась.
-Вы верите в ангелов?
-Человеку всегда нужно во что-то верить. А ангелы ничем не хуже всего остального. Как вы считаете?
-Вы правы. Я, например, увидел вас, и сразу подумал о том, что вы-ангел…
Она ничего не ответила на это мое замечание. Я решил пойти ва-банк:
-Вы спешите?
-Нет. Никогда. Спешка годится только для пешек.
-А вы, конечно же, королева?
-Да, но хожу обычно конем. Троянским.
-Вас случайно не Еленой зовут?
-Нет. Даже неслучайно меня не зовут Еленой.
-А как же вас величать, королева?
-Виктория.
-Очень красивое имя. Так в Древнем Риме называли богиню победы. Выходит, что вы не только королева, но еще и богиня?
Девушка внезапно побледнела. Я в первый раз видел, чтобы человек бледнел так резко. Как будто кто-то окунул его лицо в белую эмаль.
-Что с вами? Вам плохо?
Она отрицательно качнула головой, но я все равно взял ее за локоть.
-Душно, - сказала она, и мы скорее вышли на воздух. Я по-прежнему держал под руку. На улице она стала приходить в себя.
-Вам лучше? – я заглядывал в ее лицо.
-Да, спасибо… Извините.
-Не за что. Я провожу вас?
-Это лишнее… Спасибо…
-Простите, но я настаиваю. Вдруг, вам снова станет плохо?…
Она улыбнулась. Ей очень шла улыбка.
-Мне почему-то не хочется упрямиться. Как вас зовут, рыцарь?
-Александр.
-У вас царское имя…
-Под стать вашему… Можно, я буду называть вас Тори?
…
-СТЕРАЕМОЕ. СЕКТОР ПАМЯТИ-
…
-Алекс! Посмотри, как красиво! –Тори ловила ладонями снежинки.
-Такое впечатление, что ты никогда не видела снега,- больше всего на свете мне сейчас хотелось ее поцеловать. Взять это лицо в свои руки и целовать: глаза, брови, нос, губы, щеки…
-На самом деле, это не снег… Это с неба падают замерзшие звезды и тают на земле, - сказала она, серьезно посмотрев на меня.
-Нет, - сказал я не менее серьезным тоном. - Не падают. Это ангелы стреляют ими в нас из рогаток.
Мне хотелось ее рассмешить, но она почему-то грустно сказала:
-Ангелы никогда не стреляют…
-Почему?
-Потому что они ангелы.
Словно что-то препятствием встало между нами. Неприятное ощущение. Я попытался от него избавиться, шутливо сказав:
-Что еще ты знаешь об ангелах? Как в фильме? Ангелами являются только мужчины, они носят черные одежды, и на рассвете стоят возле океана и слушают небесную музыку?
Она улыбнулась:
-Голливуд… Нет, все проще. Ангелы - это те же люди, просто они живут не на земле…
-А где, на небе?
-Нет. Они живут в другом мире.
-И этот мир, конечно же, лучше нашего?
Она промолчала. И молчала долго, целиком сосредоточившись на ловле снежинок. Я подошел к ней и взял ее руки в свои. Поочередно поцеловал каждую ладонь и приложил ее руки к своей груди.
-Слышишь, как бьется мое сердце? – я заглянул в ее лицо.
Она кивнула.
-Оно говорит тебе о том, что сильно любит тебя.
-А что такое «любить»?
-Любить - это когда ты готов ради любимого человека пожертвовать всем. Даже жизнью…
…
-СТЕРАЕМОЕ. СЕКТОР ПАМЯТИ-
…
Я смотрел, как она старательно откусывает от куска пиццы. Внутри было такое теплое чувство, как будто бы я смотрел на собственного ребенка.
-Почему ты так внимательно смотришь на меня? - Тори, отложив кусок, взяла салфетку и стала старательно вытирать губы. «Женщины…».
-Вспоминаю твое лицо…
-Неужели за время нашей разлуки ты забыл его? –она улыбнулась. Передние зубы у нее были чуть кривоваты, но это совсем ее не портило. Даже наоборот, ее улыбка вызывала умиление.
-Угу. Как маленький ребенок. Знаешь, для них мама-это та, кого они видят каждый день.
«Рассмеется или нет?»
Она рассмеялась. Ямочки на щеках. Ласковые глаза. Я еще острее почувствовал, что соскучился по ней.
-Тори… Я больше никогда не хочу с тобой расставаться…
…
Внимание. Процесс переведен в ускоренный режим.
До окончания осталось 22 минуты
-АНИМАЦИЯ №8. ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ.-
Мне снилось, что я тону… Отчаянно молочу руками по воде, пытаюсь всплыть, чтобы вдохнуть воздуха. Вдохнуть жизнь… Голова оказывается на поверхности и тут же ее накрывает волной. Вместо воздуха в горло через нос и рот попадает ненавистно соленая вода. Я закашливаюсь…
--Тори, дыши! Дыши! – голос Ориса доносился издалека.
Я зашлась в кашле.
--Тори, пожалуйста…
Я открыла глаза. Орис крепко прижимал меня к себе.
--Ты что? – просипела я. Голос у меня почему-то был сорван.
--Ты меня так напугала…
--Это был не сон? – голос, как скрежет гвоздем по стеклу.
--Зачем ты перевела отчистку в ускоренный режим?! Ты могла себя убить!
--Я… Я не могла больше это видеть… Ты не представляешь, как это… Больно.
Он отпустил меня. Потом встал и подошел к окну. Я заметила, что губы его плотно сжаты. Выражение лица такое, какое бывало у Алекса, когда мы ссорились.
--Тори, нам нужно собираться. Скоро сюда придет Охотник.
Я попыталась встать с постели, но не смогла. Не чувствовала ни рук, ни ног.
--Я не могу! Ни руки, ни ноги меня не слушаются! Орис, меня что, парализовало?!
--Ах, черт! Ускоренный режим… Сейчас…
Он приподнял меня, развернул спиной к себе, потом положил руки на мою голову и стал ее массировать.
--Подумай о чем-нибудь хорошем. Например, что ты любила в детстве?
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, что я любила когда-то бесконечно давно. В памяти всплывали лишь отдельные слова: «…Конфеты... Мороженое… Цирк… Карусели… Игрушки…». И вдруг я увидела себя маленькую, в клетчатом комбинезоне с плюшевым медведем в руках.
--Тебе очень шел этот комбинезончик на подтяжках, - Орис засмеялся.
--Издеваешься?
--Нет. Меня умилила та малышка, которой ты была когда-то. Знаешь, наблюдая эту картину, никогда не подумаешь, что ребенок вырастет и покончит жизнь самоубийством.
--Да. Гитлер , наверное, в детстве тоже был очаровательным малышом. А вырос и уничтожил около сорока миллионов человек, и, не вынеся поражения, пустил пулю себе в лоб.
--Что-то ты все время вспоминаешь самоубийц, - Орис посмотрел на меня.
--Случайно… Получается, что среди нашего брата много как злых гениев, так и добрых. Хоть какое-то равновесие… Слушай, Орис, а Охотник тоже самоубийца? Я хотела посмотреть его легенду, но все запаролено и зашифровано.
--Я не знаю. Единственное, что известно об Охотнике – он Каратель и Чистильщик.
--Но почему он может устраивать самосуд, ведь есть же Совет?
--Совет дает санкцию на приведение приговора в исполнение. Охотник- это Палач.
--Все, как на земле. Судят себе подобных, от которых не отличаются ничем, ни нравственностью, ни нравом. Разве это правильно?
--Тот, кто создал человеческий мир, а потом отразил его, как в зеркале, Тикамису, большой шутник.
--Где-то я слышала, что у Бога совсем нет чувства юмора.
--Ты стала верить в Бога?
--Я стала верить. А это самое важное.
--Наверное… Я думаю, что ты уже можешь встать.
Я осторожно опустила ноги с постели и, держась за Ориса, встала. В стопы вонзились десятки иголок, но даже это не придало мне ощущения «твердой почвы под ногами».
--Поприседай. Кровообращение восстановится, и ты почувствуешь себя снова в норме.
Я послушно стала приседать, считая про себя: «Один… Два… Три… Четыре… Охотник…»
--Охотник, Орис! Он уже близко, я слышу рев его мотоцикла.
--Мигом на улицу и беги без оглядки!
--Я не могу бросить тебя.
--Так нужно, Тори. Тебе лучше уйти.
--Но, Орис!
--Уходи, - его голос не принимал возражений.
«…Как часто я стала слышать это слово… Так, наверное, чувствует себя прокаженный, прогоняемый ото всех дверей, за которыми он надеялся получить помощь…».
Я вышла из дома на улицу. Накрапывал дождик. Я подошла к машине и провела рукой по лобовому стеклу. Прощалась.
--Виктория?
Я обернулась.
Передо мной стоял Алекс.
--Ты?! Что ты здесь делаешь?
Недоумение, смешанное с радостью в коктейль. Подбежать. Броситься на шею. Уткнуться в плечо. Расплакаться.
--Я искал тебя.
«…Милый, милый мой… Искал меня…».
-Как хорошо, что ты меня нашел. Я так боялась, что потеряла тебя навсегда. Милый мой…- я улыбнулась ему. Он не улыбнулся в ответ. Молча стоял и рассматривал меня, будто расстреливал глазами.
«…Какой странный взгляд…Почему он так смотрит?…».
Мы стояли друг против друга, как противники на татами.
--Пойдем со мной, Виктория, - Алекс протянул мне руку. Я посмотрела на его ладонь.
«…Что-то не так… Почему он называет меня Викторией?…».
--Куда мы пойдем? – в солнечном сплетении сконцентрировалась тревога. Передо мной стоял Алекс, которого я не знала. И не хотела узнавать.
--Я увезу тебя в безопасное место, - голос без интонационной окраски. Как будто он говорил через кусок алюминиевой трубы. – Пойдем.
Мне очень хотелось протянуть ему руку. Но воспоминание о том, к чему меня привело беспечное соглашение прокатиться в суперкаре, удерживало от этого шага.
--Тори! – Орис схватил меня за руку и подтянул к себе.
Алекс оскалился:
--А вот и защитничек. Ну что ж, сами напросились.
--Орис, что происходит?!
--Я же говорил тебе, чтобы ты убегала. Почему ты не послушалась?
--Он остановил меня.
--Успел все - таки, - лицо Ориса будто окаменело. Я дернула его за руку:
--Что происходит?
--Тори, тебе выпала великая честь познакомиться с Охотником.
--Алекс?! –я не верила своим ушам. – Орис, ты что-то путаешь… Алекс не может быть Охотником… Алекс добрый человек. И он… Он любил меня!
Охотник рассмеялся. Вскрик хищной птицы.
У меня возникло ощущение, что меня толкнули в спину и теперь я лечу в пропасть, а внутри все леденеет от ужаса.
--Ты была такой жалкой, когда лепетала о любви, эти сюсюканья «милый- славный», у меня сводило скулы от скуки.
--Алекс…
--Меня передергивало от омерзения, когда ты приставала ко мне со своими слюнявыми поцелуями.
--Алекс… Нет…
-А когда ты неуклюже изображала из себя опытную любовницу, меня разбирал смех. Не знаю, где я брал силы, чтобы сдерживаться.
Я закрыла уши ладонями, чтобы не слышать этот беспощадный голос.
--Меня выворачивало наизнанку, когда я видел твою мерзкую рожу, эту глупую отвратительную улыбку, эти изломанные жесты обыкновенной кривляки, которая строила из себя невесть что и…
Голос оборвался на полуслове. Я увидела, что Орис потирает правый кулак. Алекс лежал на земле.
Я не могла вымолвить ни слова. Перебирала пластмассовые буквы, которые никак не желали складываться в слова.
Орис взял меня за руку. Я посмотрела на него. Он что-то говорил, я видела, как шевелятся его губы, но ничего не слышала. В ушах выл ветер.
Алекс встал и набросился на Ориса. Сзади. Уловка предателя.
Завязалась драка.
Я по-прежнему не слышала ни звука, кроме воя ветра. Стояла, оцепенев, и смотрела, как два человека передо мной целенаправленными, заученными ударами убивают друг друга.
А потом хлынул ливень. Он обрушился на меня с остервенением, хлестал по незащищенным плечам, лицу, рукам.
Через пелену дождя я смотрела на Алекса. Несколько минут назад я слышала, пожалуй, самые жестокие слова в своей жизни, но не могла поверить, что слышала их от человека, в котором была уверена больше, чем в себе. Орис говорил, что Охотник будет бить по болевым точкам…
Неожиданное предположение хорошенько встряхнуло меня. Я подбежала к дерущимся, и, уличив момент, набросилась на Охотника сзади. Я вцепилась ему в волосы со всей силы, которая у меня была:
--Ты не Алекс! Мерзкий лжец! Подонок! Сука! Кого ты обманывал?!
Я чувствовала, что он слабеет. Это придало мне сил. Я обрушивала удары на его плечи, спину, голову, в любое место, куда попадал кулак. Он поддался на несколько минут, а потом отшвырнул меня, как котенка. Я упала и ударилась раненым плечом о камень. Острая боль разрубила меня надвое.
В руке у Охотника появился меч. Я схватилась за камень.
У Ориса тоже появился меч.
Они встали друг напротив друга. Потом начали плавно двигаться, не отрывая взгляда друг от друга. Это зрелище завораживало, как завораживает ритуальный танец. Я не замечала ни дождя, ни холода, ни боли в плече, всем моим вниманием завладели два стальных клинка. Охотник и Орис не уступали друг другу ни в мастерстве, ни в скорости реакции. Каждый удар отражался, словно противники были зеркалом друг для друга. Мне казалось, что бой будет бесконечным.
Я отвлеклась, чтобы вытереть лицо, а когда снова посмотрела на «татами», увидела, что Орис упал. Охотник повернулся ко мне.
Я с ужасом наблюдала, как он приближается. Мысль о том, чтобы встать и убежать, мне даже не пришла в голову. Он остановился возле меня и занес надо мной меч. Я неотрывно смотрела на острие.
Что-то теплое хлынуло мне в лицо, а потом на меня упал Охотник. Меч воткнулся в землю чуть дальше моей головы. Я оттолкнула от себя тяжелое тело и увидела стоящего передо мной Ориса. Он улыбался. Слева по подбородку бежала струйка крови. Он сделал шаг ко мне, пошатнулся и упал.
Я подползла к нему. Приподняла его голову и положила к себе на колени. Он медленно проговорил:
--Смотри в небо… Ты увидишь, что… Могло бы… Случиться…
-НЕСБЫВШЕЕСЯ-
-ОХОТНИК-
Сверху она казалась маленькой точкой. Сердцем мишени. Яблочком.
Охотник ухмыльнулся. Сегодня он, наконец-то, выполнит свою работу. Предвкушение будоражило кровь. Он снова сфокусировался на цели своей работы. Цель была прехорошенькой: среднего роста брюнетка с наивно - распахнутыми черными глазами. Вся такая аппетитная, что хотелось попробовать ее совсем в другом качестве. Она пробуждала в Охотнике какие-то неистовые желания. Видения пролетали одно за другим. Охотник с трудом запретил видениям захватить его.
Девушка улыбалась. Всему миру. И человеку, стоящему напротив. Высокий мужчина в черном фраке. Охотник прищурился. Его целью была Она, но никак не Он. Следовательно, нужно было дождаться, когда Она останется одна, или же ликвидировать обоих. Второй вариант был неприемлем. Охотник ни в коем случае не мог вмешаться в человеческий мир, нарушив равновесие лишней смертью.
Поэтому Охотник выжидал. Он видел жертву и знал, что она никуда от него не денется. Это его успокаивало. Он еще раз с любовью осмотрел арбалет, при помощи которого уничтожит цель. Золотая стрела сверкала на солнце.
Наконец, Охотник дождался. Мужчина во фраке зашел в помещение, оставив Ее одну. Мишень прошла на задний двор церкви. Охотник ухмыльнулся и взял в руки арбалет.
Внезапно пошел дождь. Светило солнце, а с неба падали капли воды. «Слепой дождь». Хороший знак. Охотник всегда доверял знакам. Он прицелился и выстрелил. Золотая стрела пробила левую сторону груди мишени насквозь. Девушка упала.
Работа была сделана великолепно. Как всегда.
Охотник довольно усмехнулся, зачехлил арбалет и ушел
-ДЕВУШКА-
Сегодня был самый счастливый день в ее жизни. И она должна была чувствовать это счастье каждой клеточкой кожи. Должна была, но не чувствовала. Какая-то смута сконцентрировалась где-то в районе солнечного сплетения и не давала ей расслабиться. Она гнала прочь от себя невеселые мысли, но они снова и снова возвращались к ней.
Самый близкий человек стоял рядом и с улыбкой смотрел на нее. Она тоже улыбалась, и в который раз вглядывалась в такие родные и любимые черты.
Как так могло выйти, что счастье стало не абстрактным понятием, а превратилось во вполне конкретного человека. Вот он стоит рядом. Он- счастье.
Он оставил ее на несколько минут по ее же просьбе. И сразу пошел дождь. Словно небо почувствовало, как тяжело ей расстаться с ним даже на долю секунды. Но светило солнце, пробиваясь сквозь дождь к ней и согревая ее. И она старалась поверить в то, что солнце растопит ту тревогу, что поселилась где-то внутри нее.
Луч солнца ослепил ее, впившись прямо в сердце, и опрокинул на землю. Она упала, успев подумать: «Так странно… совсем не больно…»
-МУЖЧИНА-
Он смотрел на нее и не верил своим глазам. Такое бледное лицо, как трагическая маска. Темное неровное пятно на ее груди, уродующее свадебное платье. Глаза. Он долго всматривался в ее глаза. Но они совсем не видели его. Они смотрели в небо.
Он схватил ее за плечи, пытаясь приподнять.
Он не мог ни закричать, ни заплакать.
Просто зачем-то прижал ее к себе и раскачивался из стороны в сторону, словно убаюкивал ее.
Он не понимал, что случилось, но крепко держал ее, словно боялся, что она испарится из его рук.
Внутри его повисла тишина.
-АНИМАЦИЯ№ 9. ВНЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ-
--Орис, как же так? – Я механически проводила рукой по его волосам. Словно это могло хоть чем-то помочь ему.
--Не могло быть иначе, детка. Не бывает побед без жертв.
--Но почему ты вместо меня?!
--Любовь, Тори, это когда ты готов ради другого пожертвовать не только своей жизнью… Но и своей душой. Всё просто.
--Это не просто! Это неправильно! – внутри меня все разрывалось от беззвучного плача.
--Развеяв мой прах над морем, ты, наконец-то, обретешь свободу, за которой бежишь…
Он закрыл глаза и замолчал. Навеки. Кажется, у меня в голове что-то лопнуло. Яркая вспышка. Ослепляющая. Я уткнулась своим лицом в лицо Ориса и заплакала в голос. Завыла, как смертельно раненный зверь. С каждой пролитой слезой во мне что-то исчезало. Навсегда.
РЕВЕРС.
… Высоко, под куполом цирка, я осторожно ступаю на тонкий стальной трос. Тишина оглушает. Всё внутри настолько обострено, что даже кажется, что всем слышно гудение моих натянутых, как тетива лука, нервов. Я пытаюсь заглушить в себе волнение, как глушат рыбу динамитом, но мои напряженные руки предательски дрожат.
Я стараюсь не думать о десятках глаз, которые держат меня на прицеле - неотрывно следят за каждым моим движением. Снайперы. Они ждут, когда я ошибусь и сорвусь с зыбкой опоры вниз. В темноту, откуда ничего не возвращается к жизни…
Именно сейчас, когда страх отгрызает от меня по кусочку, а я все равно заношу ногу, чтобы сделать очередной шаг, я понимаю, что дороже жизни нет ничего. Я не сорвусь и не стану изломанной куклой, лежащей на багровом сукне арены, в цвете которого почти не видно крови…
THE END
Я стояла у кромки моря.
Штормило.
Ветер переодически швырял мне в лицо соленые брызги. Мне казалось, что море пытается сказать мне что-то важное, поэтому я напряженно вслушивалась в рев волн. Но не могла разобрать ни слова.
В руке у меня была банка с пеплом.
--Здравствуй, - он подошел сзади.
--Здравствуй, - я обернулась и посмотрела на него.
--Что делаешь?
--Жду.
--Чего? – увидев, что он улыбается, я поняла, что именно этой улыбки мне и не хватало.
--Свою волну. Знаешь, как в фильме «На гребне волны»?
--А-а, Голливуд…
--Он самый, - я снова посмотрела на море.
--А что в банке?
--Рукописи, которые не горят.
--Зачем? Мне нравилась эта повесть.
«…А мне нравится твой голос…»
--Сегодня от моря пахнет безысходностью. Чувствуешь? Оно как будто пытается вырваться из оков, в которые заковано… Безуспешно…
Он обнял меня, прижался грудью к моей спине и зарылся лицом в мои волосы. От сердца лучами в разные стороны разливалась нежность по всему организму, затапливая меня теплом.
Я открыла банку, зачерпнула горсть пепла и выкинула его в море.
--Что ты делаешь? – его дыхание согревало мою шею.
--Делюсь своей повестью со всем миром…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Лара Соболева: Hollywood. Повесть.
18.09.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|