Инна Кулишова: Танцовщица.
"Выполнив (проблагоухав!) тонете...
- Не было! - Но встанем в памяти
В час, когда над ручьевой хроникой
Гамлетом - перетянутым - встанете..."
(М.Цветаева, "Розы")
Стихи Инны Кулишовой многое роднит со стихами "поздней" Цветаевой. Бесчисленные анжамбеманы (хронический конфликт между концом фразы и концом строки). Невероятная плотность образного ряда, где каждый образ, накладываясь на соседний, добывает новое значение и себе, и ему. Предельно высокая, уже пожалуй и не цветаевская, а вполне постмодернистская/многоуровневая аллюзийность текста: если автор спрашивает "Каких там Анн, Иван, не вывести за скобки", то у читателя выбор из трех вариантов - знать, узнать, принять как есть. Не случайно и не зря такую поэзию называют элитарной, она требует от читателя определенного уровня культуры и, не в последнюю очередь, культуры восприятия. Трудно в этой связи не вспомнить Бродского и удержаться от желания провести параллели и с ним, но в конце концов, Бродский многому учился у Цветаевой - и гордился этим.
Многое в стихах Инны от стихов любого другого автора отличается, как и положено поэзии, которая не только продолжает, но и развивает, не только развивает, но и создает. Например, текст Кулишовой не стремится, как цветаевский, к безвременной песенности: он насыщен конкретным действием и местами суховат, как проза: "Зря подали к парадному подъезду / машину, фар икринки далеки. / Сооружает мозг над бездной бездну. / Превосходящую. ...". Поэтика Инны Кулишовой неотъемлема от понятия аллитерации: "Обнялись гирлянды, будто сиртаки / танцуют ...", "Тщится / тащится / танцовщица", "Что же тогда примиряюсь и, вымеряв..." - а вот Бродский аллитерацию в таком качестве (и количестве), как правило, не использовал. Иногда возникает ощущение, что в каждую строку Инна пытается вложить смысл двух-трех строк, в каждую строфу вогнать целый стих, в каждый стих - поэму. Для этого в код... простите, в ход может быть пущено все, что угодно: от ветхозаветного плача "Гидон, до дна донотного! Се плеть / небесная..." до театрализованной шекспировской полу-прозы: "Сто тысяч линз / весеннего дождя до сей поры / скрывали очертания мои". Все средства хороши, коль скоро они обогащают текст смыслами, и чем больше оных - тем лучше.
Такие стихи трудно читать: содержание их разворачивается в голове до немыслимого объема, переполняя голову и едва лишь не переливаясь через край. Но такие стихи есть зачем читать: заключенный в них мир рвется в реальность, и освобождать его из почетного плена - само по себе честь. К сожалению, сплошь и рядом постмодернизм обманывает читателя. Разворачиваешь обертки, одну за другой, а в итоге получаешь банальность. Или вообще ничего. К стихам Инны такая критика была бы неприложима: усилия, которые читатель вкладывает в восприятие этого водопада смыслов и образов, всякий раз вознаграждаются.
Ну, и хулиганства хватает, конечно: там за табу дернуть, здесь кумиру на ногу наступить. Чего бы хорошему автору не похулиганить? "И сам он Пушкин". И ведь, главное, так оно и есть!
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Михаил Майгель
|