Наталия Май: Безупречное зеркало.
Статья о недавно изданной книге автора и редактора сайта Алексея Петрова. Он - переводчик польской прозы, человек, много знающий об этой стране и бывавший в ней неоднократно. Возможно, именно его книга о Польше станет одной из самых серьезных работ, когда-либо об этом написанных.
Книга эта, на мой взгляд, в наше время просто уникальная - даже не по тематике (русско-польский вопрос), а по структуре. Об этом и обо многом другом - в моей статье.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Май
|
Безупречное зеркало
Безупречное зеркало
(размышления о книге, посвященной русско-польским проблемам)
«Как много связывает Россию с Польшей! Как много разделяет эти две страны!..» - вот основная тема книги Алексея Петрова «Полонез по-русски, или Заграница.pl.ru»(М:, МИА, 2006, тир. 500 экз., 388 с.).
Тема сложная, тема больная, тема неисчерпаемая. Об этом писали, пишут и будут писать. Русские и поляки – они и похожи, и непохожи… Казалось бы, братья-славяне должны тянуться друг к другу, у них столько общего – и родственные языки и близость культур. Однако с поляками (по мнению некоторых европейских писателей, самым талантливым из славянских народов, хотя то же самое можно сказать и про русских) мы исторически до такой степени не дружны, что это стало предметом серьезных исследований, россказней, анекдотов.
Вот классик наш Достоевский, сам поляк по отцу, если и показывает персонажей-поляков в «Братьях Карамазовых», то как неприятных заносчивых недоброжелательных мелких людишек. Тогда как русских у него можно упрекнуть в чем угодно, но не в мелочности (как говорится, «широк человек» - выражение Дмитрия Карамазова). Русские герои Достоевского способны на самопожертвование, самобичевание, в то время как поляки задирают нос, упиваются ощущением своего мнимого превосходства и по любому поводу демонстрируют обидчивость, доходящую в своих проявлениях до карикатурности. Понятно, что эти черты характера можно встретить у представителей любой национальности. Но в массовом восприятии в нашей стране у людей сформировался определенный образ поляка. Выражение «польский гонор» вошло в обиход. И в то же время часть нашей интеллигенции (так называемые «западники» в отличие от славянофилов) всегда тянулась к польской культуре, любила ее особый тонкий меланхолический колорит, романтизировала в своих фантазиях образ угнетаемого своим славянским собратом народа. Для нас традиционна и полонофилия, и полонофобия (главным образом, у убежденных православных славянофилов, которые католичество воспринимали в штыки и считали поляков и частично украинцев перебежчиками, изменившими великой идее православного единства славянских народов).
Интересно было бы почитать польских классиков – а как у них выглядят русские? Или «москали». Есть определенный стереотип восприятия «русского медведя» за границей – пьянство, лень, неряшливость, грубость. Образы русских в польской литературе – это может быть предметом отдельного исследования. Возможно, рядом с изысканными воспитанными благородными польскими панами нет-нет да и «блеснет» невежеством, дурными манерами, неуважением к правам и свободам польского народа какой-нибудь русский увалень.
Вот, кстати, один из примеров. Фаина Оржеховская в своей книге «Шопен» иллюстрирует такой стереотип восприятия, высмеивая его:
«- Иду я сегодня утром по нашему мостику, что возле церкви, гляжу – навстречу мне москаль. Стал, как баран, и не дает проходу!
- Ага! – заметил Фридерик и раздул ноздри.
- Ой, - воскликнула Изабелла, - как же ты угадал!
- Чем же все кончилось? – с улыбкой спросил хозяин, - кто из вас уступил?
- Уж, конечно, не я! – Пан Букацкий негодующе фыркнул.
- Этот москаль не глуп. А почему ты думаешь, что он москаль?
- А как же! Зол, упрям, заносчив!
Улыбка сошла с лица Шопена.
- Ты же оказался упрямее и заносчивее, пан Викенций! И что за манера охаивать всю нацию! Вспомни, что о поляках говорили. И говорят!
- Ты потому так рассуждаешь, - отозвался пан Букацкий, сложив толстые пальцы, - что сам ненастоящий поляк! Французский дух из тебя еще не выветрился!
Дети притихли. Фридерик перестал рисовать. Хозяин помолчал минуту, подавляя вспышку гнева. Потом спокойно сказал:
- Я не люблю похваляться, пан Викенций! Но мы знаем друг друга давно: когда началась битва за Польшу один из нас сражался за нее, и это был не ты! Вспомни, что ты делал тогда!
Пан Букацкий помнил: он не выходил из дома, а накануне восстания уговаривал Шопена «не ввязываться».
- Поройся в памяти и скажи самому себе: кто из нас двоих настоящий поляк?»
Эта сценка в семье Шопенов описана еще в советские времена, когда открыто демонстрировать враждебность народов было не принято. Но, тем не менее, совсем обойти эту тему Оржеховская не могла.
Оказывается, это мы – упрямые, заносчивые. А мы так о поляках думали!
Но легенды, мифы в межнациональных отношениях есть всегда. И тем полезнее их разрушать. Одно дело – озвучивать эти легенды друг о друге в шутку, в душе зная им цену, другое – свято им верить или использовать наше несходство менталитетов и политических целей, как всегда это делалось. Отношения между странами – национальные, политические, исторические мифы и реальность. Об этом книга Алексея Петрова, повествующая о российско-польских отношениях за последние 500 лет.
В ней собран огромный материал – только список использованной литературы насчитывает 62 источника. Приведены разные точки зрения – как исступленных националистов, верящих в правоту только своего народа, политических спекулянтов, так и исследователей, стремящихся к объективности. А так же, что самое главное, в книге сквозь все наслоения звучит голос простой человечности, желания созидать, а не разрушать. Нужна большая деликатность, непредвзятость, душевная чистота, чтобы смело затронуть такую тему как межнациональная рознь и никого не обидеть при этом. А эта книга обидеть не может.
Автор определяет жанр как «документальную прозу». Он действительно пишет о себе, о событиях, которые произошли в его жизни и в жизни его друга, польского писателя Эдварда Куровского. Русский автор Петров знает польский язык, много лет переводит польских прозаиков на русский язык, вырос на Украине (а ведь когда-то часть ее была частью Польши), всегда тянулся к польской культуре. Польский автор Куровский в детстве жил в России, учился в русской школе и всю жизнь с ностальгией вспоминает эти годы – соседей, бывших одноклассников и учителей, первую любовь. Несколько раз он приезжал в Тамбовскую область, встречался с друзьями. Это было еще до приезда в эти места Алексея Петрова.
И вот главный герой (сам автор) поселился в Мичуринске Тамбовской области, стал работать врачом, писать книги, заниматься переводами.
Узнал о Куровском как о местной достопримечательности, прочитал его книгу воспоминаний о России «Высокое небо», как раз о тех местах, куда приехал Петров. Она хранилась в единственном экземпляре у друга Куровского, филолога, не владевшего русским языком. Тогда Алексей Петров взялся за перевод этой книги, ее опубликовали в районной газете в одиннадцати номерах и прислали автору в Варшаву. Так познакомились и подружились Петров и Куровский.
Книга повествует о том, как Эдвард Куровский приехал в гости к русскому литератору, а затем – Алексей Петров посетил своего польского друга в Варшаве.
В названии «Полонез» (торжественный танец-шествие) зашифрована главная мысль книги – это именно шествие, которое автор предлагает читателям: по городам и селам Тамбовской области, по Варшаве, по Кракову, по разным страницам истории Польши и России. Структура книги показалась мне очень удачной. Кинематографический принцип чередования кадров – сцена в России, сцена в Польше. Мичуринск, Варшава, снова Мичуринск, снова Варшава и так далее. Россия глазами Куровского, Польша глазами Петрова. Таким образом, сочетаются принципы построения и художественного произведения, и исследовательско-просветительского (много цитат, исторических экскурсов). Проза «документальная» в том смысле, что все – реально, но описаны события и впечатления не день за днем, месяц за месяцем, а как в романе – время свободно перемещается то вперед, в 2000 год, то назад, в 1999. В конце – эпилог: общение главных героев через четыре года и надежда на новую встречу.
Читатель с помощью автора имеет возможность в своем воображении гулять по улицам городов и сел Тамбовской области, посещать музеи, встречаться с краеведами и узнавать о таких выдающихся личностях как Мичурин, Голицын и многих других, чья жизнь и деятельность была связана с этими местами, много нового. А затем – перемещаться в Варшаву и узнавать о польской столице все то, что узнал о ней автор. Описано это настолько живо, ярко, наглядно, что воспринимается очень легко и естественно и не забывается. Возникает полное ощущение, что вы просмотрели многосерийный документальный фильм «История нашего края» о Тамбовщине и «Музеи польской столицы» с видами, описаниями и историческими экскурсами. Книга иллюстрирована хорошими качественными фотографиями. Но главное ее достоинство – умение автора рассказать о картинах, замках, залах, музеях, улицах, рынках так, что вы все это видите. И фотографии здесь играют роль лишь дополнительного материала.
Вот, например, польские впечатления: «Заходим на передний двор Королевского замка, то есть на Пляц Замковы. Справа – замок, слева – аккуратные, игрушечные какие-то, крытые красной черепицей дома Старого города. На краю площади примостились столики уличного кафе под большими красными зонтиками.
Делаю еще несколько шагов и замираю в восхищении: впервые в жизни вижу самого настоящего шарманщика. На нем черная шляпа-котелок, белая рубашка с короткими рукавами, красный галстук-бабочка, бежевая жилетка, темные бриджи и белые гольфы. Интеллигентная седая бородка-эспаньолка завершает колоритную картинку. Шарманка зеленая, расписанная яркими узорами. Рядом – лоток с сувенирами и стеклянная урна с надписью «Брось на счастье» (нужно кинуть туда монетку), а над урной - клетка с большим зеленым попугаем. Все это хозяйство установлено на тележке, шарманщик изредка переезжает с места на место. Мы подходим ближе. Шарманщик стоит на самом солнцепеке у стен Королевского замка, ждет зевак. Бросишь в щель монетку – и завертит ручку шарманщик, запоет его инструмент, напомнит о чем-то добром, печальном, что-то детское, светлое всколыхнется в душе, и замрешь, прислушаешься, почувствуешь теплую волну радости в своем
оттаявшем сердце…
Достойные друзья,
не спорю с вами я;
старик-шарманщик пел
не лучше соловья
Но тронет рукоять –
и верьте, что порой
он был самостоятельнее,
чем король.
Не о таком ли шарманщике написала свое стихотворение Новелла Матвеева?»
Яркое впечатление и не менее яркое описание – тут же выстраивается ассоциативный ряд: переклички с русской культурой. А в рассказах о Польше – это лишь эпизод наряду с другими, более красочными и более захватывающими. В «польской» части книга представляет собой подробный путеводитель по Варшаве, частично по Кракову (в России их трудно достать) и «экскурсии» в прошлое – в переломные, знаковые исторические точки пересечения русско-польских интересов.
А вот «русская» часть книги. Так автор описывает картину художника Герасимова, музей которого находится в Мичуринске Тамбовской области: «Перед нами торжественно распахиваются двери в персональный зал для «незаконченной» картины Герасимова «Баня». Большой холст в подчеркнуто строгой раме висит на противоположной стене, и его замечаешь сразу. И уже оторваться не можешь, потому что это выполнено подлинным мастером. Это даже не живопись, во всяком случае не реализм… Это гиперреализм! Словно увеличенное цветное фото из глянцевого журнала. Лавки, шайки, ковши, веники. В окна пробивается мутный дневной свет и падает на влажные доски пола, которые усыпаны мокрыми березовыми листьями. И все пространство холста занимают женские обнаженные фигуры. Одна женщина сидит на лавке лицом к нам и поливает себя сверху из шайки. Другая, чуть наклонившись вперед, повернулась к нам спиной. Третья, поджав под себя одну ногу, смотрит куда-то в сторону. Все женщины, как на подбор, полноватые, грудастые, лоснящиеся. Или скажем скромнее: написаны в характерной рубенсовской манере. Но никакого стыдливого умалчивания, никаких тебе полотенцев и простыней или будто бы ненароком выставленных коленок и локотков, которые прикрывали бы то, что обычно скрыто от мужского глаза. Все выполнено с точностью до морщинки, до волоска, до складочки жира. Ни одного излишне яркого диссонансного пятна. В легком полумраке бани женские тела словно светятся. Преобладает, вот именно, телесный цвет. Я все понимаю: можно, если постараться и долго этому учиться, точно изобразить женскую грудь, растрепанный березовый веник или влажную лавку. Но как написать пар в женской парной – так, чтобы зритель поверил и принял безоговорочно? Герасимов сумел это сделать".
Одним из главных достоинств книги является такого рода «литературная живопись», способность словами передавать зрительные образы так, что они порой кажутся выразительнее, многограннее тех, что запечатлены на фотографиях.
Лично мне «мичуринские» впечатления были не менее интересны, чем варшавские. Мы привыкли к блеску и красоте столичных музеев и старинных кварталов. А вот написать с любовью о российской глубинке, рассказать о ней столько интересного – задача не из простых. И автор с ней справился.
В книге проводится аналогия – современная картина русской провинции и Тамбовщина в девятнадцатом, начале двадцатого века. В далеком прошлом - музыкальная деятельность Голицыных (знаменитая переписка с Бетховеном, о которой писал Ромен Роллан, как выяснилось из книги Алексея Петрова, не зная всех деталей взаимоотношений Голицына и Бетховена), подвижническая деятельность ученого Мичурина, первый сельский книгоиздатель Рахманинов, история создания козловского театра, кулачные бои и их законы, быт Козлова в прошлом, история некоторых церквей Козлова, пушкинские корни в провинции. А в настоящем - восстановление церквей, создание музея Голицыных, провинциальный поэт В. Михин, провинциальный историк театра и литературы В. Андреев, провинциальная (по-настоящему) школа в глубинке Тамбовщины (село Казинка) с двумя музеями, музыкально-литературный праздник-фестиваль в честь книгоиздателя Рахманинова, памятник создателям первого русского флота. (Обо всем этом в книге подробно написано.)
Читаешь и думаешь: а какова дальнейшая судьба этого духовного потенциала в России? Будет ли ему поддержка? Найдут ли усилия энтузиастов понимание у властей и у своих современников в наше трудное время? Музей в Мичуринске создают добровольцы, которые по собственной инициативе очищают здание-реликвию, которое было совсем недавно детским приютом, спортдиспансером, вытрезвителем; и тем не менее, сегодня в этом музее никого нет – лишь редкие чудаки туда забредают. Тщательно и честно работающий художник Хабаров не пользуется должной популярностью и явно не процветает, не «гремит» со всех стенок вагонов метро. Музеи-школы в Казинке тоже созданы самими учителями и их учениками. Вот она – духовная эстафета, которую приняли от своих выдающихся земляков-предков современные деятели культуры и жители русской глубинки.
Главная тема книги – русско-польские отношения. Мы узнаем многое и о жизни поляков – помимо туристических восторгов, здесь есть и непосредственные впечатления от общения с людьми, диспуты о политике и истории с поляками, обращение ко многим книгам, посвященным Речи Посполитой (название государства), русско-польским культурным контактам и политическим конфликтам с Россией, взаимным территориальным и прочим претензиям. Есть описание интересного эпизода из жизни самого автора – он снялся в документальном фильме на эту тему. Встречался с Москве с поляком Романом Баром, бывшим заключенным, ветераном Армии Крайовой, который был арестован НКВД после войны с Гитлером. Об истории этого человека, а так же об Армии Крайовой, Армии Людовой и сложных взаимоотношениях с СССР во время Второй Мировой войны в книге сказано очень много.
Подкупают теплые отношения, которые сложились у русского писателя Петрова с польским писателем Куровским и его современниками, специалистами по славянской культуре. Но отношения художников и политиков наших стран – это разные вещи. Культуры взаимно притягиваются, Пушкин любил Мицкевича, Мицкевич – Пушкина. Вместе с тем у них были разные политические взгляды. Мицкевич, возможно, сказал бы, что у Пушкина имперское мышление и желание подавить свободолюбивый польский народ, а Пушкин мог бы назвать Мицкевича сепаратистом. В истории наших стран чего только не было – то Польша хотела завоевать Россию и отбирала часть территорий, то Россия делала то же самое с Польшей. Но, видимо, причины разногласий не только в амбициях государственных деятелей. Наше культурное родство, взаимная любовь к литературе, музыке, живописи друг друга не обозначает сходства менталитетов народов. А это важно. Есть страны, которые тоже насильственно были завоеваны нами или мы – ими, но нет у наших народов взаимного отторжения. Не пишут в таком количестве книги, статьи в журналах и газетах, не снимают фильмы, не рассказывают анекдоты о том, как мы и, например, болгары, враждуем друг с другом. Нет такого!
В чем причина? В национальной несовместимости (не на уровне общения одного поляка и одного русского, это не показатель, а на уровне целых поселений, групп людей)? К французам, например, поляки всегда куда больше тянулись, их вообще называли самыми «западными» из славян (причиной тому и религия, и их тяга к западной культуре). Можно привести примеры как положительные, так и отрицательные. При желании попытаться доказать как то, что наши народы хорошо уживаются вместе, так и то, что это не так. Но важнее – действительно беспристрастный взгляд, желание докопаться до истины. Книга Алексея Петрова – это как раз объективный анализ всего, что нас соединяет и разделяет. Этим она и ценна. Как зеркало, максимально точно отражающее реальность. Без искажений. Не преувеличивая и не преуменьшая.
Ведь у России были и есть и, возможно, будут проблемы во взаимоотношениях не только с Польшей и Украиной, но и с другими народами, с бывшими прибалтийскими республиками, например. По телевизору несколько лет назад была передача – известный эстрадный певец, которого у нас в советские времена буквально на руках носили, рассказывал, что любовь советской публики ему на родине «выходила боком». Его презрительно именовали «кремлевский соловей», это во многом испортило ему карьеру и жизнь на родине. Ему как будто бы «мстили» за то, что он ездит сюда, и здесь его любят. В восприятии властей и граждан своей страны он почему-то выглядел предателем. И, рассуждая на эту тему, он сказал одну важную вещь: менталитет у нас разный, даже если послушать песни, которые поем мы в компании и под хмельком, и песни, которые поет его народ… Сразу видно, что мы непохожи. Я думаю, что такое понятие как «национальный менталитет» это все же не миф, в этом есть доля правды.
И интересно сейчас, когда больше не существует государства СССР, нет Российской Империи, и многие народы получили свою долгожданную свободу, посмотреть, изменило ли это их отношение к нам? Ведь, если внимательно почитать книгу, «пилюля свободы» оказалась не так уж сладка. Перемены пошли не только во благо, они и больно ударили по целым слоям населения, целым профессиям, той же культуре, которой всегда гордились энтузиасты и патриоты. Мы теперь почти не видим польских фильмов, а они – наших, мало знаем об их актерах, они – о наших… зато везде Голливуд. Даже в переписке Алексея Петрова с Галиной Янашек-Иваничковой обсуждается импортная кинопродукция, ни о наших, ни о польских фильмах и речи нет. Ведь это печально… От долгожданных демократических перемен наши народы не только выиграли, но и проиграли… Чего больше – плюсов или минусов в нынешнем положении дел – рассудят потомки. Но факт, что отношения между людьми наших стран стали теплее. Не политиков, не националистов, не журналистов, не ура-патриотов… людей – мирных, часто аполитичных. Взаимного раздражения поубавилось.
Хотя ответы на многие из вопросов, наверно, еще впереди. Вот один из них попыталась поставить Оржеховская:
«… Кто-то постучался. Это был старый, варшавский приятель Оскар Кольберг. Еще до отъезда Фридерика в Англию он принес несколько томов – огромный труд! – обработок польских народных напевов. Этот труд был высоко оценен в этнографическом обществе, но Кольберг хотел бы узнать мнение своего старого друга и знаменитого композитора. – Посмотри-ка, Фрицек, сколько тут собрано! – сказал Кольберг, едва скрывая довольство собой. – Ты найдешь здесь немало давно знакомого!
У Шопена было тяжело на душе. Как сказать старому товарищу, что больше половины его гигантского труда никуда не годится! То, что он собрал песни, было великим делом. Но эти выхваченные из фольклора мелодии были обработаны таким способом, что это противоречило всему духу и смыслу народной польской песни. Они походили на кукол с нарумяненными щеками, на ряженых, которые передвигаются на ходулях. И Кольберг, столько лет отдавший наблюдениям, не понимал, что его собственные обработки лишены воздуха и тепла!
Но Шопен не высказывал Кольбергу свое мнение, да это и было бы бесполезно. Кольберг пришел для того, чтобы услышать ХОРОШЕЕ мнение, а не плохое. Чтобы исправить ошибки и переделать свой труд, ему не хватит той жизни, которая осталась в его распоряжении, даже если он и проживет до глубокой старости… Этнографическое общество одобрило – ну и хорошо…
Шопен чувствовал себя очень усталым в тот день. Он так и сказал своему гостю. Но Кольберг, радостно возбужденный, играл свои обработки и спрашивал: - А это как? – Очень мило, - отвечал Фридерик. В одном только месте он осторожно заметил: - Не думаешь ли ты, что гармонии несколько искусственны и не соответствуют духу народной песни? – Ну, что ты, Фрицек! Уж мне ли не знать? Всю жизнь только и занимался этим! Другое дело, если бы я полез куда-нибудь в Испанию или в Италию! – Однако, - ответил Фридерик, - можно и не бывать в той стране, которую заочно любишь, и в то же время чувствовать, чем она живет. Бетховен никогда не был в Шотландии, но его шотландские песни поразительны по верности и близости к источникам. Я слышал эти напевы в Шотландии, от пастухов, которые даже не знали, что жил на свете Бетховен.
- Тем лучше! – сказал Кольберг. – Но я поляк и, стало быть, знаю свое дело!»
Казалось бы, польский музыкант, патриот, любящий свою родину, а не чувствует свою народную музыку, так, как чувствует шотландскую музыку не шотландец Бетховен. Наверное, из таких людей и получаются убежденные националисты, уверенные, что только они знают, в чем благо для своего народа, не понимающие, что в своем упрямстве они заблуждаются, они слепы… Тогда как талант художника позволяет ему чувствовать себя гражданином мира, любить чужую культуру как свою, понимать разных людей (как тот же самый Достоевский, который в «Записках из мертвого дома» говорит о поляках с сочувствием, пытается поставить себя на их место, понять их). Художники чаще всего не замыкаются в стенах примитивного национализма, они тянутся к разным культурам. Поэтому и диалог у них получается лучше, чем у политиков или обывателей.
«- Есть славянская легенда о старинном городе, - говорил Тит в четвертом часу, почти лишившись голоса, - который опустился на дно озера во время нашествия врага. И волны сохранили его. Таким тайником, таким волшебным городом является художник во время народных бедствий!
- О нет, это не моя роль! Стыдись, Тит!
- С той только разницей, что голос художника ЗВУЧИТ из глубины и будит, зовет свой народ, как колокол. И этот колокол не должен умолкнуть… Если бы я не верил в твое назначение, я послал бы тебя на смерть, клянусь тебе! Но в той стихии, которая тебе доступна, ты единственный! Единственный, Фридерик! Взгляни шире на свою жизненную цель! Подумай!» - это цитата из той же книги о Шопене.
Голос художника-эмигранта Шопена звучал, звучит и будет звучать сильнее голосов политических деятелей, журналистов. В искусстве – все лучшее, что есть в нации. Шелуха отступает.
Книга «Полонез по-русски» как раз о славянских легендах, о наших общих культурных корнях, о том, что над нами – высокое небо… славянское небо. «Высокое небо» - так называется книга Куровского о России, переведенная с польского языка Петровым. С нее и все началось.
Надеюсь, что голос художника Алексея Петрова для вас прозвучит.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Наталия Май: Безупречное зеркало. Критические статьи.
Статья о недавно изданной книге автора и редактора сайта Алексея Петрова.
16.10.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|