Алеша Локис: Митя и Даша.
Рассказ об увлечении зрелого мужчины девочкой-подростком десяти лет. Название "Митя и Даша" - это имена детей (брата и сестры) и названия мороженых, которые продаются в электричке (где происходит действие). Ясно, что у этого названия эротический подтекст - герой ест мороженое "Даша", не сводя глаз с девочки по имени Даша. Короче, тема Лолиты, успешно начатая Набоковым и продолженная Алешей Локисом.
По стилю, по выполнению, на мой взгляд, талантливо. Хотя в некоторых местах мне интонация автора показалась чуточку больше патетической, чем нужно, все же это - не роман, не повесть, а рассказ, где герои видят друг друга на протяжении короткого времени. О любви здесь вряд ли может идти речь, хотя, кто знает? Может быть, есть любовь с первого взгляда, с первой секунды. Это уже право автора на ощущение, которое я не собираюсь оспаривать.
"Не поймите, пожалуйста, превратно: даже лицо старушки может выглядеть для меня привлекательно, – если оно адекватно заявленным претензиям. Если это честное лицо! Если возраст – это не то, что человек стремится скрыть с помощью косметики. Если понятно, что меня никто не хочет обмануть, – привлечь чем-то, чего нет в принципе.
А тут – все наоборот! Ее теряющее форму тело, уже изрядно подернутое слоем обывательского жирка, туго затянутое в шелковистую тряпку... Пустые самоуверенные глаза, безвкусно оттененные сине-лиловой краской, – как будто отсутствие смысла можно компенсировать богатством декора... И эти ее губы! Она ведь абсолютно уверена, что ее ярко напомаженные губы выглядят очень привлекательно! Она хочет привлекать своими губами! Убеждена, что все окружающие самцы обязаны реагировать на нее – физиологически!" - эти мысли, эмоции мне показались интересными и точно сформулированными.
Читать действительно интересно. Ненависть к матери девочки абсолютно понятна, для автора она -враг, который его к Даше на миллиметр не подпустит, и он уже заочно готов приписать ей все мыслимые недостатки.
У каждого свое представление о любви, для кого-то именно чувственная сторона, физическая - на первом месте, а, может быть, она - единственная. Хотя герой и говорит о духовной, но его впечатления сводятся к описанию внешних особенностей своей возлюбленной. На эту тему он готов говорить бесконечно. И говорит...
Процитирую слова самого автора о себе:
"Алеша Локис родился в Санкт-Петербурге.
Его детство, отрочество, юность и зрелость прошли в самом сердце «города трех революций»,
из которых писатель не застал ни одну.
Но зато четвертая по счету – революция сексуальная – стала путеводной звездой Алеши Локиса, которой он не изменял никогда.
Именно табуированная тема «неправильного» сексуального влечения
стала главной в творчестве автора.
Герои его произведений – это жители большого города, мужчины и женщины,
мальчики и девочки, которые ищут и находят друг друга.
Находят и обретают – иногда счастливо, иногда трагически...
Но никогда – механически, ибо притяжение их тел всегда сопряжено с притяжением душ.
Читайте…"
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Май
|
Митя и Даша
Суббота. Одно это слово звучит для меня, как обещание праздника. Как предчувствие неожиданного приключения, которое подарит новые ощущения. Что это будет?
Детский восторг, который охватывает тебя, когда сверху на голову и плечи обрушивается тяжелый, но ласковый поток воды в водопаде аквапарка, сияющего разноцветными брызгами? Тихая грусть шуршащей осенней листвы в старинной графской усадьбе, и вдруг, откуда ни возьмись, – маленькая быстрая белочка, подстерегавшая тебя, чтобы подбежать совсем близко и, подняв передние лапки, доверчиво заглянуть в глаза: нет ли какого-то угощения?
Истинный странник всегда найдет повод получить дозу своего индивидуального наркотика. Причем, где угодно – даже в вагоне пригородной электрички.
Мне сегодня предстоит небольшое путешествие вдоль побережья Финского залива. Да вы, наверно, слышали: Солнечное, Репино, Комарово… Ну, как же? «На недельку до второго я уеду в Комарово…»! Да, это названия известные и места дорогие, артистические. Одно слово: курортное направление – этим все сказано.
Народ здесь не такой простой. Это не та кагорта огородников-любителей, которая штурмует поезда с лопатами и мотыгами наперевес, – нет, здесь все иначе. Я сажусь одним из первых на любимое местечко у самого окошка, приоткрываю верхнюю его часть, чтобы наслаждаться легким ветерком, – приятное детское ощущение, когда он ерошит волосы – и, откинувшись на спинку сиденья, с интересом наблюдаю за прибывающей публикой.
Вагон постепенно заполняется. Послеобеденное время – люди спокойные, расслабленные, улыбчивые. Сегодняшний день вообще складывается на редкость симпатично. Суббота, мой маленький личный праздник, опять балует меня. На этот раз – тихой радостью пассажира-бездельника, у которого есть восхитительная возможность – наблюдать. Видеть, понимать, чувствовать… Вспоминать, наконец.
Напротив меня уютно располагается средних размеров дачная экспедиция. Трехместный семейный экипаж – мама с двумя прелестными детишками: девочкой и мальчиком. Маме лет тридцать пять, не больше. Молодая ухоженная самка в самом соку. Она садится с краю, у прохода. Напротив меня устраивается ее сынишка лет шести – забавный мальчуган с огромными голубыми глазами. Между ними, как и положено по ранжиру, размещается дочь. Ей, примерно, лет десять-одиннадцать – будущая похитительница мужских сердец. Похоже, мне сегодня придется нелегко…
Знакомые звуки: «Уважаемые пассажиры! Наш поезд следует до станции… со всеми остановками… в вагоне соблюдать чистоту и порядок…» – я не слушаю. Я наблюдаю за своими попутчиками. В первую очередь, за своей маленькой попутчицей. Поезд уже набирает ход, но я неотрывно слежу за ней.
Она относится к тому типу девочек, которые уже в этом возрасте обладают странной сексуальной притягательностью. Как будто, природа слегка приоткрывает завесу над будущим, – сдвигает невзначай крайнюю карту из своей колоды, – и она оказывается козырной. Как бы нечаянно – вот, полюбуйтесь… Ведь физиологически эта девочка – еще ребенок. Никаких намеков на припухлости в области грудной клетки. Или там, в тазовой области. Нет, – ничего такого. Это еще просто девчонка – с царапинами на худеньких коленках, с обязательными черными каемочками под ноготками. Все атрибуты детскости еще при ней. Но что-то неуловимо волнующее присутствует под тоненькими скобками бровей, что-то восхитительно бесстыжее улавливается в рисунке смело очерченного рта. Да, именно губы девочки выдают некий замысел природы, ее приманку – никого не оставить равнодушным! Или все-таки это – игра сочетаний? На решение этой проблемы у меня сегодня будет еще около часа…
Мальчишечка, ее младший братик, тоже симпатяга: быстрые умные глаза, выразительный рот, худые мускулистые бедра. Он сидит, конечно, у окошка и, не переставая, атакует сестренку какими-то вопросами, возникающими по мере чередования кадров за окном поезда.
Мне приходит в голову, что вагон можно рассматривать как длинную узкую коробку, боковые стенки которой сделаны из развернутой фотопленки. Ну да, окна вагона – это просто экспонируемые слайды. И если глаз улавливает смазанность пролетающих мимо деревьев, заборов и крыш – значит надо уменьшать выдержку экспозиции…
Девочка излучает мощные лазерные импульсы из-под длинных темных ресниц. Или – томных? Она уже, конечно, догадывается, что это – ее главное секретное оружие. Сейчас идут испытания. Отработка синхронности, настройка точности, отладка длительности. Стреляя глазами, она успевает что-то подробно рассказывать брату, склоняя аккуратную головку к его любопытному оттопыренному уху. Понятно: она дает пояснения к картинкам, снабжает слайды необходимыми титрами.
Мама не участвует в этом процессе. Она лениво листает одноразовый бульварный журнал среднего пошиба – типичное дорожное чтиво, пособие для целенаправленного убивания времени. Вот она добирается до кроссворда. Это то, что ей нужно: дама обожает самоутверждаться, заполняя неуклюжую сетку, состоящую из огромного числа пустопорожних квадратиков. Это ее хобби – угадывать чужие мысли, облеченные в замысловатые скользкие формулировки.
– Даша, дай ручку!
Девочка роется в маленькой розовой сумочке, висящей на очень длинном и очень узком ремешке, и кокетливо протягивает маме синий «Сенатор». Пуск! На повороте головы ресницы звонко хлопают, и смертоносный пучок энергии направляется из-под них в мою сторону. Он попадает точно в ямочку под кадыком – место, где в критической ситуации больному делают трахеотомию – и прожигает мое горло насквозь. Я пытаюсь сделать глотательное движение – безуспешно. Откуда им в этом возрасте известны болевые точки на теле мужчины? Объясните мне!
Эта девочка, всего лишь, закончила начальную школу! Сомневаюсь, что она сможет без ошибок написать слово «испепеляющий» или даже «поражающий» – эпитеты, которые по праву принадлежат ее встроенному биологическому ресурсу, имеющему огромную убойную силу… В моем случае это оружие действует неотразимо.
Я не без усилия отрываю от нее свой взгляд и перевожу его на мать. Рядом со своими детьми женщина являет собой просто жалкое зрелище. Отработанный материал. Отвалившаяся ступень ракеты. Потертый футляр от драгоценного украшения. Да, именно! Выброшенная на свалку ненужная упаковка, которая в свое время была великолепна – когда-то, на витрине магазина...
Не поймите, пожалуйста, превратно: даже лицо старушки может выглядеть для меня привлекательно, – если оно адекватно заявленным претензиям. Если это честное лицо! Если возраст – это не то, что человек стремится скрыть с помощью косметики. Если понятно, что меня никто не хочет обмануть, – привлечь чем-то, чего нет в принципе.
А тут – все наоборот! Ее теряющее форму тело, уже изрядно подернутое слоем обывательского жирка, туго затянутое в шелковистую тряпку... Пустые самоуверенные глаза, безвкусно оттененные сине-лиловой краской, – как будто отсутствие смысла можно компенсировать богатством декора... И эти ее губы! Она ведь абсолютно уверена, что ее ярко напомаженные губы выглядят очень привлекательно! Она хочет привлекать своими губами! Убеждена, что все окружающие самцы обязаны реагировать на нее – физиологически!
Вот уж нет! Меня и под страхом смерти не заставить поцеловать это чудовище в рот! Бр-р-р… Нет! Я не смог бы сделать этого ни при каких обстоятельствах. Женщина приподнимает свой журнал, и я замечаю на кармане ее джинсов дурацкое украшение, вышитое блестками: объемное красное сердце и под ним английское слово YES. Конечно – YES! Кто бы сомневался…
Постыдилась бы, дура безмозглая! С детьми все-таки…
А девочку? Поцеловать девочку… Я перевожу взгляд обратно на дочь. «Даша»… А даст ли Даша? Игра слов. Корень «даш»? Или «да»? Они уже проходили это? Приставка-корень-суффикс-окончание… Конечно. Это программа начальной школы. Второй класс, кажется. Или третий?… Какая чудесная кожа. Слегка загорелое нежное лицо. Ничего лишнего. Только необходимое. Все дышит, все светится. Все пульсирует. А какая ладонь! Не ладонь, конечно… Ладошка… Лапка…
Отдам все за возможность прикоснуться к ней губами!
Готов умереть по прибытии в пункт назначения…
Даша вдруг выдергивает загорелые ножки из своих сандалей и ставит их на край сиденья. Ребенок с самым серьезным видом натягивает подол платьица на колени, чтобы соблюсти правила приличия, – она ведь уже большая девочка! Практически никому кроме меня не видна эта душераздирающая картина с Дашиными шлифованными бедрами, исчезающими в трогательных трусиках телесного цвета, глубоко врезающихся в маленькую промежность. Я прикрываю глаза. Это выше моих сил. Хочу ли я поцеловать девочку? За этот поцелуй я готов отдать жизнь уже на ближайшей станции. Пусть меня потом переедут колеса поезда. Пусть перережут мое тело острыми стальными краями. Зачем мне жить без нее?
Я открываю глаза. Но я не могу разрешить себе смотреть туда. Я пробую смотреть на мальчика. Он не похож на сестру. Да, у него мамин разрез глаз. И нос тоже мамин. А Даша, видимо, похожа на папу… Нет, я не должен смотреть туда. Мне нельзя! Но не смотреть я тоже не могу! Трусики так плотно облепляют ее тело, что ими практически можно пренебречь...
Нет! Эти борцы с детской порнографией все-таки правы! Следует вообще запретить детям обнажаться! Куда смотрит общественность? Где модератор, в конце концов? Детей надо одевать в бесформенные брезентовые комбинезоны с номерами на спине. Причем всех в одинаковые! И пусть они тогда хоть с утра до вечера поджимают под себя свои ножки…
Я заставляю себя снова перевести взгляд на братика. А вот его – мог бы я поцеловать? Не формально, а как Дашу – в губы – глубоко, долго, вкусно? Хороший вопрос… Смотрю на мальчика. Проникаю в него. Не знаю… Это был бы фантастический эксперимент! У меня нет такого опыта. Но этого мальчика я бы, возможно, поцеловал. Узнал бы его вкус. Нет, не знаю…
Замечаю легкое, едва заметное, шевеление внизу. Ползу туда взглядом. Даша плавно перебирает пальчиками ног – завораживающее зрелище! Некое таинственное упражнение. Волнообразное движение всей ступни, создаваемое синхронным смещением каждого пальчика. Какие длинные пальцы! На мгновение она широко растопыривает их, и тогда ступня становится похожей на ладошку обезьянки. Легко могу представить себе, как девочка цепляется за ветку дерева этой своей задней лапкой. Или берет ею банан и непринужденно подносит ко рту… Дай и мне кусить, маленькая…
Дашин рот – это загадка природы. Произведение искусства. Восьмое чудо света. Это еще не женский рот, это рот ребенка: может принадлежать как девочке, так и мальчику. Это просто нежный хищный рот. Всепоглощающий рот… Естественно, это рот ее отца. Ну не матери же! Я начинаю тихо влюбляться в того, чьи характерные черты присутствуют в лице девочки, влюбляться в черты его детскости. Таким он был в ее возрасте. Лет тридцать назад. Возможно даже, мы с ним ровесники. Могли играть вместе где-нибудь в унылых закоулках социализма. И вот глаза, рот, нос того мальчишки проросли в дочери. Проросли во времени – в новый век.
Но как? Как это возможно? Капелька мутной жидкости? Генетика ничего мне не объясняет. Бросьте! Без божественного здесь не обошлось. Здесь присутствует его любовь. Его энергия. И его любовь, его энергия заставляют меня мучиться сейчас. Магнетически притягивают мой восхищенный взгляд. Какой в этом смысл? Ну, должен же быть смысл! Некий конструктив! Невозможно, чтобы мудрая природа просто игралась зарядами такой силы! Как дитя в песочнице. Нет. Это чем-то обусловлено.
Я хочу. Ну, отдадим себе отчет: я хочу ее. Я хочу иметь ее всю. Не надо ухмыляться – иметь во всех смыслах, а не только в одном. Я люблю ее беззаветно. И ничего к р о м е мне не нужно. Кроме этого существа женского пола с чертами ее отца. Зачем? Спросите что-нибудь полегче. Чтобы быть с ней... Не поиметь, слышите? А быть!
О-о-о! Могу себе представить, как вцепится мне в морду ее мамаша! Вопьется своими бордовами ногтями и будет рвать меня, защищая свое дитя… И еще начнет визжать истерически этим противным бабским голосом. Голосом младшего командира: «Мррась…пидафильная!!!…» Она отрывается от кроссворда:
– Даша! Сядь нормально!
Ну вот, пожалуйста. Именно это я и имел в виду… Ей бы только построить! Сержант при исполнении. В подразделении должен быть порядок. Койки заправлены единообразно. Подушки – на одной линии с тумбочками! Ровнять по нитке!
– Ну мам-м… Мне так удо-о-бно! – девочка хмурит черненькие бровки.
Я готов аплодировать. Ребенок с достоинством заявляет о своих законных правах. Так держать, Даша! Это только начало, моя милая! В ближайшие пять-шесть лет тебе придется неустанно бороться. Защищать свою независимость! Отвоевывать ее миллиметр за миллиметром.
Мать в сложном положении. Политическая акция «Дети за свои сексуальные свободы» происходит в общественном месте. Правительство не хочет идти на скандал. Ведь это – несомненный удар по престижу! В купе повисает напряженная пауза. Если бы они знали, что решают сейчас вопрос, имеющий для меня принципиальное значение...
– Я же не в сандалях! – дожимает свою позицию девочка. Вот умница!
У Даши довольно низкий голос. Голос ребенка, но бархатисто-глубокий. Колоратурное сопрано? Я не должен выдавать своей заинтересованности в принятии решения. Будет идеально, если мне удастся на это время аннигилировать. Исчезнуть физически. Я прикрываю веки. Будь, что будет.
Сейчас мать оценивающе озирает купе. Слева от меня две взрослые девушки. Они, скорее всего, на пляж. Хотя… Возможно, что на работу! Уж как-то слишком много макияжа. Да и поздновато… Проститутки? Похоже. Возле приморских отелей по выходным, наверно, можно неплохо заработать… Девушки слушают музыку с миниатюрного серебристого плеера: каждая взяла по наушнику. Их легкомысленные полупляжные костюмы и вовсе далеки от намека на благопристойность, – возможно, это обстоятельство играет на пользу Дашиной позиции. Уж если бороться за нравственность, то надо начинать с них! Теперь мамаша переводит взгляд на меня. Оценивает степень моей заинтересованности. Для нее, конечно, – причастности.
– Пассажир! Пассажир! – спрашивает она беззвучно, одним взглядом, как если бы толкала меня в плечо.
– Щас! Так я себя и выдал! Не от таких уходили…
Она в последний раз бросает в меня подозрительный взгляд. Как будто, пинает носком ботинка: жив или нет? – Мертв. Мертв, – значит невиновен. Я оправдан!!! Или, возможно, признан отсутствующим. В любом случае, провала удалось избежать. Кожей щеки я чувствую, как она отводит от меня глаза. Возвращается к своему кроссворду. Даша имеет возможность и дальше показывать мне, как красиво она сделана. Чистая героиня японского мультика.
Эротического, конечно. Как хороши ее девичьи ляжечки, едва тронутые нежным загаром! Эти японцы знают, как играть на чувствах мужчины!
Даша непроизвольно опускает руку и прикасается пальцами к своей промежности. О, Мадонна! Ее пухлые губки отчетливо проступают через полупрозрачный трикотаж, растянутый на самом интересном месте согнутыми ножками. Ну что ты там трогаешь? Там у тебя все прекрасно. Ничего нет прекраснее на свете, чем у тебя там. Не веришь? Правда, милая… Уж мне-то можешь поверить. Ведь вряд ли кто-то будет любить тебя сильнее. Дольше – возможно… Сильнее? – Нет!
Что? Родители? Не смешите меня… Безусловно, они любят ее. По-своему. Они желают ей добра… Но что такое добро в их представлении? Вот конкретно – в понимании ее незамысловатой мамаши, без особого успеха разгадывающей кроссворд в бульварном журнале?
Дать ей всеобщее среднее образование, нагружая ежедневными домашними заданиями, которые ни один взрослый не сможет выполнить за четыре свободных часа между школой и сном?
Воспитать в ней глубокую духовность с помощью телевизионного ящика, включенного дома с восьми утра до часу ночи?
Обеспечить ее нормальное физическое развитие в опасно гудящем мегаполисе, загаженном всеми видами экологически грязных отходов?
А как этой размалеванной сучке видится сексуальное воспитание ребенка? Через угрозы и запугивания? Береги платье снову, а честь смолоду? Но девочка вопреки всем запретам станет интересоваться предметом! С упорством домашней кошечки, ковыряющейся в помойных отходах…
Найдутся подружки, которые уже «всё знают». Просветят! В самых общеупотребительных терминах! К пятнадцати годам, когда уже «все пробуют», Дашу впору будет саму отмывать от грязи. От грязи такого сексуального воспитания…
А что потом? Первые опыты, первые контакты с такими же «просвещенными» сверстниками. Неуверенность в себе. Страх. Боль. Никто ни за что не отвечает. Каждый за себя. Кто не спрятался, – я не виноват! Кто за мной стоит, – тот в огне горит! Кто по городу не ходит, – тот четыре кона водит…
Вы этого хотите для своей любимой дочери?
Хотите сделать ее такой же, как вы, – в ком сексуальное желание изначально замешано на грязи и мерзости?
Нет, – скажите вы. – У нее будет нормальный секс с законным мужем.
Ах, вот оно что! В двадцать два года вы великодушно дадите свое родительское согласие на брак с однокурсником… Браво! Все проблемы, на которые вы успешно закрыли глаза с десяти до пятнадцати – лет, лет, годочков Дашиных! – вылезут в замужестве!
Я даже не хочу продолжать. Книжку почитайте! «Женская сексопатология», например. Профессор Свядощ. Очень познавательно…
В вагон заходит мороженщик с большим деревянным баулом на широкой лямке. «Мороженое! Мороженое! Сахарная трубочка! Рожок Гигант! Митя! Даша!» Даша вскидывает головку и широко улыбается. Солнышко!…
– Мам, мам-м…
Мама строго смотрит на детей.
– Вы потом ужинать не будете…
– Будем! Будем! Ну, мам-м…
– А у нас должен быть полдник! – восклицает мальчик.
Так, так, дружок! Ты тоже молодчина! У родителей есть не только права, но и обязанности! Надо почаще напоминать им об этом! Нет, все-таки какие-то признаки гражданского общества у нас уже появляются… А эти милые детки уж точно устроят своей мерзкой мамаше конфликт поколений! Надо же, сколько самодовольства во всем ее облике…
– Митя, тебе что? – уступает она.
– Сахарную трубочку…
– И мне трубочку, – перебивает братика Даша.
Надо же, он еще и Митя! Митя и Даша… Интересно, когда им давали имена, такое мороженое уже выпускали? Конечно. Эти шоколадные батончики делают уже больше десяти лет… Ужас, как бежит время! Называли-то, небось, в шутку, – имя Митя родители остроумно подверстали к имени Даша. Ишь, любители рекламных ходов, – вот будет в семье «сладкая парочка»… А может, и не так все было. Дарья и Дмитрий – хорошие имена, крепкие. Деревенские даже. Никакого кокетства, никакой псевдоромантики. Скорее всего, наоборот – рекламщики выхватили их из списка самых популярных имен последних лет…
Женщина достает толстый кошелек, лоснящийся бордовой кожей, – удивительно, как он ей подходит! – и покупает ребятам по мороженому. Я тоже лезу за деньгами.
– Вам? – вопрошает разносчик.
– Мне, пожалуйста… «Дашу», – прозношу я громко, отчетливо, на весь вагон, как будто это я торгую мороженым. При этом я искоса посматриваю на девочку. Чуть улыбаюсь.
Даша ловит этот взгляд и вдруг заливается диким хохотом. Ей даже не до сахарной трубочки, которую она не успела еще развернуть. Мать осуждающе смотрит на этот приступ веселья.
– Дашша… – шипит она вполголоса.
Мороженщик понимает ее буквально.
– Вам? Тоже «Дашу»?
Девочка заливается смехом пуще прежнего. К ней присоединяется и Митя. Это уже стихийное бедствие. Коллективный эпилептический припадок. Дети лежат в покатуху. Митина сахарная трубочка падает и катится под сиденье. Не могу сдержаться и я. Начинают смеяться и две соседки слева от меня. Дашин энергетический смех заражает всех в нашем купе. Смеется уже и мороженщик.
– Мам-м-м-м… – сквозь смех мычит девочка, вытирая ладонями слезы на лице. Боже мой, милая, я бы слизал твои слезки… – Мам-м… Купи Мите еще трубочку…
Я неторопливо, со знанием дела, раздеваю свою «Дашу», купленную у разносчика за десять рублей. Если просто силой пытаться разорвать блестящую одежку, – ничего не получится. У меня есть на этот счет свои маленькие хитрости. Я знаю одно слабое местечко в Дашиной обертке, где фольга непременно разойдется – нужно только точно приложить усилие. Все происходит наилучшим образом. Несколько четких движений – и моя сладкая «Даша» оказывается у меня в руке в полуобнаженном виде. Я обожаю этот шоколадный батончик, щедро обсыпанный орешками. А внутри у него – тонкая карамельная прослойка телесного цвета – точно в цвет Дашиных трусиков – то-то радость для педофила!
Купе постепенно успокаивается. На лицах – лишь некая остаточная деформация от смеха в виде едва заметных улыбок на губах и мелких складочек возле глаз. Мы едем дальше, наслаждаясь прохладным лакомством. Я исподволь наблюдаю за девочкой, которая лижет свою трубочку длинным розовым язычком. Это глубоко волнующее и, без преувеличения, интимное, действо стоило бы отснять на видеокамеру. Любители детской эротики оценили бы сюжет по достоинству…
По прошлому эпизоду я имею в активе несомненное достижение: с Дашей у меня был настоящий эмоциональный контакт. Тонкий и сильный – это очевидно. Ведь это я столкнул ее в пропасть безудержного смеха. Такова, как говорят медики, объективная картина.
Субъективно же я ощущаю, как меняется физическое пространство внутри нашего купе. В узком проходе между сидениями появляется особый канал, по которому мы с Дашей можем общаться, не произнося ни слова. Пятьдесят сантиметров воздуха отделяют мою ладонь, лежащую на колене, от Дашиного бедра, вибрирующего, как у лягушки перед прыжком. Эти пятьдесят сантиметров обладают некими специальными свойствами, не изученными пока официальной наукой. Вибрирует ведь не только Дашина ножка, которая является, извините, условным анодом. Вибрирует и моя ладонь – она является условным катодом, излучающим условные электроны в сторону девочки. По сути, мы имеем внутри купе участок электромагнитного поля, соединяющий наши тела.
Думайте, что хотите, – можете обвинять меня в шарлатанстве, – но я знаю, о чем говорю. Или, лучше сказать, – чувствую. Каждое едва заметное движение, которое сейчас делает девочка, любой, самый незначительный, поворот ее головки, все колебания ее ресниц имеют прямое отношение ко мне. Фактически, она посвящает их мне, изредка поглядывая: на месте ли ее восхищенный зритель? Не ослабло ли еще его пристальное внимание?
Нет, милая. Все в порядке. Лучшего зрителя тебе, пожалуй что, не найти. Это медицинский факт. Диагноз, если хотите. Я готов сколь угодно долго завороженно – или замороженно? – сидеть напротив и рассматривать эти милые царапинки на твоих коленках, вылизывать их своим ласкаюшим взглядом.
Тебе не щекотно, проказница?
Боже мой, как же я расстанусь с ней теперь? Как же нарушу это волшебное пространство, связывающее меня с Дашей?
Нет, это пространство не будет разрушено. Оно будет просто растянуто. Тончайший канал, существующий между нами, будет сохранен теперь навсегда, – пока один из нас не умрет. И стоит только нам оказаться в какой-то момент на расстоянии прямой видимости – слышимости, осязаемости, обоняемости, – наша необъяснимая, нефизическая связь будет восстановлена. Мы с ней теперь – заговорщики, агенты инопланетной разведки. Наш пароль: «Мне, пожалуйста, Дашу!» – произнести громко и отчетливо. Ответ: «Вам? Тоже Дашу?»
Как и все маленькие радости в жизни, мороженое, к сожалению, быстро заканчивается. Дольше всех оно сохраняется у Мити, который, не спеша, лижет свою – повторную – трубочку, сосредоточенно глядя в окно. Четыре года разницы. Да, примерно так. Ему шесть, ей десять. Могу ошибаться на полгода, не более.
В вагон заходит билетный контроль, и мои предположения относительно возраста детей полностью подтверждаются. Ей десять, ему шесть. Выясняется также, что мне выходить на одну остановку раньше. Может, не выходить? Проехать? Ну, проспал товарищ. Засмотрелся в окно, задумался. Это можно… А что дальше? Даже если мне удастся проследить, где они живут…
Ну не стану же я подкарауливать ребенка в окрестностях дачи! Я, конечно, маньяк, но не идиот же! Нет. Тут сделать ничего нельзя. Можно рассчитывать только на случайную встречу... Узнаю ли я девочку? Смешно даже спрашивать – я узнаю ее из тысячи. Из ста тысяч! Как можно не узнать свою судьбу?
Я смотрю на Дашу уже совершенно откровенно, не таясь, не пряча глаза.
Смотрю долгим пронзительным взглядом. Я прощаюсь. Хочу сберечь в себе ее взгляд, ее повадку, ее энергию. Жалко, что я не могу понюхать ее. Наверно, ритуал прощания с обниманием и поцелуями придуман как раз для того, чтобы сохранить запах человека. И тепло его кожи. И вкус его губ.
Я медленно поднимаюсь со своего места. Беру рюкзак. В последний раз смотрю на девочку. Она поднимает на меня глаза. Наши взгляды встречаются. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Надо что-то делать! Я схожу с ума…
– Мороженое! – говорю я громко, – Мороженое! Сахарная трубочка! Рожок Гигант! Митя! Даша!
Мать удивленно отрывается от своего кроссворда. В вагоне становится тихо. Митя и Даша смотрят на меня глазами, полными восторга, прикусив губу. Они всё поняли первые. Они уже участвуют в этом розыгрыше...
– Шууутка! – декламирую я на весь вагон. – Остались только палочки от мороженого!
Дети лежат без чувств. Я тоже хохочу, одевая рюкзак на плечи. Весь вагон заходится веселым смехом. Все галдят, блеют и гундосят. Поезд замедляет ход. Моя станция.
В состоянии сомнамбулы я выхожу на платформу. Вроде бы, и знакомый пейзаж, – но мне сейчас он кажется почему-то чужим. Как если бы на городской площади вдруг поставили декорации дачных предместий. Все кругом ненастоящее. Фанерная фальшивка. Обман... Я знаю эти места с детства! Зачем они обманывают меня? Кому это нужно?
Нет, они совершенно ни при чем. Это меня тут нет…
Просто я остался там, – в поезде. В вагоне с Дашей.
Забыл выйти… Проспал товарищ… Задумался…
Не в таких ли случаях говорят: оставил там свое сердце?
Я стою на платформе и потухшими глазами смотрю вслед уходящему составу. Не могу двигаться дальше. Не знаю – куда. Не понимаю – зачем.
Зачем мне жить без нее?…
Из гипноза меня выводит двигающаяся фигура. Что-то в ней мне знакомо. Аа-а! Как же, как же! Большой деревянный баул на широкой лямке… Мороженщик! Продал свое мороженое – идет за новым.
Я улыбаюсь ему.
– Ну, что? Кончилась «Даша»?
– Угу… – отвечает он, – а вы «Дашу» хотели?
– Хотел, наверно, – говорю я тихо, – но скорее, любил…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алеша Локис: Митя и Даша. Рассказ.
Рассказ об увлечении зрелого мужчины девочкой-подростком десяти лет.
07.02.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|