Евгения Красноярова: Из размышлений психически нездорового человека.
Ну, попытка похвальная. Особенно это:
"Потому что загорится небо, и солнце рассыплется мириадами искр. А я, как другие - в Бога, верю в заоблачную, синюю высь и выстраиваю на недосягаемой бирюзовой основе незыблемый универсум."
Дерзайте, Евгения, дальше. А пока - чительствуйте что есть. А есть в этом что-то нечто перспективное и пока плохо прожаренное. Но с россыпями неблёклых вкусовых ощущений.
Приятного пережёвывания!
Редактор отдела прозы,
Елена Кутинова
|
Из размышлений психически нездорового человека
Бархатцы - яркие, желтые солнышки в рамках из резных многопальчатых листьев - вдруг ворвались в это сизое утро цвета разбавленного молока и вместе с ними - ни с чем не сравнимый запах далекого, невозвратимого детства. Почему, почему они снова ерошат свои маленькие, лохматые головы и звонко смеются, заглушая всхлипы автомобильных гудков, перелетая с места на место и кружась возле моей головы в первобытном, необузданном танце?
Жестокие, бездушные бесятся… Помните, как когда-то вы были всего лишь украшением, на ее недопустимо короткой, поношенной юбке, всего лишь отблеском пожара непослушных волос, поцелуем то и дело пересыхающих от волнения губ, - кротким, наивным детским поцелуем. Она тоже любила, как вы, вызывающе громко смеяться, и перемещалась в пространстве, не касаясь земли, да так и исчезла, не запачкав ног в липкой, осенней грязи, бесследно и невозвратимо. Так же исчезнете и вы, вдруг почернев от внезапно нагрянувшего мороза и рассыпавшись на тысячи мелких частиц, которые уже не назовешь лепестками; растворитесь в мареве нечетких воспоминаний, чтобы раз и навсегда похоронить мальчишку, слишком много познавшего в свои двенадцать лет, и воскреснете опять, чтобы мучить меня и смеяться, смеяться, смеяться… Смеяться?
Видите, на соседней скамейке сидит человек в белоснежном халате, и глубокая мысль светится в его остановившемся на невидимой точке взгляде? Идите, летите и кружитесь над ним, потому что его тоже есть, за что истязать ироническим смехом. Я то знаю, я учился с ним в школе на одной параллели, и, поверьте, он тоже жалеет о многом: о том, что никогда не мог спрятаться за стеной своих знаний от наших преследований и нападок, о том, что хотел быть таким же, как все, что, когда мы целовались в парадных и пили портвейн, он методично изучал строение человеческого организма. Жалеет, - я знаю, - по ночам, в обжигающе холодной, холостяцкой постели, и снятся ему старушечьи, глупые сны. Но что от того? Он - молодое светило науки, гений по нейрохирургической части, левша и очкарик - Валерьянка Калинов. Нет, простите - Валериан Александрович. И в толпе обтрепавшихся и вшивеющих психов он не узнаёт меня, бывшего своего гонителя и врага. А если и вспомнит вдруг, то сделает вид, что не узнал - из так называемой профессиональной вежливости. Подойти бы к нему да спросить невзначай: «Помнишь, Валерьянка, как мы тебя к стулу «Моментом» приклеили? Ну и влетело же тебе тогда за испорченные портки!» и усмехнуться многозначительно, и похлопать его по плечу... Он поднимет глаза, мгновенно отметив видимые и предполагаемые особенности строения моего черепа и, потеряв строгий, логический ход рассуждения, которое наверняка затянуло бы на Нобелевку, махнет досадливо рукой и невидящим взглядом станет искать другую скамейку. Ладно, не будем беспокоить гения, пусть додумает и потрясет равнодушное человечество очередным достижением в области нейрохирургии, - ведь нам всем так недолго осталось быть.
Потому что загорится небо, и солнце рассыплется мириадами искр. А я, как другие - в Бога, верю в заоблачную, синюю высь и выстраиваю на недосягаемой бирюзовой основе незыблемый универсум. Говорите, говорите мне, что на самом деле нет никакого неба, что эта завораживающая синева - всего лишь условность, иллюзия, говорите, люди! Вы даже не подозреваете сами, как сильно мечтаете истоптать, изорвать мое тело, чтобы из ошметков его сварить новое и приятное - на всю оставшуюся жизнь - воспоминанье. Жалостью удостоил вас ослепленный своим величием Бог, и презрением - непонятный, так и не понятый вами Дьявол. Ненавидеть… Смешно! Я уже пригубил настоянный на травах, терпкий коктейль из жалости и презрения, и лишь до дна доглотав, я узнаю, в какой пропорции были смешаны ингредиенты. И нет спасения тому, кто в полной мере испил чашу собственного забвения. Коктейль. Ремикс…
Да, жизнь - это ловко и хитро состряпанный кем-то ремикс, вывернутая наизнанку старая песенка с извечным, до неузнаваемости затертым припевом и устрашающим иерихонским «бумс-бумс-бумс». Это не стук каблуков о мостовую и не раскаты последнего весеннего грома, это его, ремиксов, ритм: вбитая в каждую клеточку тела, вырезанная на ладонях и ступнях, выкормленная и заполнившая своей массой все пространство мысленной вселенной аксиома. Ее формулировка проста, как нагая потасканная сорокалетняя женщина, как незашторенное ночное окно, и никто никогда не докажет по ней, что сегодня так жалобно пахнет осенью…
Да, пахнет осенью; неповторимый аромат медленного увядания поднимается от озябшей земли, ? нервно кутается она в желтые пледы, сотканные из тревожных запутанных лиственных нитей. И тонкие, ломкие пальцы березы посыпают мою хмельную голову мягкой, иззолотившейся стружкой, и последние слезы роняет фонтан на разбитое грязное донце, ? из оттенков и звуков сплетается слово, и, по-змеиному извиваясь, медленно движется в моем направлении: Шершавится, шипит, шуршит шевиотом… И искрится издевкой, Забираясь за пазуху, Обжигает отравленными обрезками Филигранных фраз, Расцарапывает Ежевичными Ноготками Истосковавшееся Яростное «Я»…
Опасен. Буен. Невменяем. Заперт. За то, что успел полюбить и, познав, потерять, за то, что…
Это скачка, скачка, безумная скачка открытий и дат распорола мой мозг, чтоб наполнить его требухой бесполезных сентенций!.. Не учла одного: микроскопические серые клетки не согласились принять без боя категорические императивы чужих построений, не поддались на льстивые увещевания заплесневевших силлогизмов. Как смел и красив, и как горд был мой вызов!
И пусть болезненная бледность все крепче обнимает меня, пусть страшная боль заставляет гореть мои зрачки желтым светом. Я все равно не перестану не любить вас всех, усомнившихся в берилловом кристалле моей души. А ведь когда-то я так верил в то, что вы смотрите не в рот, а в глаза, а вы…
Ну за что мне любить тебя, стройная девочка в белом халатике, в кармане которого шуршит обертка от одноразового шприца? За то ли, что когда я делаю вид, что сплю, ты садишься на краешек пружинной кровати и все гладишь и гладишь меня теплыми пальцами по колючей и впалой щеке? За то, что ты плакала, громко, надсадно, когда я признался, я сказал открыто - люблю другую?
Да, я люблю и люблю лишь ее - затоптанную в грязь, поруганную, черную землю, я хочу целовать под дождем ее тело, я хочу сделать так, чтобы ей никогда, никогда больше не было больно!!!
Все, все отдала она мне: надежды и упования, печали и слезы, горькую свою первородную соль. Не обидев ни разу и не предав… Только мне, именно мне, и всегда - только мне…
А ты? Скажи, что тебе просто хочется кого-то любить, и жалеть, и гладить ладонью по небритой щеке… скажи, что у тебя немного нестандартный вкус, скажи! Молчи, мне не нужны слова. Тоску по экзоэротике я вижу в твоих с поволокой глазах. Мы оба знаем, что тебя, практически королеву, нагло отверг начинающий псих, а тебе так хотелось на этой кровати, потому что здесь так ослепительны изгибы твоего молодого тела… Но это не ты, это отсветы вечернего солнца. Прости, малышка, прости и не плачь. Посмотри как тревожно ласкают меня приозябшие ломкие пальцы березы… Ты тоже немного повернута, детка, и скоро сойдешь с ума.
А вчера началась очередная война. Кого-то, по обыкновению, бомбили. На муравейник опрокинули кастрюлю кипятку! Я живу в городе, и город живет во мне. Значит, и меня бомбят изнутри? Смешно.
Война - это хаос, симфония разрушения, это конь запряженный в колесницу смерти. О, мною благословляемый конь! И да погибнут жалкие вместилища ущербной человеческой мысли.
Летите, бомбы! Я скажу вам, куда упасть, я прикажу вам исполнить свой механический приговор. Потому что венец творения оказался всего лишь истрепавшимся веником, сплетенным из придорожного бурьяна. Каждому свое, и на статую Аполлона не наденешь венок из придорожной травы. Древние не доверили нам руки Венеры Милосской. Разве нужны еще какие-то доводы вам, сверхзвуковые истребители-невидимки?
Да, безусловно всех не перебить, не уничтожить до конца - что бы ни случилось, все равно расплодятся, заполонят землю, доберутся до звезд и будут жить даже там, одною рукой перелистывая томик Шекспира, а другой - подсыпая яду в кружку ближнего своего…
Но меня уже не будет тогда, мне не придется вновь жалеть и презирать. И поэтому будущее не интересует меня абсолютно. Есть только маленькое двадцатичетырехчасовое завтра, и завтра также будут бомбить города, и, может быть, именно завтрашнее завтра ознаменуется тем, что кто-то, оказавшийся в самом центре Армагеддона, прочувствует цену настоящей человеческой жизни, кто-то один из тысяч ста десяти. Они бездумно погибнут только ради того, чтобы кто-то один перед смертью на шаг приподнялся над ними.
Черт побери, ведь я нормален! Это весь мир сошел с ума - не я. А болезнь пожирает мой сон и мой мозг, тяжело говорить, невыносимо и бесполезно думать… Но однажды я добрался до истинной сути, до сути истины. Она одета в лохмотья. Ей не нужны люди, чтоб преклоняться перед нею или ее искать. Она - Сама-в-Себе, и чувствует себя при этом превосходно.
Только что передали по радиоточке, что третья мировая таки да началась вчера.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Евгения Красноярова: Из размышлений психически нездорового человека. Рассказ.
30.01.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|