Александр Гутов: Московский дворик.
Если бы я прямо сейчас встретился с Александром Гутовым лицом к лицу, то:
выразил восхищение его сравнениями и метафорами: небанальными, неожиданными, острыми -
«неба выцветшая заплатка», «снежная крошка становится похожа на оригами», «февраль свернулся, как плащ-палатка»;
признался в том, что подозреваю его в немалом и осознанном лукавстве: назвав свой цикл «Московский дворик», Александр Гутов шутя-играя охватывает не только зимне-весеннюю слякоть в замкнутом пространстве московских дворов, но и современный ему мир в целом. Какая уж тут пейзажная, городская лирика.
поблагодарил за занятую им авторскую позицию: не «Я – и мир, как зеркало, в котором я отражаюсь», а «Мир и я в нем». Потому что многочисленные примеры поэтического самолюбования уже вызывают изжогу.
Если бы я встретился с Алекандром Гутовым, то спросил:
зачем второй цикл подряд он заканчивает крупными стихотворениями, в которых сдвоены строчки, из-за чего стихотворения приобретают прозоподобность, а текст на странице в целом – «пирамидальность»;
не кажется ли ему, что разбросанные по строкам «наблевал», «эротики - ротики» и любимые девушки, несогласные «на совершение минета» несколько «простят» его стихи, действуя как примитивная приманка, но – на мой скромный вкус - мало что добавляют с содержательной точки зрения (уже не говоря о том, что где он видел таких девушек?!).
Увы, Александр Гутов далеко, и к тому же никто не может обязать его реагировать на комплименты и отвечать на какие-либо вопросы. Кто его знает, может быть, он придерживается вполне закономерной позиции «Что хотел – уже сказал стихами».
И всё что нам остается – опираясь на эти чудесные умные стихи самим отвечать на все вопросы и придумывать своего собственного Александра Гутова.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Георгий Бартош
|
Московский дворик
Жизнь на просвет – столкновенье с грехом-с.
Каждый свой след изучаю, как Холмс.
Тянутся нити – где я ни бывал
«Ватсон! Взгляните: он здесь наблевал.
Тут потоптался, там куплен модем,
Здесь он расстался с понятьем Эдем.
Жизнь наша, доктор, по сути, не мед,
Верхнее «до» о вовек не возьмет.
Быт напрягает, хоть в меру паршив.
Ватсон! Бывает, но он еще жив».
11 января 2004 г.
Утро. Неба выцветшая заплатка.
Серые, черные и бордовые куртки.
Так и не вросшая в асфальт Москвы палатка,
Продающая сомнительные микстурки
Под вывеской победителя Аустерлица,
Которому этот город дался непросто.
Усталые и невыспавшиеся лица,
И почему-то все люди невысокого роста.
Два-три хитровато прикуривающих тина,
Голубь вытаптывающий на снегу телеграмму.
Я делаю два шага назад и вижу, что это только картина,
Вставленная в тяжелую и грубую раму.
6 февраля 2004 г.
Сохранение в душе романтических клише
делает тебя подобным персонажам Буше,
а у него хотя бы есть дыхание эротики
несмотря на пухлость амуров и умиленно улыбающиеся ротики.
Даже буйный рост гормона
сегодня не бросит на цепи Омона;
впрочем, желающих идти напролом
отловили и отравили героями в передачу «За стеклом»,
проигравшую в свою очередь конкурентам,
как партийцы старого закала своим референтам.
8 февраля 2004 г.
Снова снегопад. Куски железа под тяжелой шапкой,
юркий «Запорожец» выглядит шавкой
рядом с «Мазом», и оба становятся комической парой,
пытаясь глядеть на мир одной незалепленной фарой.
Гремя лопатами, гастарбайтеры путаются под ногами;
снежная крошка становится похожа на оригами.
Наличие вируса в глобальной сети Интернета
беспокоит больше несогласия любимой девушки на совершение минета.
10 февраля 2004 г.
Призма весны искажает действительность,
возвращая всему ощущенье сюрприза,
в прохожих рождается та же стремительность,
как в капле воды, летящей с карниза.
Глаз привыкает к такой панораме
и, выходя на прямую проспекта,
ты дышишь бензиновыми парами
машин что сливаются в полосы спектра.
В горло дорог надоевшие пробки
вбиты надежно от Брянска до Дели,
но их можно смело отправить за скобки -
всего лишь штрихи цивилизационной модели.
Что-то сместилось на несколько сотых,
объем обретает двухмерная карта,
пульсацию жизни в каменных сотах
может быть слышишь в поступи марта.
23 – 25 марта 2004 г.
Белое ждет во дворе усадка,
время меняет свою программу,
Февраль свернулся, как плащ-палатка,
и глаз сканирует серую гамму.
Март преимущественно работает серым,
лишь иногда мазок изумруда,
он приучает к дурным манерам:
верить во что-то, едва ль не в чудо.
Тебя как будто пронзает током,
каждый сантиметр тела – твоя антенна,
и расстояние между западом и востоком
преодолеваешь хотя бы по линии метрополитена.
30 марта
Попадание в историю частного лица
часто оплачивается порцией раскаленного свинца
и знакомством с территорией, где зимуют раки,
даже если это юг, как для англосаксонцев пески в Ираке.
Канзасский фермер попадает в прицел легендарной «М- 1»,
и мягко нажимает на спуск какой-нибудь Насреддин,
одетый в местный экзотический наряд.
Из пластмассовой бутылки, похожей на прозрачный снаряд,
заливает минеральной водой чадящую на дороге броню
морской пехотинец, родившийся на «Шестой авеню».
15 апреля 2004 г.
Вздрогнувшая бог весть с чего мембрана.
Следом – мерцание экрана,
и, как положено на Руси,
побоку все. На прямой оси
надо свести концы с концами,
поле успеть захламить столбцами.
Ставлю слова, как пехоту, в каре.
Над клавиатурой склонился дятел,
стук по коре, глянешь сбоку: спятил.
Скрылся в норе, словно крот, хотя дел
невпроворот и другого свойства
Глухо блуждаешь – скажи: геройство! –
в черном рисунке своих словес,
неощутимых к тому ж на вес.
13 июня 2006 г.
Московский дворик
Поле дождей земля сырая, после людей не только рая
даже чистилища нет в запасе, - скажет какой-нибудь новый историк.
Люди ? а! те что толпятся в массе, плод их деяний нелеп и горек.
Вот тебе, бабушка, и московский дворик.
Тот, что добрее, напишет: шли мы к этому долго, и вот ошибка.
Каждый из нас немножко Шлиман. Срезали малость? да ты не шибко…
Что там? Слои благородной пыли, где прохлаждались Парис с Кассандрой?
Словно крестьянство в тридцатом или как виноград, помнишь ты, под Массандрой?
Но виноград он растет, бессмертен, осенью выйдешь, - полны прилавки. Люди? Живут, после ковки ли Кафки.
Карлоса вздел Дон Жуан на вертел. Вертел ли, шпага - с небес булавки.
С неба кто смотрит? такие выси! После дождей земля намокла.
Люди? А! те что играют в бисер. Что-то разбили? Пусть вставят стекла.
После меня хоть потом в цать баллов, - крикнул один в столице галлов,
ближним поставил тьму фингалов - значит, явил монаршью милость.
Вечер давал - штук пятьсот мангалов - меньше нельзя - средь аллей дымилось.
Ясно, что те, кто внизу, устали. Перечитаешь - сплошная Гойя:
в руки топор, - и громить кунстхалле, равенство братство - все такое.
Вышел Ильич на ранней зорьке, стрельнул, - попал в ворону-птицу;
рядом стоял случайно Горький и написал о том страницу.
Стрельнул, конечно, за ради шутки, благо двустволка под рукою,
так пару, раз. А в промежутке - равенство, братство - все такое.
Ищет графолог средь книжных полок кем поживиться – сплошь мартиролог: все благородны и волос долог.
Гоголь писал весь свой век комменты, слал эсэмэски друзьям по мобиле,
позже спалил свои эксперименты, крикнул: «не я!» Тут и в гроб забили.
Камень поставили прям на кочку, позже сменили без всяких прений.
Коли мудрец – забирайся в бочку, коли пророк – жди по лбу камений.
Лев заблудился среди имений, взял домотканное, - снял сорочку.
Длиннобородый создатель этик или религии - все едино,
выдал на каждый вопрос ответик и провалился в свои седины.
Как-то сегодня несовременен, стар - это хуже чем быть с лишаем,
прыгнул под поезд чудак Каренин, так как сочувствия был лишаем.
Прыгнул, успев отстегнуть манжетик и котелок зашвырнуть подале;
просто старик переврал сюжетик, сидя в уютном своем подвале.
Бедный Евгений и бедный Йорик. Вот тебе, бабушка, и московский дворик.
Нач. ноября 2006 г.
Россия. Точка. Ру.
Все сливается: утренний глясе, небо что себя самого черней, длинный ремень шоссе с искорками огней, ряд фонарных столбов, лбов укрытых в головной шерстяной убор, схожая с ширмой дверь в вагонный Тамбов, спор двух стариков, когда было хуже тогда или теперь.
Все сливается, как в граненом стекле, мартини и апельсиновый сок, ряд мазков на картине, в мощном хоре – едва ли слышный басок, мясо третьего сорта и фруктовый салат возле «Гранд Опера», умопомрачительный вид спорта и дворовая игра.
Все сбывается: то о чем мечтали, грезили и т. д. то, о чем мечтать не могли поколения, воспитанные едва ли не на «Евгении Гранде», тиражи, достигшие космических высот, вступившие с ними в конкуре…потоки лжи… скинь мне на сот… появление странных лиц во дворе …задержался… буду к десяти…после стояния на Угре…продали, гады Крым бизнесмену из Миннесот.. ты не видишь, что жить стало лучше… я вижу, потому что от рождения незряч…все сбывается… двадцать лет ползем на раскоряч…
Все стирается :буквы на выцветших ру.. память о народах, не выстоявших на ветру, круги на водах, бывшие курорты там же, на фоне Кавказских гор, двух стариков безбородых не затихающий спор.
Но может быть вой собаки – это форма собачей души, и наши буераки, как на них ни греши, тоже вехи и знаки, что достигнуты рубежи.
Все сливается, все сбывается, все стирается. Прикуп? Беру. Россия. Точка. Ру.
Декабрь 2006 г.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Александр Гутов: Московский дворик. Цикл стихотворений.
19.02.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|