Артур Рахимов: Янтарные сумерки ( часть I ).
"Беспричинно уважаю людей, которые творят целые миры, будь то руками или силой воображения. Пробовал сам – получается только промежуток между мирами."
Удивительное нечто эта миниатюра. Откровенно говоря, устало перебирая скопившиеся за время моего отсутствия произведения, я никак не ожидала увидеть такое... Это на самом деле промежуточный мир, полусказочный - сонный. Крыс и его таверна, принцесса с множеством медальонов на тонкой цепочке, фримены и верблюды...
Рекомендую читать перед сном.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Natella Osmanli
|
Янтарные сумерки ( часть I )
Редко, всего несколько раз в двенадцатилетие, когда пылевые бури отступают далеко на юг, и караванщики могут возобновить самые далекие переходы, когда песчаные крабы прячутся вглубь пустынных дюн и караванные тропы становятся безопасными для переходов, когда обе луны сходятся на остывающем небе опасно близко, когда мутный от пыли горизонт проясняется, наступает редкое время года. В этих местах его называют Янтарными Сумерками. Ослепительно-белые цвета дня и сменяющие их красноватые ночи смешиваются воедино, окрашивая ландшафт, существ и предметы в мягко-коричневые тона – от прозрачно-медового до бархатно-кофейного.
Такое происходит не каждый год. Наступление Янтарных Сумерек подчинено какой-то невероятно сложной закономерности. Говаривают, что даже звездочеты, зарабатывающие на свою скудную жизнь начертанием жизненного пути по движению светил, нередко ошибаются, предсказывая их приход.
В это необычное время путники смягчают шаг и становятся менее уверенными в непогрешимости направления своего движения. Желание двигаться вперед сменяется мыслями о передышке, остановки раз от раза становятся более продолжительными. И если путь от твоего мира долог настолько же, как и оставшаяся его часть, ты наверняка оказываешься перед воротами постоялого двора «У Крыса». По-видимому, он был когда-то выстроен из части заброшенного и пришедшего в упадок пустынного замка, стоявшего с незапамятных времен на краю оазиса. Но сейчас неприглядный наружный вид каменных построек чересчур контрастно сменяется аккуратностью и уютом внутренних помещений и гостевых залов. Хозяином дома и всего оазиса является сам Крыс.
Крыс – очень занятное существо. Он очень похож на человека. Точнее, он почти человек. Гномьего роста и с фигурой, как большая груша, с толстым задом на коротких ногах. Он перемещается утиной походкой между столами, расставляя свечи, когда служащие его заведения не поспевают за неожиданно большим количеством посетителей. Но такое случается нечасто, и большую часть времени он проводит за низкой полированной стойкой, наклонив немного голову вперед, глядя на всех как бы исподлобья. Чуть насупленные лохматые брови не придают ему серьезного вида, хотя, если судить по выражению лица, Крыс считает себя чрезвычайно серьезной особой. И наконец, его нос – это главная достопримечательность местности на десятки миль вокруг. Длинный, всегда прибывающий в движении, живущий самостоятельно, независимо от действий самого владельца. Иногда нервно подрагивающий и всегда как будто принюхивающийся к посетителям.
Мы не договариваемся о встрече. Никогда. Каждый из нас не знает, как другой узнает о наступлении Янтарных Сумерек и успевает оказаться здесь в первый день этого времени года. Но, тем не менее, я жду прихода Принцессы в заведении у Крыса вечером первого дня Сумерек этого мира. И она появляется. Почти всегда.
Приветственно кивнув Крысу, она проходит от входа к нашему столу, оставляя за собой шлейф сводящих с ума духов, чуть-чуть покачивая бедрами. Ровно настолько, чтобы это было заметно только одному человеку, который должен это увидеть. С момента ее появления я помимо воли начинаю глупо улыбаться (то ли от радости, то ли от удовольствия) и встаю навстречу, чтобы поцеловать руку. Я вижу, что ей это ужасно нравится, тем более, что в мире, откуда родом Принцесса, такие вещи почему-то не приняты.
- Ни разу не видел тебя одетой в платье придворных модниц. Когда-нибудь удостоюсь такой чести?
- Когда-нибудь …
Принцесса усаживается напротив, поправляя дорожный костюм. Как всегда, это нечто облегающее. Не чересчур, но все же настолько, что видно – никакого оружия она не носит. Этого я никогда не понимал, точно так же как и того, как можно сидеть спиной к входу. По-видимому, только настоящие принцессы способны на такое легкомыслие.
- Как настроение? (Это ее дежурная фраза, с которой начинается разговор любой продолжительности между нами).
- Замечательное. (Такой же дежурный ответ. Начало игры, правила которой негласно установили мы сами. Теперь я делаю вид, что с момента нашей последней встречи со мной ничего не произошло, хотя в конце концов выясняется, что это не так; а она – что пережила неимоверное количество событий, эмоций, встреч и бессонных ночей. Потом выяснится, что это действительно правда).
- Где ты был все это время? Рассказывай же.
- Ты же знаешь, я не рассказчик, я путешественник.
- Ну все-таки?
- Вавилонская библиотека Борхеса, Адыл-Су, Тир-На-Ног-Те. (Обычно половину названий я придумываю).
- Никогда не слышала об этих самых Тир-На Чем?
- Тир-На-Ног-Те. Мир, возникающий как ночное отражение луны от поверхности океана.
- И что, это отражение реально?
- Любое отражение реально.
- И туда можно попасть?
- Почему нет?
- Все-таки отражение. Ведь это игра света, иллюзия. Хотя всем хочется попасть в зазеркалье.
- Ты говоришь так потому, что привыкла считать отражения вещами несущественными и разумеющимися сами собой. Второстепенными приложениями к твоему естественному миру, с которым ты сталкиваешься каждый день. Но то, что ты видишь вокруг себя, не обязательно совпадает с истинной реальностью. И наоборот – многие из мимолетных образов, не удостоенных твоего внимания, более значимы и более реальны, чем ты сама. Ведь не беспричинно поэт, плывущий на корабле, пишет о прекрасном инструменте, раскачиваемом на волнах музыки, о незримой руке, перебирающей струны этого инструмента. Он, как никто другой, видит сейчас истинное положение вещей. Даже если сам этого не осознает.
- По-твоему, мы живем, редко поднимая голову? Или в стеклянном доме, стены которого непрозрачны только для нас?
- Именно. Если человеку с рождения говорить, что сквозь стекло его дома ничего не видно (а если и видно, то все это – ненастоящее), он вырастет со здоровым умением не видеть сквозь прозрачное стекло. И все это по простой причине – некому было сказать: «Посмотри иначе на мир, который тебя окружает. Он бесконечно многогранен и разнообразен». А если не от кого было услышать эти слова, то выход один. Стать ученым или поэтом. Те и другие доходят до понимания истинной сути. Правда, ученый тратит на это жизнь. И его объяснения, изложенные в толстенных томах, понятны не всем, – настолько они отличаются от привычных рассуждений, которыми мы руководствуемся, воспринимаем мир. А вот поэт – интуитивно, без излишнего напряжения видит все то же, но описывает самыми простыми и красивыми словами.
За соседним столом громко засопели. Весьма демонстративно. Значит, мы чересчур увлеклись собственным разговором и стали мешать посетителям, которые бывают здесь чаще нас – фрименам.
Фримены, по-видимому, являются коренными жителями этого мира. Даже внешний вид говорит о том, что пустыня – их родная стихия. Нечто среднее между бедуином и черепахой. Толстая складчатая кожа серого цвета, холщовая одежда, которую они не надевают, а скорее оборачивают вокруг себя, гирлянды бус из редких пород дерева и не менее редких камней неярких оттенков, плавные движения – пожалуй, это все, что о них может рассказать даже искушенный этнограф. Да, есть еще кое-что интересное – их благовония…
- Я явно ощущаю этот горький запах с их стороны и не могу вспомнить, откуда он мне знаком.
- Так пахнут горящие осенние листья.
- Точно!
- Это очень дорогие духи. Такими пользуются фримены с достатком не меньше помощника проводника каравана.
- Неожиданный запах, хотя не отталкивающий. С ностальгическим оттенком. Так неужели о них больше совсем ничего не знают? Они что, настолько замкнутая раса?
- Скорее неконтактная. Ты можешь запросто напроситься на участие в переходе каравана. Правда, это будет стоить недешево. Но уверяю, по прошествии долгих месяцев путешествия, ты удивишься тому, что знаешь о попутчиках ровно столько же, сколько и до него. Несмотря на доброжелательное отношение – полное отсутствие разговоров и многих вещей, без которых мы с тобой не обходимся каждый день, называя их достижениями культуры.
- Можно же, наконец, пожить в их городах…
- У них нет городов, деревень или иных селений. Фримены живут караваном. Это их семья. В них появляются на свет, в них уходят из этого мира. Проводя всю жизнь в медленном движении сквозь пустыни, нигде не оседая насовсем. Поистине – жизненный путь. Эта фраза о них.
- Хотя бы животных они должны любить? Не на себе же они тащат всю поклажу сквозь пески. Эти лохматые чудовища с наростами на спине, – я видела их десяток, гуляющих вокруг стойла Крыса.
- Этих чудовищ зовут верблюдами. Они родственники ваших лошадей. Действительно, обращение, или точнее, обхождение с ними фрименов приятно удивило меня. Это единственное мое наблюдение такого рода за всю жизнь. Больше видеть проявления их эмоций мне не приходилось…
- Так что же произошло?
- Они увидели пса, привязанного хозяином дома к конуре. Все члены каравана сошлись посмотреть на это, и на их лицах было такое недоумение… Если бы пустынная тропа повернула внезапно к звездам, их бы это поразило меньше.
- Странно все-таки, насколько по-разному воспринимаются одни и те же вещи разными людьми…
- Хочу привести пример, который удивит тебя саму. Твой способ путешествовать. А между тем, многим он показался бы просто невероятным.
- Не вижу ничего удивительного. Что именно ты имеешь ввиду?
- То, что ты – создание совершенно другого мира, где проводишь большую часть своей жизни – оказываешься иногда очень далеко от своего родного места жительства. Например, в таверне «У Крыса». И при этом ты не проделываешь весь путь между этими двумя местами пешком, верхом или как-нибудь иначе. Ты вообще не задумываешься над тем, КАК преодолеть это расстояние.
- Ты хочешь сказать, что я должна, как минимум, проехать на чем-нибудь через все пространство от своего дома до Крыса? Но это же нелепо.
- Я хочу сказать, что для многих твой способ путешествовать представляется невозможным. Большинство знакомых мне людей потратило бы на такое путешествие не один год, даже используя при этом машины и механизмы.
- Что-что? Опять ты произносишь названия, которых не добавляют понимания твоим объяснениям.
- Нелепые устройства сродни тем вещицам, которыми любят окружать себя наши чернокнижники. Колесики, винтики, зубчики, шум и частые поломки. Масса забот и времени на то, чтобы заставить все это работать. Только для одержимых механиков.
- Ты не считаешь, что когда-нибудь, в будущем, из винтиков и зубчиков получится что-то действительно полезное и незаменимое? Не одна огромная машина, даже не послушная армия механизмов, а целая дисциплина, наука или способ изменения мира?
- Возможно. Боюсь только, поломки будут в таком случае очень серьезными. С неприятностями не для одного человека, а для всей страны, например. Или даже для целой планеты. Мне думается, что такое уже случалось.
- Почему же тебе так думается?
- В эпосе любой народности есть упоминания о всемирном потопе, конце света, наступлении бесконечной ночи или зимы. Обратная сторона большинства сказок и легенд – реальность, которую люди сумели когда-то увидеть.
- А Око Творца? Ты слышал о нем? Очень интересная легенда. Оказывается она существует чуть ли не с незапамятных времен. А я буквально только что услышала о ней. Хочу порыться в книгохранилище и раскопать как можно больше подробностей. Ты непременно должен мне рассказать все, что знаешь об этом.
- Немногое. Красивый образ. Представь себе, что ты можешь взглянуть на того (или на то), кто создал всех нас, все известные и неоткрытые миры, всех живущих в них сущностей. Он (или оно) – не человек, не иное существо, не закон, а все это и одновременно нечто, возвышающееся над этим. Одним словом – божество. Бог. Единое первоначало. Причина появления нас здесь и закон, согласно которому мы пройдем свой путь. И ты можешь видеть его как зрительный образ. Как огромный глаз, глядящий на нас с небес. Неземной красоты и преисполненный холодного равнодушия.
- Что-то в этой истории не так.
- Так утверждает легенда. Вернее, немногие ее рассказчики. Те, кому суждено иметь дар видеть это проявление божественности, разглядывающее нас.
- И это все? Я имею ввиду – это вся легенда?
- Все. Просто яркий образ. Одна из множества баек, рассказываемых у костра для путешествующих с караванами.
Ее шею обвивает несколько тончайших цепочек благородного сплава. На каждой из них – по крошечному кулону. Я знаю, что они – символы трогательных историй из жизни Принцессы, и потому мне очень хочется рассмотреть, что именно на них изображено. Один из них – это сердечко из двух половинок, одна из которых – светлая, вмещает осколок драгоценного камня, а вторая – темная, прячет что-то еще. Другой кулон менее понятный. Это плоская арабеска, за которой притаился домашний зверь. Есть еще третий кулон. Но он висит на самой длинной цепочке, и поэтому его невозможно рассмотреть.
- О чем ты думаешь? – Принцесса замечает мой взгляд и начинает поигрывать цепочкой, непринужденно обвивая ее вокруг пальца.
- О том, как приятно повиснуть когда-нибудь таким украшением на твоей шее.
Когда произносятся подобные слова, это означает, что нам пора прощаться.
Хотя, может быть, это означает именно то, что они означают?
Свечи догорают, стихает шум, заканчивается время, продолжается путь.
Мы прощались во дворе таверны «У Крыса». В очередной раз я заставлял себя разжимать ладонь, чтобы птичка могла свободно улететь. И возвратиться, если захочет. И в очередной раз убеждал себя в том, что несказочные принцессы – это не то, что позволительно видеть с собой рядом каждый день. И в том, что если эти встречи будут происходить каждый день, то они перестанут быть праздником.
Потянувшись губами к руке, вдруг почувствовал теплые губы, отвечающие моему порыву. А в следующее мгновенье принцесса была уже на полпути к горизонту, оставив после себя только шлейф духов. Тех самых. Что сводят.
Ее фигурка, уменьшаясь, таяла в сумеречном бархате. А прямо над ней, в пронзительно высоком небе прямо на меня смотрел глаз поразительной красоты. Не мигая. С любовью и всепрощением. Бесстрастно и внимательно.
Неожиданный эпилог
На исходе Янтарных Сумерек постояльцы таверны «У Крыса» постепенно разъезжались. В те вечера, когда в таверне никого из посетителей не оставалось, Крыс, наведя порядок и разогнав половину прислуги, выходил в пустыню. Отойдя далеко от таверны, так, чтобы были видны только огни окошек под крышей, он поворачивался к ней спиной и поднимал голову высоко вверх, вглядываясь в небо. При этом он был серьезен, сосредоточен и выглядел даже слегка растерянным. Постояв недолго с задранной головой, он спешно возвращался в таверну. Во что он вглядывался на небе этими редкими вечерами на исходе Янтарных Сумерек, что видел или что хотел разглядеть – неизвестно никому.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Артур Рахимов: Янтарные сумерки ( часть I ). Прозаические миниатюры.
07.11.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|