h
Warning: mysql_num_rows() expects parameter 1 to be resource, bool given in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php on line 12
Точка . Зрения - Lito.ru. Татьяна Ахремчик: Старый Незнакомец Георгий Иванов (Историко-биографический обзор).. Поэты, писатели, современная литература
О проекте | Правила | Help | Редакция | Авторы | Тексты


сделать стартовой | в закладки









Татьяна Ахремчик: Старый Незнакомец Георгий Иванов.

Эта публикация важна и интересна потому что:

Нельзя пускаться в плавание по литературному океану не зная прежних поэтических лоций. Информативная и образовательная составляющая этого текста очевидна.

Статья Татьяны является справочным текстом для следующей рабочей встречи ЛИТО.БЕЛАРУСЬ.

Мне крайне симпатичен стиль Татьяны: простой, последовательный, аргументированный и доброжелательный по отношению к предполагаемому читателю. Она не стремиться поразить и подавить его своей искушенностью в предмете разговора, она ищет в нем товарища, заинтересованного собеседника.

Вслед за Татьяны, зараженный её любовью, я тоже (робея и ликуя) хочу сказать: «Здравствуйте, Георгий Иванов!»

Редактор литературного журнала «Точка Зрения», 
Георгий Бартош

Татьяна Ахремчик

Старый Незнакомец Георгий Иванов

Говорить о нем легко -- потому что он практически неизвестен не то что тем, кого называют "широким кругом читателей", но даже тем, на кого уж точно в праве рассчитывать поэт -- своим "товарищам по несчастью", пишушей братии. И еще потому что его биография -- это его стихи, мемуары, воспоминания современников, а документальных данных, достоверных фактов очень и очень мало. Поэтому соблазн стать первопроходцем подавить нет никакой возможности : ).
Говорить о нем трудно - потому, что именно о тех мастерах, которых очень любишь, сложнее всего рассказывать другим -- хочется просто читать вам стихи Иванова, ведь, кажется, к этому удивительному явлению попросту нечего добавить -- все очевидно!

ВИТЯЗЬ В «ШКУРЕ ТИГРОВОЙ»
Начнем знакомство с того, что ИванОвых много, а вот ИвАнов -- один. И как Булгакова забавляло, что в газете после его смерти выйдет пол-строчки о том, что "умер Бумаков", так Георгий Иванов веселился по поводу того, что "брюки Иванова летят и -- вечность впереди..." Но об этом позже. Ведь это уже написал "другой" Иванов...
А поначалу было так:

"Мне тело греет шкура тигровая,
Мне светит нежности звезда.
Я, гимны томные наигрывая,
Пасу мечтательно стада."


Эти строки -- из первого сборника Иванова "Отплытье на остров Цитеру" (1912 год).
О "раннем" Иванове если и говорили, то в том стиле, в каком выдержан отзыв Блока, рецензировавшего в 1919 году неизданную книгу стихов Иванова "Горница" :"Слушая такие стихи... можно вдруг заплакать -- не о стихах, не об авторе их, а о нашем бессилии, о том, что есть такие страшные стихи ни о чем, не обделенные ничем -- ни талантом, ни умом, ни вкусом, и вместе с тем -- как будто нет этих стихов, они обделены всем, и ничего с этим сделать нельзя... Это книга человека, зарезанного цивилизацией..."
Последняя фраза стала "хрестоматийной", если применительно к скупым исследованиям творчества Иванова можно вообще говорить о "хрестоматийности". Что ж, с Блоком трудно спорить, не столько потому что он -- Блок, сколько потому, что он прав. Если о том же молодом Булгакове говорили: "Этот человек пережил столько, что он не сможет не писать", то об Иванове это с точностью до наоборот.
Есть мастерство -- но на что его использовать? Трагедия, между прочим, как нельзя более злободневная. Попытки Иванова "заняться" патриотизмом в годы первой мировой, так же как попытки множества сегодняшних "юношей бледных со взором горящим" заняться "гражданской темой", вылились в ничем не примечательный сборник "Памятник славы".
Однако уже в ранних сборниках можно найти намек на то, что с такой силой раскроется позднее и чем, собственно, лично меня и покорили эти стихи при самом первом с ними знакомстве -- дар виртуозного балансирования между трагичностью и тончайшей иронией.

Уж вечер. Стада проплыли,
Проиграли сбор пастухи.
Что ж, ужинать, или
Еще сочинить стихи?..


Улыбка, от которой появляется ощущение, что с ней что-то не так. Это она потом станет улыбкой, от которой вдруг возникает ощущение того "ветра, который дует в коридорах смерти", как говорили о фильме Кокто "Орфей". Если выражаться словами самого Иванова, такая вот улыбка:

...Шаг налево. Два направо.
На соломе -- кровь...
Где они, надменность, слава,
Молодость, любовь?..

Все слила пустого хлева
Грязная стена.
Улыбнитесь, королева,
Вечность -- вот она!

Впереди палач и плаха,
Вечность вся, в упор!
Улыбнитесь. И с размаха --
Упадет топор.



РУССКИЙ МЮНХГАУЗЕН
В 1922 году вместе со своей "бессменной" музой, молодой поэтессой Ириной Одоевцевой, ставшей его женой, Георгий Иванов покидает Россию. Сначала живет в Берлине, затем в Париже, Риге, сотрудничает с различными журналами и газетами. Годы войны проводит в Биаррице, затем возвращается в Париж. С 1953 года и до самой смерти в 1958 живет в доме для престарелых в Иер-ле-Пальмье, недалеко от Ниццы.
Итак, эмиграция.
С 1924 года Иванов активно печатает в газетах "Дни","Последние новости", "Звено", "Сегодня" очерки, под индивидуальными названиями или же серийными:"Китайские тени", "Петербургские зимы", "Невский проспект". Позже, в 1928 году, они вошли в книгу "Петербургские зимы",выпущенную издательством "Родник", Париж.
Герои этих рассказов -- реальные люди, знаменитые современники Иванова. Но как ни похожи на мемуары эти записи, в них, по признанию самого автора, "семьдесят пять процентов выдумки и двадцать пять -- правды". Разумеется, еще живые в те годы герои относились к очеркам отнюдь не восторженно. Так же, наверняка, отнеслись бы к этим портретам и "натурщики" почившие, будь у них возможность. Северянин, Цветаева, Мандельштам пытались даже публично опровергать "зимы" и "тени", а Ахматова заявляла: "Я предупреждаю, что писаниями Георгия Иванова... пользоваться нельзя. В них нет ни одного слова правды."
Но на самом деле… Многие детали очерков Иванова подтверждаются, как бы ни хотелось героям их это скрыть. А интересные, шокирующие подробности жизни тех, кого школьные хрестоматии давно превратили в скучных священных коров, добавляют интереса к их творчеству. Смотрите сами!
   Как вам Мандельштам, боявшийся дантистов и "кожаных курток", и вдруг -- вырывающий "расстрельные" ордера у пьяного чекиста, подписывающего их на попойке по принципу: "Сидоров? А, помню, в расход. Петров? Кто такой Петров? Ну, все равно, в расход!"
   Как вам Гумилев и следователь Якобсон, "настоящий инквизитор, соединяющий ум и блестящее образование с убежденностью маньяка", благодаря чему "допросы Гумилева более походили на диспуты, где обсуждались самые разнообразные вопросы -- от "Принца" Макиавелли до "красоты православия". Как вам Гумилев, последним желанием перед расстрелом спокойно назвавший папиросу и так же спокойно ее докуривший?
  Как вам слова Судейкиной, жены известного художника, подруги Ахматовой: "Знаете... Аня шла раз по Моховой. С мешком. Муку, кажется, несла. Устала, остановилась отдохнуть. Зима. Одета она плохо. Шла мимо какая-то женщина... Подала Ане копейку. -- Прими, Христа ради. -- Аня эту копейку спрятала за образа. Бережет... А из Росии все равно "не уеду"!»
  Пересказывать такие книги -- дело бесполезное, прочтите -- не пожалеете.
Но главное даже не в подтверждающихся или не подтверждающихся деталях. Главное, на мой взгляд –  это изумительная книга о тех, кого мы можем назвать нашими "унесенными ветром", о самой атмосфере предреволюционного и революционного Петербурга, схваченной пронзительно точно. Пусть образы, созданные Ивановым, неточны и неправдивы в деталях, но достоверны правдой какого-то высшего, невещественного порядка. Правдой Захаровского Мюнхгаузена.

ВЕРНУТЬСЯ В РОССИЮ СТИХАМИ
"Без читателя". Это название одной из прозаических работ Иванова. Это же -- так сказать, одна из поэтических масок. Это же, похоже, его крест.
Понятно, что Иванова не читали в Советском Союзе, а если и цитировали, то как пример безвкусицы и цинизма. Но как понять то, что его стихи оказались не нужны и в эмиграции, среди людей, которым должны они были стать особенно близки! Померанцев, один из друзей Иванова, вспоминает, что "последний вечер в 1956 году в Малом зале Русской консерватории в Париже, где он читал свои стихи, не собрал даже сорока человек!"
Россия... Вейдле сказал об Иванове, правда, в определенном контексте: "Ничего к этому уже не прибавишь. Никуда в отчаянии дальше не пойдешь". В темах эмиграции и России лучше об Иванове не скажешь. Для его потрясающего мастерства мирового масштаба нашлось применение, нашлась трагедия «по размеру». Вот она:

Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.

Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.


Эта трагедия, не в последнюю очередь, "сделала" Иванова из "человека, зарезанного цивилизацией" поэтом одного ряда с лучшими мастерами Серебряного века. И, на мой взгляд, эту жестокую истину он признавал и сам. Вот вам та самая его "улыбка":

Зазеваешься мечтая,
Дрогнет удочка в руке --
Вот и рыбка золотая
На серебряном крючке.
Так мгновенно, так прелестно,
Солнце, воздух и вода --
Даже рыбке в речке тесно,
Даже ей нужна беда:
Нужно, чтобы небо гасло,
Лодка ластилась к воде,
Чтобы закипало масло
Нежно на сковороде.

А вот уже не улыбка:

...И -- как вызов -- стаканы с шампанским
Поднимают дрожащие руки.
За бессмыслицу! За неудачи!
За потерю всего дорогого!
И за то, что могло быть иначе,
И за то -- что не надо другого!


Р.Гуль пророчил Иванову "грустное и бедное, и в то же время почетное и возвышенное место первого поэта российской эмиграции". Можно бы сказать, что это не так уж мало для русской литературы, где остаться даже одной строкой, фамилией, упомянутой через запятую -- великая честь. Но нет литератур "эмиграции" и "России".

Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.
И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,
И нет ни Петербурга, ни Кремля --
Одни снега, снега, поля, поля...
Россия тишина. Россия прах.
А может быть, Россия -- только страх.
Веревка, пуля, ледяная тьма
И музыка, сводящая с ума.
Веревка, пуля, каторжный рассвет
Над тем, чему названья в мире нет.


Для Георгия  Иванова слова "воскреснуть" и "вернуться в Россию -- стихами" стоят рядом. В одной строке. И сегодня мы открываем для себя не "поэта эмиграции", а прекрасного русского поэта. Улыбнитесь с ним вместе:

...Зимний день. Петербург. С Гумилевым вдвоем,
Вдоль замерзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идем,
Как попарно когда-то ходили поэты.


Невозможно в рамках статьи рассказать о таком поэте, как Георгий Иванов. Но это, в общем-то, и не цель нашего разговора. Ведь мы хотели просто представить вас друг другу -- вас и иронично-трагического человека с "талантом двойного зренья". Знакомьтесь:

По улице уносит стружки
Ноябрьский ветер ледяной.
-- Вы русский? -- Ну понятно, рушкий.
Нос бесконечный. Шарф смешной.


ЦИТАТНОСТЬ: СТИХИ «ИЗ СТИХОВ»
В поэзии с именем Иванова связано понятие "цитатности". Приема, когда художественная ткань стиха, так сказать, соткана из отсылок к уже существующим образам других авторов.

На холмы Грузии ложится мгла ночная.
В Афинах полночь. В Пятигорске грозы.
И лучше умереть, не вспоминая,
Как хороши, как свежи были розы.


Не правда ли, эта последняя строфа стихотворения, посвященного Маркову – яркий пример. Что ее элементы по отдельности? «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», строка Пушкина. Афины – Древняя Греция. Пятигорск – последняя дуэль Лермонтова. «Как хороши, как свежи были розы», строка Мятлева, которую затем «процитировал» Тургенев в названии своего стихотворения в прозе. И конечно, нельзя забыть такой элемент, как знание читателем об эмиграции Иванова.
По отдельности эти цитаты, можно сказать, штампы из разных стихов. Почему же, когда их составляешь вместе, появляется стих совершенно новый, с новым смыслом, с новым подтекстом, «пробивающий» читателя навылет, как пуля! Мне думается, каждая из цитат накопила свою особую энергетику как всем известный штамп, символ определенного состояния души, «обросла» чувствами, которые способна вызывать у читателя. И вот, использованные, как образы, как грани стиха, встав рядом, они передают этому стиху всю свою силу, весь аромат, всю семантику. Вызывают у читателя узнавание – и удивление, как их вывернули наизнанку! Но и это не все – они добавляют стиху ту самую иронию, делают самую тонкую огранку.

Как хороши, как свежи были розы,
Моей страной мне брошенные в гроб...

Правда, у цитатности есть и «оборотная сторона». Чтобы цитировать, и уж тем более, чтобы воспринять эту цитату, ее нужно знать! Она открывается людям образованным. То есть это заведомо «элитарный» прием в поэзии.
Пользуйтесь на здоровье, если не боитесь, как улыбался Иванов, остаться «без читателя»!

Код для вставки анонса в Ваш блог

Точка Зрения - Lito.Ru
Татьяна Ахремчик
: Старый Незнакомец Георгий Иванов. Историко-биографический обзор.

08.02.07

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275 Stack trace: #0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...') #1 {main} thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275